Помню тебя

3

На крик Таннера мужчина у края огромной цистерны из нержавеющей стали поднял голову.

— Кто это? — Он спустился с лестницы с легкостью мальчишки. Минуту спустя Натали смотрела на постаревшую версию своего отца. Разница была только в том, что версия улыбалась. — Ну и ну!

— Привет, дедушка. — Она помахала ему рукой.

— Натали!

Он взял ее за руки и всмотрелся своими сияющими голубыми глазами.

— Да. Это я.

— Боже, хвала всем святым! Я забыл, что ты приезжаешь сегодня. — Он заключил ее в теплые объятия. — Добро пожаловать обратно в «Майлиос», дорогая. Как ты выросла. Настоящая красавица.

Раскатистый тенор, который она помнила, окутал ее одеялом, отогнав только что произошедшую неприятную стычку.

Когда дедушка выпустил ее из медвежьих объятий, Таннера Коллинза нигде не было видно. Мышцы шеи расслабились.

— Ты знал, что я приеду? — Натали задержала дыхание.

— Конечно. Твой отец позвонил и пролаял что-то насчет того, что ты прилетишь, проведаешь меня, а я позабочусь о тебе. Он всегда слишком быстро говорил.

— Лучше всего просто кивать и улыбаться. — Натали засмеялась, заметив в его глазах веселые искорки. — Я так рада увидеться с тобой. Правда.

— Взаимно, дорогая. Давненько мы не виделись, да? — Он повел ее прочь из здания. — Мы знали толк в развлечениях, верно?

— Да. — Обрывки минувших дней начали всплывать на поверхность, как яблоки в бочке с водой. — Ты возил нас к океану. Каждое лето.

— Верно, — кивнул он, потирая колючий подбородок. — Я и забыл. У тебя по-прежнему аллергия на моллюсков?

— Наверное. — Натали поморщилась. — После того раза я больше не пробовала.

Той ночью она оказалась в реанимации, отекшая и едва дышащая.

— Думал, твоя матушка шкуру с меня снимет. — Он хрипло рассмеялся и вынужден был остановиться. — Вы с сестрой выкидывали те еще фортели. — Он пригладил ладонью густую копну почти белых волос. — Но мы пока не будем об этом, да?

— Да.

Она сумела слабо улыбнуться. Пока не будем. Возможно, никогда.

Он кивнул. Его обветренная кожа была загорелой и имела здоровый блеск. Голубые глаза полнились нерассказанными историями из жизни, которую он прожил. Первое поколение рожденных в Америке детей шотландских иммигрантов, он поймал американскую мечту. Ему было далеко за семьдесят, но выглядел он моложе.

Таннер сказал правду. Хэл Митчелл совсем не выглядел так, будто в любой момент упадет замертво.

— Здорово выглядишь, дедушка. — Натали была абсолютно уверена, что он здоровее, чем она. — После того, что я слышала, я ожидала увидеть тебя в постели.

— Ха, — отмахнулся он и на подходе к холму взял ее под руку. — Старый мотор слегка забарахлил, а все сделали из мухи слона. Неделю держали меня в больнице, но между нами... — Он наклонился к ней и подмигнул. — Думаю, это было несварение.

— Деда, — смешок вырвался сам собой.

— А теперь давай-ка отведем тебя в дом. Ты какая-то бледненькая, девочка моя.

Проселочная дорога круто поднималась, а у Натали все еще слегка кружилась голова. Через некоторое время дедушка остановился, и две собаки вернулись, терпеливо ожидая у его ног.

— Ты в порядке? — спросила Натали, но сама дышала тяжелее него. Он, вероятно, мог пробежать половину марафона за то время, что она будет ковылять до двери.

— Я да, но ты выглядишь так, будто тебе не помешает передохнуть. — Он улыбнулся, подошел ближе и поднял ее подбородок. — Ты такая же красивая, как бабушка в твои годы, Натали Грейс.

Она почувствовала, как от комплимента запылали щеки.

— Я никогда не думала, что похожа на бабушку. Все всегда говорили, что на нее похожа Николь.

Дедушка кивнул и сунул руки в карманы старых джинсов.

— В твоей сестре и правда было что-то от Грейс. Но у тебя не просто ее внешность. У тебя ее осанка, ее обаяние, нечто особенное во взгляде, говорящее о том, что рядом со мной благородная дама.

