Последний рейс «Лузитании»

3
ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ

1 мая 1915 г. в Нью-Йорке накрапывал теплый моросящий дождик. Это была суббота, и люди, как всегда в этот день, уже с полудня направлялись по домам. Но для газетных издателей эта суббота оказалась особенной. В утренних выпусках на последних страницах газет в черном обрамлении было помещено платное объявление такого содержания:

Предупреждение

Всем путешествующим и намеревающимся отправиться в рейс через Атлантику напоминается, что Германия и ее союзники находятся в состоянии войны с Великобританией и ее союзниками. Военная зона включает воды, примыкающие к Британским островам и в соответствии с официальным предупреждением, сделанным германским имперским правительством, суда, несущие флаг Великобритании или любого из ее союзников, подлежат в этих водах уничтожению. Лица, намеревающиеся отправиться в военную зону на судах Великобритании или ее союзников, делают это на свой собственный страх и риск.

Германский имперский посол. Вашингтон. 22 апреля 1915 г.

Предупреждение было помещено вслед за расписанием судов компании «Кунард», рекламирующих сегодняшнее отправление «Лузитании» - «самого быстроходного и большого парохода, совершающего рейсы через Атлантику». В расписании сообщалось, что «Лузитания» должна выйти в следующий рейс из Нью-Йорка 29 мая.

Германское предостережение прозвучало диссонансом в окружении веселых рекламных сообщений курортных отелей.

Многие, правда, так и не прочитали предостережения, в частности, те пассажиры компании «Кунард», которые должны были ехать на «Лузитании» 3-м классом и поднялись на борт судна раньше.

Но издатели почуяли, что тучи сгущаются. Даже самые «зеленые» начинающие репортеры не пропустили его. Нью-йоркские газеты запросили свои вашингтонские отделения. Их корреспонденты обратились в германское посольство, и граф Йоган фон Бернсторф разъяснил, что предостережение было подготовлено как «акт дружбы» по отношению к Соединенным Штатам в интересах безопасности их граждан.

Пока немецкие дипломаты выражали свою озабоченность и лояльность, прошедшие огонь и воду газетные репортеры, фотографы и кинохроникеры стали собираться на пирсе N 54, несмотря на неотвязный моросящий весенний дождь.

Они нашли, что на этот раз подготовка к отплытию отличалась от обычной. Больше, чем всегда, было волнений, шума и путаницы. Некоторые уличные фотографы нащелкали снимки лайнера и бесстыдно торговали ими вразнос, выкрикивая при этом «Последний рейс „Лузитании"!»

Хотя лоцман уже поднялся на высокий, с семиэтажный дом, мостик и буксиры озабоченно сновали у входа в ковш между пирсами, были основания полагать, что судно не отойдет по расписанию в 10 часов. Дело в том, что на причал прибыли переведенные с «Камерунии» пассажиры в количестве 41 человека, а их багаж тащился за ними где-то позади. Большинство этих пассажиров было несказанно обрадовано. Еще бы, они поедут на самом большом, самом быстроходном и самом безопасном судне и прибудут в Ливерпуль на целых четыре дня раньше!

Посадка шла черепашьими темпами - Скотланд-ярд проверял пассажиров, посетителей и весь багаж.

Чарльз П. Самнер, генеральный агент компании «Кунард» в Нью-Йорке, дал свою оценку предупреждению, сделанному германским посольством:

- Вы видите, как это подействовало на публику, - сказал он репортерам, наблюдающим за пассажирами, которые тянулись к борту судна, ни один билет не был аннулирован.

Александр Кемпбелл, генеральный управляющий лондонской компанией «Джон Дивер и сын», производящей виски, поднявшись на борт судна, вторил Самнеру:

- Я полагаю, что все это чепуха, - сказал он весело, поправляя свою шляпу. - «Лузитания» может легко уйти от любой немецкой подводной лодки, а Британское Адмиралтейство присмотрит за судном, когда оно будет у ирландских берегов.

