Помню тебя

33

Натали проснулась от застрявшего в горле крика. Очередной кошмар. Когда же они закончатся?

Она бросила взгляд на часы на прикроватной тумбочке и застонала. Пять утра. Среда.

Она превращается в Таннера. Чудесно.

Натали оделась, сунула ноги в кеды и на цыпочках спустилась вниз. Когда она вошла на кухню, собаки поднялись, завиляв хвостами.

— Хорошо. — Поскольку было еще темно, она взяла фонарик и пошла к двери. — Идем.

Ноябрьский воздух был наполнен холодом, который заставлял Таннера хмуриться, напоминая про слухи о суровой зиме. Натали молилась, чтобы этого не случилось. С тех пор как они приняли решение о переезде детей в Сиэтл, он проводил с ними как можно больше времени. Они возили детей на пикники, в кино, даже в торговый центр по просьбе Джени.

Натали гордилась Таннером за то, что съездил поговорить с Рэнсом и своим отцом. Мужчины улетели обратно в Сиэтл, но все вместе они обсуждали дату переезда, которая лучше всего подошла бы детям. Вероятно, на День благодарения.

И теперь, когда Натали приняла собственное решение в отношении «Майлиос», пришло время разобраться с остальным. Время посмотреть в глаза прошлому и наконец освободиться от чувства вины, которое она испытывала много лет.

Натали прошлась по рядам лоз и под конец устроилась на качелях. Собаки гонялись за кроликами, а она смотрела, как в доме в конце дороги загорается свет. Десять минут спустя к ней с лаем подбежала Гвен. Остальные собаки присоединились, и они унеслись вглубь виноградника. Заметив в предрассветной дымке приближающегося Таннера, Натали подняла руку.

— Ты рано, — улыбнулся он, но скоро улыбку сменил зевок.

— Не спится.

— Ты разговариваешь с моими лозами, Мышка?

— Нет. — Натали подавила смешок. — Ты так делаешь?

Она очень правдоподобно представила, как он по ночам уговаривает растения.

— Иногда. — Он пожал плечами и встал лицом к ней. — И если они меня не слышат, то слышит Бог, так что разговор не совсем односторонний.

— Учту.

Ее улыбка не продержалась долго. Нависшее над ней недоброе предчувствие словно увеличилось в размере. Она вытерла щеки и отвела взгляд.

— Натали? Иди сюда.

Он раскрыл руки, и она шагнула в его объятия, уткнувшись в мягкую толстовку.

— Что такое? — Он шагнул назад, поднял ее подбородок и нахмурился. — Откуда слезы?

Она набрала в легкие сладкий воздух:

— Не знаю. Я... просто у меня такое чувство, что все заканчивается.

— Заканчивается?

Таннер покачал головой, взяв ее лицо в ладони.

Она кивнула, борясь с мыслями.

— Мне надо домой, Таннер. Надо поговорить с родителями. Рассказать маме правду про аварию. Официально завершить дела. Так будет правильно.

Он внимательно смотрел на нее:

— Но ты же вернешься. Верно?

— Планирую. — Она позволила себе улыбнуться. — Но будешь ли ты здесь, когда я это сделаю?

Таннер улыбнулся:

— Ты хорошо научилась меня читать.

Они дошли до патио и сели на скамью. Он обнял ее, и они смотрели, как над холмами поднимается солнце, раскрашивая их красным и желтым. Он погладил ее по голове и поцеловал в макушку.

— Мы решили отвезти детей в Сиэтл перед Днем благодарения. Потом мама вернется домой, а я останусь подольше.

— Хорошо.

Натали переплела их пальцы, изучая вены на его руках. Встретилась с его внимательным взглядом и пожалела, что все именно так.

— Что они думают?

Таннер нахмурился:

— Они в порядке. Понимают, что он их папа и почему это правильно. Понятно, им не очень хочется уезжать, но я уверен, что как только они окажутся там, то быстро успокоятся.

Печаль в его голосе вызвала у нее новый приступ слез.

— Как думаешь... я хочу сказать, ты не думал переехать туда?

Она со страхом ждала ответа.

Таннер вздохнул и откинулся на спинку скамьи.

— Иногда, да. Но моя жизнь здесь, Нат. Я не могу все бросить. Они справятся без меня. Не уверен, что я справлюсь без них, но...

Натали обвила его руками:

— Мне так жаль.

— Я знаю. — Он вздохнул. — Как бы ни было больно, я смирился с этим.

— Завидую тебе, — прошептала Натали. — Думаю, поэтому мне и надо съездить домой. Чтобы я наконец смогла отпустить прошлое.

Таннер слегка выпрямился и посмотрел ей в глаза:

— Ты сможешь, Натали. Все будет хорошо.

— Надеюсь. — Натали улыбнулась. — Полагаю, нам придется оставить все на дядю Джеффа, пока нас не будет.

— Думаю, ему понравится. — Таннер лукаво улыбнулся. — Чувствую, он останется независимо от винодельни.

— Они с твоей мамой выглядят счастливыми. — Натали была счастлива за обоих. — Что ж, нам предстоит многое сделать, это точно.

Они нашли идеальное место для дегустационного зала. Около озера. Он будет небольшим, но первые представленные архитектором планы вдохновляли. Ей не терпелось шагнуть в этот новый мир, не терпелось начать жизнь здесь.