От его улыбки она почувствовала себя самой важной на земле. Но, с другой стороны, так было всегда.

Натали отмахнулась от его слов.

— Думаю, ты просто льстишь, как всегда, деда. — Голос сорвался, и ей потребовалась минута, чтобы упорядочить разбежавшиеся мысли. — Знаешь, до приезда сюда я помнила только отдельные обрывки. Наши с Николь проделки. Но как только встала перед воротами, воспоминания стали возвращаться. Как только что забытый сон. Странно, да?

— Вовсе нет. — Он взял ее под руку и снова ускорил шаг, не оставив ей выбора, кроме как идти рядом. Когда они приблизились к дому и увидели ее арендованную машину, он низко присвистнул. — Вот это машина.

— Папа арендовал ее для меня.

Она прищурилась от полуденного солнца, отражающегося от серебристой краски.

— Тут от нее мало пользы. Можешь спокойно вернуть ее, если собираешься остаться на какое-то время.

— Ну... — «Какое-то время это сколько?» — У меня назначено несколько встреч в Сан-Франциско. Думаю, я пока придержу ее.

Натали открыла багажник и потянулась за чемоданом, но дедушка успел схватить его раньше.

— Ого, девочка, что там у тебя?

Усмехаясь, он поднялся по ступенькам. Натали взяла сумочку и последовала за ним в большой дом.

Внутри она остановилась и осмотрелась. Ее губы приподнялись в улыбке.

На блестящем полу красного дерева в холле плясали тени. На темных деревянных стенах висели картины, а коридор впереди устилали плетеные коврики. Длинная лестница слева вела в спальни на втором этаже.

Средство для полировки и аромат роз снова подняли завесу памяти.

Все было по-прежнему.

Но все изменилось.

Натали подошла к длинному столику у стены и посмотрела на статуэтку — двух лошадей, бегущих кентером. Провела пальцем по спине одной из них.

— Я помогала бабушке полировать их. Среда была днем уборки.

Николь никогда палец о палец не ударила. Объявила, что у нее аллергия на пыль. Но Натали была не против помочь. Ей нравилось, что бабушка на несколько часов принадлежала только ей.

— Точно. До сих пор. — Дедушка со стуком поставил ее чемодан у подножия лестницы и закашлялся. — Не смотри на меня так, я в порядке. Просто немного запыхался.

— Я могу принести тебе воды.

Натали посмотрела на коридор, ведущий в кухню.

— Идем. Ты, должно быть, голодна. Я сделаю нам сэндвичи и чай.

Он быстро зашагал на кухню.

Натали поспешила следом.

Они миновали просторную парадную столовую с наполовину приоткрытыми резными раздвижными дверями, прошли через комнату, которую когда-то называли беспорядочной, поскольку только там им разрешалось устраивать беспорядок, и наконец вошли на кухню, оформленную в сельском стиле.

Горло Натали сжалось от неожиданно нахлынувших чувств.

Все было так, как она помнила.

Организованный хаос, который встречал гостей независимо от времени.

На стенах цвета сливочного масла с зеленым плющом по бордюру висели в рамках снимки виноградника, семейные фото и несколько картин их любимых местных художников. Полки старого шкафа прогибались под тяжестью кулинарных книг, журналов и фотографий. В керамических вазах на подоконниках стояли сухие подсолнечники и лаванда.

Над большой плитой ярко сияла медная вытяжка. Пустые винные бутылки с этикетками «Майлиос», как солдаты, выстроились наверху всех шкафов, некоторые датировались семидесятыми, когда винодельня только открылась. Старый холодильник был заклеен выцветшими фотографиями, открытками и рецептами.

Перед глазами пронеслось воспоминание: бабушка стоит с чем-то вкусненьким только что из духовки.

Здесь до сих пор ощущалось присутствие Грейс Митчелл, и Натали тяжело опустилась на стул.

— Ты в порядке? — Дедушка шевельнул бровями.

— Да. Просто странно. — Она сняла очки и вытерла глаза. Дедушка доставал продукты из холодильника. — Такое ощущение, как будто она до сих пор здесь. Как будто в любую минуту войдет в эту дверь.

Вместе с Николь.

Дедушка повозился с банкой майонеза, поставил ее на столешницу и, грустно улыбаясь, повернулся к Николь.

— У меня было несколько лет, чтобы привыкнуть к тому, что не войдет.

