Плоть и кровь

Глава 9

Найти дом Джейн Эббот не составило труда.

Белый двухэтажный особняк в колониальном стиле возвышался позади железных прутьев ограды. Он был так ярко освещен прожекторами, что создавалось впечатление, будто его даже ночью озаряет дневной свет. Большие окна с зелеными ставнями, полукруглый подъезд к дому, двое ворот, на одних надпись: «Въезд». Пока я парковался, Майло потуже затянул галстук. Мы вышли из автомобиля и направились к воротам. Ночь казалась безжизненной, вероятно, из-за гнетущего предчувствия разговора, который нам предстоял.

Два окна на втором этаже были освещены, фрамуга над входной дверью тоже пропускала слабый свет. Перед самой дверью стоял белый «кадиллак-флитвуд». Он сверкал как новенький, но я знал наверняка — в Детройте подобных моделей сейчас не выпускают. На заднем стекле предупреждающий знак: машина принадлежит инвалиду. Голубой «мустанг», тоже безукоризненно чистый, был припаркован сразу за «кадиллаком», словно послушный ребенок за своим большим родителем.

Майло посмотрел на домофон, потом на меня. Я кивнул, нажал кнопку, внутри раздался звонок. Джейн Эббот ответила сонным голосом:

— Да?

— Миссис Эббот, это доктор Делавэр.

У нее вырвался напряженный вздох.

— Что случилось?

— Насчет Лорен. Я могу войти?

— Да-да, конечно… Минутку, пожалуйста, я только… Подождите…

С каждой фразой ее голос становился все более взволнованным, последние слова она почти прокричала. Через минуту дверь открылась, и Джейн Эббот выбежала на улицу в розовом шелковом халате, волосы были заколоты шпильками. В руках — пульт дистанционного управления, который она направила на ворота, и те послушно открылись. Когда мы вошли, Джейн устремилась к нам.

Я не видел ее десять лет. Миссис Эббот была все так же элегантна и в хорошей форме. Волосы окрашены почти в такой же цвет, как у Лорен, может, чуть потемнее. За эти годы щеки ее немного впали, кожа потеряла упругость и кое-где появились морщинки. Она подошла к нам, тяжело глотая воздух. Пушистые тапочки шлепали по брусчатке.

Майло достал значок, хотя в этом не было необходимости. У него на лице все было написано, и Джейн поняла нас без слов. Она схватилась за голову, метнулась в сторону и посмотрела на меня. Я не мог ее ничем утешить. Миссис Эббот закричала и в отчаянии ударила себя по груди. Попыталась пойти, ноги ее не слушались. Она упала. Тапка слетела со ступни. Розовая тапка. Странно, но в такие моменты восприятие обостряется, и запоминаешь даже самые мелкие и незначительные детали.

Майло и я одновременно подхватили ее. Джейн оказалась очень худой, кожа да кости. Ткань халата скользила под нашими руками. Ее горе было безгранично, она кричала так, что раскалывалась голова. Однако из дома на шум никто не вышел, соседей тоже не было видно. И внезапно я почувствовал всю глубину одиночества, которое с этой минуты будет окружать Джейн Эббот.

Я поднял тапку, и мы проводили несчастную женщину в дом.

Внутри был освещен только коридор, да в гостиной горела керамическая настольная лампа в виде улья. Майло нажал на выключатель, и открылся вид на довольно скромно обставленную комнату: низкий потолок, белый ковролин от стены до стены, мебель, которая представляла ценность в пятидесятые, а сейчас уже вышла из моды, розовато-бежевые обои, на которых висели полотна (скорее всего подлинные) Пикассо, Брейкса и уличные пейзажи импрессионистов. У восточной стены книжный шкаф, наполненный книгами в твердом переплете и черными папками, которые перемежались золотыми наградами и призами. Задняя стена комнаты оказалась стеклянной, однако снаружи ничего нельзя было различить. Мы усадили Джейн на жесткий диван цвета морской волны. Я присел рядом, чувствуя запах ее духов и пота. Майло разместился в кресле напротив, слишком маленьком для него. Он пока не достал свой блокнот, хотя явно собирался это сделать.

