Последний тамплиер

ГЛАВА 81

Остаток дня Тесс металась от своей комнаты к Рейли. Каждый раз, когда вспышка тревоги заставляла ее вбежать к нему в комнату, она заставала у его постели Елени, которая мягко, но настойчиво выпроваживала ее обратно в постель, уверяя на ломаном английском, что Рейли обязательно поправится.

Тесс рассказала доктору и его жене не слишком точную версию событий, приведших их с Рейли на остров. Например, она умолчала о цели их поисков, а также о турецком патрульном катере, обстрелявшем экспедиционное судно. Зато не забыла упомянуть о команде «Савароны» на случай, если кому-то кроме них удалось достичь берега. Впрочем, Мавромарос разочаровал ее, сообщив, что на берегу были найдены обломки, возможно, их судна, но никого из людей, живых или мертвых. Она попросила телефон и позвонила тетушке в Аризону. Эйлин с Ким уже начали беспокоиться, несколько дней не получая от нее вестей. Даже сквозь треск помех и гул в трубке она ощутила, как поразило их название острова, куда ее занесло. Тесс сразу же пожалела, что сказала об этом. Она еще не готова была предстать перед внешним миром и отвечать на вопросы. Кое-как ей удалось успокоить родных, объяснив, что ей предложили новую работу в этом районе, и заверив, что скоро свяжется с ними снова.

Перед закатом в дом врача пришли две женщины. Их провели в комнату к Тесс. Обе почти не говорили по-английски, но она в конце концов поняла, что это жены местных рыбаков, которые доставили их с Рейли к доктору. Женщины принесли ей кое-какую одежду: хлопчатобумажные штаны, ночную рубашку, пару белых блузок и теплую фланелевую кофту, в которую она тут же с наслаждением закуталась. Еще они принесли с собой дымящийся паром глиняный горшок тушеной баранины с рисом, как объяснила ей Елени. Тесс поразилась сама себе, с волчьим аппетитом умяв большую тарелку.

Горячая вечерняя ванна окончательно изгнала боль из суставов, а Мавромарос сменил ей повязку на руке, хотя казалось, что багровый синяк от врезавшейся веревки останется навсегда. Весь вечер она, несмотря на мягкие возражения хозяев, провела у постели Рейли. Правда, она не решилась говорить с ним так, как другие люди разговаривают с близкими, впавшими в кому. Тесс не была уверена, что ее голос поможет ему: после всего случившегося она сомневалась даже, захочет ли он слышать ее голос. Она во многом винила себя, и хотя у нее было что сказать ему, она предпочла бы говорить тогда, когда он сможет ей ответить, каков бы ни был ответ. Ей не хотелось принуждать его и себя, пока он оставался, в лучшем случае, невольным слушателем, а в худшем — вовсе не слышал ее.

Около полуночи слабость наконец одолела ее, и Тесс вернулась в свою комнату. Она уснула сразу, едва опустив голову на пышные, старомодные подушки.

К утру Тесс достаточно окрепла, чтобы выбраться из дома и немного размяться. Дождь едва моросил, и, несмотря на резкий ветер, она решила, что небольшая прогулка пойдет ей только на пользу.

Одевшись, она заглянула к Рейли. Елени по-прежнему была на месте и осторожно массировала ему ноги. Скоро появился и Мавромарос. Осмотрев больного, он сказал, что состояние стабильное, но улучшения пока не заметно. По его словам, в таких случаях постепенного улучшения и не бывает. Все происходит внезапно. Сейчас Рейли без сознания, а через минуту может очнуться, и никакие изменения в физическом состоянии не предупредят об этом.

Мавромаросу нужно было осмотреть еще одного пациента на дальнем конце острова, но он обещал через пару часов вернуться. Тесс попросила разрешения проводить его до машины.

— Утром мне звонили из родосской больницы, — говорил он на ходу. — Завтра они смогут прислать вертолет.

Тесс уже не была уверена в необходимости доставить Шона в настоящую больницу.

