Помню тебя

10

Утро вторника превращалось в кошмар.

— Как это могло случиться?

Танер выплюнул кислое вино и уставился на Хэла. Он был таким аккуратным в этот раз. Дотошным. Даже больше обычного. После приезда Натали и возможных последствий ее визита он дважды обдумывал каждое действие. Ему нельзя ошибаться.

— Это единственная цистерна?

— Всего две, насколько я успел выяснить. — Хэл покачал головой и выругался вполголоса.

— Две? — Таннер прислонился к холодной нержавеющей стали и подождал, пока помещение перестанет кружиться. Боже, пожалуйста, пусть будут только они. — На две больше, чем надо.

Хэл пожал плечами:

— Такое случается, Таннер. Могло быть и хуже.

— Цистерны были чистыми. Хэл, я сам все проверил дважды. Не понимаю.

— Мы проведем исследования. Посмотрим, сможем ли понять, как это произошло. Не переживай.

Таннер закрыл глаза. Только этого не хватало. Особенно на фоне всего прочего.

Он схватил с ближайшей полки стакан и прошел к следующей цистерне. Попробовал. Поперхнулся и сплюнул испорченную жидкость на бетонный пол.

— Я говорил. — Хэл помрачнел и сунул руки в карманы. — Это только меритидж[4]. Все остальные должны быть в порядке.

— «Должны быть» недостаточно. — Мимо шла кошка, и Таннер пнул ногой воздух. — Я хочу, чтобы завтра утром все были на рабочем месте. Я хочу знать, кто что трогал. Я хочу точно знать, кто был здесь, а кто не был, и хочу...

— Таннер. — Пристальный взгляд Хэла прервал тираду Таннера. — Ты можешь допросить каждого вплоть до этих клятых кошек, как по мне, но урон уже причинен. Прими это, сынок.

— Хэл... извини.

Сейчас Таннеру нужна была тысяча чудес. Ему хотелось проснуться и оказаться дома, в своей кровати, готовым начать день заново. Только это желание одолевало его вот уже три месяца и до сих пор не сбылось.

— Переживем. Мы осушим эти цистерны, вычистим их и начнем снова. Все будет хорошо.

Таннер вздохнул и пожелал себе хоть кусочек оптимизма старика. Они пересекли двор и вошли в кабинет Таннера.

Хэл оглядел помещение и одобрительно присвистнул:

— Выглядит по-другому.

Таннер рыкнул и отказался развивать тему.

Он налил чуть теплый кофе в две кружки, и они сидели в молчании. Через некоторое время Хэл поставил свою кружку, зацепил большие пальцы за шлевки брюк и уставился на свои ботинки.

— Что ты знаешь о депрессиях?

Он поднял голову, его глаза были полны вопросов.

— О депрессиях? Немного. А что?

Таннер откинулся на спинку кресла и внимательно всмотрелся в старика. Если бы Хэл демонстрировал признаки депрессии, он наверняка заметил бы. На его взгляд, друг выглядел хорошо, но Таннер не врач.

— Не смотри на меня так, — свирепо глянул на него Хэл. — Не я. Натали. Я думаю, у нее депрессия.

— У Натали?

Таннер подавился смехом. Все, что он видел в этой упрямой женщине, возражало против этой гипотезы. Да, возможно, она немного нездорова, но депрессия? Маловероятно.

— Когда-то ты хорошо знал ее, Таннер. На твой взгляд, она похожа на себя? Она выглядит счастливой?

— Счастливой? — Они направлялись в область, исследовать которую Таннер не имел никакого желания. — Хэл. Мы с твоей внучкой были друзьями сто лет назад. Я больше не знаю ее и вряд ли пойму, счастлива она или нет.

И мне все равно. По крайней мере, так он говорил себе вчера, когда его сердце защемило при виде ее страданий во время разговора о Николь.

— Она кажется ужасно тихой, — настаивал Хэл. — Я знаю, что она сидит в конторе без перерыва. Мало ест. Почти всегда усталая, неразговорчивая, хотя она всегда была такой. Мне кажется, что здесь ее одолевают нежелательные воспоминания.