Руки Джейн дрожали, она схватила край халата и сжала его так, что стали видны все сухожилия на руке. Крик превратился в рыдание, затем во всхлипы, потом она стала приглушенно постанывать, время от времени вздрагивая.

Майло исподволь наблюдал за ней. Детектив был расслаблен, но не казался усталым. Сколько раз он проходил через подобное? Внезапно Джейн успокоилась, и дом охватила тишина — холодная и вязкая.

Где же ее муж?

— Мне очень жаль, мэм, — заговорил Майло.

— Боже мой, Боже мой, когда это случилось?

— Лорен нашли несколько часов назад.

Она кивнула, будто соглашаясь с важным фактом. Майло начал вкратце рассказывать о произошедшем. Он говорил медленно, четко, ровным голосом. Джейн продолжала кивать, раскачиваясь в такт его фразам. Отодвинулась от меня и пересела поближе к Майло. Это нормальная реакция в состоянии шока, и я отметил ее не без некоторого облегчения.

Майло замолчал и подождал ответа Джейн. Когда его не последовало, сказал:

— Я знаю, сейчас не лучшее время задавать вопросы…

— Спрашивайте что хотите. — Она опять схватилась за голову и застонала. — Моя малышка, моя дорогая девочка!

Джейн снова заплакала.

Запищал пейджер. Майло потянулся в карман, думая, что это у него. Миссис Эббот жестом остановила детектива и произнесла устало:

— Это мой второй ребенок.

Она поднялась, качнулась, все еще без одной тапки. Я протянул ей тапочку, Джейн надела ее. Попыталась улыбнуться, пошаркала в соседнюю комнату и включила там свет. Это была столовая. Мебель в стиле чиппендейл и картины на стенах.

Джейн нажала на что-то сбоку от двери, и створки раскрылись. Домашний лифт.

— Я сейчас вернусь, — сказала она, исчезая за дверцами.

Майло выдохнул, поднялся, начал осматривать комнату. Остановился у шкафа и хмыкнул, показав на одну из наград.

— Что это? — спросил я.

— Пара наград «Эмми»… Пятидесятые и начало шестидесятых годов… Премия Гильдии писателей, а эта — Гильдии продюсеров… Мэлвилл Эббот. Все за комедии. Фотография Эдди Кантора… Сида Сезара… «Дорогому Мэлу». Ты когда-нибудь о нем слышал?

— Нет.

— Я тоже. Видимо, он писал тексты для телевидения. Такие авторы редко на слуху.

Майло достал одну из черных папок с надписью «Сценарий». В это время двери лифта открылись, и появилась Джейн Эббот, везущая мужчину в инвалидной коляске. Она переоделась: розовый халат сменило черно-серебристое кимоно. На ногах все еще оставались пушистые тапочки.

Ее муж был одет в тщательно отутюженную бледно-голубую пижаму с белыми отворотами. На вид я бы дал ему лет восемьдесят или даже больше. Коричневое кашемировое одеяло покрывало колени, которые были настолько щуплыми, что едва приподнимали плед. На маленькой голове почти не осталось волос, только белый пух на висках. Нос походил на сдувшийся воздушный шар цвета лососины, ввалился и безгубый рот. Старик посмотрел на нас узенькими карими глазками — веселыми глазками — и хихикнул. Джейн вздрогнула. Она стояла за ним, сжав ручки кресла-каталки, вид ее безграничного горя был словно укором для всех нас.

Мужчина поднял большой палец на руке и прокричал веселым голосом:

— Добрый вечер! Les gendarmes? Bon soir![9] С вами Мэл Эббот!

Не похоже на тот слабый голосок, который я слышал по телефону несколько часов назад.

Джейн еле слышно простонала. Эббот сиял.

— Приятно с вами познакомиться, сэр, — сказал Майло, направляясь к креслу.

— Les gendarmes, — продекламировал Эббот. — Les gendarmes du Marseilles[10], жандармерия, суровая рука закона. — Он вытянул шею и попытался посмотреть на жену. — Опять сигнализация сработала, дорогая?

— Нет, — ответила Джейн. — Это не то… Кое-что другое. Произошло нечто ужасное, Мэл.

