Полуночные поцелуи - читать бесплатно онлайн полную версию книги автора Жанин Бенедикт (Глава 14. Лучше чем никотин) #15

Глава 14. Лучше чем никотин

Отис

— Ты собираешься постучать в дверь?

Я издаю громкий, недостойный леди визг, прижимая руку к сердцу, чтобы удержать сердце в груди. Оглядываясь по сторонам, я пытаюсь определить источник голоса и еще больше сбиваюсь с толку, когда не вижу никого вокруг, говорящего в поле зрения.

— Бог? — шепчу я. Получил ли я сотрясение мозга во время сегодняшней тренировки?

— Нет, гений. Это видеозвонок в дверь, — говорит Грета, ее голос звучит без колебаний через интерком. Я внимательно рассматриваю черную кнопку. Горячая штучка. Технологии — это дикость.

Ждать. О… О нет. Если она может видеть и слышать меня сейчас, значит ли это, что она была свидетелем моей ободряющей речи ранее? Мой взгляд устремляется к небу, и мои губы кривятся в хмурой гримасе. Я бы погрозил кулаком Здоровяку, если бы меня не снимали на камеру. Он должен использовать кого-то другого в качестве источника развлечения. Это становится уже чересчур. Я выдвигаю Келпера или Родни. Они определенно больше заслуживают неудачного космического события.

— Это круто. Короткий вопрос… Как… эм… — я прочищаю горло и пытаюсь заговорить снова, мои нервы на пределе. — Как долго ты наблюдаешь за мной?

— Я не знаю, о чем ты говоришь, ты горячий квотербек, получивший приз Хейсмана, — Грета сохраняет ровный тон до конца, ее слова прерываются смешками, используя те же самые описания, которые я использовал несколько секунд назад, чтобы поднять себе настроение.

Если я брошусь с лестницы, получу ли я, по крайней мере, амнезию и забуду, что это когда-либо происходило? Я так усердно старался казаться крутым, когда был здесь в последний раз, изо всех сил стараясь оправдать свой образ крутого парня. И теперь все это коту под хвост.

— И ты ничего не сказала за все это время?

— Похоже, тебе это было нужно, и я не хотела прерывать.

— Спасибо, — сухо замечаю я, изо всех сил стараясь сдержать румянец. Она ничего не говорит со своей стороны, и я жду, засунув руки в карманы, пока она впустит меня. Проходит несколько мгновений. — Итак… Есть какие-нибудь планы открыть дверь, или это твой способ послать меня нахуй?

— Остынь, принцесса. Дверь не заперта. Заходи, когда будешь готов.

Я потрясен ее беспечностью. Как только я переступаю порог ее двухкомнатной квартиры, меня поражает ее запах, насыщенный аромат сладкого жасмина, смешанный со знойным кедром. Ароматы противоречат ауре, но они хорошо дополняют друг друга.

Первое, что я делаю, когда вхожу — это ищу Рэйвен. К сожалению, она спит на своем кошачьем дереве. Я подхожу к ней и легонько глажу указательным пальцем ее череп. Ее ухо подергивается, и она поворачивает голову, чтобы зарыться носом в лапы.

Незаконно ли похищать кошку? Неодобрительно, да. Но незаконно? Я так не думаю, но мне следует изучить это подробнее.

— Я готовлю ужин, — кричит Грета.

Я возвращаюсь к двери и в смятении качаю головой.

— Тебе действительно не следовало оставлять свою дверь вот так незапертой, — я считаю своим долгом поставить защелку на место.

— Все в порядке, — беззаботно говорит она. — Это безопасный район.

Я ошеломлен. Все, о чем я могу думать прямо сейчас, — это моя мама и мои сестры в этой ситуации, и меня охватывает паника. Неприкрытая агрессия, порожденная моим страхом, угрожает овладеть мной, но я в состоянии подавить ее. Ворча, я направляюсь на кухню.

— Иш? В безопасности? Ты что, издеваешься надо мной? Ты не должна относиться к подобным вещам легкомысленно. Тебе нужно быть осторожной. Никогда не знаешь, что может случиться.

