Последний рейс «Лузитании»

7
РАДИОГРАММА

В четверг 6 мая многие пассажиры кают, находящихся на палубе «В» и «С», были разбужены какими-то новыми звуками, поначалу испугавшими их. Это были таинственные отрывистые удары и буханье дерева о металл, изредка вторгавшиеся в привычный уже фон судовых шумов. Ни гудков, ни звона тревожных сигналов, ни неистового стука в каютные двери за этим не последовало, и «Лузитания» продолжала идти спокойно и ровно, как и ночью.

Гуляющие по палубе могли видеть, как расчехлили и вывалили за борт спасательные шлюпки. Правда, лопари шлюпочных талей не были потравлены, и шлюпки еще удерживались на шлюпбалках специальными цепными стопорами так, что их кили приходились выше прогулочной палубы на уровне поручней.

Это была обычная предосторожность - лайнер находился в 500 милях от ирландского берега и военной зоны.

К завтраку с обоих бортов свешивалось уже по 11 шлюпок [39]. Кроме обычных тяжелых спасательных шлюпок вместимостью по 60 человек каждая, на палубе располагались меньшие по размеру так называемые складные шлюпки [40], так что спасательные средства были рассчитаны в общей сложности на 2605 человек, что на 600 с лишним мест превышало число людей, находившихся на борту «Лузитании». Имелось также дополнительное количество спасательных жилетов, включая детские, и 30 спасательных кругов, наполненных пробкой и снабженных автоматически загорающимися светящимися буйками. Каждый такой круг мог удерживать человека на плаву живым до тех пор, пока тот был в состоянии выдерживать холод.

Капитан Тернер ценил такого рода предосторожности, предпринимаемые с момента катастрофы «Титаника». Он полагал, что «Лузитания» застрахована от подобного.

К восходу солнца 22 шлюпки висели уже на талях. На правом борту, обращенном теперь к востоку, тени от 11 шлюпок протянулись поперек прогулочной палубы. В полдень тени от других 11 шлюпок должны будут лечь наискосок через прогулочную палубу левого борта.

Глядя на покачивающиеся на талях под скрипучий аккомпанемент туго натянутых тросов спасательные шлюпки, пассажиры невольно начинали вести разговоры о подводных лодках.

В тот же день 6 мая, когда туман повис над горизонтом, Швигер перехватил у Кинсейла в 18 милях к югу от Уотерфорда пароход водоизмещением 4 тыс. т. Это был лайнер «Кандидат» компании «Хэррисон Лайн», который на своем пути к Ямайке только что оставил по корме выкрашенный в темно-зеленый цвет плавучий маяк Конингбег.

Торпеда, выпущенная без предупреждения, сразу же прервала путь судна. Но перед тем, как оно затонуло, команда и пассажиры невредимыми покинули его.

Во время торпедирования лайнера в районе Уотерфорда находилось четыре вооруженных траулера. Но ни они не видели U-20, ни Швигер не видел их. По стечению обстоятельств другое судно такого же размера и принадлежащее той же компании «Хэррисон Лайн» - «Центурион», следующее в Южную Африку, попало в поле зрения перископа Швигера.

Еще одна торпеда - и «Центурион» отправился на дно вслед за «Кандидатом». Примечательно, что на этот раз жертв [41] не было. Швигер записал в своем журнале:

От дальнейшего продвижения в сторону Ливерпуля - желанного района действия - пришлось отказаться по следующим причинам… Прохождение проливом Св. Георга для дальнейшего следования к Ливерпулю потребовало бы такого расхода топлива, что возвращение вокруг южного побережья Ирландии стало бы невозможным. Я намерен возвращаться, как только будет израсходовано 2/5 топлива. Я намерен также избежать следования Северным проливом (с другой стороны Ирландского моря. - Прим. авт.) в связи с наличием там патрульной службы, с которой U-20 повстречалась в прошлый поход. В моем распоряжении осталось три торпеды, из которых я надеюсь сохранить хотя бы две на обратный переход.

В связи с изложенным мною решено остаться, пока не будет израсходовано 2/5 топлива, и атаковать пароходы южнее входа в Бристольский залив… Шансы для атаки здесь лучше, а оборонительные средства противника менее эффективны, чем в Ирландском море у Ливерпуля…

К полудню «Лузитания» прошла за сутки 484 мили, делая в среднем чуть больше 20 уз.