— Ну, ну, — сказал Мэл Эббот, подмигивая нам. — Что может быть такого ужасного, мы ведь все живы?

— Пожалуйста, Мэл…

— Нет, нет, нет, — пропел Эббот, — нет, нет, нет, где же мой обед?

Подняв полупарализованную руку, он потянулся назад и попытался ухватить Джейн за ладонь, но неудачно. Наконец миссис Эббот сжала его пальцы, закрыв при этом глаза.

Старик снова нам подмигнул.

— Помните, как в анекдоте? Одного рыцаря спросили: «Как вы себя чувствуете, ведь вам исполнилось восемьдесят?» И рыцарь ответил: «Как я себя чувствую? — Эббот заученно помолчал. — Я скажу вам, как я себя чувствую. По сравнению со своими почившими товарищами — великолепно!»

— Мэл…

— Ну, дорогая. Помнишь, как там: asi es la vida[11], ты играешь, потом расплачиваешься. Мы можем себе это позволить, слава Богу.

Мэлвилл Эббот освободил руку и помахал плохо слушающимися пальцами. Его голова начала опускаться, однако он смог еще раз нам подмигнуть.

— Самое главное, все живы. Потому что, когда рыцаря спросили, как он себя чувствует в свои восемьдесят…

— Мэл. — Джейн наклонилась и взяла его за руку.

— Да, дорогая?

— Не надо шуток, Мэл. Пожалуйста. Не сейчас, не надо больше шуток.

Эббот выпучил глаза. Его обиженно-испуганное лицо приняло выражение ребенка, которого застали за рукоблудием.

— И это моя жена, — обратился он к нам. — Я бы попросил забрать ее, да не поможет. И с ней не могу, и без нее не могу. Патрульный останавливает водителя на шоссе. Парень говорит: «Извините, но я не превышал». Патрульный отвечает: «Вы что, не заметили? У вас милю назад жена из машины выпала». Парень говорит: «Слава тебе Господи! А то я уж начал думать, что оглох».

Джейн, наверное, сжала его пальцы, потому что он сморщился и ойкнул. Жена обошла коляску и опустилась перед ним на колени.

— Мэл, послушай меня. Произошло кое-что плохое. Ужасное. Для меня.

В его глазах появился испуг. Эббот взглянул на нас, словно ища поддержки. Мы промолчали. Мэл от неожиданности открыл рот. Вставные зубы были слишком белыми, слишком ровными и подчеркивали, в каком плачевном состоянии находятся остальные части дряхлого тела.

Эббот надул губы. Джейн положила руки на его узкие плечи.

— Что плохого в моих шутках, дорогая? Что за жизнь без капельки остроумия?

— Это Лорен, Мэл. Она… — Джейн начала плакать. Старик посмотрел на жену, облизнул губы, потрогал ее волосы. Она положила голову ему на колени, и Эббот стал гладить ее по щеке.

— Лорен, — повторил он, будто пытаясь вспомнить имя. Мэл закрыл глаза, и было видно, как зрачки бегают под веками. Копается на полках памяти. Когда Эббот открыл глаза, то опять заулыбался: — Та красотка?

Джейн вскочила на ноги, и коляска отъехала на несколько дюймов. Сжав зубы, она выдохнула и произнесла очень медленно:

— Лорен — моя дочь, Мэл. Моя девочка, моя малышка, мой ребенок — как твой Бобби.

Эббот подумал, отвернулся и опять надул губы.

— Бобби никогда не приходит ко мне.

Джейн закричала:

— Потому что Бобби… — Она замолчала, потом пробормотала: — Боже мой! — Поцеловала мужа в голову, очень сильно (это больше походило на удар, чем на знак любви и привязанности), и закрыла лицо руками.

Эббот сказал:

— Бобби врач. Уважаемый пластический хирург, Микеланджело со скальпелем, с огромной практикой среди звезд. Знает, где похоронена каждая морщинка. — Его лицо просветлело, он повернулся к жене. — Куда, ты говоришь, мы пойдем на завтрак? Все пойдут? Сначала пойдем в «Чайницу», затем заглянем в кафе «У Салли», перекусим этим…

Он помолчал минуту.