Джустус Форман торопился попасть на судно. Его такси застряло в утренней уличной пробке, и он был приятно удивлен, когда увидел, что произошла задержка с отправкой. На вопросы репортеров, боится ли он нападения подводной лодки, ответил резко:

- У меня нет времени волноваться по пустякам, - и спустился вниз в свою каюту.

Правда, Форман где-то в глубине души чувствовал беспокойство, и в этом он был не одинок. Сэр Хью Лейн, театральный критик и одно время директор Ирландской национальной галереи, мог рассказать репортерам об этом, но, тем не менее, поведал лишь о контракте с художником Сарджентом, заключенным в пользу Красного Креста:

- Я уже просил самую красивую женщину Англии позировать ему для портрета.

Виноторговец из Нью-Йорка Джордж А. Кесслер, обладатель густой черной бороды, имел при себе 2 млн. дол. в акциях и других ценных бумагах. Он держал в памяти ряд сделок, которые, возможно, ему предстояло финансировать. Этот человек относился к тому сорту людей, когорые предпочитают иметь все свое при себе.

- Это значительно безопаснее, - пояснил он судовому эконому Джеймсу Мак-Коббину.

В свою очередь, Мак-Коббин признался «королю шампанского», что это его последний рейс и что он собрался удалиться на ферму, приобретенную недавно в Голден-Грин.

Элизабет Дакворт вскарабкалась по трапу 3-го класса, незамеченная прессой. Она тащила один раздутый чемодан впереди, а другой позади себя. В этом положении Элизабет оказалась зажатой в группе потных молодых канадских добровольцев, отправляющихся за океан на войну. Военные были размещены в судовых помещениях всех классов, некоторые из них, имея форму при себе, оставались в гражданском платье [22].

Вскоре после десяти, когда весь багаж был наконец на борту, а швартовы приготовлены к отдаче, репортеры «приперли» к стенке на просторной прогулочной палубе интересующую их газеты троицу, состоящую из капитана Тернера, Вандербилта и Чарльза Фромана.

Все трое мужчин были мало похожи друг на друга как по внешнему виду, так и по отпечатку, накладываемому их профессиями. Фроман, короткий, приземистый, смахивающий на лягушку, одетый как всегда в темный двубортный костюм с жестким воротничком и в темной же войлочной шляпе. Вандербилт высокий, атлетически сложенный, с выражением самоуверенности, которую часто принимали за надменность, одетый в угольно-серый однобортный костюм с фуляровым галстуком-бабочкой в крапинку и в твидовой кепке. В петлице его красовалась алая гвоздика. Тёрнёр, низкий и неуклюжий. Козырек его фуражки украшал золотой шнур, четыре золотые нашивки блестели на рукавах. Он выглядел лет на восемь моложе своих 59.

В ответ на вопрос об угрозе подводных лодок Вандербилт ответил с усмешкой:

- Почему мы должны бояться германских подводных лодок? Ведь в море мы можем обставить любую из них.

Тогда репортеры спросили его, не рассчитывает ли он на удачу, которая однажды уже улыбнулась ему, когда он в ночь перед отплытием «Титаника» три года тому назад вдруг отказался от поездки. Вандербилт лишь робко улыбнулся.

- Вы думаете, - спросил капитан Тернер, кладя руку на плечо Вандербилта, - что все эти люди взяли бы билеты на «Лузитанию», если бы они полагали, что ее сможет догнать немецкая субмарина? Эти разговоры о торпедировании едва ли не лучшая шутка из всех, что мне приходилось когда-либо слышать! - И он, и миллионер расплылись в улыбке.

- Германия может собрать на нашем пути все свои подводные лодки, - пророкотал Тернер в сторону репортеров, - но мы все равно уйдем от них. Я никогда не слышал хотя бы об одной субмарине, которая могла бы давать 27 уз хода. Мы можем, даже хотим это показать, если представится случай.

Он напомнил, что еще зимой, будучи капитаном «Трансцльвании», успешно обставил подводные лодки у Куинстауна. Один из репортеров поинтересовался, нельзя ли для обмана вражеских субмарин поднять американский флаг, но Тернер оставил этот вопрос без ответа.