Пять лет назад посреди ночи раздался телефонный звонок.

Натали пошла посмотреть, в чем дело, потому что в такое время звонят только с плохими новостями. Она обнаружила отца с матерью в их спальне, в объятиях друг друга. Зрелище было таким поразительным, что она тихонько ахнула, выдав свое присутствие, и родители сразу же отпрянули в стороны.

Впервые после смерти Николь Натали видела в отцовских глазах слезы. И впервые за почти вечность она видела, что родители демонстрируют хоть какую-то привязанность.

— Должно быть, ты сильно скучаешь по ней, деда.

— Каждый день. Но она в лучшем мире.

— Мне жаль, что я не приехала на похороны.

Она почти не рассматривала этот вариант, мысль о возвращении в Калифорнию была слишком невыносимой. На самом деле, насколько она помнила, родители сами настояли, чтобы она не ехала.

«Не хочу снова испытать все это, упаси Боже», — пробормотал папа. За годы он пристрастился к этому присловью.

Приближались экзамены перед последним годом учебы в колледже, и Натали не спорила. В итоге отец поехал один.

— Не переживай. Я тоже не любитель похорон. — Дед кивнул на хлебницу. — Возьми хлеб и помоги мне. Я не очень хорошо управляюсь с готовкой, а Сара по пятницам не работает.

После того, как в июне ее мир рухнул, Натали не готовила для себя, предпочитая заказывать еду или довольствуясь яичницей-болтуньей или супом.

Может быть, на следующей неделе она будет готовить для дедушки, как только даст обещание не спалить кухню. Однажды летом они чуть не сделали именно это. Николь забыла поставить таймер, они пошли на улицу играть и забыли про печенье в духовке. Через час в кухне было полно дыма, а печенье напоминало угольки.

— Сара?

Натали достала несколько ломтиков цельнозернового хлеба и принялась делать сэндвичи, пока дедушка заваривал чай.

— Ты должна помнить Сару, — сказал дед. — Маму Таннера. Она много лет работает здесь.

— О, миссис Коллинз, — кивнула Натали. Экономка всегда была приветлива и с интересом слушала о жизни Натали в Нью-Йорке.

Захватив свой обед, они вышли через французские двери в просторное патио.

Слева огромные дубы обеспечивали тень. Покрытые сочной зеленой травой холмы спускались к речке, которая текла вдоль границы земель к маленькому озеру, где они когда-то ловили и выпускали обратно радужную форель. Ухоженный сад постепенно уступал место рядам виноградных лоз.

— Помнишь это?

Дедушка опустился в удобный шезлонг и довольно вздохнул.

— Здесь так красиво.

И безмятежно. Неимоверно, блаженно безмятежно.

Возможно, здесь она сможет справиться с трудностями. Возможно, она нашла место, где сможет успокоиться.

И, может быть, исцелиться.

— Я не сказал Таннеру, что ты приедешь, — признался дедушка с лукавой улыбкой. — Хотел его удивить.

— Надо сказать, у тебя получилось. — Натали выдвинула кресло и опустилась на мягкое сиденье в голубую полоску. — Он был очень удивлен. И, думаю, не слишком приятно.

Дедушка сердито фыркнул:

— Таннер немного грубоват, но у него доброе сердце.

— Мы говорим про одного человека? — Натали надела солнечные очки и откинулась на мягкую спинку. — Потому что Таннер Коллинз, которого я только что встретила, был грубее наждачной бумаги, и непохоже, чтобы у него вообще было сердце.

— Ну... — Дедушка наклонился вперед, развязал свои коричневые рабочие ботинки, скинул их, снял красные носки и пошевелил длинными шишковатыми пальцами. — Он оттает.

Он откусил огромный кусок сэндвича и вытер губы рукавом клетчатой рубашки.

— Чем именно он тут занимается?

Она была слишком занята, уклоняясь от стрел, летевших из глаз Таннера, чтобы спрашивать.

— Таннер? — хохотнул дед. — А как же, он тут всем заправляет.

А-а. Таннер и есть тот бог, о котором говорил отец. Значит, скорее всего, они будут часто видеться.

Ее улыбка быстро растаяла.

— Итак, Натали Грейс. — Дедушка поставил чашку на стол. — Чем ты занималась с тех пор, как я видел тебя в последний раз?