— Тогда ей не следовало приезжать.

Таннер пожалел о резких словах, как только произнес их.

— Ты все еще думаешь, что она собирается нас продать.

Тихая фраза прозвенела в кабинете и уселась на Таннера, как оса, готовая всадить жало в плоть.

— Логичный вывод в сложившихся обстоятельствах.

— У тебя проблемы с доверием, сынок.

Хэл посмотрел на него фирменным взглядом. Взглядом, который говорил: «Я знаю тебя, знаю, от чего ты прячешься и что чувствуешь на самом деле». Взглядом, от которого Таннер не мог отвертеться, даже когда ему было десять лет.

Когда мама объявила, что они переезжают в Соному, где она выросла, Таннер был в ярости. Мало того, что семья распалась, так еще им придется начинать все заново в незнакомом месте. Он бунтовал. Три недели отказывался разговаривать с кем бы то ни было. Пока Хэл не нашел его среди виноградника, отвел в сторонку и образумил.

Сейчас Таннер уже не помнил, что сказал Хэл, но помнил, что испугался старика. Через два дня Хэл взял его на рыбалку, и у Танера появился новый лучший друг.

Который теперь испытывал его последнее терпение.

— Хэл, мы оба знаем, что ее сюда прислал отец. Он хочет закрыть это место.

— Это не совсем правда. Может, у Билла и есть навязчивая идея насчет винодельни, но Натали позвал я.

— Что? — Таннер в замешательстве подался вперед. Улыбка Хэла совсем не избавляла от ощущения, что он только что провалился в кроличью нору. — Ты попросил ее приехать сюда?

— Я. Натали — моя козырная карта, сынок. Это место закроется, только если она сделает это сама.

Зашибись.

— Тогда нам кранты.

— Не так быстро. — Хэл улыбнулся. — Я не уверен, что Натали согласится с отцом.

Старик бредит. Таннер подавил эту мысль. Ему не нравилось напряжение между ними.

— Я несогласен.

— О, я вижу. — Хэл задумчиво потер подбородок. — Но я чувствую. Мы с Грейс так долго и усердно молились, чтобы оставить эти акции Натали, и...

— Только не это, — заворчал Таннер, откинулся на спинку кресла и накрыл глаза рукой. — Ты правда собираешься сидеть и рассказывать мне, что Натали Митчелл владеет половиной «Майлиос», потому что Бог велел вам с Грейс отдать ее ей?

Тишина сказала ему то, что он и так знал.

Таннер убрал руку и открыл один глаз.

— Твой скептицизм ни к чему не приведет. — Хэл погрозил пальцем. — Именно это я тебе и говорю. И еще я знаю, что Натали здесь по причинам, которые никак не связаны с «Майлиос».

— Что ж, если ей нужен отпуск, предлагаю Гавайи.

— Таннер... — Предостерегающий тон Хэла заставил его сесть немного ровнее. — Ей потребуется твоя помощь, сынок.

Таннер втянул воздух сквозь зубы. Старик сходит с ума.

Хэл пристально смотрел на него.

— Просвети меня. — Таннер поднял руки в притворном поражении. — Каким образом я могу хоть чем-то помочь человеку вроде Натали?

Хэл прищурился:

— Полегче, ты говоришь о моей внучке.

— Хорошо. — Таннер скрестил руки на груди и подавил гнев. — Можем вернуться к разговору о винодельне?

— Я думал, мы ее и обсуждаем.

Невинное выражение лица Хэла не смягчило Таннера. Если Биллу Митчеллу удастся закрыть их, Хэл сам будет виноват.

— Хорошо, — вздохнул Таннер. — Думаю, у нас есть шанс, если получится показать ей потенциал. Она утверждает, что хочет помочь, что все можно исправить. Но на первый взгляд все выглядит не слишком хорошо. Цифры говорят сами за себя.

— Ты думаешь, мы сможем изменить ситуацию? Натали, похоже, считает именно так, но она заявляет, что я тебе мешаю. Это так?

