Правильный Драко

Глава 21

Была поздняя ночь. Хогвартс погрузился в привычную тишину: лишь факелы тихо потрескивали на стенах, а сквозняки лениво перекатывались по коридорам.

И именно в эту тишину ввалились двое — настолько несовместимые, что даже портреты, кажется, с интересом приподняли брови.

Впереди шла девушка, подпрыгивая почти на каждом шаге, как ребёнок, которому выдали слишком много сахара перед сном. Нимфадора Тонкс сияла так, что казалось — гаснущие факелы разгораются ярче, стараясь не проиграть ей в свете.

Позади, на почтительном расстоянии — таком, что будто говорило само за себя: «Ещё сантиметр ближе — и я кого-нибудь убью. А может, себя» — шагал профессор Снейп.

Он двигался с видом человека, для которого одно лишь присутствие этой ведьмы представляло прямую угрозу душевному равновесию.

— Профессор Снейп, — радостно протянула Тонкс, подпрыгнув чуть выше обычного, — почему у вас такое лицо, будто кто-то из студентов снова испортил ваше любимое зелье?

Снейп повернулся к ней медленно — с выражением обречённости человека, которому только что сообщили, что оставшуюся жизнь он проведёт в компании вечной оптимистки.

Тот, кто составлял график вечерних обходов, определённо ненавидел его всей душой. Иначе как объяснить, почему именно его, Северуса Снейпа, человека, чья нетерпимость к Тонкс уже давно стала легендой среди старшекурсников, снова поставили рядом с этой ходячей катастрофой цвета радуги?

Они шли рядом — идеальная иллюстрация принципа Инь и Ян:

Тонкс — светлая, шумная, будто воплощение солнечного утра.

Снейп — мрачная, холодная тень, словно сама полночь решила проклясть всё вокруг своим присутствием.

Она сияла.

Он мрачно поглощал свет.

Вместе они выглядели настолько абсурдно, что даже доспехи в коридоре, казалось, слегка дребезжали — то ли от смеха, то ли от жалости к профессору.

Нимфадора, будто вовсе не замечая, как с каждой её фразой по лицу Снейпа всё шире расползается трагическая гримаса, продолжала болтать, подпрыгивая на ходу:

— Последний раз, когда у вас было такое выражение лица, — радостно напомнила она, — это когда я на экзамене слегка разлила зелье.

— Слегка разлили? — процедил он сквозь зубы. — Да вы, мисс Тонкс, чуть не упали в котёл. Я чудом успел вас вытащить.

— Вот! — оживилась она. — И этим вы записали себе одно доброе дело. Вы спасли жизнь своей любимой, но совершенно незадачливой студентке.

Снейп тяжело, обречённо выдохнул. Настолько обречённо, что ближайший портрет придержал рамку — на всякий случай.

— Да ладно вам, профессор, — протянула Тонкс, улыбнувшись так ярко, что он инстинктивно дёрнул плечом, будто от солнечного удара. — Признайтесь честно: вы скучаете по моей харизме.

— Мисс Тонкс, — холодно произнёс он, — это не харизма. Это нарушение техники безопасности, правил поведения и элементарного здравого смысла, которого у вас, напомню, нет.

Тонкс ухмыльнулась, наклонив голову набок:

— Ага. Вот он — первый комплимент. Запишу в дневник: «Профессор Снейп назвал меня человеком здравого смысла… в отрицательной форме, но всё же».

Снейп остановился и смерил её тяжёлым взглядом:

— Если вы всерьёз собираетесь фиксировать каждый мой комментарий, мисс Тонкс, вам придётся завести энциклопедию.

— Я бы вела! — с энтузиазмом отозвалась она. — Только придётся зарисовывать и ваши выражения лица.

Она начала загибать пальцы:

— Их, кстати, ровно три: «хмурюсь», «очень сильно хмурюсь» и «ужасно разочарован во всём мире».

Снейп прищурился, глядя на неё, как на особенно редкий экземпляр глупости и безрассудства, и медленно произнёс:

— Благодарю, мисс Тонкс, за столь глубокий анализ моей богатейшей эмоциональной палитры. Завтра непременно передам ваши наблюдения в Отдел исследований душевных травм. Возможно, им пригодится.

