Пожиратель Империй. Часть 1

Глава 15

Приняв более устойчивую стойку, я приготовился к столкновению.

Несмотря на то, что помесь носорога с пауком была заметно ниже меня, из-за своей крайне плотной конституции он весил, пожалуй, раза в два больше. А с учётом скорости, что он уже успел набрать, удар обещал быть крайне мощным.

Без сил шести Даров и двух Сущностей, полагаясь лишь на преимущества, дарованные телом истинного дракона, остановить эту тушу было не так, чтобы просто.

К счастью, прямо-таки останавливать его мне было и не нужно. Всё-таки, хотя тоннель был тупиковым, он был достаточно велик, чтобы я тут смог развернуться. Так что кое-какое место ту было.

По крайней мере на то, чтобы, поймав здоровяка одной лапой за рог, а когти второй вонзив в районе лопатки, откинуться назад и кинуть паукорога на прогиб, размеров тоннеля вполне хватило.

Со всеми своими скоростью и весов врезавшись спиной в каменный пол, бывший жёстче любого железа и даже не потрескавшийся от такого столкновения, Майигу взревел от негодования и боли. И я был бы рад увеличить его страдания, но времени на это не было.

Вслед за паукорогом по тоннелю на меня уже неслись двое почти одинаковых Майигу, напоминающих огромных хищных страусов.

Их рост был достаточно велик, чтобы даже в этом тоннеле для здоровяков у них не было возможности встать прямо. Но им это и не было нужно.

Вытянув вперёд длинные шеи, они явно вознамерились впиться мне в бока с обеих сторон острыми клювами, покрытыми мелкими иглоподобными зубами. С учётом позы, в которой я оказался после броска паукорога, это была вполне реальная и крайне нежелательная перспектива.

Кандалы не лишали врождённого родства с мировой аурой. Иначе большинство заключённых, особенно самые крупные, в истинных обликах банально не смогли бы подняться с земли, придавленные собственным весом.

Так что моё драконье тело до сих пор было насквозь пропитано мировой аурой, а сердце продолжало прокачивать огромные запасы этой энергии по организму. Я даже летать всё ещё мог, пусть и далеко не так быстро и не с такой манёвренностью, как раньше.

А уж с силой взмахнуть крыльями, оказавшимися прижатыми к полу тоннеля, чтобы оттолкнуться и поскорее принять вертикальное положение — тем более. И встретить атаку пары хищных страусов мне теперь уже предстояло в устойчивом вертикальном положении, а не полулёжа.

Явно не ожидавшие такого поворота событий, за сотню метров до столкновения они начали тормозить. В отличие от паукорога, они, похоже, были куда осторожнее и не хотели встречаться в лобовую с истинным драконом.

Однако было уже немного поздно. И яростные взмахи недоразвитыми крыльями им, в отличие от меня, не помогли. Сделав всего один шаг вперёд и протянув вперёд лапы, я без труда сумел схватить обоих страусов за шеи.

Одного — почти под челюстью, лишив его какой-либо возможности для удара. А вот второй в последний момент умудрился извернуться, подставив под захват участок длинной шеи ближе к телу.

Мои пальцы всё равно сомкнулись на его горле неподалёку от металлического обруча кандалов. Но уже в следующее мгновение он вцепился мне в предплечье своим зазубренным клювом в ответ.

Это было больно. Адской брони на мне не было, мировых приказов, чтобы защититься, я использовать не мог. А драконья чешуя, хотя и была невероятно прочной, всё-таки не могла защитить от всего. Тем более от тонких и острых, как иглы, зубов, вошедших в промежутки между чешуйками.

Отпускать ублюдка я, однако, не собирался. Во-первых, потому что поймать его снова было бы куда сложнее. А во-вторых, потому что в компании заключённых, решивших устроить мне настолько яркое приветствие, было четверо Майигу.

И последний, то ли самый осторожный, то ли самый умный, то ли просто главный, присоединился к бою только тогда, когда я уже был практически обездвижен парой страусов.

Это была огромная обезьяна вроде шимпанзе или гориллы с красивейшей шерстью, переливавшейся всеми оттенками жёлтого, оранжевого и красного, будто полыхающее пламя, настолько широкая в плечах и мускулистая, что почти полностью перегораживала весь тоннель.