Подобная «увертка» была использована несколькими рейсами раньше, когда судном командовал «гениальный ирландец» Доу, которого из-за болезни заменил в этом рейсе Тернер. Однако этот шаг вызвал официальный протест Белого дома. В объяснении, правда, прозвучало, что вся идея принадлежала находившимся на борту «нервозным» американцам.

Будучи капитан-коммодором компании «Кунард» и капитаном «номер два» в английском торговом флоте, Тернер имел право командовать новыми лайнерами компании в их первых после постройки рейсах. Вот и «Лузитания» после своего спуска на воду в первых рейсах через Атлантику в 1908 - 1909 гг. нуждалась в твердой руке Тернера. Он понял судно и приручил, подчинив себе его гигантскую силу и сделав самым быстроходным в Атлантике. В 1910 г. он ступил на мостик «Мавритании» и побил свой собственный рекорд. Триумфом его 0ыло командование «Аквитанией» в первом рейсе в прошлом году.

Фроман стоял, опираясь на трость. В Англии он намеревался просмотреть постановку своей пьесы «Розовый восторг» в театре герцога Йоркского в переулке Св. Мартина и заключить договор на осень. Это был его ежегодный визит, один из тех, которые он обычно наносил в конце зимы. Фроман занял на «Лузитании» те же апартаменты, что обычно занимал на однотипном лайнере «Мавритания».

Тернер заметил, обращаясь к Фроману, что Элен Тэрри этим утром отправилась в Англию на американском судне «Нью-Йорк», и тут же добавил, что другая актриса - Рита Джоливе - находится на борту «Лузитании». Мисс Джоливе только что закончила играть ведущую роль в пьесе «Что значит быть женщиной», которую получила, обратив на себя внимание игрой с Отисом Скиннером в пьесе «Рок».

Интервью завершилось. Фроман захромал вдоль поручней, тяжело опираясь на свою трость. Он выглядел очень усталым и, может быть, поэтому не сказал репортерам, бравшим у него интервью, что Элен-Тэрри заказывала билет на «Лузитанию», но ее друзья настояли на том, чтобы она отказалась от него. Айседора Дункан [23] со своей труппой танцовщиц также были на борту «Нью-Йорка».

Снующие по причалу, подобно уличным разносчикам, хроникеры отщелкали сотни футов пленки. Многие фото- и кинорепортеры улыбались, представляя себе, какая отличная шутка получится, если они сопроводят снимки пояснительными надписями типа «Последний рейс „Лузитании"».

Они засняли Плэмандонов, выходящих из такси, израсходовав при этом больше пленки, чем намеревались, так как мистер Плэмандон беспокойно копался в кармане, отсчитывая мелочь водителю. Миссис Плэмандон выглядела очень изящно в своей украшенной цветами шляпке. Молодой Эм, который решил проводить родителей, предстал исключительно опрятным в своем длинном приталенном пальто.

Как только старший Плэмандон ступил на палубу судна, рассыльный вручил ему телеграмму. Он полагал, что это какое-то сообщение, поступившее в последнюю минуту из его конторы, но, вскрыв ее, нахмурился и передал телеграмму сыну.

Это было самое странное послание из всех, какие им когда-либо приходилось читать. Оно предостерегало родителей Эма, если тем дорога жизнь, от поездки на «Лузитании» и было подписано словом «Смерть». Пока они обсуждали, не отменить ли поездку, на борт, чтобы повидаться с ними, поднялся их друг Дэвид Форган - президент первого национального банка Чикаго. Теперь телеграмму читал он, почесывая при этом затылок и обсуждая ее с Плэмандоном. Затем Форган пожал плечами:

- Это работа какого-нибудь помешанного, Чарли, - наконец сказал он, - забудь об этом!

Плэмандоны прошли в отведенную для них каюту, а рассыльный продолжал сновать между пассажирами, раздавая еще десятки телеграмм, часть из которых была также подписана страшным словом

«Смерть», а иные - «Джон Смит», «Джордж Джонс» и тому подобными распространенными именами.