Тернер не испытывал удовлетворения. С самого начала его беспокоило то, что «Лузитания» оказалась как бы стреноженной. Сейчас он ощущал неотвязное и необъяснимое беспокойство. Он отослал Арчи Брай-са вниз, в хорошо.знакомый старшему механику мир жары и пара, металла и смазки, несмолкающего шума и голых по пояс людей. У нестерпимо горячих топок трудились кочегары. В пылающих зевах топок ревело пламя.

По команде Арчи Брайса механики начали поворачивать маховики маневровых клапанов, регулирующих подачу пара. Стрелки тахометров четырех гребных валов, показывающие количество их оборотов в минуту, передвинулись вправо и задрожали, перейдя цифру 180. Здесь они немного задержались, как бы намереваясь продолжать свое движение, но, подобно запыхавшемуся бегуну, не смогли преодолеть оставшуюся часть дистанции.

Давление пара в 19 работающих котлах дошло до 195 фунтов на квадратный дюйм [42]. Была бы «Лузитания» военным кораблем без гражданских пассажиров на борту, механики могли бы «врубить на всю железку», закрепив наглухо предохранительные клапаны на котлах, положившись на то, что они не взорвутся.

Брайс прикинул, что если погода будет спокойной и поможет ответвление Гольфстрима, идущее вдоль ирландского побережья, то средняя скорость судна за ночь может составить 21 уз, но ни одной десятой узла сверх этого. Он поднялся наверх, чтобы доложить Тернеру о том, что «Лузитания» развила максимально возможный ход, при существующем расходе и давлении пара, не подвергаясь при этом риску.

Капитан Тернер не мог приказать ему произвести манипуляцию с предохранительными клапанами.

В тот же день вечером на судне состоялось последнее за рейс общественное мероприятие - концерт. На следующий день перед прибытием в Ливерпуль каждому предстояло упаковывать свои вещи. Перед концертом многие устроили у себя приемы, в том числе и Фроман. Среди гостей, наполнивших его каюту, были актриса Рита Джоливе, Чарльз Клейн, Джустус Форман, Элберт и Алиса Хабберд, Вандербилт и сам капитан Тернер. Среди приглашенных был также судовой парикмахер Лотт Гэдд, что еще раз свидетельствовало о демократизме Фромана, которое произвело должное впечатление на гостей.

В другой, находившейся неподалеку, каюте, супружеская пара Плэмандонов из Чикаго более спокойным образом отмечала шампанским 36-ю годовщину своей свадьбы. В своей записной книжке Чарльз Плэмандон сделал пометку: «Четверг, 6 мая, «Лузитания», 488 миль. Приятная погода, весь день солнце. Вечерний концерт для семей моряков».

Компания, собравшаяся у Фромана после обеда, оставалась у него до вечера, но капитан Тернер был вызван наверх. Рассыльный вручил ему радиограмму, полученную от Британского Адмиралтейства в 7.50 пополудни. Она гласила:

Подводные лодки проявляют активность у южного побережья Ирландии.

Эта радиограмма вызвала у Тернера дополнительное беспокойство в связи с недостатком содержащейся в ней информации. Возможно, что часть ее была пропущена при передаче. Поднимаясь на мостик, он нацарапал на бланке текст, требующий разъяснения.

В 7.56 пополудни радиооператор Стюарт Хатчинсон отстукал азбукой Морзе запрос, который военно-морская радиостанция на мысе Лендс-Энд, находящаяся теперь всего в 375 милях к востоку, должна была тут же получить.

В течение нескольких минут Тернер получил ответ - это была радиограмма, абсолютно идентичная первой.

Капитан стоял в темноте на мостике, а «Лузитания» продолжала нестись вперед. Ветер, дувший в лицо, был мягким. Интуиция старого моряка подсказывала капитану, что земля уже недалеко, хотя это были еще не ее запахи. Он знал, что даже ночью цвет и состав океанской воды заметно меняется при постепенном подъеме морского дна,'' особенно с приближением к устью р. Мерси, с ее достаточно глубоководным каналом для судна с осадкой в 37,5 фута.