Она появилась из-за поворота последней, и приближалась довольно медленно и осторожно, подняв руки в почти идеальной боксёрской стойке. Видимо, увидев, что произошло с её напарниками, она решила, что лучше всего со мной было не торопиться.

Проблема была в том, что ждать, когда он приблизится, я не мог.

Ладно ещё страусы. Один продолжал жевать мне руку, а другой норовил лягнуть своими мощными ногами, что наверняка было бы очень больно, но это я вполне мог вытерпеть.

Однако за мной уже переворачивался обратно на ноги паукорог. И я точно не хотел оказаться зажатым между ним и пламенной гориллой. Такие молот и наковальню, тем более с учётом узости тоннеля и оттягивавших мои руки страусов я бы точно не выдержал.

Потому мне ничего не оставалось, кроме как, рискнув отдать возможность контратаки врагу, самому броситься на гориллу в атаку.

Кусаться или пытаться бить крыльями, однако, я не собирался. Хотя мои руки были заняты, это не значило, что я их лишился. К тому же, хотя огромные хищные страусы оба весили по несколько десятков тысяч тонн, для меня это не было невозможной тяжестью.

Левую лапу, в которую уже упиралась челюсть менее везучего страуса, я резко увёл назад, потянув птичью тушу на себя. А затем, крутанув петлю и уже предвкушая, как будут ныть мышцы из-за крайне неудобного движения, махнул длинным телом страуса как каким-нибудь цепом, целясь когтями на его ногах прямо горилле в морду.

Разумеется, я промазал. Неудобная поза, абсолютно неестественное движение лапы и кисти, тяжесть, которую пришлось ворочать без какой-либо помощи мировой ауры. Было бы куда страннее, если бы эта «атака» попала в цель.

Тем не менее, я на это и не рассчитывал. Первой целью, что я преследовал, было хорошенько контузить продолжавшего сучить ногами страуса. А второй — заставить гориллу уйти в нужную мне сторону, не позволить ему зайти мне с левого фланга, где я был уязвим из-за невозможности нормально обороняться.

И обе цели были выполнены более чем успешно. Яростно взревев, горилла подалась вправо от меня и, сократив за два шага дистанцию, нанесла мощный прямой удар левой прямо мне в грудь.

Удар вышел отличный, мне нечего было даже сказать. Поставленный, мощный, резкий — всё как надо. Эту гориллу с распростёртыми объятьями приняли бы в любом боксёрском клубе на Земле, и ждало бы её светлое будущее профессионального бокса.

К её сожалению, сражаться с ней по правилам ринга я не собирался. Если страус в левой руке стал моим оружием, то страус в правой, которого я держал куда ближе к телу, и потому мог намного проще контролировать его корпус, отлично сгодился на роль щита.

Подставить жирненькую тушку под кулак гориллы оказалось совсем несложно. От того, что в него пришёлся этот удар уровня КМС по боксу, помноженного на невероятную мощь тела Майигу, страус стиснул челюсти так сильно, что пластины его клюва подавили мою чешую и вошли в мясо.

Но ему самому определённо было куда хуже, чем мне. Умереть, конечно, он вряд ли бы умер. Но с вероятностью в сто процентов был выведен из строя до конца боя, а скорее всего ещё очень надолго.

Его брат, которого я приложил от пол, крутанув тушу словно нунчаки, ещё мог оклематься. Но как минимум несколько секунд у меня было.

Так что, воспользовавшись тем, что горилла на мгновение опешила от того, что её удар пришёлся по напарнику, я разжал пальцы левой руки и, покрепче вцепившись в вонзившуюся в мою руку верхнюю челюсть страуса, оторвал его от себя.

От следующего удара гориллы полностью увернуться это мне не помогло. Пускай смазанный, но могучий боковой хук прилетел мне по левому плечу, кроша чешую и сминая мышцы. Дури в этой гигантской обезьяне определённо было дохрена и больше.

Однако благодаря тому, что на мне больше не было балласта, я сумел, уловив в глазах гориллы отражение происходящего за моей спиной и почувствовав дрожь камня под ногами, взмахнуть крыльями и подкинуть себя под потолок тоннеля.

Не сделай я этого, был бы пронзён прямо в спину длинным и острым рогом паукорога, и вряд ли после такого я бы смог продолжать бой. К сожалению, полностью избежать повреждений мне всё равно не удалось.

