Последний тамплиер

ГЛАВА 14

Остановившись перед тяжелой, покрытой деревянными панелями дверью квартиры на пятом этаже в западной части Центрального парка, глава оперативной группы ФБР поднял ладонь с растопыренными пальцами и осмотрел свою команду. Его помощник осторожно протянул вперед руку и замер в ожидании. На дальней стороне холла снайпер поднял к плечу тяжелое помповое ружье. Четвертый щелкнул предохранителем шоковой гранаты. Еще двое беззвучно сняли предохранители на автоматах «Хеклер и Кох М-35».

— Пошли!

Ближайший к двери агент ударил кулаком и заорал:

— ФБР! Откройте!

В ответ сквозь дверь почти мгновенно ударила очередь и посыпались щепки.

Снайпер-фэбээровец возвратил комплимент, его ружье не умолкало, пока в двери не появилось несколько пробоин, в которые можно было просунуть голову. Амелия Гейнс даже сквозь наушники ощутила ударную волну, расходящуюся в замкнутом пространстве.

Новые выстрелы изнутри расщепили косяк. Со стен холла посыпалась штукатурка. Человек с гранатой выдвинулся вперед и ловко метнул гранату в одну из пробоин, автоматчики снесли остатки двери и мгновенно оказались внутри.

Секундная пауза. Гулкая тишина. Одиночный выстрел. Новая пауза. Кто-то говорит:

— Чисто.

Еще несколько восклицаний:

— Чисто!

Затем спокойный голос произносит:

— Порядок, конец вечеринке.

Амелия вошла в квартиру последней. Любая роскошь показалась бы здесь дешевкой. Квартира буквально источала запах больших денег. Правда, стоило Амелии со старшим группы наскоро обыскать квартиру, как стало ясно: к этому запаху примешивается сильный аромат наркотиков.

Все четверо обитателей квартиры оказались хорошо знакомыми колумбийскими наркоторговцами. Один из них получил серьезное пулевое ранение чуть выше живота. В квартире были обнаружены крупная партия наркотиков и куча наличных — улики, достаточные для того, чтобы на много месяцев осчастливить управление по борьбе с наркотиками (ДЕА).

Наводчик, анонимный голос в телефонной трубке, сообщил о горячих деньгах, оружии и людях, говорящих на иностранном языке. Все подтвердилось. И все это не имело отношения к случившемуся в Метрополитен-музее.

Еще одно разочарование.

Наверняка не последнее.

Пока выводили колумбийцев в наручниках, Амелия уныло осматривала квартиру и сравнивала ее с собственным жильем. У нее была славная квартирка. Обставленная со вкусом, стильная, как считала Амелия. Но эта — что-то потрясающее. Здесь было все, вплоть до вида на парк. Подумав, Амелия решила, что избыток роскоши не в ее вкусе и она не собирается ничему здесь завидовать. Разве что виду из окна.

Минуту она постояла у окна, любуясь парком. Ей были видны два наездника на дорожке для верховой езды. Вернее, две наездницы: это было заметно даже с такого расстояния. У одной что-то не ладилось: то ли попалась горячая лошадка, то ли ее напугала пара юнцов на роликах, промчавшихся мимо.

Амелия еще раз обвела глазами квартиру и, оставив старшего оперативника подводить итоги, отправилась в контору докладывать Рейли об очередной неудаче.

Рейли погрузился в череду неофициальных визитов в мечети и прочие места скопления нью-йоркских мусульман. После краткого предварительного обсуждения с Янссоном Рейли решил, что это будут именно визиты. Простые визиты не более двух агентов или копов, и чтоб один из пары, по возможности, был мусульманином. Ничего похожего на рейды. Им нужно было добровольное содействие, и в большинстве случаев они его получали.

Компьютеры в конторе ФБР на Федеральной площади безостановочно извергали сведения, которые вместе с информацией от департамента полиции, службы иммиграции и внутренней безопасности грозили превратиться в цунами.

После Оклахомы базы данных, пестрящие именами радикалов и экстремистов, разрослись, как грибы; а те, что проросли после 11 сентября, были переполнены мусульманами всех наций. Рейли знал, что большинство из них попадало в базу данных не потому, что власти подозревали их в содействии террористам или в преступных наклонностях, а просто из-за своего вероисповедания. Ему было не по себе от этой мысли; к тому же предстояло основательно потрудиться, отфильтровывая возможных соучастников преступления из множества людей, не виновных ни в чем, кроме своей веры.