Наконец-то они перешли к делу. Итак, она сдержала слово и поговорила с Хэлом. Сердце Таннера забилось быстрее.

— Да. — Он обуздал эмоции и кивнул. — Мы можем кое-что сделать. Некоторые изменения. Но ты должен разрешить, Хэл. Придется довериться мне, чтобы я сделал то, что нужно. Я не смогу помочь, если у меня будут связаны руки.

— Я всегда тебе доверял. — Обветренные щеки Хэла окрасились розовым. — Ты мне как сын. Всегда был. Ты знаешь это место лучше, чем оба мои сына вместе взятые. Просто... — Хэл украдкой вздохнул и слабо улыбнулся Таннеру. — Сложно не желать вернуть старые деньки, знаешь? Тогда все было проще. Нам никогда не приходилось переживать, сможем ли мы свести концы с концами. У нас были свои постоянные клиенты, поставщики, рестораны.

— Времена меняются, Хэл. Экономика изменилась. Люди более разборчивы. Их не интересует семейный бизнес прошлого. Они хотят нового, волнующего, другого.

— И ты думаешь, что сможешь превратить «Майлиос» во что-то новое, волнующее и другое?

Сомневающийся вид Хэла выдавал его истинные чувства.

— Я думаю, что мы можем соединить старое с новым. — Таннер старался быть мягким. — Дело не в том, чтобы изобретать велосипед. Надо улучшить то, что есть. Построить на этом фундаменте и сделать лучше, более привлекательным. В этом году созреют несколько новых вин, и я верю, что они смогут составить конкуренцию. Но мы не продадим много, если никто за пределами Сономы не будет знать о нашем существовании.

— Ладно. — Слабая улыбка Хэла подарила Таннеру отблеск надежды. — Делай то, что нужно. Но поставь в известность Натали. Что бы ты о ней ни думал, она умница. Знает бизнес. И может быть, если у нее появится конструктивное дело, она справится с тем, что ее тревожит.

— Мне правда придется работать с Натали?

А как хорошо все начиналось.

— Я бы настоятельно советовал. — Хэл хитро улыбнулся. — Если, конечно, ты не считаешь, что не справишься с моей внучкой.

— О, я прекрасно с ней справлюсь, — усмехнулся Таннер. — Не уверен, что она выдержит меня.

— Я бы не был так уверен, сынок. Думаю, Натали прекрасно тебя выдержит. — Хэл поднялся на ноги. — Присмотри за ней для меня. Если тебе покажется, что ей нехорошо, скажи мне. И постарайся быть вежливым. Это тебя не убьет.

— Очень может быть.

— Очень сомневаюсь. Но она может убить тебя, если твое поведение не улучшится. А теперь, отвези меня на холм. Мне нужно принять таблетки.

Через несколько минут Таннер смотрел, как широко улыбающийся Хэл поднимается по лестнице. Он никогда не мог переспорить старика. Нравится или нет, ему придется переступить через себя.

Он прошелся по дому в поисках матери. На кухне было пусто, и он вспомнил, как она говорила про прием у стоматолога после школы. Это объясняло мультиварку на столешнице и адресованную Хэлу записку с указанием, во сколько уменьшить температуру. Это надо было сделать еще полчаса назад. Таннер перевел ручку на «тепло».

Он налил стакан воды и собрался с мрачными мыслями. Если улучшений не произойдет, можно сдаваться прямо сейчас и позволить Натали дать ее отцу то, что он хочет. «Майлиос» станет всего лишь древней историей.

Да еще Рэнс Харпер звонил дважды на прошлой неделе.

Хотел поговорить с детьми, но Таннер с матерью уговорили его действовать медленнее. Надо найти правильный момент, чтобы рассказать детям про Марни, а потом заново познакомить их с отцом.

И для каждого из этих событий не может быть правильного времени.

Заявления Рэнса о том, что он стал другим человеком, звучали подозрительно. Таннер не был готов выбить почву из-под ног Джейсона и Джени только потому, что этого требует их отец. И если он узнает, что Харпер врет, то потащит его в суд, прежде чем отдаст детей.

Зажужжал сотовый, и Таннер проверил голосовую почту.

