Но другой человек, которого отделяли от Бруньоне четыре тысячи миль, не был с ним согласен и имел собственные планы.
Заперев за собой дверь, он снова поднял сложный механизм, поставленный на верхнюю ступеньку, и осторожно стал спускаться в погреб. Механизм оттягивал руки, но он ни за что не уронит его.
Только не теперь.
Только не теперь, когда судьба отдала драгоценный трофей ему в руки, после всего того, на что он пошел, чтобы добыть его.
Подземелье, освещенное дрожащим светом дюжины свечей, было слишком просторно, и свет не проникал в его дальние пределы. Здесь было темно, холодно и сыро, но он давно этого не замечал. Он провел здесь так много времени, что привык к холоду и сырости, приспособился к ним. Если у него и было что-то похожее на дом, то только здесь.
«Дом…»
Отдаленное воспоминание.
Из другой жизни.
Поставив механизм на шаткий деревянный стол, он прошел в угол и принялся рыться в груде ящиков и старых картонных коробок. Отыскав нужную, перенес ее на стол, открыл и бережно извлек папку. Вытащил из папки несколько листков и аккуратно разложил рядом с устройством. Затем сел, переводя взгляд с листов на механизм и обратно и наслаждаясь минутой торжества.
Он пробормотал себе под нос:
— Наконец-то!
Голос был сиплым и хрипловатым от долгого молчания.
Взяв карандаш, он занялся первым документом. Пробежав глазами строку выцветших значков, потянулся к кнопкам на крышке машины, начиная следующую, решающую стадию своей одиссеи.
Одиссеи, завершение которой — он знал — сотрясет устои нынешней цивилизации.