Одну из них получил Вандербилт. Она гласила: «Из достоверных источников известно, что «Лузитания» подлежит торпедированию. Вы поступите лучше, если немедленно отмените поездку». Но и он игнорировал ее.

Семья Кромптонов - мистер Кромптон, высокий нескладный британец, живущий в Филадельфии, миссис Кромптон и шестеро их детей - возвращались в Англию на «неопределенное время». Четверо сыновей и две дочери сильно различались по возрасту: старшему Стефану было 17 лет и младшему Питеру - 9 месяцев от роду. Международные поездки для детей не были внове, так как деловые интересы их отца - директора судоходного предприятия «Бут стимшип компани лтд» требовали его присутствия в различных частях мира. Стефан, например, родился во Владивостоке, а тринадцатилетняя Альберта в Южной Африке. Они не получили подобной телеграммы.

Всего на борту «Лузитании» находилось 129 детей, включая 39 младенцев, лепечущих, хныкающих и орущих, чьи родители часто слышали от официальных лиц, представляющих компанию «Кунард», что поездка на «Лузитании» является наиболее быстрым и безопасным средством пересечения Атлантики, особенно для матерей и их детей, которые хотят побыстрее попасть туда, куда они спешат.

Любой посетивший «Лузитанию» мог заметить, что это - комфортабельное и совершенное судно. Сие подтверждало наличие детской комнаты, диетической кухни для младенцев и лазарета с доктором и нянечками, а также других замечательных нововведений: лифтов, помещений для собак и других домашних животных, путешествующих морем со своими хозяевами, телефонов и электрических сигнальных лампочек, а также помещений для горничных и слуг. Арочные дверные проемы, канделябры, инкрустации из красного дерева, дамасские диваны, глубокие и удобные «бабушкины» кресла, висячие зимние сады и пальмы в кадках - все это создавало элегантную и близкую к домашней атмосферу. Особенным преимуществом «Лузитании», которым ее владельцы неумеренно восхищались, была ее «непотопляемость». Двойное дно судна и водонепроницаемые отсеки считались достаточно надежными.

И только слабый запах просмоленного палубного настила, тросов, краски, машинного масла и смазки, угольного дыма, а также вездесущий солоноватый аромат моря подсказывали, что «Лузитания» все же остается судном.

Это необыкновенное судно пользовалось успехом у экстравагантных пассажиров. Один из них - Элберт

Хабберд, разместившийся в комфортабельной каюте на палубе «В» по правому борту, доверительно сообщал окружавшим его репортерам, жуя при этом яблоко, следующее:

- Я находился в дружеских личных отношениях с кайзером, но не знаю, как они будут выглядеть сейчас, поскольку, вы знаете, мною написаны некоторые вещи, которые могут ему не понравиться… И если я прибуду благополучно и германский император не захочет видеть меня в Берлине, то придется набраться терпения, чтобы повидать его позднее на острове Св. Елены.

Хабберд имел эксцентричный характер, каким обычно отличаются выходцы со Среднего Запада. Он перепробовал, и успешно, массу различных занятий, начиная от продажи мыла и кончая игрой в водевилях. Теперь он известен, как «Фра Эльбертус» или «Мудрец» из Ист-Ороры в штате Нью-Йорк, благодаря культу писания, которое для многих превратилось в ремесло. Его книг и статей в журналах было так много напечатано, что их следовало бы уже измерять на вес.

Сама наружность Хабберда привлекала внимание: сверкающие глаза, длинные волосы, небрежно надвинутая шляпа, широкий, чрезмерно большой галстук. Сейчас он выглядел, как один из 12 апостолов в полусовременном одеянии. Именно этого ему и хотелось.

Хабберд только что закончил небольшой этюд под названием «Кто отверз веки дьяволу?», где говорилось много весьма нелестного о кайзере Вильгельме. Если он увидится с кайзером, то это, по его мнению, может не только послужить поводом для заключения будущего мира, но и хорошей историей для его журнала.

Репортеры выжали из Хабберда ответ на самый злободневный вопрос.

