Помню тебя

34

Когда Натали звонила сообщить маме о своих планах приехать домой, она не знала, какого приема ждать. Соизволит ли отец хотя бы поздороваться с ней.

Он почти ничего не сказал, когда она приехала поздно вечером в пятницу. Мама предлагала чай, еду, расспрашивала о дедушке, но разговор вышел напряженным и нерешительным. А отец продолжал настороженно поглядывать на нее.

Как будто знал, зачем она приехала.

На следующий день после раннего завтрака с Лаурой, придавшего ей необходимую поддержку, Натали присоединилась к родителям за обедом. День выдался прохладным, но солнечным. Они сидели на застекленной веранде, примыкающей к кухне, и Натали смотрела на сад, в котором когда-то играла с Николь.

— Помнишь год, когда Николь решила побить рекорд по выполнению колеса?

Воспоминание появилось из ниоткуда и вызвало улыбку. Натали повернулась к родителям и посмотрела на их ошарашенные лица.

Папа медленно положил десертную вилку на белую фарфоровую тарелку, усыпанную шоколадной крошкой. На его лице ужас смешался с изумлением. Мама слегка прижалась к спинке стула, в воздухе повисла пауза.

— Она так и не побила рекорд, но точно повеселилась. — Мамин шепот окутал их тонким шелком.

Впервые за много лет воспоминания о Николь озвучили.

Приняли.

Глаза защипало, но Натали все равно улыбнулась:

— Дедушка напомнил мне про то лето, когда они с бабушкой брали нас на пляж на выходные и выяснилось, что у меня аллергия на моллюсков.

В пустоте раздался внезапный смешок мамы:

— Ох, твоя сестра расстроилась. Не понимала, почему мы хотели, чтобы вы вернулись домой. «Ладно, она чуть не задохнулась до смерти, но сейчас-то с ней все хорошо», — повторяла она. Мне казалось, что ее больше раздражало то, что тебе уделяли все внимание.

— Это похоже на Ник. — Натали коснулась места на шее, где раньше висел кулон сестры. — Интересно, чем бы она занималась сейчас.

Папа хохотнул, звук был таким неожиданным и поразительным, что они обе повернулись к нему. В его глазах блестели годы невысказанного горя. Он обреченно пожал плечами, как будто тоже это знал. Знал, что пришло время отпустить.

— Она или боролась бы за президентское кресло, или возглавляла бы корпорацию больше моей.

— Правда? — Натали покачала головой. — Я всегда представляла, что она работала бы с тобой.

— Не думаю. Твоя сестра рулила бы собственным шоу.

Его неприкрытая улыбка была такой незнакомой, что Натали потребовалось мгновение, чтобы осознать ее.

— Может быть.

Она откинулась на спинку стула, наблюдая за парой белых плачущих горлиц, порхающих вокруг купальни для птиц позади патио.

— Больше не так больно, — тихо сказала она, — говорить о Ник. Вспоминать.

— Нам не надо было прекращать. — Мама шмыгнула носом и вытерла глаза. — Почему мы перестали?

— Из-за меня. — Натали взяла маму за руку и крепко сжала. — Потому что я не могла справиться со смертью Николь, и каждый год с тех пор походил на бой. Но я думаю, что наконец готова отпустить. Я начала исцеляться.

— Натали.

Отец нахмурил лоб, в его голосе прозвучало предупреждение. Натали знала, что он будет возражать. Но ей необходимо это сделать, одобряет он откапывание прошлого или нет.

— Все в порядке, папа. — Она сосредоточилась на матери. — Мама, мне нужно рассказать тебе кое-что.

— Что такое, солнышко? — Мама подалась вперед, в ее вопросе звучало беспокойство. — У тебя снова проблемы? Я так и знала, Билл, я тебе говорила…

— Джейн. — Папа прочистил горло и скрестил руки на груди. — Просто послушай.

Сердце Натали колотилось, но она представила, будто рядом сидит Таннер и молчаливо поддерживает ее. И заставила себя говорить.

— Мама, правда в том, что у меня были проблемы. После того как Питер... ну, начались кошмары, воспоминания. Я вам не рассказывала, потому что не хотела, чтобы вы переживали, и… на этот раз я хотела справиться сама.

— О, Натали. — На отцовском лице промелькнули воспоминания о прошлом. — Мне так жаль.

— Не надо было отправлять тебя туда! — Мама округлила глаза. — Если бы я только знала...

— Нет. — Натали покачала головой. — Я рада, что поехала. Мне это было надо. Я посещала психолога в Сан-Франциско и добилась хорошего прогресса. Теперь я понимаю, откуда взялась моя неспособность отпустить случившееся. Это моя собственная вина. И мне надо освободиться от нее.

— Вина? — Мама растерянно поджала губы. — Я не понимаю.

Избегая смотреть на отца, Натали подавила страх и продолжила:

— Мама, ты кое-чего не знаешь. О ночи аварии. Я сказала всем, что за рулем была Николь. Но это неправда. За рулем была я.