В 8.30 начальник радиостанции принял другое, более определенное послание из Адмиралтейства:

Всем британским судам!

Берите ливерпульского лоцмана на баре р. Мерси и остерегайтесь мысов. Проходите гавани на полном ходу. Подводные лодки у скал Фастнет.

«Лузитания» подтвердила прием, и радист на станции Лендс-Энд сделал об этом пометку в своем журнале.

Тернер со старшим механиком снова прикинули: «Четыре гребных винта развивали максимальные при данной производительности котлов обороты и обеспечивали скорость 21 уз. Вот если бы случился туман, которые часто нависают над ирландским побережьем! Это можно было бы только приветствовать. Еще бы, лодки у Фастнета!»

Спасательные шлюпки были вывалены за борт. Двери в водонепроницаемых переборках закрыты, за исключением тех, которые нужны были для доступа к кабелям, механизмам и важным приборам управления, но и их можно было перекрыть в последний момент. Если он наступит, то плаванию судна придет конец.

Механики подтвердили, что выполнили все предосторожности, а палубные офицеры проверили наблюдательные посты. После полудня палубная вахта была удвоена. Теперь в «вороньем гнезде» на мачте находилось уже два наблюдателя вместо одного, как обычно, а на баке - два впередсмотрящих. На мостике постоянно присутствовало не меньше двух офицеров, которые вместе с дополнительно выделенными рулевыми наблюдали за возможным появлением субмарин и чего-либо «подозрительного», что могло хотя бы отдаленно походить на перископ или перископный бурун.

Официанты и коридорные получили приказ проверить, плотно ли закрыты и затемнены все окна и иллюминаторы. Тернер полагал, что все сделано должным образом. На него произвела впечатление та настойчивость, с которой передавалось последнее указание Адмиралтейства, в течение ночи и ранним утром оно прозвучало целых семь раз.

Капитан вернулся в свою каюту, раскурил трубку и по привычке подержал в руках свой старый секстан, лежащий на столе. Этот старый компаньон еще со времен парусных судов был для Тернера гораздо дороже, нежели лежащий в маленьком капитанском сейфе новый секстан, стоящий 1500 фт. стерл.

Сейчас Тернер перелистывал хорошо знакомую ему подшивку конфиденциальных циркуляров компании «Кунард», отпечатанных синей краской. Папка была полна ими. Попыхивая трубкой, от которой вился вверх голубоватый дымок, он читал эти циркуляры, надеясь найти в них намек на то, как действовать дальше. Ситуация стала гораздо опаснее, чем он думал, выходя из Нью-Йорка.

Среди документов он нашел германскую декларацию от 4 февраля 1915 г., которая гласила:

1. Воды, окружающие Великобританию и Ирландию, включая весь Английский канал, объявляются зоной военных действий. Начиная с 18 февраля 1915 г. каждое вражеское торговое судно, обнаруженное в указанной военной зоне, будет уничтожаться, при этом не всегда можно будет устранить опасность, которой подвергнутся команда и пассажиры.

2. Суда нейтральных стран в зоне военных действий будут также подвергаться опасности, так как в связи с злоупотреблениями нейтральным флагом, имеющими место в результате директивы британского правительства от 31 января, а также из-за рисков морской войны, не будет возможно избежать уничтожения даже нейтральных судов при атаках, направленных против вражеских судов.

3. Северный путь вокруг Шетландских островов, восточная часть Северного моря и полоса шириной 30 миль вдоль побережья Голландии не представляют опасности.

Начальник морского генерального штаба

С. фон Поль

К этой декларации прилагалось множество других документов, именуемых «напоминаниями»:

Поскольку Англия объявила все Северное море между Шотландией и Норвегией местом военных действий, Германия объявляет воды, окружающие Великобританию и Ирландию, включая весь Английский канал, включенными в театр военных действий и будет пресекать всеми военными средствами плавание вражеских судов в этих водах. Для этого она будет принимать меры к уничтожению после 18февраля любых торговых судов противника, обнаруженных в вышеуказанной зоне военных действий, хотя при этом не всегда будет возможным избежать опасности, которая будет угрожать людям и грузам. Власти нейтральных стран соответственно предостерегаются от дальнейшего направления своих экипажей, пассажиров или грузов на таких судах.