Тоннель оказался недостаточно высоким, чтобы я, даже прижавшись к его потолку, оказался вне досягаемости длинного рога. Осознав, что нанизать меня, как шашлык на шампур, у него не получится, паукорог в последний момент просто поднял свою бошку.

И этого хватило, чтобы кончик его рога прочертил по моему животу и груди глубокую борозду, вскрывая моё покрытое твёрдой чешуёй тело как нож — консерву.

К счастью, ему не удалось загнать свой рог мне под рёбра, иначе это могло бы обернуться для меня крайне плачевно. Но всё равно несколько рёбер оказалось сломано, не говоря уже о жуткой рваной ране длиной в почти двести метров.

Живучесть и выносливость драконьего рода вкупе с пустым телом, которое могло продолжать функционировать, пока оставался целым мозг, делали эту травму куда менее критичной, чем если бы её получил обычный человек.

Но без приказов ветви исцеления подобная рана всё равно обещала заживать минимум несколько дней, а то и пару недель. С учётом того, что мне наверняка ещё предстояло немало боёв, «подарок» паукорог мне сделал очень гнусный.

Тем не менее, терять голову и бросаться мстить было не время. Достаточно было того, что, пронесясь мимо, огромная неповоротливая туша сама себя вывела из боя на несколько секунд, позволив мне остаться с гориллой, фактически, один на один.

Не став упускать возможность, я бросился на неё с потолка, будто огромная летучая мышь.

Обезьяна была мощнее меня, куда более мускулистой и, судя по попавшему по мне удару, более сильной физически. Но, в конце концов, хотя она была раз эдак в пятьдесят больше, чем Кинг-Конг из фильма, на который я ходил в детстве с родителями, по сравнению со мной она была ощутимо меньше.

Для честного боксёрского поединка нас в тоннеле было слишком много. А потому я прибёг к приёму из классической борьбы. Конечно, если бы у борцов самбо были длинные гибкие шеи и полукилометровые хвосты.

Налетев на гориллу и получив от неё крайне болезненный и неприятный удар в уже травмированную грудь, я, тем не менее, не остановился и не отступил. И уже через пару секунд здоровяк был обездвижен, пойманный в невозможный для человека, но от того не менее эффективный захват.

Обвитый моим длинным гибким телом, обезьяна оказалась почти что распята, не способная пошевелить расставленными в стороны руками. А в завершение приёма мои челюсти впились ему в шею прямо над ошейником кандалов.

Его шкура цвета полыхающего пламени была тоже довольно прочна, но с моей чешуёй ей было не сравниться. Вырвать здоровенный кусок мяса из тела гориллы оказалось очень просто.

В морду мне тут же ударил горячий поток крови. Далеко не все Майигу, даже достигшие уровня Сущности, обладали пустым телом. И, хотя даже без этого живучесть бывших монстров заметно превосходила человеческую, с такой обильной кровопотерей долго прожить обезьяна бы не смогла.

По крайней мере если бы не смогла зажать лапой рану и дождаться какой-нибудь помощи. И она это поняла сразу.

— СДАЮСЬ! — воскликнул гигант. — ПОЩАДИ!

Нанёсший мне самые серьёзные травмы за сегодня паукорог, уже успевший развернуться и направить своё смертоносное оружие в нашу сторону, пока замер, не решаясь атаковать. Видимо тело обезьяны, которое ему бы пришлось протаранить первым, чтобы добраться до меня, было достаточным аргументом против немедленной атаки.

Но я уж точно не собирался останавливаться просто потому, что вывел двух противников из строя. Тем более что второй страус уже вставал на ноги. И щадить никогда не планировал.

Ещё раз вонзив клыки в шею обезьяны, на этот раз уже сразу в незащищённую шкурой плоть, я за раз перекусил трахею и сонную артерию. После чего, спрыгнув с уже начавшего заваливаться тела, устремился, помогая себе крыльями, прямо на паукорога.

Нельзя было позволить ему снова набрать скорость для таранного удара. В третий раз наше столкновение должно было произойти полностью по моим правилам.

И, к моему удовольствию, всё оказалось даже проще, чем я планировал. Потому что, увидев смерть напарника, паукорог растерял всю свою боевую удаль и, вместо того, чтобы попытаться атаковать, начал неуклюже разворачиваться, видимо чтобы дать дёру.