Тонкс удивлённо округлила глаза и едва не прыснула, прикрыв рот рукой.

— Вот видите, профессор, — выдохнула она, с трудом сдерживая смех. — Я знала, что у вас есть чувство юмора! Просто глубоко законсервированное.

— Ошибаетесь, — холодно парировал Снейп. — Это не чувство юмора. Это сарказм. Помогает от…

Он осмотрел её с головы до ног — медленно, выразительно — и закончил:

— …особенно устойчивых раздражителей.

Тонкс усмехнулась, не моргнув:

— О, значит, я всё-таки на вас хоть как-то действую! Отлично, прогресс налицо.

Снейп шумно втянул воздух, словно боролся с искушением выпить прямо здесь зелье забвения, и процедил:

— Мисс Тонкс, ещё одно слово — и я попрошу Филча выдать вам швабру. Для перевоспитания. Раз у вас так много времени для разговоров во время дежурства — сможете помочь нашему завхозу, помыв полы в коридорах.

— Профессор, вы такой милый, когда угрожаете, — с кокетливой улыбкой произнесла она, шагая рядом.

Снейп закатил глаза к потолку. Он был уверен — этот обход станет для него самым длинным в жизни.

А всё же, если присмотреться внимательнее, в уголках его губ можно было заметить лёгкий, почти неуловимый намёк на улыбку.

Эхо их голосов ещё долго блуждало по пустому коридору, когда из тени бокового прохода вышел Драко. В руках у него была Карта Мародёров; он быстро сверился с ней и, убедившись, что Снейп и Тонкс уходят в противоположную сторону, спрятал карту под мантию. Осторожный взгляд — направо, налево — и он беззвучно двинулся дальше, ступая так, чтобы даже камень под ногами не издавал шороха.

Он поднимался всё выше, уже прекрасно зная, куда идёт. За последние недели он бывал здесь десятки раз — и каждый раз безрезультатно. Но сегодня, решил он, во что бы то ни стало, он должен найти комнату.

На седьмом этаже царила тишина. Драко остановился перед знакомым гобеленом, где Барнабас Безумный безуспешно пытался обучить троллей танцам. Напротив — гладкая каменная стена. Без трещин, без швов, без намёка на магию.

Драко прищурился.

Он уже перепробовал всё, что знал: мысленно требовал комнату, представлял её в деталях, проходил перед стеной туда-сюда ровно три раза… И ничего.

Что же я упускаю?..

Он вгляделся в безликую поверхность.

В книгах и фильмах всё было просто: захотел, представил, получил. Но он прекрасно понимал: магия так не работает. Не здесь. Не в реальности.

Комната реагирует на намерение… на потребность…

А я что делаю? — подумал он, прикусив губу.

Я просто приказываю ей появиться. А может, это и есть ошибка?..

Он нахмурился ещё сильнее, обдумывая это.

Он глубоко вдохнул и всем своим существом сосредоточился на одном-единственном желании:

«Я нуждаюсь в комнате, где смогу спрятать свои вещи — и никто никогда их не найдёт».

Он прошёл мимо стены первый раз.

«Я нуждаюсь в комнате, где меня никто не сможет отыскать».

Второй проход.

Он зажмурился, собирая волю в одну точку, и прошептал в мыслях:

«Я нуждаюсь в комнате, где смогу найти давно потерянное».

Третий проход.

Драко остановился, повернулся к стене — и его глаза распахнулись.

На гладкой каменной поверхности появилась дверь.

— Ну наконец-то… — выдохнул он с такой смесью облегчения и усталости, будто искал её целую вечность.

Он коснулся ручки — тёплой, словно живой, — и шагнул внутрь.

Комната оказалась куда больше, чем Драко ожидал. То, что показывали в фильмах, по сравнению с этим выглядело бы жалкой копией.

Она тянулась дальше, чем мог охватить взгляд — словно целый город из забытых вещей.