Мое обеспокоенное возмущение отходит на второй план при виде ее. Она стоит ко мне спиной, но, когда она чувствует мое присутствие, она бросает на меня взгляд через плечо, уголок ее рта кривится в кривой улыбке, в глазах остекленевший вызов.

Именно тогда я в очередной раз поражаюсь тому, насколько она красива. Не в чрезмерном и абсолютно идеальном смысле этого слова. Естественные недостатки портят ее черты, но вместо того, чтобы умалять, они подчеркивают ее внешность, привлекая внимание к уникальным линиям ее внешности. Она сногсшибательна. Очарование, которым она обладает, совершенно неосязаемо.

Дерьмо. Неужели я только что превратился в Шекспира? Ну, черт возьми. Кто знал, что возбуждение может вдохновлять на поэзию?

Пока она роется в холодильнике, я сажусь за стол и смотрю на мраморную столешницу, мысленно укрепляя себя. Ты не хочешь ее. Ты не хочешь ее. Ты не хочешь ее.

Грета не торопится, смотрит на меня, наклоняя голову. Я вытираю лицо, гадая, остались ли на нем остатки еды.

— Ты носишь очки.

Я немедленно тянусь, чтобы коснуться оправы своих очков, чтобы подтвердить ее заявление, и тихо чертыхаюсь. Дерьмо.

Ранее мы с Куинном делали утяжеленные выпады в берпи, и он споткнулся и сбил меня с ног во время нашего последнего сета. Из-за этого выпала одна из моих контактных линз, и вместо того, чтобы остаток дня ходить полуслепой, я надел дополнительную пару очков, которые держу в машине.

Я ненавижу то, как я в них выгляжу, и, если бы я не был так слеп без них, я бы снял их прямо сейчас.

Надевая их поглубже на нос, я шучу:

— Да. Я не очень хорошо вижу.

— Ясно. Они похожи на бутылки из-под кока-колы. — Я корчу гримасу и собираюсь осудить это замечание, когда она успокаивает меня, — но они мне нравятся. Сильно. Они тебе идут.

Я пренебрежительно фыркаю.

— Конечно.

— Действительно, — кастрюля с водой, которая стоит у нее на плите, бурлит, и она подходит к ней с пакетом замороженных равиоли в руке. — Это напоминает эстетику горячего мальчика-ботана. Это сексуально.

Когда я был моложе, это не было сексуально, вот что я скажу. До того, как я стал большим и научился защищаться, меня безжалостно дразнили. Но я склонен не оглядываться назад на то время в своей жизни, заходя так далеко, что задним числом забываю об этом.

— Приятно это знать. — Теперь я слишком хорошо осознаю, что на моем лице сидят тонкие металлические оправы, и борюсь с желанием снять их. Я и вполовину не ненавижу их так сильно, как мне нравится смотреть на нее.

Она одобрительно хмыкает, глядя на меня еще раз, прежде чем сосредоточиться на текущей задаче.

— Прежде чем мы начнем сегодня вечером, я просто хотел извиниться, — начинаю я застенчиво. — Прости, если я заставил тебя почувствовать себя в опасности, появившись из ниоткуда. Это не входило в мои намерения, так что… Извини, — я потираю руки, и когда она просто смотрит на меня и не отвечает сразу, мое беспокойство берет верх, и я ловлю себя на том, что слишком много объясняю, — я больше не буду так делать. Появляться у тебя дома без предварительного уведомления и явного разрешения. Ну, после сегодняшнего я этого не сделаю. Я полностью понимаю, как тебе, должно быть, было жутко видеть меня ждущим снаружи той ночью, когда ты была со своими друзьями. И я не хочу, чтобы ты думала, что я жуткий, потому что я серьезно не такой. Я супер не жуткий и супер безопасный. Например, «Одиннадцать Оушена» даже не смогли проникнуть в меня, вот насколько я безопасный.

Грета смотрит на меня, непоколебимо и неразличимо, поднимая лопатку, выгнув бровь. С каждой проходящей секундой моя решимость тает, и я готов колебаться и еще больше унижаться перед девушкой, которая уже достаточно унизила меня.

— Хорошо, безопасный мальчик.