Налетев на него, успевшего сделать только половину поворота, поднырнув снизу и вцепившись в его тяжёлые колоннообразные ноги, мне удалось поднять одну сторону тяжеленной туши в воздух. А после ещё небольшого усилия неповоротливый Майигу уже во второй раз рухнул на спину, подставив мне мягкое брюхо.

Не воспользоваться этим манящим предложением я никак не мог. Тем более что единственный оставшийся плюс-минус целым нападавший — страус, которого я приложил об пол тоннеля, судя по всему, принял свою судьбу и даже не попытался напасть на меня, пока я потрошил паукорога.

— Страшно тебе? — поинтересовался я, подходя к присевшему на колени и положившему голову на пол тоннеля в максимально подобострастной позе страусу.

— Д-да… — проклекотал он, бегая глазами по стекавшим с моей чешуи ручейкам крови паукорога.

— И правильно, — ухмыльнулся я.

После чего подошёл к его сородичу, судорожно пытавшему отползти от меня прочь. Удар гориллы сломал ему позвоночник в районе крестца, так что его главная сила — ноги, страуса больше не слушались. Однако он продолжал ползти, подтягивая себя клювом.

К его сожалению, этого было далеко недостаточно, чтобы от меня сбежать. Подняв его за шею под подбородком, второй я взялся в районе стального кольца кандалов, растянул получившуюся «колбасу» перед собой и в пару укусов перекусил шею страуса пополам.

— ПОЖАЛУЙСТА!!! — взвыл единственный оставшийся в живых нападавший.

Ему, очевидно, было до чёртиков страшно. Даже бессмертные Майигу боялись смерти. А может они как раз боялись её куда сильнее и отчаяннее, чем люди.

Однако, видимо понимая, что, лишь показав свою абсолютную покорность, он мог получить шанс на выживание, страус остался в той же позе, держа голову у земли, будто приглашая меня на трапезу.

И это мне пришлось очень по душе.

— Говори обо всём, что тебе известно, — произнёс я, взяв его с пола всё также, за шею, и подняв на уровень своих глаз. — Если пойму или узнаю, что ты хоть на чуточку солгал, ты сдохнешь куда более страшной смертью, чем твои напарники.

— Аргиронт! — прохрипел страус. — Он приказал нам на тебя… на вас напасть!

— Кто такой?

— Один из Отцов Форта! Он попал сюда фактически сразу, как Форт переделали под колонию и за столько лет накопил огромную власть. Его слушаются несколько тысяч заключённых, у него на коротком поводке куча тюремщиков! Фактически он тут король.

— Авторитет местный, понятно. А сколько всего в Форте таких Отцов?

— Шестеро. Аргиронт — второй по старшинству.

— Насколько силён?

— Точно не знаю. Но ходят слухи, что в своём мире он проиграл войну за титул Руйгу, а мир был одним из крупных. Так что должен быть очень сильным. Куда сильнее нас всех.

— Знаешь, чего он на меня взъелся? Я ведь только сегодня прибыл.

— Нам такое не говорят! Был дан приказ: прикончить те… вас. Если не получится — сбежать и доложить о том, насколько вы сильны.

— И, что, ты будешь докладывать?

— Я…

В маленьких птичьих глазках вспыхнула паника. Страус чётко понял, что правду он мне сказать никак не мог, а ложь я бы почуял. Впрочем, вербального ответа мне и не требовалось.

— Пускай подольше ломает голову, — усмехнулся я, схватив второй лапой страуса за ошейник кандалов и, поднапрягшись, оторвав его шею от тела.

Вот только проблему это нисколько это решало.

Спешить сообщать о том, что убил четверых заключённых в первый же день своей отсидки я, разумеется, не собирался. Самозащита или нет, меня за такое вряд ли бы погладили по головке.

Но далеко не наказание от тюремщиков волновало меня в первую очередь. Хотя свидетелей у этого боя не было, нанесённая мне травма и следы на телах убитых Майигу были очень наглядной демонстрацией моих возможностей.

Увидев рану на моей груди и узнав, что произошло с моими противниками, этот Аргиронт с лёгкостью бы понял, насколько я силён. И в следующий раз по мою душу уже отправил бы кого-то, против кого в нынешнем состоянии у меня не было бы ни шанса.

А значит, до конца этой смены, то есть за следующие примерно четырнадцать часов, мне нужно было каким-то образом скрыть все следы столкновения. Как разбросанные вокруг меня ошмётками, так и оставшиеся на моём теле.

Иначе мне конец.