Все в помещении замерло, молчание сгустилось в воздухе. Папа резко выдохнул, а мама, вскрикнув, отодвинулась к спинке стула. Но не выпустила руку Натали. Только сжала крепче.

— Ты была за рулем?

— Да. Сначала Николь, но потом мы поменялись. И я… я не смогла остановить «Джип». — Она вдохнула и выдохнула, успокаиваясь. — После я была так напугана… что сказала полиции, что это была Николь, я не знала, что они сделают, если…

В горле встал ком, и Натали не смогла закончить. Только смотрела на маму в немой мольбе о прощении.

— О моя дорогая девочка. — Из маминых глаз полились слезы, и ее лицо сморщилось. — Почему? Почему ты столько лет держала это в себе?

Натали вытерла глаза и отодвинула тарелку.

— Сказав это один раз… я не знала, как взять слова обратно. А потом я…

— Потом Натали никогда не говорила правду потому, что я так велел, — пророкотал папин голос с другого конца стола. Он поднял руки и медленно покачал головой. — Помоги мне Боже, я думал, что так будет правильно. Думал, что, защищая тебя, мы тебя убережем. Но произошло совсем не так, верно?

Слезы покатились по щекам Натали по мере того, как ее решимость оставаться сильной таяла.

— С тех пор я жила с чувством вины. И бывали времена, когда мне казалось, что я больше не могу. Времена, когда я не хотела. Но теперь я вижу свой путь. Я хочу вернуть свою жизнь. Поездка в Калифорнию показала мне это. И начинать надо отсюда. Рассказав правду. И попросив у вас прощения.

Мгновение родители, сломленные, сидели в тяжелом молчании и смотрели на нее.

— Натали, тут нечего прощать. — Наконец мать подалась вперед и поцеловала Натали в щеку. — Это могла быть и ты. Или вы обе. Мне жаль, если я… если я отталкивала тебя эти годы, Натали. Полагаю, это был мой способ справиться. Но ты права. Время начинать заново. Мы можем это сделать?

Натали кивнула и с удивлением смотрела, как отец встал и, обойдя стол, присоединился к ним.

— Давно пора снова стать семьей, — сказал он, и искренняя улыбка осветила его лицо, стирая прошедшие годы.

Позволив родителям обнять себя, Натали почувствовала освобождение, которого не знала раньше. Истинную свободу, без отчужденности, без осуждения. Только любовь. И прощение. И там, в полноте этого момента искупления, которое она долгое время считала недостижимым, Натали услышала смех сестры.

Мелодичный, искренний и радующийся вместе с ней, пока она принимала прекраснейшие дары, какие только знала.

Вскоре после Дня благодарения Натали продала свою квартиру и через несколько дней готовилась лететь обратно в Калифорнию. Навсегда. И хотя они с родителями несколько раз заводили серьезные разговоры, пока она была дома, Натали знала, что еще не все сказано.

Отца она обнаружила кабинете.

— Папа? Есть минутка?

— Натали. — Он поднял глаза от ноутбука. — Все собрала?

— Да. — Она сунула руки в карманы длинного кашемирового кардигана и опустилась в кожаное кресло. — Послезавтра уезжаю.

— Значит, ты все-таки не вернешься на работу.

Натали улыбнулась:

— Ты меня уволил.

Он махнул рукой:

— Мелочи. Это моя компания. Если хочешь свою должность обратно, она твоя.

— Не хочу. — Натали рассматривала большой семейный портрет над камином. Последний, сделанный перед гибелью Николь. — Пора, папа. Время всем нам двигаться дальше.

— Я знаю. — Он кивнул. — Ты была хороша в том, что делала, но подозреваю, что твое сердце никогда полностью не лежало к этому, я прав?

— Как всегда.

— Ха. Думаю, мы доказали, что я не всегда прав. Полагаю, этот мальчишка имеет отношение к твоему решению вернуться в Калифорнию?

Натали непроизвольно улыбнулась, хотя и покачала головой.

— Может быть. Но сейчас Таннер в Сиэтле. Думаю, он пробудет там все Рождество.

Отец изучал ее поверх очков в серебристой оправе.

— Значит хорошо, что Джеффри вернулся. По крайней мере эта бесполезная винодельня не рухнет окончательно.

— Нет, не рухнет. — Натали положила ногу на ногу. — Ты видел отчетность за прошлый месяц.

— Видел. — В его глазах сверкнула неожиданная гордость. — Давно надо было дать тебе самостоятельность.

— Я была не готова. — Они улыбнулись друг другу, и Натали приготовилась к тому, что необходимо было сказать. — Папа, я хотела бы попросить тебя подумать над приездом в «Майлиос» на Рождество? Ты и мама.

— Понимаю. — Его улыбка растаяла, и он крепко переплел пальцы. — А ты не размениваешься по мелочам, да?

Натали вздохнула. Она и не ожидала, что будет легко.

— Ну, дедушка говорит, что был бы рад. Ты хотя бы подумаешь?