— Я думала над тем, что вы сказали. Вы считаете, его надо туда отправить?

Доктор великодушно улыбнулся, прежде чем ответить:

— Решать придется вам. У них хорошая больница, и я знаком с главным врачом — могу вас заверить, что о нем там хорошо позаботятся.

Должно быть, ее лицо ясно выдавало колебания, потому что он тут же добавил:

— Не обязательно принимать решение сейчас. Посмотрим, что будет к утру, тогда и решим.

Они перешли улицу, огибая большие лужи. Мавромарос открыл дверцу старенького «пежо». Тесс заметила, что машина была незапертой.

Она осмотрела узкую улочку. Даже в такую хмурую погоду от вида городка перехватывало дыхание. Опрятные домики, выкрашенные в теплые пастельные тона, ярус за ярусом взбирались по холму. Почти все они были украшены треугольными классическими фронтонами и покрыты красной черепицей. Вода бурлила в водостоках у края улицы, а на спусках падала маленькими водопадами вдоль крутых лестниц, прорезавших склон. Небо над головой все еще угрожало новым ливнем.

— Дьявольский был шторм, — заметила Тесс.

Мавромарос глянул на рваные тучи и кивнул:

— Такого никто здесь не помнит, даже старики. Тем более в это время года…

Тесс припомнила шторм, накрывший «Храм сокола» много столетий назад, и пробормотала едва слышно:

— Воля Божья…

Врач удивленно поднял бровь. Он, как видно, не ожидал услышать от нее такие слова.

— Может, и так. Но тогда уж вернее назвать это чудом.

— Чудом?

— Ну конечно. Чудо, что вас с вашим другом выбросило на наш островок. Море велико. Чуть дальше к северу — и вас унесло бы к турецкому побережью, скалистому и пустынному. Все селения там на другой стороне полуострова. Чуть южнее — и вы бы вовсе не попали на берег, вас бы вынесло в Эгейское море, а там…

Он многозначительно покачал головой, предоставив ей самой догадываться об остальном, а сам бросил сумку с инструментами на пассажирское сиденье.

— Мне надо ехать. Вернусь после полудня.

Тесс не хотелось его отпускать. Рядом с ним ей почему-то становилось спокойнее.

— Я могу хоть чем-то ему помочь?

— Ваш друг в хороших руках. Моя жена — опытная сиделка. Конечно, это не американский госпиталь, но нам здесь приходится иметь дело с самыми разнообразными случаями. Даже на таком маленьком острове людям бывает нужен врач.

Помолчав, он проницательно взглянул на нее и спросил:

— Вы с ним говорили?

Тесс удивилась этому вопросу.

— Говорила?

— Хорошо было бы, если бы вы с ним поговорили. Поддержали бы его, ободрили, — почти по-отечески посоветовал он и тут же усмехнулся, покачал головой. — Вы, должно быть, думаете, это какое-то деревенское знахарство. Уверяю вас, это не так. Многие известные медики считают, что человек в коме сохраняет способность слышать. Просто он не может вам ответить… пока.

В его глазах светилась надежда и сочувствие.

— Говорите с ним… и молитесь.

Тесс неловко хихикнула и отвела глаза.

— Я не очень-то умею.

Мавромарос уверенно настаивал на своем.

— По-своему, может быть, не сознавая, вы уже молитесь. Вы молите за него, когда просто желаете ему выздоровления. За него многие молятся.

Доктор кивнул на маленькую церквушку невдалеке. Тесс видела, как несколько местных жителей здороваются друг с другом у входа. Одни выходили, другие направлялись в церковь.

— На этом острове почти всех море кормит. Последний шторм застал в море четыре рыбацкие лодки. Их семьи молились Богу и святому архангелу Михаилу, покровителю моряков, о благополучном возвращении — и молитвы их не остались без ответа. Все вернулись невредимыми. Теперь там звучат новые молитвы, благодарственные. И молитвы об исцелении вашего друга.

— Они молятся за него?

— Мы все молимся, — кивнул доктор.