Натали начала рассказывать, не забывая о еде. Почему-то она решила, что суровому мужчине будет не интересно слушать про выпускные вечера и балы дебютанток, которые ее заставляли посещать, про ее учебу в Гарвардской школе бизнеса, но он хотел знать обо всем. И каким-то непостижимым образом понимал, когда она увиливала от прямого ответа, чего-то не договаривала и избегала правды.

— Я слышал, что намечается свадьба, — заметил он и посмотрел на ее руку. — Но не вижу кольца.

Натали скрестила ноги и постаралась не обращать внимания на стеснение в груди. Она набрала полные легкие свежего воздуха и отстранилась от неприятных мыслей.

— В начале лета мы разорвали помолвку. Это были непростые месяцы.

— Заметно. Ты едва ли улыбнулась с тех пор, как поздоровалась.

Она перевела взгляд на ряды винограда за сверкающим бассейном. Вдалеке среди лоз перемещались люди, по дорогам следом за трактором носились собаки. Прохладный ветерок овевал лицо.

— Я тебя расстроил.

— Нет. — Она сжала его руку. — Вовсе нет. Я просто думала, как рада вернуться сюда.

— Что ж, тогда хорошо. — Он скрестил руки на груди и улыбнулся. — Я никогда не умел не лезть в чужие дела. Но если понадобится, я всегда готов тебя выслушать.

— Спасибо, деда. Я это ценю.

Он склонил голову к плечу и долго всматривался в нее:

— А теперь непростой вопрос. Твой отец действительно отправил тебя в Калифорнию по моей просьбе или ты приехала закрыть мой бизнес?

— Деда.

Натали попыталась рассмеяться, но сердце заколотилось чаще. Она снова перевела взгляд с его вопросительного лица на виноградник.

— Ты не отрицаешь.

— Ну, я слышала, что дела идут не очень хорошо, но... — Натали поерзала в кресле. И зачем она на это согласилась? — Деда, просто...

Он поднял руку:

— Я этого ожидал.

Натали поморщилась, увидев, как он понурился.

— Ты же его знаешь. Не волнуйся.

Дед нахмурился, и морщины стали еще заметнее.

— Если хочешь знать, я вызвал тебя сюда, чтобы доказать, что он ошибается. Чтобы ты сама увидела, что все не так плохо, как он думает.

Натали заметила в его глазах тлеющие искры, готовые разгореться. Сдавленный смех застрял у нее в горле.

— Если дело в этом, то я буду счастлива передать послание. Как он мне напомнил, это и моя винодельня.

— Так и есть.

Похоже, это его порадовало. В глазах дедушки Хэла отразилось послеполуденное солнце.

Натали рассматривала небольшой скол на краю фарфоровой тарелки, посмотрела обратно на него и наконец задала вопрос, интересовавший ее много лет:

— Почему бабушка оставила свою долю мне?

Дед медленно улыбнулся, словно ждал именно этого вопроса:

— Это, моя дорогая, ты должна выяснить сама.

«Спасибо, дедушка, ты очень помог».

— Но у тебя нет никакой власти, ты не имеешь права голоса в собственном бизнесе.

— О, я имею право голоса. — Он вытер губы и с довольной улыбкой обвел взглядом окружающий пейзаж. — Мне принадлежит этот дом и земля вокруг него. Поверь, дорогая, решение завещать тебе бабушкину долю было принято с моего благословения. — Он закатал рукава рубашки, внимательно глядя на Натали. — «Майлиос» перенесла несколько ударов, но с нами не покончено. Подозреваю, что ты это выяснишь. Как и твой отец, если бы потрудился изучить ведомости, которые я ему отправляю. Он почему-то вбил себе в голову, что я слишком стар, чтобы управлять винодельней. Что далеко от правды. И у меня есть Таннер.

— Хорошо. — Натали смотрела на пейзаж, а не на дедушку. Как она убедит отца в том, что он ошибается, если это так? — Ты не становишься моложе, возможно, он просто беспокоится о твоем здоровье.

— Чепуха. — Хэл бросил крошки птицам и допил чай. — Натали, как ты помнишь, я всегда откровенен. Мне жаль это говорить, но я не доверяю своему сыну. Он всегда был слишком упертым. Почему-то он хочет видеть это место закрытым. Но вот что я тебе скажу. — Он подался вперед, и Натали узнала отцовские твердый взгляд и упрямство. — Ворота «Майлиос» закроются только тогда, когда меня опустят в могилу.