- Я не думаю, чтобы они утопили судно, - заметил он с кривой ухмылкой. - Это было бы слишком хорошо для меня. Я бы утонул вместе с ним и, пожалуй, это был бы единственный путь, следуя которым я мог бы удовлетворить свои амбиции и вступить в Храм Славы. Я пошел бы прямо на дно и стал бы настоящим героем.

Затем он добавил уже серьезно:

- Я не предприму никаких усилий, чтобы попасть в спасательную шлюпку, даже если в ней будет лишнее место.

Вместе с ним на судне находилась его жена Алиса Хабберд.

После 10.30 стало очевидным, что лайнер готов к отходу. Сигнальные звонки «Все на берег!» прозвучали по всему огромному судну. Прощальные процедуры мгновенно пришли к завершению. По судовым коридорам начал растекаться кухонный запах.

Посетители и провожающие устремились вниз по трапу. Грузовые люки были уже задраены. Палубная команда сменила свою парадную одежду - накрахмаленные спортивного покроя тужурки - на более подходящие для моря свитеры с высокими воротниками и плотные куртки. В приливе активности матросы приступили к работе, выполняя тысячи малых дел, непостижимых для сухопутных людей.

В полдень на сигнальных фалах с мостика был поднят лоцманский флаг «Н», а над узким кормовым мостиком - американский флаг. Цепочки разноцветных флажков побежали вверх на переднюю фок- и заднюю грот-мачты. Они придали всему праздничную атмосферу. Казалось, судно отправлялось в прогулочный рейс.

Черный дым извергнулся из красно-черных дымовых труб. Сходни были со скрипом убраны на причал цепочками дюжих напрягшихся грузчиков, а швартовы толщиной с руку сброшены со швартовных тумб.

Глубоко внизу судна послышалось пыхтение, переросшее в приглушенный рев четырех паровых турбин. Мощный водоворот вскипел под кормой. До 12.30 «Лузитания» была оттянута от причала.

Она дала три могучих басовито-низких гудка, которые заставили людей зажать уши и которые сразу заглушили судовой оркестр, игравший на палубе «Типперери» [25], как, впрочем, и мужскую хоровую группу королевских певцов Уэлса, которая в другом конце той же палубы торжественно исполняла «Знамя, усыпанное звездами».

Кое-кто на причале бросал в скользящее вдоль него судно пригоршни конфетти. На шлюпочной палубе Элберт Хабберд, сменивший свою черную обвисшую щляпу на серую спортивную кепку, старательно махал рукой газетным фотохроникерам. Рядом с ним стояла улыбаясь Алиса. Они были в подавленном настроении.

За три минуты «Лузитания» вышла на середину реки. Люди продолжали махать носовыми платками, шляпами и маленькими флажками, которые продавали уличные торговцы. Но постепенно они притихли, а затем стали прикладывать свои носовые платки к глазам.

Для «Лузитании» внезапно все ушло в прошлое. После всех сомнений и страхов она наконец покинула свой причал и была сейчас так далеко от тех, кто махал ей с берега, как если бы находилась уже по другую сторону Атлантического океана.

Три буксира тянули «Лузитанию», пока не развернули ее точно вниз по течению. По сравнению с огромным судном они выглядели карликами, но, тем не менее, успешно справлялись с его буксировкой.

Отплытие «Лузитании» всегда было великолепным зрелищем. Пассажиры паромов, пересекающих Гудзон, вытягивали шеи, когда она величественно проплывала мимо доков Хобокена. Даже флегматичный шкипер баржи с определенным уважением смотрел на нее своими иссеченными ветром глазами.

Если не считать небоскреба Вулворта, «Лузитания» была сейчас самым большим предметом в Нью-Йорке.

Один из провожающих отбыл еще до того, как «Лузитания» полностью освободила пирс N 54. Это был Эм Плэмандон. Он пересек Вест-стрит, миновал угрюмое, напоминающее утюг, здание матросской ночлежки, пакгаузы и направился вверх по 14-й авеню в сторону подземки. Он расстроился из-за неудавшейся попытки вовлечь в разговор свое театральное божество - Фромана, хотя и был осведомлен о том, что робкий и застенчивый Фроман никогда не дает интервью своим поклонникам, за что его и прозвали «немым».