Стеснение в моей груди проходит, и мое тело с облегчением расслабляется.

— Для тебя просто принцесса. А теперь поторопись с ужином. Принцессу нужно немного побаловать.

* * *

Мое королевское лечение подходит к концу, и, боже, как я расстроен.

— Ты можешь массировать меня вечно? — я стону, когда ее проворные пальцы наносят успокаивающие круги на мои челюсти. Я лежу у нее на коленях, мои брови только что выщипали — да, я плакал. Да, она сделала снимок. Да, она могла бы шантажировать меня — моя борода свежевыбрита, мои губы отшелушены, мое лицо мягкое и сияющее.

Мы занимаемся этим около двух часов. И это приятно. Приятно. Мое расписание в этом семестре непосильное, и, хотя было трудно выкроить время для этого, оно того стоило.

Я ожидал, что столкнусь с трудностями, придя сюда не только из-за того, что пришлось проглотить свою гордость, чтобы извиниться, но и из-за того, насколько неприятным был наш разговор после ужина у ее родителей, а затем и весь инцидент в кафе.

Но вместо этого меня встречают с непривычной теплотой. Время от времени я не могу избавиться от чувства напряжения, задаваясь вопросом, не выйдет ли она из себя.

Она этого не делает, и через полчаса я полностью расслабляюсь.

У нас складывается хорошая беседа. Проницательная и игривая. На грани того, чтобы стать достаточно глубокой, чтобы создать, между нами нечто существенное, вроде нашей первой ночи, но резко обрывается при первых признаках смысла или уязвимости.

— Абсолютно нет. После сегодняшнего дня я планирую никогда больше не делать двух вещей: баловать кого-то и спорить.

— Я говорю, ты снова споришь. Особенно со мной.

Она прищуривает глаза и качает головой. Когда я снова открываю рот, она захлопывает его под предлогом необходимости помассировать мою челюсть. Я надуваю губы, но сдаюсь.

Грета откидывается назад, вьющиеся пряди ее волос больше не закрывают меня. Но она продолжает массировать мою кожу головы, пока увлажняющая листовая маска освежает мое лицо. Сначала я не спускаю с нее глаз. Я смотрю на черты ее лица и удивляюсь, как она может выглядеть такой мягкой и такой свирепой одновременно. Конечно, мой взгляд время от времени невольно скользит по ее сиськам, переключаясь только тогда, когда я понимаю, что слишком долго пялился на ее соски, желая, чтобы они набухли только благодаря моей силе духа. Я заставляю себя забыть о том факте, что я лежу у нее на коленях, так близко к ее киске.

Той, которая была такой влажной и вкусной. Она сжималась вокруг моего члена, обнимая его своим теплым, влажным жаром. Это было…

Нет, не думай об этом. О чем я собираюсь подумать, так это о том, насколько приятно она делает этот массаж кожи головы. И как хорошо она выглядит. Действительно. Да, она хорошенькая. Такая чертовски красивая. Я смотрю на ее лицо. Ее глаза. Смотри на это. Сосредоточимся на этом, а не на ее сиськах. Мои глаза сужаются от сосредоточенности. Она попеременно то ухмыляется мне сверху вниз, то смотрит телевизор, громкость которого установлена на слабое гудение.

Время от времени я замечаю, что ее хватка задерживается немного дольше, чем следовало бы, не массируя, просто удерживая неподвижно. Когда она, наконец, отпускает меня, костяшки ее пальцев скользят по моей шее. Я клянусь, что этот жест сделан намеренно, даже если она выдает его за случайность.

Это не так. Ты не можешь так думать. Она просто выполняет свою часть сделки.

— Ты знаешь, я вообще-то младшекурсник, — прохрипел я. Состояние, в которое она меня погружает, не идет мне на пользу. Мои мысли блуждают там, где им не следовало бы.

— Да, я знаю. Мы оба.

— Я имею в виду свое имя. Мой суффикс — младший.

— Итак… Ты хочешь сказать, что где-то есть еще одна бедная душа по имени Отис Резерфорд Морган?

Там, ниже шести футов. То же самое.