— Но вы его совсем не знаете.

— Это неважно. Море принесло его нам, и наш долг — выходить его, чтобы он мог жить дальше. — Он сел в машину. — Мне в самом деле пора.

Махнув рукой и попрощавшись с ней взглядом, он переехал большую мутную лужу и скрылся за поворотом.

Минуту Тесс стояла, глядя ему вслед. Потом повернулась, чтобы вернуться в дом, но передумала. Она не могла припомнить, когда в последний раз заходила в церковь, часовню, в любой молитвенный дом, если не считать работы, да еще короткого эпизода в сгоревшей церкви на Манхэттене.

Шлепая по мелким лужам, она перешла вымощенный мелкой галькой двор, толкнула дверь и вошла. Часовенка была полна наполовину: люди сидели, погрузившись в молитву, на выглаженных временем скамьях. Тесс остановилась у двери и осмотрелась. Обстановка была простая, белые стены покрыты фресками восемнадцатого века и освещены мерцанием множества свечей. Идя вдоль стен, она увидела в одной из ниш серебряные иконы святого Гавриила и святого Михаила, украшенные драгоценными камнями. От бликов свечей и приглушенных голосов молящихся Тесс охватило странное чувство. Ей захотелось молиться. От этой мысли ей стало неловко, и Тесс отогнала ее, убежденная, что для нее молитва была бы лицемерием.

Она уже хотела уйти, когда заметила двух женщин, приносивших ей накануне еду и одежду. Рядом с ними были мужчины. Женщины при виде Тесс встрепенулись и бросились к ней, не скрывая радости. Они без конца повторяли одну фразу: «Докса то Тео», а Тесс, не понимая слов, кивала и улыбалась в ответ, растроганная их чистосердечной заботой. Она догадывалась, что мужчины — их мужья-рыбаки, тоже испытавшие на себе ярость бури. Они тепло приветствовали незнакомку. Одна из женщин указала на рощицу горящих свечей в нише у входа в церковь и сказала что-то. Тесс не сразу, но догадалась, что она хочет сказать: обе женщины поставили свечки за Рейли.

Тесс поблагодарила их и снова оглядела церковь, сидящих прихожан, дружно молившихся под мерцающими огоньками свечей. Она еще минуту тихо постояла там, затем вышла и вернулась в дом.

Она все утро просидела над Рейли. С трудом начав, она обнаружила, что все-таки может говорить с ним. Она старалась не вспоминать о последних событиях, а о его жизни знала слишком мало, поэтому стала рассказывать ему о себе: вспоминала приключения на раскопках, свои успехи и глупости, смешные случаи с Ким — все, что приходило в голову.

Около полудня в комнату вошла Елени и пригласила Тесс спуститься вниз пообедать. Это было как нельзя более кстати, потому что Тесс, исчерпав воспоминания, начала опасно приближаться к тому, что им с Рейли пришлось пережить вместе, а ей по-прежнему не хотелось задевать больные места, пока он был без сознания.

Мавромарос вернулся от больного, и Тесс сказала, что думала насчет переезда на Родос и предпочла бы оставить Рейли здесь, если они не слишком обременят доктора и его жену. Им ее решение, кажется, польстило, и она с облегчением услышала убедительные заверения, что они с Рейли могут остаться, пока его состояние не улучшится.

Остаток дня и следующее утро Тесс провела с Рейли, а после ланча почувствовала, что ей нужно подышать свежим воздухом. Заметив, что ветер стихает, она решила прогуляться немного подальше.

Дождь к этому времени совсем перестал. В небе над островом еще висели темнобрюхие тучи, но это не помешало Тесс любоваться городком. Совсем нетронутый современностью, он хранил очарование старинной простоты. Узкие переулки и живописные домики успокаивали ее, а улыбки незнакомых прохожих утешали. Мавромарос рассказывал, что после Второй мировой войны Сими пережил трудные времена, когда большая часть жителей покинула остров, разбитый бомбежками стран Оси и союзников, которые по очереди оккупировали его. К счастью, в последние годы судьба острова переменилась к лучшему. Поддавшись его очарованию, сюда переселялись афинцы и иностранцы, и остров снова расцветал.