Здесь же была подшита стопка британских меморандумов, разъяснений и различных предупреждений:

…В действительности речь идет об использовании торпед, независимо от безопасности команд или пассажиров, против любых торговых судов под любым флагом. Поскольку германское адмиралтейство не в состоянии держать в этих водах какие-либо надводные средства, эти атаки могут производиться только подводными лодками.

10 февраля Британское Адмиралтейство попыталось определить, каким образом можно бороться с увеличивающимися военными потерями на море:

Суда, плавающие в районах нахождения подводных лодок, должны иметь спасательные шлюпки вываленными за борт и полностью снабженными всем необходимым. Опасность является наибольшей вблизи портов и выступающих в море мысов. Подходы к берегам в этих районах должны осуществляться после наступления темноты. Поскольку это совместимо с определенными условиями и уровнем прилива, суда должны подходить к портам на рассвете.

«Лузитания» шла в ночи со скоростью 21 уз. Если не считать коротких предупреждений, монотонно передававшихся по радио, ночь прошла так же безмятежно, как и последние пять ночей в океане. Ни судов, ни огней, ничего подозрительного. Впередсмотрящие позевывали.

Сказав, чтобы его позвали, если появятся новые радиосообщения или если у вахтенного помощника возникнут какие-либо сомнения, Тернер удалился с мостика.

После удачной охоты в четверг U-20 проводила вторую ночь в надводном положении, дрейфуя вдоль ирландского побережья на запад. Швигер хорошо определился по маякам, которые дружески подмигивали ему с берега. Он мог установить расстояние до берега по мерцающим желтым отблескам в окнах домов на берегу.

Лодка не повстречалась ни с одним из вспомогательных военных судов, патрулирующих ирландское побережье от Фастнета до Уотерфорда. Если бы Швигер мог выбирать, следует расходовать на них торпеды или нет, то, встретив их, отказался бы от этих целей, ибо, как замечали языкастые британские газетчики в своих частных беседах в пивных на Флит-стрит, эти суда были вооружены, подобно флоту Джильберта и Салливана [43].

В этот же вечер на другом берегу Атлантики в редакциях нью-йоркских газет происходили следующие события. Таинственные голоса по телефону спрашивали, правда ли, что «Лузитания», вышедшая в рейс в субботу, торпедирована. Некоторые интересовались, поступили ли сообщения о ее прибытии в Англию. Другие просто высказывали свои сомнения о безопасности такого большого судна. Много звонков было из пригородных районов - Вестчестера, Коннектикута, Лонг-Айленда и Нью-Джерси. Все они оставались анонимными.

Газетчики сочли абонентов чудаками и не опубликовали ни слова о ночном феномене. Позднее они узнали, что все газеты были опрошены подобным образом. Только тогда они с удивлением задумались, а не были ли анонимные звонки информированы о «Лузитании» и подводных лодках из специальных источников?

Рано утром пассажиры «Лузитании» были снова разбужены глубокими стонами туманного горна.

После рассвета лайнер продолжил путь в перемежающихся сгустках тумана примерно в 25 милях от мыса Кейп-Клир на юго-западной оконечности Ирландии. Тернер, который до этого спал урывками, приказал снизить ход до 18 уз. Это уменьшение хода только частично объяснялось туманом. Другой причиной было то, что он хотел пройти последние мили Ирландского моря в темноте и прибыть к ливерпульскому бару около четырех часов утра в воскресенье 8 мая. Прилив в эти часы будет как раз таким, чтобы Тернер смог быстро принять на борт лоцмана и войти под прикрытие берегов р. Мерси. Впрочем, он мог и вовсе не брать лоцмана.

Тернер с удовольствием позавтракал. Из года в год его завтрак состоял из одного и того же меню - овсяной каши, ломтика копченой рыбы, вареного яйца и пары оладий, намазанных мармеладом.

К восьми часам утра туман сделался плотнее, и Тернер просигналил в машину снова снизить ход с 18 до 15 уз. Снижение скорости с 21 уз, которые поддерживались ночью, заметили все, кто находился на борту судна. Об этом они могли понять по изменению тембра и силы гула, издаваемого машинами.