— Да не важно, с луком… Может, омлетом? — Повернулся к нам: — Вас это тоже касается, джентльмены. Завтрак за мой счет, при условии, что вы не оштрафуете нас за ложную тревогу.

Джейн Эббот повезла коляску обратно к лифту, по дороге обещая, что на завтрак у них будет омлет с луком, может быть, даже блинчики, только ей нужно время, чтобы все подготовить, а он должен обдумать свой туалет. Сказала, что зайдет к нему через минуту. Открылись двери лифта, и она ввезла коляску внутрь.

— Я надену кардиган, — заявил Мэл, — один из моих любимых, от «Деворе».

Лифт закрылся за ними. Мы вновь остались одни, и Майло пробормотал:

— Боже, Боже. — Затем он направился к книжному шкафу. — Ты только посмотри. Граучо, Милтон Берл… Этот парень со всеми был знаком. А вот фотография из Общества странствующих монахов, которую они прислали ему двадцать лет назад. Костер на ней хоть и символизирует, судя по всему, адское пламя, выглядит не слишком ярким. Так что и у меня есть надежда не особо сильно поджариться.

Я посмотрел поближе на картины. Там стояли подписи Пикассо, Чайлда Хэссэма, Луи Ритмена, Макса Эрнста. Маленький рисунок Ренуара.

Стены слегка завибрировали, двери лифта распахнулись, и Джейн Эббот выбежала, словно спасаясь от удушья. Глаза у нее были потухшие, она казалась очень старой. Я попытался представить ее молодой улыбчивой стюардессой и не смог.

— Извините, — сказала она. — Просто с каждым разом ему становится все хуже. О Господи!

Джейн рухнула на диван и заплакала. Потом взяла себя в руки и начала рассказывать, обращаясь к своему колену:

— Бобби, его сын, погиб десять лет назад. Несчастный случай на горнолыжном курорте. Он был единственным ребенком. Жена Мэла, Дорис, долгое время болела. Тяжелая форма артрита, под конец она уже не могла двигаться. После смерти Бобби она совсем сдала, за ней требовался круглосуточный уход. После развода с прежним мужем я выучилась на медсестру-сиделку, получила диплом, начала работать частным образом. Ухаживала за Дорис до самой ее смерти. Потрясающая женщина, никогда не падала духом. Я работала у них пять лет, иногда по две смены подряд. В конце концов переехала в дом. Мэл старше Дорис, однако в то время он был в отличной форме. Мы хорошо ладили. У него было великолепное чувство юмора… У них обоих было… — Она схватила себя за щеку. — Он походил на солнечный луч. Всегда весел, сыпал шутками как из рога изобилия. Мэл знал сотни анекдотов и шуток, даже разделял их на категории. Можно задать ему тему, а у него уже штук двадцать хохм наготове. После смерти Дорис я съехала и устроилась на работу в доме отдыха. Через два месяца он мне позвонил. Попросил о встрече, и я решила, что Мэл просто хочет отблагодарить за мою работу. И когда он пришел, одетый с иголочки, с букетиком в петлице, я была несколько огорошена. Даже шокирована. Но я не хотела его обижать и пошла с ним в ресторан. Мы поужинали в «Пальме», выпили великолепного вина, и в итоге я провела самый замечательный вечер в моей жизни. Он был… В общем, не важно. Мы долго встречались. Два года назад я согласилась выйти за него. Ради его здоровья бросила курить. Знаю, из-за разницы в возрасте многим может показаться, что я… Это не так, поверьте…

— Вам не нужно объяснять, мэм.

— Нет, нужно. Всегда нужно объяснять. Наверняка вы думаете: еще одна молодая женщина польстилась на богатого старичка. Так это неправда. Мэл, конечно, состоятелен, одни его картины чего стоят… Однако мы заключили добрачное соглашение, я не в курсе его финансовых дел и не хочу о них знать. У меня фиксированное содержание. Я никогда не просила его изменить завещание. Он — самый лучший человек на свете. До недавнего времени…

— Мэм…

— …у нас все было великолепно. Мы путешествовали, совершали круизы, просто наслаждались жизнью. Лорен виделась с ним всего несколько раз, но он ей понравился. И он любил повторять, как шикарно она выглядит, «настоящая Мэрилин». От отца Лорен ничего подобного не слышала. Она вообще от отца ничего не получила, хотя, возможно, это моя вина.