Эм доехал до остановки «Южная переправа». Здесь он выбежал на эспланаду, опоясывающую район Бэттери и Аквариум.

Огромный лайнер, уносящий его отца и мать вместе с другими 157 американцами, покинув Гудзон, уже выходил в широкую нью-йоркскую гавань, прибавив при этом свой ход. Черная, вьющаяся полоска дыма, истекающая из его четырех труб, начинала стелиться более полого. Даже сопровождающие чайки замахали крыльями в ускоренном темпе, чтобы в своем полете над высокой грациозной кормой столь величественного судна не отставать от него.

Моросящий дождь прекратился, и проглянуло солнце, теплое и яркое. Его лучи искрились на белизне надстроек «Лузитании» и временами вспыхивали, отражаясь от крупных золотых букв, составляющих название судна на его носу.

Вместе с другими субботними гуляками и бездельниками, населяющими скамейки Бэттери-парка Эм ждал, когда судно минует Статую Свободы. Он знал, что оно скоро придет на траверз о. Статен и вслед за тем выйдет в проход Нарроус, ведущий к океану.

Судно становилось все меньше и меньше, и вскоре ничего уже не могло напомнить о нем, кроме бледного кильватерного следа и легкого ностальгического запаха угольного дыма, растворяющегося в воздухе.

Примерно в это же время в Бриджпорте миссис Джеймс Г. Брукс из своей комнаты в отеле «Балтимор» говорила по телефону с нью-йоркскими знакомыми. Ее муж, служащий «Вид Чейн компани», отбыл сегодня на «Лузитании», но не разрешил взять такси с тем, чтобы проводить на нем судно вниз по реке.

- Джей [26] что, спятил? - спросили ее друзья. - Разве он не видел предупреждения в утренних газетах, Рут?

Рут Брукс не ответила. Она думала о своих четырех маленьких детях и мучила себя мрачным вопросом, что она и ее няня мисс Хикс должны будут предпринять, если…

Ее Джей в возрасте 41 года был все еще «мальчиком» из штата Мэн. Он вырос, плавая в ледяных водах р. Андроскоггин, резвясь с бревнами, сплавляемыми вниз по течению, подобно тому, как другие дети проделывали это с надувными мячами на озерах. Эта мысль привела ее в лучшее состояние духа.

В Бэттери Эм подобрал вечерний выпуск газеты «Сан», чтобы почитать его в долгой дороге до Морнингсайд-Хайтс, и медленно зашагал обратно к метро, кутаясь в свое пальто.

«Четыре дирижабля и один аэроплан летали ночью над городом Лав-стовт в графстве Саффолк, но бомб не сбрасывали. Немцы обстреляли Дюнкерк из дальнобойных орудий калибром предположительно 42 см. На менее известном театре военных действий в Южной Африке был захвачен немецкий поезд, а на Востоке японцы направили ультиматум Пекину. Повсюду видны были приметы войны».

Многое случилось и дома.

«В Филадельфии 3000 женщин-суфражисток [27] провели марш от Вашингтон-сквера до Метрополитен-хауза; в городке Вест-Оранж какая-то вдова отравилась газом, оставив квартирной хозяйке в уплату за него один доллар. Новая нью-йоркская линия подземки «Си-Бич» вступила в эксплуатацию. Полиция выловила трех наркоманов, которые сбежали из больницы Бельвю».

Рекламные объявления предлагали разнообразные товары, начиная от весенних мужских костюмов за 17 долларов 50 центов, до «вечной» завивки для женщин и усовершенствованных глушителей для автомобилей «Форд».

В Вашингтоне Вудро Вильсон продолжал считать, что Америка «не может и не должна ввязываться в европейскую войну».

Поскольку трансатлантический кабель еще не донес последние новости, газета не сообщала, что танкер «Голфлайт», принадлежащий Соединенным Штатам, в это утро был торпедирован у островов Силли при входе из Атлантики в Английский канал [28]. Танкер смог выброситься на берег. Но три американца, включая капитана, погибли.