— Просто Отис Морган. У него не было второго имени, так как мои дедуля и бабуля не смогли договориться о нем.

— И ты сказал, что твой, — она переходит на фальшивый южный выговор, чтобы произнести дедуля, — затем возвращается к своему обычному акценту, — это Резерфорд?

Я киваю.

Она борется с улыбкой и проигрывает.

— Это мило. Ваша семья кажется близка.

— Так и есть, — приводя себя в порядок, я наклоняю голову под таким углом, чтобы смотреть на нее, — ты со своей семьей тоже кажешься очень близкой.

— Да. Конечно.

Из интонации этих слов так много можно извлечь. И если бы наша ситуация была другой, если бы она была кем-то, к кому я искренне тянулся, я бы копнул глубже.

— Поскольку ранее ты задавала мне много вопросов об игре, как насчет того, чтобы я задал тебе вопросы о твоих выходных?

Хотя они, возможно, и не похожи внешне, Грета и ее отец слишком похожи в своих манерах. Как, черт возьми, они так легко отпускают двусмысленные комплименты, просто непонятно.

— Например, что? Я все время училась, — презрение омрачает ее черты.

— Из-за двойки, которую ты получила на промежуточном экзамене по экономике?

— Экономика и статистика.

Это меня удивляет.

— Ты берешь статистику?

— Да. Статистика 221.

— Это моя специальность. Я сдавал ее во втором семестре на первом курсе и чертовски хорошо справился с этим. У меня был профессор Гупта.

— У меня есть Миддлтон, — она выдыхает, явно раздраженная. — Черт. Итак, ты не только горячий, спортивный и симпатичный, но и умный? — она хихикает с сухим обвинением. — Боже, ты отвратителен.

Я ухмыляюсь и показываю большой палец вверх.

— Идеальный. Ты хочешь сказать, что я совершенен.

— Ты говоришь помидор, я говорю картофель.

— Э-э, что? Это не та поговорка.

— Помидор, картошка, — уверенно поет она фальшиво, как будто это служит идеальным объяснением.

Мои плечи трясутся в приглушенном веселье. И вот тогда меня поражает, насколько странен этот момент, между нами. Воздух становится сладким и прохладным. Напряжение, которое тлело между нами раньше — непрошеная враждебность, которая исчезла после того, как я предложил помыть посуду, и усугубилась после того, как я попросил о сексе, получив отказ, а затем солгал об этом, — ослабло до такой степени, что его не существует.

— Знаешь, для того, кто не любит футболистов, ты определенно мила с одним из них, — осторожно замечаю я.

— Мне нравятся футболисты, — ее нос непроизвольно морщится, как будто она сама себе тоже не верит.

— Э-э, нет, не нравятся, — настаиваю я. Хотя я слишком горд, чтобы открыто признать это, ее неприятие ко мне, основанное на моем статусе футболиста, задело. — Я отчетливо помню, как ты сказала, и я цитирую: «Я не занимаюсь футболистами».

— Вот именно, но это не значит, что они мне не нравятся.

Маска на лице сморщивается, когда я делаю кислое выражение.

— Сразу после того, как ты сказала, что не занимаешься футболистами, ты сказала, что они тебе не очень нравятся.

Она прерывается, когда звонит мой телефон. Я быстро роюсь в карманах, без колебаний отвечая на звонок, прежде чем прижать его.

— Алло?

— Отти? Ты взял трубку? Это я. Я знаю, что меня не было в стране, но…

У человека на другой линии нет времени закончить свое предложение. Я в панике повесил трубку. Я не должен был этого делать. Мое дыхание учащается, и я сглатываю, острая боль пронзает меня при звуке ее голоса.

— Кто это был? — спрашивает Грета, сбитая с толку моей реакцией.

Просто моя бывшая. Та, в кого, как я думал, я был глубоко и безумно влюблен, пока не оказалось, что это не так, и в итоге я облажался за нас обоих.

— Никто. Не пора ли это снять? — спрашиваю я, мой голос резок от едва скрываемых эмоций. — Я действительно забыл, что мне нужно кое-что сделать.