Джейн всхлипнула.

Я сел рядом.

— Значит, Лорен не часто сюда приходила? — спросил Майло.

— Она всегда была занята. Учеба и все такое. Хотя когда приходила, ей нравились шутки Мэла. — В глазах миссис Эббот появилось жесткое выражение. — Лайл никогда не рассказывал ей анекдотов. Единственные анекдоты, какие он знал, были… В нашей семье вообще мало смеялись. Уверена, вы помните, доктор Делавэр.

Я кивнул.

— Что за жизнь мы вели! Только с Мэлом я поняла, что значит жить по-настоящему. До тех пор, пока год назад у него не случился первый приступ. Потом еще один. Потом еще. Сначала отнялись ноги, затем отказал рассудок. Иногда он мыслит совершенно ясно, но его обычное состояние вы только что видели. Слава Богу, для Дорис установили лифт, иначе я не знаю, что бы делала… Конечно, в общем, все не так уж и плохо. Он почти невесом, мне не сложно усадить его в кресло, и потом это моя профессия. Вот только мыть его немного… А, не важно… В основном я справляюсь. — Ее лицо напряглось, слезы брызнули из глаз. — В основном я очень даже справляюсь.

Я взял Джейн за руку. Ладонь была холодной, сухой и мелко дрожала.

— Он скоро снова позвонит на пейджер. Не любит, когда меня долго нет.

— Делайте то, что считаете необходимым, мэм. Мы вам поможем.

— Спасибо, очень мило с вашей стороны. О, это так…

Она засмеялась каким-то жутким смехом.

— Всего лишь несколько вопросов, мэм. Если вы уверены, что можете с этим справиться.

— Я могу со всем справиться, — сказала Джейн. Правда, в ее голосе не чувствовалось особой уверенности.

— Некоторые из вопросов покажутся вам глупыми, но их нужно задать.

— Начинайте.

— Знаете ли вы кого-нибудь, кто бы желал Лорен зла?

— Нет, — ответила она быстро. — Ее все любили. Она была просто прелесть.

— Может, бывший парень?

— У нее никогда не было парня.

— Никогда? — удивленно переспросил Майло.

Джейн помолчала, потом ответила:

— Она часто переезжала. То работа, то учеба. У нее просто не хватало времени на личные отношения.

— Она сама вам так сказала?

— Лорен сказала Мэлу. Когда она приходила, он всегда повторял: «Ты так шикарно выглядишь, куколка. Почему до сих пор у твоих ног нет парня?» Или что-то в этом роде. Она обычно смеялась и говорила, что жаль тратить драгоценное время на мужчин. Тогда Мэл заявлял, что если бы он был лет на двести моложе… Когда он поймет… если он поймет, что произошло, для него это будет ударом.

Миссис Эббот зашмыгала носом, и я протянул ей салфетку.

— А кем Лорен работала? — спросил Майло.

— Моделью. Не на какое-то одно агентство — на разных показах. Накопила денег, это позволило продолжить образование.

— И не хватало времени на парня? У нее вообще никого не было за все эти годы?

— Я никого с ней не видела.

Она отвела взгляд, и я понял, что Джейн не говорит всей правды. Скрывает настоящую профессию Лорен?

— Много училась?

— Да, она обожала занятия. Любила психологию, собиралась даже докторскую писать со временем. — Посмотрела на меня. — Это вы ее вдохновили. Лорен восхищалась вами.

Майло продолжал:

— Помимо занятий, она принимала участие в каких-нибудь психологических исследованиях?

— Вы имеете в виду — в качестве добровольца? Нет, не думаю.

— Как доброволец или помогая в научных опытах?

— Нет, она ни о чем подобном не упоминала.

— Лорен часто путешествовала?

— Уезжала время от времени. На день-другой, не больше. Не на неделю, поэтому я и заволновалась. Энди, ее сосед, также в недоумении. Когда я разговаривала с ним, почувствовала его тревогу.