Высоко под потолком громоздились шкафы, сундуки, комоды, старые кресла, разбитые статуи, манекены без рук и голов. Между ними вились узкие проходы, пропитанные запахом пыли, времени и магии.

В одном месте возвышались башни из книг — от затёртых учебников полувековой давности до роскошных фолиантов в кожаном переплёте.

В углу — гора котлов: медных, чугунных, перекошенных, расплавленных.

Чуть дальше — целая коллекция метёл старых моделей, и среди них Драко узнал «Серебряную стрелу» и «Нимбус-71», давно снятую с производства.

Повсюду валялись рассыпанные карты Таро, наборы перьев, сломанные палочки, мантии с протёртыми рукавами.

Слева громоздились комплекты оружия: тусклые мечи с зазубренными лезвиями, щиты с потускневшими гербами, доспехи, пережившие не один десяток проклятий. На некоторых пластинах виднелись следы ожогов, на других — пробоины от неизвестных чар.

В воздухе стоял густой запах старого дерева, пыли и магии — густой, почти ощутимый на вкус.

И теперь всё это — целое хранилище утраченного, спрятанного и забытого — было перед ним.

— Доброе утро, Дафна, — произнёс Теодор, выходя из мужских спален. Он огляделся, нахмурился. — Ты не видела Драко сегодня?

Дафна сидела на диване, аккуратно расчёсывая волосы сидящей перед ней Астории.

— Нет… я думала, он, как всегда, отправился с тобой на пробежку.

— Странно. Он никогда не опаздывал. Да и в спальнях его нет… Интересно, куда он… — закончить Теодор не успел.

Двери гостиной со стороны коридора распахнулись, и внутрь вошёл тот, о ком шла речь — Драко.

Он выглядел так, будто только что выбрался из заброшенных катакомб: одежда покрыта пылью, волосы растрёпаны, на мантии — серые следы, словно он ползал по полу или протискивался сквозь узкие проходы.

Вид — уставший, будто не спал всю ночь.

Но глаза…

Глаза у него горели — ярко, почти безумно, как у профессора Трелони в момент «великого прозрения».

Он огляделся по сторонам, и на лице его медленно расползлась привычная ухмылка.

В следующее мгновение Драко подскочил к Теодору и крепко обнял его.

— Друг мой, как же я рад тебя видеть!

Теодор застыл, уставившись на него расширенными глазами, потом даже осторожно поводил носом, будто проверяя запах.

— Ты что, пил? — подозрительно спросил он.

— Тео, дружище, как ты мог обо мне такое подумать? — Драко изобразил возмущение. — Пить с самого утра, да ещё и в одиночестве — это же моветон, — сообщил он абсолютно серьёзным голосом.

Он отстранился от Теодора и тут же подскочил к Пенси, которая как раз выходила из коридора.

Драко распахнул руки, намереваясь обнять её, но та мгновенно отпрыгнула, выхватила палочку и выпалила:

— Даже не думай, Малфой. Не приближайся ко мне в таком виде.

Она скользнула взглядом по его перепачканной одежде.

— Эх, Паркинсон… ты ранишь моё чёрствое сердце, — Драко театрально прижал ладонь к правой стороне груди.

— Сердце с другой стороны, Драко, — холодно заметила Дафна.

Он развернулся к ней, вскинул брови:

— Эх, и ты туда же, Дафна! Ну хоть ты могла меня поддержать. Всё. Я обижен. Уйду я от вас.

С тем же слегка безумно-придурковатым выражением он развернулся и направился к своей комнате.

В гостиной повисла тишина. Все проводили его одинаково недоумёнными взглядами.

— Он точно не пил? — ошарашенно спросила Пенси.

— Не знаю… я уже ни в чём не уверен, — с ничего не выражающим лицом ответил Теодор.

Драко зашёл в свою комнату. Крэбба и Гойла там уже не было — видимо, ушли на завтрак.

Как только дверь закрылась за его спиной, с лица Малфоя мгновенно исчез любой намёк на улыбку. Выражение стало холодным и сосредоточенным.

Он оглядел комнату, прислушался — тишина. Никого.