Он пролистал список и чуть не уронил телефон, увидев номер отца. Таннер с колотящимся сердцем выслушал голос Брайана Коллинза. Хочет узнать, как дела. Надеется, что они смогут поговорить.

Ничего, что он не слышал бы раньше.

Слишком поздно.

И зная о хороших отношениях отца с Рэнсом, по крайней мере если верить Марни, тот, скорее всего, звонил походатайствовать за Харпера.

Резкий звонок домашнего телефона заставил его вздрогнуть.

Серьезно? Таннер подождал, думая, что трубку возьмет Хэл, но телефон продолжал звонить. Отец не станет пытаться достать его здесь. Он взглянул на настенные часы. Половина пятого. Рановато для телефонных продаж, но кто их знает. Ему нужно на кого-нибудь наорать.

— Дом Митчеллов.

Тишина. Он постучал ботинком по плитке и сердито зыркнул на яркие картины на стене.

— Ладно, слушайте, нас не интересует то, что вы продаете, так что просто...

— Таннер?

— Да? — Похоже на Натали. Но она в Сан-Франциско. По своим делам, которые его не касаются. — Кто это?

Его губы растянулись в улыбке.

— Твоя мама там?

Ее голос звучал глухо, и она явно не желала иметь с ним дела.

Не повезло.

— Моя мама? Нет. Кто вы и чего хотите?

— Таннер... — Она издала долгий вздох. — Это Натали. Но ты и сам знаешь. Ты уверен, что твоей мамы нет?

— Уверен. Она повезла детей к стоматологу. Ты где?

— Я... неважно. — Она заговорила тише. — А... дедушка рядом?

— Он наверху. — Таннер поискал в холодильнике чего-нибудь съестного, но ничего не нашел. Он пропустил обед, и теперь организм мстил ему головной болью. — Я могу позвать его, если нужно.

Тишина. Повесила трубку? Хорошо. У него куча дел. А именно поесть, прежде чем возвращаться в поля ночью. То, что готовится в мультиварке как раз подойдет. Он подошел к буфету за тарелкой.

— Натали? Он тебе нужен?

— Нет. Мне нужен ты.

— Прости?

Он чуть не уронил фарфоровую тарелку, поставил ее и постарался не расхохотаться.

— Пожалуйста. Я не шучу. Я застряла. Моя машина... Я съехала с шоссе, и мне нужно, чтобы ты меня забрал.

— Чего? — Он поднял крышку и принюхался. Чили. Потрясающе. Таннер покачал головой. — Я похож на дорожного служащего?

Ответом на его сарказм стало молчание. Он знал, что она не повесила трубку, потому что слышал ее дыхание. Частые вдохи, которые разгоняли пульс и сбивали с ног. В мозгу замигала неоновая надпись «Соблюдайте осторожность!»

— Натали? Ты в порядке?

— Если бы я была в порядке, мы бы не разговаривали. — Она пробурчала что-то очень похожее на слово, которое он не представлял в ее словаре. — Забудь. Извини, что побеспокоила. Я попробую поймать такси. Завтра вызову эвакуатор.

«Ей потребуется твоя помощь, сынок».

Таннер споткнулся о собачью миску с водой, и та полетела по полу. Собаки бросились на помощь и принялись слизывать разлитую воду.

— Подожди! Не бросай трубку. Скажи, где ты.

Он обошел собак и нашел на столешнице блокнот и ручку.

— Навигатор говорит, что я в Сан-Рафаэле. На парковке около «Марин-Центра».

— Что ты там делаешь?

— Я съехала со сто первого шоссе, подумала, если покружу тут медленно, то... слушай, я не могу сейчас объяснять. Телефон разряжается.

— Я буду минут через сорок пять. Плюс-минус. Никуда не уходи.

В трубке послышался слабый смешок:

— Это не проблема. Спасибо, Таннер.

Он поставил трубку на базу и съел несколько ложек чили прямо из мультиварки. Потом схватил ключи и свистнул Гвин.

— Да, знаю, — сказал он собаке по пути к машине, — я мазохист.