— Хм-м-м. — Он снова поднял взгляд, как будто забыл, что она все еще в кабинете. — Наверное.

— Хорошо. — Она замялась, но с этим надо было покончить. — Все-таки почему ты так сильно хотел закрыть «Майлиос»? Почему был так против моих попыток? Почему ты так зол на дедушку?

— Ах, так много вопросов.

Отец отодвинул кресло и прошелся по кабинету. Остановился перед камином и уставился на огонь. Через некоторое время он развернулся, его взгляд застыл от воспоминаний.

— Натали, ты знаешь, каково было нам получить среди ночи телефонный звонок о том, что наша дочь мертва? Это могли быть вы обе, не дай Бог, но тебя пощадило. Я доверил ему, своему отцу, своих детей, а он меня подвел! Как могли они не услышать, как вы уходили из дома той ночью? Завели «Джип»? Как получилось, что моя дочь умерла под его присмотром?

— Это не их вина, — выдавила Натали. — Это был несчастный случай. Ужасный несчастный случай, который никто не предвидел. Ты не можешь и дальше держать зло на него. Разве ты не понимаешь?

Он мучительно застонал:

— Наверное, я так уперто хотел избавиться от этого места, потому что думал, что это поможет избавиться от воспоминаний.

— Я так и думала. Но не думаю, что все так просто, папа. — Натали грустно улыбнулась ему.

— Да, я и не предполагал, что это будет просто. Но я винил их — и себя — особенно за то, что произошло потом. Натали, я не должен был говорить тебе, что лгать хорошо. Я сожалею об этом. И я сожалею, что был так строг к тебе все эти годы, прости, если тебе казалось, что это твоя вина. Это говорило мое собственное чувство вины.

Натали сидела, замерев, под градом его слов. Гадая, правда ли он имеет это в виду.

— Дедушка знает, что ты винишь его. Он также думает, что ты считаешь его ответственным за смерть бабушки. Это правда?

Отец поднял голову, его лицо побледнело.

— Натали, у нее был рак. Они отказались от лечения, потому что он сказал, что они молились и почувствовали, что это Божья воля, чтобы она умерла в покое. Чушь.

— Папа, она много лет получала химиотерапию. Она устала. Дедушка сказал, что она была готова. Они оба были.

— А я не был.

Часы на камине отсчитывали время. Время, которое она не могла повернуть вспять. Каким-то образом им придется найти способ отложить воспоминания, собрать разбитые кусочки своих жизней, сложить их на костер прошлых ошибок и смотреть, как они сгорят до пепла.

Натали поднялась на ноги и встретилась глазами с отцом:

— Жизнь коротка, папа. Примирись с ней.

Он пересек кабинет, помедлил, потом положил ладони ей на плечи.

— Мудрые слова от человека, который несколько месяцев назад едва ли мог сказать пчеле «бу-у».

Она кивнула:

— Полагаю, я наконец выросла.

Теперь воспоминания пели, напоминая ей о мужчине, которым он когда-то был, об отце, на которого она смотрела с обожанием.

И прощение ощущалось как сладкий дождь на иссохшую от жажды почву ее души.

— Я не виню тебя за то, что произошло, за то, что хранил мою тайну. — Она как-то умудрилась улыбнуться сквозь слезы. — Я люблю тебя, знаешь. Ты мой папа. Куда бы я ни поехала, я всегда буду рада тебе.

Он поднял дрожащую руку и погладил ее по щеке.

— Спасибо, Натали Грейс, — наконец сказал он. — Ты несешь имя своей бабушки с достоинством и честью. Она бы гордилась женщиной, которой ты стала. Я горжусь.

— Правда? — Улыбка Натали стала шире.

— Всегда гордился. — Его кривая улыбка напомнила о счастливых временах. — И ты права, я все еще твой отец. Так что жду, что этот мальчишка приедет и поговорит со мной, прежде чем вы вдвоем сбежите в закат.

— Папа. — С губ сорвался смешок, и Натали обняла отца. — Думаю, ты увидишь, что Таннер — мужчина с безупречной репутацией. Но не рассказывай мне, если он поговорит с тобой. Не хочу слишком обнадеживаться.

— Ладно. — Отец взял ее под руку, и они вместе вышли из кабинета. — Если он тебя упустит, то он дурак. Но я вижу на горизонте свадьбу.

— Видишь?

— Только ради всего святого, не позволяй матери отвести тебя к тому ужасному дизайнеру, который шил платья подружкам невесты на свадьбу твоей кузины в прошлом году. Абсолютно жуткие.

Общий смех вызвал у нее улыбку.

— Ужасающие. Фиолетовые. Почти неоновые. У меня было такое чувство, что всем надо надеть солнечные очки.

— Да, надо было. Ох уж эти Харрисы. У меня весь день была с собой фляга со скотчем. Только маме не говори.

— Папа.

Натали ухмыльнулась, и он поднял глаза к небу:

— Хорошо-хорошо. Больше никаких тайн. Можешь ей рассказать.