Судно нащупывало носом свой путь на восток, следуя курсом 87° и по-прежнему подавая сигналы хриплыми гортанными звуками туманного горна [44]. Пассажиры облепили поручни и всматривались в туман, поглощающий их.

В это время капитан-лейтенант Швигер, находившийся на расстоянии приблизительно 130 миль от «Лузитании», записывал в своем журнале:

Поскольку туман не рассеивается, я принимаю решение следовать обратно, чтобы в случае хорошей погоды войти в Северный пролив.

Он выждал немного дольше обычного. Его лодка продолжала слегка покачиваться на мертвой зыби, пока машинная команда заряжала батареи. Свободный от вахты торпедист заводил свой граммофон, кок напевал, поджаривая хлеб для бутербродов, собаки лаяли, бегая по палубе, кто-то смеялся над старыми шутками. Словом, война представлялась чем-то далеким.

Утром «Лузитания» миновала скалы Фастнет, расположенные у мыса Кейп-Клир, приблизительно на 20 миль мористее его. Из-за тумана удалось лишь приблизительно определить счислимое местоположение судна. Немногочисленные пассажиры, и среди них Джеймс Брукс, полагали, что наблюдали скалы Фастнет со шлюпочной палубы, Тернер утверждал, что не видел ничего подобного. Не видел он и субмарины, которая, как сообщалось, находилась где-то у этой одинокой груды скал.

Чуть позже в 11 часов утра туман рассеялся, и наступила ясная и теплая погода. Море напоминало гладкое озеро с легкой мертвой зыбью, лениво накатывавшейся со стороны берега. Тернер приказал увеличить ход на 3 уз, доведя его до 18 уз. Курс судна оставался прежним. Глаза всех находившихся на мостике были устремлены в сторону ожидаемого появления земли.

Несколько минут не было видно ничего, кроме собирающихся в стаи грязно-серых морских чаек, которые, хлопая крыльями, пролетали вдоль судна, поворачивая головы из стороны в сторону. Некоторые пассажиры заметили, что это единственный эскорт, сопровождающий «Лузитанию». Не было видно даже ни одного рыбацкого суденышка.

В 11.35 утра в радиорубку поступило новое сообщение Адмиралтейства:

В южной части Ирландского пролива действует подводная лодка. Последний раз замечена в 20 милях к югу от плавучего маяка Конингбег. Дайте «Лузитании» знать об этом.

Перед полуднем по левому борту возникли смутные очертания берега. Пассажиры и команда наблюдали, как он становится все ближе и отчетливее. Чарльз Плэмандон описал это событие в своей записной книжке, пометив его 11 часами утра - недоразумение, которое могло произойти из-за того, что судовые часы были переведены на час вперед.

Капитан Тернер раскурил свою трубку и прищурился. «Это, должно быть, Броу-Хед, - наконец решил Тернер, - мыс средних размеров, выступающий на 15 миль и расположенный к северо-западу от скал Фастнет, почти на западном побережье Ирландии». Тем не менее, он был в замешательстве - по его расчетам, лайнер должен был пройти скалы Фастнет значительно мористее и сейчас держать направление на Куинстаун.

К 12 часам дня расстояние, пройденное за предыдущие сутки, составило всего 462 мили. Тернер попросил Брайса еще раз проверить, готовы ли котлы дать достаточное количество пара на случай, если ему потребуется экстренно скомандовать самый полный ход. Третий помощник Дж. И. Левис был послан вниз посмотреть, надежно ли закрыты бортовые иллюминаторы на нижних палубах.

В этот же самый час Швигер, который лишь пятнадцать минут назад погрузился, снова всплыл и записал в своем журнале:

12.50 пополудни. Судно с очень мощными машинами прошло прямо над лодкой. Когда лодка подвсплыла на перископную глубину 11 м, было установлено, что судно, прошедшее над лодкой 10 минут назад, - английский малый крейсер старого типа (класса «Пелорус»?) с двумя дымовыми трубами. Следую за крейсером, чтобы атаковать его, если он изменит курс. Крейсер идет на большой скорости зигзагообразным курсом, постепенно исчезая в направлении Куинстауна… [45]

В 12.40, когда большинство пассажиров завтракало, Тернеру была вручена еще одна депеша Адмиралтейства, полученная через радиостанцию Валеншия в Ирландии:

Подводная лодка в 5 милях к югу от мыса Кейп-Клир. При обнаружении в 10.00 утра следовала курсом на запад.