Но сначала надо кое-что сделать.

Последнее дело.

Натали встала и протянула руку:

— Прогуляешься со мной?

Они пошли по длинной дороге, по которой они с Николь ехали той ночью. До сих пор Натали ее избегала. Дорога объездная, так что ездить по ней не было особой необходимости. Но сейчас, шагая рядом с Таннером, она позволила воспоминаниям вернуться.

— Вот здесь я начала разгоняться. Стояла одна из тех тихих ночей, когда можно услышать дыхание мира. — Натали откинула волосы назад и коротко засмеялась. — Бабушка так говорила. «Прислушайся очень внимательно и услышишь пение ангелов». В ту ночь я не слышала ангелов.

Таннер обнял ее, и она приникла к его твердой груди, напитываясь его силой.

— Мы не уехали далеко. Только досюда.

Натали показала пальцем, сквозь слезы глядя на место, до сих пор выжженное в ее памяти. Она задышала чаще и отняла у него свою руку.

— Вот тут из кустов выскочил олень.

Она до сих пор видела животное, его дикие, испуганные глаза, в то время как она пыталась нажать на тормоз. Николь с криком рванулась к рулю, и в то же время Натали поняла, что от страха жмет не на тормоз, а на газ. «Стой, Нат, тормози! Жми на...»

— Николь попыталась остановить «Джип», но мы ехали слишком быстро. Было слишком поздно.

Натали судорожно вздохнула, пересекла пыльную дорогу и присела на корточки перед деревом.

— Это случилось здесь.

Она положила ладонь на влажную траву вокруг ствола. Опустила голову и позволила слезам пролиться. В ветвях над головой птицы завели свои утренние песни. Солнце поднялось над холмом, осветив виноград и мох на дереве. Утренний туман поднялся выше.

— Прости, Ник, — прошептала она. В горле пекло, но сердце было готово освободиться от боли. Дрожащими пальцами она расстегнула цепочку, когда-то принадлежавшую сестре, и опустила ее между корней старого кипариса. — Мне очень-очень жаль. Но я должна тебя отпустить. Пора попрощаться.

Таннер подошел сзади и обнимал ее, пока она плакала, отпуская вместе со слезами чувство вины и душевную боль. Наконец рыдания стихли, и ее охватило благословенное ощущение покоя.

Она вытерла глаза и повернулась лицом к Таннеру. Он поцеловал ее.

— Ты в порядке?

Она молча кивнула, черпая силу в его тихой улыбке.

— Спасибо, что ты рядом.

— Спасибо, что позволила мне. — Таннер притянул ее ближе и вновь овладел ее губами. — Как мне прожить без тебя хотя бы один день?

Натали улыбнулась:

— Ты разберешься. А к твоему возвращению из Сиэтла, я, возможно, уже буду здесь. Дома.

— Дома. — Его улыбка растаяла, и он судорожно вздохнул. — Ловлю тебя на слове, мисс Митчелл. И поверь мне, если ты задержишься, я приеду за тобой.

— Обещаешь?

— Даже не сомневайся.

Следующий его поцелуй был полон будущего, в котором она еще не до конца была уверена, но она вцепилась в него и все равно ответила.

— Значит, все решено?

Дедушка Хэл вошел в спальню Натали и осмотрелся. Натали кивнула, застегивая молнию на чемодане. Она развернулась к дедушке, и с губ сорвался рваный вздох.

— Ты же понимаешь, почему я должна поехать, правда?

— Понимаю. — Он взял ее руки в свои узловатые пальцы. В голубых глазах светилось сочувствие. — Я совершил много ошибок со своими мальчиками, Натали Грейс. В последнее время, с возвращением Джеффри, я начал исправлять их, надеюсь. Но твой отец...

— Знаю. Он упрямый.

— Он во многом винит меня. В смерти твоей бабушки. Считает, что я должен был сделать больше. Быть настойчивее, несмотря на то, что в конце она отказывалась от лечения. Не уверен, что мы когда-нибудь преодолеем это.

— Знаю. Но я молюсь, чтобы вы смогли. И ты, дедушка, помолись за меня. Помолись, чтобы я справилась.

— Хорошо, дорогая. — Он поцеловал ее в лоб. — И еще я буду молиться, чтобы ты скорее вернулась к нам. Домой, где твое место.

— Спасибо тебе за все. — Эмоции мешали говорить. — Я чувствую, будто здесь заново нашла себя. Я ни за что не потеряю это во второй раз.

От улыбки по его обветренному лбу побежали морщины.

— Натали Грейс, я когда-нибудь говорил тебе, что значит «Майлиос»?

Она покачала головой.

— Это старинное шотландско-гэльское имя. Оно значит «слуга Иисуса».

Натали улыбнулась в ответ и сжала дедушкины ладони:

— Оно идеальное.

На его лице мелькнуло сожаление.

— Я не всегда соответствовал ему. Кое-кто может посчитать, что это неподходящее имя для винодельни, но твоя бабушка думала иначе. Она говорила, что оно будет напоминать нам, что всеми своими делами мы служим Богу.

— Я запомню.

Он положил ладонь на ее голову:

— Да пребудет с тобой мир, Натали Грейс.

Натали закрыла глаза, получая дедушкино благословение, и охотно прониклась новым чувством настоящей сопричастности.