Лишь тогда сунул руку под мантию и достал свёрток — плотную, тяжёлую ткань чёрного цвета, грубую на ощупь. Материя тихо шуршала, будто неохотно поддаваясь пальцам.

Драко положил свёрток на кровать и медленно развернул.

Холодный блеск старинного серебра вспыхнул в полумраке.

Диадема Когтеврана.

Тончайший узор металла казался живым; каждый завиток мерцал приглушённым светом, а голубой камень в центре сиял тусклым внутренним огнём. По краю серебром шла выгравированная надпись:

«Ума палата дороже злата».

Драко тихо выдохнул и рукавом стёр пот со лба. Всю ночь он провёл в Выручай-комнате, перелопатив больше хлама, чем мог представить любой здравомыслящий человек. Найти одну-единственную вещь в том хаосе было почти невозможно.

Он прошёл, наверное, километры завалов — мимо гор старых книг, битых котлов, сломанных метёл и рваных мантий, пока под самый рассвет, уже почти у выхода, взгляд случайно не зацепился за старый манекен.

На нём, словно специально выставленная напоказ, висела диадема.

Теперь она лежала перед ним — страшная, опасная, и при этом удивительно красивая.

И что теперь?

Драко сжал зубы. Уничтожить её сейчас он не мог: ни яда, ни клыка василиска, ни меча Гриффиндора у него не было.

А уж адское пламя… он только горько усмехнулся. Нет, такое заклинание было ему ещё не по силам.

А если он обратится с этим крестражем к профессору Корвину или Дамблдору — это пожалуй вызовет лишь больше вопросов, на которые у Драко не будет ответов.

— Ну и что мне с тобой делать… — пробормотал он почти беззвучно.

Диадема молча смотрела на него в ответ.

Драко выпрямился.

— Фликси, — негромко позвал он.

С тихим хлопком в комнате появился домовой эльф.

— Господин Драко звал Фликси? Что прикажет молодой хозяин? — пискнул он, чуть склоняясь в поклоне.

— Слушай внимательно, Фликси, — Драко говорил спокойно. — Возьми очень аккуратно вот эту вещь.

Он указал на диадему, уже завёрнутую обратно в чёрную ткань.

Эльф почтительно вытянул шею и осторожно протянул руки.

— Фликси будет предельно осторожен, господин Драко! — заверил он с самым серьёзным видом.

— Отнеси её в Малфой-Менор. Положи в сейф моего отца, в его кабинете. Вот.

Драко снял с пальца тяжёлый фамильный перстень и вложил его в ладонь эльфа.

— С этим кольцом ты откроешь сейф. И запомни, Фликси: о том, что ты видел эту вещь — и где она будет лежать — никогда, слышишь, никогда никому не говори.

Фликси задрожал, но быстро закивал, всем своим видом показывая готовность исполнить приказ.

— Фликси никому-никому! Даже если его будут пытать! Даже если ему предложат свободный выходной! — прошептал он трагическим голосом. — Фликси будет молчать, как каменная статуя!

Драко едва заметно усмехнулся.

— Хорошо. Когда закончишь — вернёшься и отдашь мне кольцо. Ступай.

Эльф бережно поднял свёрток обеими руками и растворился в воздухе с мягким хлопком.

Комната снова погрузилась в тишину.

О том, как уничтожить эту дрянь… подумаю позже, — подумал Драко, чувствуя, как накатывает усталость.

Он стянул с себя грязную, пропылённую одежду, бросил её в угол и направился в душ — смыть с себя запах пыли… и липкий холод от прикосновения к проклятой реликвии.

Приняв душ и приведя себя в порядок, Драко вышел в гостиную. Там его уже ждали друзья. Когда он появился, все трое молча, без единого выражения на лице, уставились на него.

— Что? У меня что-то на лице? Или вы так поражены моей красотой, что и слова сказать не можете? — усмехнулся он.

Они переглянулись, синхронно встали и, не говоря ни слова, направились к выходу.

Драко пожал плечами и, всё так же улыбаясь, пошёл следом.