Она мне не верит. Как угодно. Мне все равно. Этот звонок убил мое настроение. Притворяться любезным — это последнее, что я хочу делать прямо сейчас. Кроме того, Мириам должна попробовать свое собственное лекарство, верно? Я просто выполняю работу кармы.

— Эм, да. Конечно. Ты можешь снять прямо сейчас. Просто…

Я уже встаю с дивана и иду в ванную.

Как только мое лицо очищается, я смотрю на себя в зеркало. Вода стекает по моему подбородку и разбрызгивается по краям ее раковины. Несмотря на то, что мое отражение кажется размытым, я ненавижу себя.

Я на мгновение закрываю глаза и позволяю образу моей бывшей материализоваться передо мной, а мгновение спустя неожиданно и нежеланно появляется Грета. Мое горло горит, когда я проглатываю крик разочарования. Блять. Я хочу ее. Хочу утонуть в ней. Хочу, чтобы минуты и часы бездумья слились воедино и истощили мое сознание. Она — развлечение, которому я очень хотел бы предаться, но не могу.

Когда я выхожу из туалета, я уже решил, что буду курить сегодня. Мне придется пойти на заправку и купить пачку, так как я выбросил свою старую после победы в игре против Клоренсона.

Я останавливаюсь на пороге гостиной, прямо в конце коридора. Потирая рукой подбородок, я изо всех сил стараюсь изобразить мягкое дружелюбие. Напряжение в моем голосе противоречит тому, что я говорю.

— Что ж, это было круто. И я ценю, что ты выполнила свою часть пари.

— Да. Конечно. И как бы там ни было, мне это действительно понравилось, — она облизывает губы и на секунду посасывает нижнюю.

— С тобой приятно разговаривать.

— Я рад, что ты так думаешь. Может быть, тебе все-таки начнут нравиться футболисты, — поддразниваю я, нерешительно пытаясь пошутить, потому что, даже если я злюсь, я не хочу заканчивать это на неловкой ноте. Я всегда все заканчиваю плохо, и этот раз не входит в мои планы. Не в этот раз.

Прежде чем я успеваю ускользнуть и поразмыслить в одиночестве, Грета заговаривает, лишая меня дара речи. Она смотрит на меня серьезно, ее взгляд проникает в меня, чтобы добраться до моей души.

— Может быть, уже нравятся.

Я приказываю своим ногам двигаться, совершить мучительное путешествие к ее двери, но они не слушаются. Вместо этого все мое существо трепещет от благоговения, внимательно изучая тот взгляд, которым она одаривает меня прямо сейчас. Тот же, которым она смотрела на меня на кухне тем утром, когда назвала мой поцелуй приятным. Взгляд, который говорит мне, чего именно она хочет.

Поцелуй меня.

Поэтому вместо того, чтобы идти к двери, я подкрадываюсь к Грете, каждый шаг ускоряет биение моего и без того бешено колотящегося сердца, пока я не оказываюсь перед ней, в миллиметрах от нее. Она стоит неподвижно, затаив дыхание, ее глаза ни на секунду не отрываются от моих.

Сделай это! Эти ослепительные глаза открываются. И я так сильно этого хочу. Она намного лучше, чем сигарета. Гораздо более насыщающая, отвлекающая, успокаивающая, чем никотин.

Но сначала мне нужно убедиться, что это то, чего она хочет. Я ни за что не собираюсь целовать ее, а потом снова получать отказ, потому что в этот момент у меня не будет чертовой причины показываться на публике.

— Я где-то читал, — шепчу я, мои губы едва шевелятся, когда они нависают над ее губами, — что исключение может быть сделано минимум два раза, прежде чем оно будет считаться правилом.

Грета резко выдыхает, прежде чем ответить.

— Если ты где-то это читал, то это должно быть правдой, — затем она сокращает расстояние между нами.

Как я уже сказал, это чертовски лучше, чем никотин.

9:13

Пятница, 2 сентября

доктор дре-ик

Черт, тебя нет дома:(Я хотел, братан, потискаться

Instagram:

emmajinn написала: Ты ищешь пару для ПП?

доктор дре-ик

Переночую у тебя. Кеплер вывел меня из себя, и сегодня плохой день

ма