— Энди и Лорен хорошо ладили друг с другом?

— Да, очень. В конце концов, он заставил ее украсить их квартиру. У него отличный вкус, как у многих из них.

— Из них?

— Ну, голубых. Им во вкусе не откажешь. Он хорошо обставил комнату. Я так и сказала Лорен. Без всяких выкрутасов и со вкусом.

— А Лорен что?

— Согласилась со мной.

— Значит, вы не допускаете, что Лорен могла поссориться с Энди?

Джейн удивленно посмотрела на Майло.

— Энди? Вы же не думаете, что… Нет-нет, это просто смешно. У него и повода-то не было. Он ведь скорее девушка, чем парень. Они общались словно подруги по женскому клубу.

— Раз не существовало сексуальной подоплеки, то и ссориться не из-за чего?

Джейн побледнела.

— Да, наверное. Ведь так часто бывает, правда? Всякие извращенцы издеваются над женщинами…

— Вы думаете, убийство совершено на сексуальной почве?

— Нет, я так не думаю. Я же ничего не знаю… А ее… ее изнасиловали?

— Не похоже, миссис Эббот. Хотя нужно дождаться результатов вскрытия.

— Вскрытия, — повторила она и снова разрыдалась.

Я протянул еще одну салфетку, а Майло быстро застрочил что-то в блокноте. Я не заметил, когда он его достал.

— А куда Лорен обычно уезжала?

— Я точно не знаю. — Она опять отвела глаза, и в ее голосе появились новые, осторожные нотки. Майло, должно быть, их тоже заметил, но продолжал смотреть в блокнот.

— Значит, подробностей она вам не рассказывала. Просто говорила, что уезжает, и все?

— Лорен двадцать пять лет, детектив. — За словами последовал новый приступ рыданий. — Извините, я подумала, что ей уже никогда не будет двадцать шесть. Лорен была самостоятельной девушкой, и, поскольку я хотела общаться с ней, мне приходилось уважать ее независимость. Мы уже однажды пережили печальный опыт, доктор Делавэр знает и может вам подробно рассказать. Она росла непокорным подростком. Даже в детстве все делала по-своему. И если я говорила «черное», она настаивала, что это «белое». Когда мой бывший муж нас бросил, на следующий день мы проснулись бедняками. Лорен не устраивала такая жизнь, она ушла из дома в шестнадцать лет. И больше не возвращалась. Многие годы я ее толком не видела. Я пыталась…

Она взглянула на меня, ища поддержки. Я постарался кивнуть.

— Мы потеряли связь друг с другом. Все это время я ее ждала, а она, наверное, хотела вернуться. Только я думала, что если буду давить на нее, то окончательно потеряю. Поэтому и не давила. А сейчас… Может, если бы я…

— Вам не за что себя винить, — сказал я.

— Правда? Вы серьезно так думаете? Или говорите это всем… таким, как я?

Миссис Эббот уронила голову на руки. Ее затылок казался влажным от пота. Я вспомнил об обеде, который так расстроил Лорен. Она пожаловалась тогда, что Джейн опять пытается ее контролировать. И это совсем не сходится со словами о нежелании давить на дочь.

Миссис Эббот внезапно выпрямилась, ее щеки горели, в глазах сверкал холод.

— Я пытаюсь объяснить, что хотела заново узнать ее. Узнать свою дочь. И я думала, что у меня получается. А сейчас… Я должна была бы рассказать вам больше, но не могу. Потому что ничего больше не знаю. Выходит, я ее совершенно не знаю!

— Вы прекрасно справляетесь, мэм.

Она засмеялась.

— Да уж, конечно. Мой ребенок мертв, а парализованный муж сейчас начнет названивать на пейджер. Я великолепно справляюсь, ничего не скажешь!

— Мы постараемся сделать все возможное…

— Найдите того, кто это совершил, детектив. Отнеситесь к делу серьезно, не так, как полицейские, когда я заявила об исчезновении. Они решили, я шучу.

— Конечно…

— Найдите его! Чтобы я могла посмотреть подонку в глаза, а затем отрезать ему яйца.