Тесс поднялась по каменным ступеням улицы Кали Страта мимо старого музея и вышла к руинам замка, выстроенного в начале пятнадцатого века рыцарями-иоаннитами на останках еще более древней крепости только для того, чтобы на время войны превратиться в нацистский склад боеприпасов и взлететь на воздух. Тесс блуждала по древним руинам. Постояла над могильной плитой, увековечившей память Филибера де Найяка, великого магистра французских рыцарей. «Опять рыцари, даже здесь, в этом затерянном уголке мира», — размышляла она, возвращаясь мыслями к тамплиерам и разглядывая широкий вид на гавань и покрытое барашками открытое море. Она видела, как ласточки кружатся в роще у старой ветряной мельницы, видела одинокий траулер, рискнувший выйти в море из сонной бухты. Вид голубых просторов, окружавших остров, пробудил в ней тревожное чувство. Заглушив в себе тревогу, она решила, что должна повидать тот пляж, где нашли их с Рейли.

На главной площади она поймала машину, направлявшуюся к монастырю в Панормитисе, за деревушкой Маратонда. Короткая, тряская поездка — и она вышла на краю деревни. Пробираясь между домами, она наткнулась на рыбаков, которые нашли их на берегу. Оба обрадовались ей и уговорили выпить с ними чашечку кофе в маленькой местной таверне. Тесс с удовольствием приняла приглашение.

Несмотря на разделявший их языковой барьер, завязался разговор, и Тесс умудрилась понять, что на берегу находят все новые следы крушения. Рыбаки привели ее к деревенской свалке и показали груду деревянных и пластиковых обломков, собранных в бухте. Тесс будто снова пережила шторм и крушение и загрустила, вспомнив моряков «Савароны», чьи тела так и не нашлись.

Она поблагодарила своих спасителей и вышла на пустынный, продуваемый ветром пляж.

Бриз нес свежий запах взбаламученного моря, а лучи солнца наконец пробились сквозь тучи, и Тесс снова повеселела. Она медленно шла вдоль линии прилива. Ноги вязли в песке, а в сознании теснились картины того судьбоносного дня. На дальнем краю бухты, когда крыши селения давно скрылись из вида, она увидела черные скалистые уступы. Взобравшись наверх, Тесс отыскала ровную площадку и уселась, глядя на море. Вдалеке из воды торчала острая скала, вокруг нее белели буруны. Еще одна опасность, миновавшая их с Рейли. Услышав крики чаек, Тесс подняла глаза и проследила, как две птицы, весело кружа, спускаются к дохлой рыбине.

Только тогда она заметила, что по щекам катятся слезы. Она не всхлипывала, не плакала, просто глаза неизвестно отчего наполнились слезами. Потом, так же внезапно, как подступили, слезы высохли, а Тесс поняла, что дрожит, но не от холода. Что-то более важное поднималось из глубины души. Чтобы стряхнуть это чувство, Тесс встала и пошла дальше, карабкаясь по скалам или отыскивая тропинки, вившиеся по берегу.

Она обошла еще три скальных выхода и приблизилась к четвертому, выдающемуся в море на южной оконечности острова. К нему, как видно, не вело ни одной дороги. Перед ней расстилался полумесяц девственного песка, а за ним поднимался еще один мыс, отвесный и скалистый.

Начинало смеркаться, но странная форма дальней скалы привлекла внимание Тесс. Она прищурилась, стараясь разглядеть яснее, и ощутила, как забилось сердце, как пересохло вдруг во рту.

«Не может быть, — думала она. — Невозможно».

А сама уже бежала по песку, пока, задыхаясь, не остановилась в нескольких шагах. Мысли в голове путались.

Это была фигура сокола, опутанная подъемными тросами, запеленутая в оранжевые обрывки воздушных мешков.

Она выглядела совсем целой.