Он по-прежнему считал, что в первую очередь следует заниматься «пеной», но в этой версии не хватало одного элемента: не ясно, что связывает группу вооруженных до зубов фанатиков с Римской католической церковью. Чтобы выявить такую связь, особая группа агентов просматривала манифесты и сайты подозрительных организаций.

Прежде чем сесть за свой стол, он прошелся по конторе, впитывая упорядоченный хаос телефонных звонков и попискивающих компьютеров. Не успел он сесть за стол, как увидел направлявшуюся к нему Амелию Гейнс.

— У тебя найдется минутка?

Кто бы не нашел минутки для Амелии Гейнс!

— Что там?

— Знаешь о квартире, которую мы взяли сегодня утром?

— Да, слышал, — безрадостно отозвался он. — Одно утешение, ДЕА задолжали нам пирожок — и на том спасибо.

Амелия дернула плечом, отказываясь от утешений.

— Понимаешь, я там стояла у окна и смотрела в парк. Две женщины катались верхом. Одна из них никак не могла справиться с лошадью, и, глядя на нее, я задумалась…

Рейли пододвинул ей стул. Амелия была как порыв свежего ветра в их мужском коллективе. Процент женщин-сотрудниц только недавно достиг высочайшей отметки — десять процентов. Вербовщики не скрывали, что охотно взяли бы побольше женщин, да мало кто соглашался. По правде сказать, всего одна из агентов доросла до спецагента, заслужив попутно прозвище Пчелиная Королева.

Рейли в последние месяцы много работал вместе с Амелией. Она оказывалась особенно полезна, когда надо было расколоть подозреваемых из Центральной Азии. Им нравились ее рыжие локоны и веснушки, а своевременная улыбка или стратегически рассчитанный румянец часто давали больший результат, чем многонедельные допросы. Все мужчины в бюро откровенно восхищались ею, но Амелия ни разу никого не обвинила в сексуальном домогательстве. Да и трудно было бы вообразить ее жертвой: девушка выросла в семье военного, где кроме нее было четверо братьев, к шестнадцати годам имела черный пояс карате и отлично стреляла. Такая всегда и везде сумеет за себя постоять.

Однажды, меньше года назад, Рейли почти решился пригласить ее на ужин. Но передумал, поняв: весьма вероятно — он, во всяком случае, хотел бы на это надеяться, — дело не ограничится ужином. Известно, что связь между сотрудниками всегда приводит к осложнениям, но в Бюро она просто невозможна.

— Я слушаю, — сказал он ей.

— Те всадники в музее. Судя по видеозаписи, они не просто держались в седле: они искусно управляли лошадьми. Например, направили их по ступеням. Это легко разве что голливудским трюкачам, а в настоящей жизни лошадь, скорее всего, заартачится. — Она говорила со знанием дела и в то же время с неловкостью.

Перехватив его взгляд, Амелия натянуто улыбнулась.

— Да, я езжу верхом, — подтвердила она.

Он сразу понял, что это зацепка. Давно надо было заняться лошадьми. Он ведь и подумал об этом в первые часы, вспомнив о конных патрулях в Центральном парке, но так ничего и не предпринял. А если бы подумал как следует, мог бы и раньше натолкнуться на эту мысль.

— Хочешь проверить, нет ли у нас досье на кого-либо из каскадеров?

— Для начала. Но дело не только в наездниках. Сами лошади… — Амелия чуть наклонилась к нему. — По описаниям, да мы и сами видели в записи, люди там вопили и визжали, к тому же еще стрельба. Но лошади держались спокойно.

Она помолчала, разглядывая снявшего телефонную трубку Апаро, словно ей не хотелось продолжать свою мысль.

Рейли уже понял, к чему она клонит, и высказал неприятное предположение за нее:

— Полицейские лошади.

— Да.

Чертовщина. Ему это не нравится так же, как ей. Никому и в голову не пришло подумать о возможном соучастии полицейских.

— Пожалуйста, займись этим сама, — сказал он, — только поосторожнее.

Ответить она не успела: Апаро бросился к ним.

— Это Стив звонил. У него что-то есть. Похоже, на этот раз не пустышка.