Если открывшаяся земля действительно была мысом Броу-Хед, то это означало, что «Лузитания» уже миновала подводную лодку, которая должна была находиться по корме и значительно ближе к берегу.

«Туман, - подумал Тернер, - вне всякого сомнения спас их. Враг был значительно ближе, чем он даже мог предполагать. Может быть, подводная лодка следует курсом зюйд-вест на перехват морских путей, ведущих к Ирландии, как раз туда, где «Лузитания» была рано утром». Это рассуждение, как и ранее полученное сообщение Адмиралтейства о местонахождении других подводных лодок впереди по курсу «Лузитании» в 20 милях к югу от плавучего маяка Конингбег, между Уотерфордом и проливом Св. Георга, навели Тернера на мысль идти ближе к берегу. Так представлялось более безопасным.

Он изменил курс, взяв на 20° севернее прежнего курса, который вел судно к побережью Ирландии. Теперь новый курс составлял 67°. Пассажиры 2-го класса, расположенного в кормовой части палубы «С», наблюдали, как изогнулся кильватерный след лайнера. Это обрадовало их, всем показалось, что они ближе к спасительной земле.

Вскоре после 13 ч вахтенные на мостике заметили возвышающийся берег. Тернер был совершенно уверен, что это - мыс Галлей-Хед. Тотчас же к удовлетворению, с которым Тернер узнавал этот крутой приметный мыс, примешалось беспокойное чувство досады. Галлей-Хед находился в 60 милях от мыса Броу-Хед, и совершенно очевидно, что судно не могло покрыть это расстояние всего за один час. За это время оно могло преодолеть самое большее треть этого расстояния. Если это был Галлей-Хед, то ранее он видел не Броу-Хед. «Лузитания» по-прежнему шла на восток, держа курс 67°. Ирландский берег постепенно приобретал ясные и определенные очертания. К 13.30 уже можно было различить. деревья, верхушки крыш и церковные шпили, медленно проплывающие влево. Появились чувство облегчения и уверенность в том, что плавание через Атлантику прошло благополучно. Дни, проведенные в пустынном океане, постепенно превращались в воспоминания.

Теперь вокруг лайнера простирались гладкие, голубовато-зеленые воды, остающиеся пустынными. Никаких признаков судоходства или присутствия военных кораблей любого типа не было заметно. Это поставило в тупик Тернера, Брайса, Андерсона и других офицеров «Лузитании». Они знакомились с адмиралтейскими картами, относящимися к XXI военной зоне, которая начиналась от островов Бласкет у западного побережья рядом с заливом Дингл и простиралась вдоль южного побережья вплоть до мыса Карнсор при входе в пролив Св. Георга и Ирландское море. Для защиты этого района были выделены патрульные силы ирландского побережья, состоящие из нескольких старых крейсеров и эсминцев и еще 4 вооруженных яхт и 16 траулеров. Но где же хотя бы один из них?

Оборона жизненно важных торговых путей Британии, по общепризнанному мнению, была слабой, а ее военные корабли несли ужасные потери в Дарданеллах. Поэтому все другие силы, которые могли быть высвобождены, охраняли главную базу флота в заливе Скапа-Флоу и патрулировали Северное море, чтобы Флот открытого моря [46] не мог вырваться на свободу.

Тернер был извещен об ирландском прибрежном патруле. Но он не знал, что в Куинстаун только что прибыл принимать командование знакомый ему контр-адмирал Г. Л. А. Худ. Это назначение следовало расценивать в качестве «пощечины» за недостаточно эффективную деятельность по организации Дуврского патруля.

В 13.40 открылся берег, так же хорошо знакомый Тернеру, как его трубка или розы перед крыльцом дома в Грейт-Кросби; это был мыс Олд-Хед-оф-Кинсейл. Моряки столетиями брали пеленги на этот, напоминающий сахарную голову, мыс.

Тернер теперь твердо знал, где он находится. Он знал также, что должен избегать выступающих оконечностей берега и что, согласно указаниям Адмиралтейства, должен проходить мимо портов полным ходом. Идя прежним курсом, судно пришло бы на траверз Куинстауна и оживленного порта в заливе Корк меньше чем через два часа. Если увеличить ход, то судно прибудет к ливерпульскому бару до наступления полной воды, но тогда оно вынуждено будет опасно маневрировать перед устьем р. Мерси в течение нескольких часов.

Тернер знал, что в опасных водах принято следовать зигзагообразным курсом, но считал, что противолодочный зигзаг надлежит применять только после того, как субмарина обнаружена. Больше того, в случае следования зигзагообразным курсом он не сможет твердо определить свое местонахождение. Тернер же, приняв ранее какой-то участок береговой черты за мыс Броу-Хед, хотел, сейчас не только полюбоваться мысом Кинсейл, но и безошибочно определить позицию «Лузитании».

В соответствии с другим пунктом имеющейся у него инструкции Адмиралтейства, Тернеру следовало придерживаться середины пролива.

Но подходы к проливу Св. Георга вдоль этого побережья достаточно широки, а следование серединой пролива могло вывести судно прямо на субмарину, которая, как сообщалось, находится впереди у Уотерфорда.

Единственное, чего капитан Тернер не знал, так это то, что в районе его следования было торпедировано 23 судна уже после того, как он вышел из Нью-Йорка. Адмиралтейство не соизволило сообщить ему об этом [47].

Вокруг «Лузитании» не было видно ни одного эскортного корабля, ни одного вспомогательного судна. Присутствие хотя бы одного вооруженного траулера могло бы разрешить дилемму, перед которой находился капитан. Чтобы не огибать в опасной близости песчаные островки Салти, протянувшиеся на значительном расстоянии от побережья западнее входа в пролив Св. Георга, Тернер должен был снова изменить курс вправо и следовать почти строго на восток.

В 1.45 пополудни рулевой вернул «Лузитанию» на прежний курс 87°.

С тяжелым сердцем пассажиры наблюдали, как лайнер отворачивает прочь от зеленой дружелюбной земли. Спустя несколько минут впередсмотрящий на баке матрос Томас Махоуни обнаружил нечто «вызывающее подозрение». Это был предмет конической формы, показавшийся справа по носу в двух румбах [48] от курса. Он доложил о нем вахтенному помощнику, что вызвало «небольшое смятение на мостике». Пока спорили, что бы это могло быть, лайнер прошел почти рядом с предметом, оказавшимся безвредным буем.

Вильям Томас Тернер, облеченный на судне полной властью, почувствовал себя тревожно и одиноко. Его одиночество могло быть по-настоящему понятно только капитанам. Это было чувство ответственности перед людьми, вверившими ему свои жизни, ответственности, которую шкиперы испытывали со времен парусного флота, когда единолично решали, брать ли рифы перед штормом, идти ли прежним галсом или ложиться на другой? Какой курс принесет спасение, а какой приведет к кораблекрушению? Война усилила эту ответственность, добавила проблем, постоянно требующих от морского ветерана решений. Одиночество Тернера усугублялось тем, что он не мог или из гордости не желал спросить совета ни у кого, даже у такого капитана-администратора, как Андерсон. «Ты командуешь лучшими судами компании, - рассуждал Тернер, - предполагается, что именно ты обладаешь способностью принимать решения в такие моменты, как этот. Там, где методы и предостережения Адмиралтейства оказываются бесполезными, только ты способен спасти свое положение». Быстро взвесив все имеющиеся у него альтернативы, Тернер пришел к решению. Он приказал определить место судна по траверзному расстоянию до мыса Олд-Хед-оф-Кинсейл. Для этого «Лузитания» должна была следовать строго постоянным, без каких-либо отклонений курсом в течение сорока минут. При этом скорость тоже должна была выдерживаться постоянной, не изменяемой даже на доли узла. Только тогда, когда определения будут закончены, но не раньше, Тернер будет уверен хотя бы в одном - в точном местонахождении «Лузитании» [49].

Другой офицер - капитан-лейтенант Швигер - уже знал, где находится «большой пассажирский пароход». Он не отрывал своего перископа от этого судна с того момента, когда оно впервые показалось из-за горизонта. Сейчас капитан лайнера «услужливо» выводил судно в положение, удобное для расчета торпедного удара.

- Торпеды готовы, - услышал Швигер.