В Большом зале они расселись по своим местам. Астория, к удивлению всех, осталась с ними и тихонько что-то шептала постепенно краснеющей Пенси. Та шипела в ответ, отмахивалась и то и дело бросала взгляды на Уизли, который в этот момент оживлённо разговаривал с Поттером.

Драко окинул зал внимательным взглядом. За преподавательским столом отсутствовал профессор Корвин — что, впрочем, неудивительно. В последние дни он почти каждый вечер куда-то уходил в Хогсмид и возвращался только под утро.

По залу ходили разговоры: в деревню уже начали стекаться толпы людей, желающих увидеть Турнир Трёх Волшебников. Мест в Хогсмиде катастрофически не хватало, поэтому большинство гостей разбивали палатки на окраинах, превращая окрестности в нечто похожее на лагерь во время Чемпионата мира по квиддичу.

Первым уроком у них было зельеварение — совместно с любимым факультетом Снейпа, Гриффиндором.

Ученики варили укрепляющее зелье — капризную субстанцию, которая то закипала слишком бурно, то вдруг темнела раньше времени. Снейп, как всегда, мерно прохаживался между парт, обдавая учеников ледяным взглядом и бросая свои фирменные комментарии. Особенно доставалось Поттеру и Уизли — оба уже успели перепутать пропорции и едва не устроили небольшой взрыв.

Драко сидел рядом с Дафной. Он ловил её взгляд, пытался завести разговор, но она была где-то далеко.

Молча нарезала корень валерианы, размешивала зелье — и делала это с таким отсутствующим видом, будто вообще не замечала, что происходит вокруг.

Драко время от времени косился на неё, чувствуя раздражение, беспокойство и странное желание спросить что с ней в конце концов происходит.

Но момент всё никак не наступал.

Вторым уроком у них была трансфигурация — совместно с Пуффендуем.

Сегодня профессор Макгонагалл решила заняться чем-то посерьёзнее: ученики должны были превращать бумажных пергаментных птиц в металлические фигурки, способные «летать» за счёт магии.

Задача требовала тонкого контроля, и Макгонагалл, как всегда, мерно прохаживалась между рядами, то хваля, то мягко поправляя движения палочки.

У большинства пуффендуйцев птицы либо становились тяжёлыми, как кирпич, и с глухим тук падали на стол, либо, наоборот, превращались в тонкие металлические скрепки. Один мальчишка умудрился сотворить из своей птицы что-то вроде колючей шестерёнки, которая тут же укатилась с парты.

Драко справился быстро: его бумажная птица стала изящной серебристой фигуркой с чётко очерченными крыльями — и даже сумела взлететь, сделав аккуратный круг над его головой.

Он обернулся к Дафне, чтобы показать результат, но она снова сидела в своих мыслях, медленно вертя в пальцах уголок пергамента.

Свою птицу она явно упустила — та больше напоминала расплющенное металлическое пятно, чем законченную фигуру.

Именно поэтому на уроке Защиты от тёмных искусств, сражаясь в дуэли против Поттера, Драко был раздражён.

Они двигались по кругу, палочки вспыхивали в воздухе, выпуская заклинания одно за другим. Поттер, как всегда, шёл в атаку напористо, почти грубо — будто полагался не на технику, а на чистую магическую силу.

И силы у него, надо признать, было… предостаточно.

Как и положено «главному герою», мрачно отметил про себя Драко.

Сам же Малфой действовал иначе: точнее, вывереннее, собраннее. Его заклинания ложились одно за другим, и постепенно он начал брать верх — Поттеру всё чаще приходилось уходить в защиту, не успевая ответить.

— Protego! — выкрикнул Гарри, отражая очередной луч.

— Expulso! — отозвался Драко, и Поттер еле успел нырнуть в сторону.

Но в следующий миг Гарри вдруг споткнулся — будто кто-то ударил его изнутри. Он резко схватился за шрам, скривился и согнулся пополам.

Драко замер, но посланное им заклинание уже сорвалось с кончика палочки и ударило Поттера в грудь, отбросив его назад.

— Поттер! — крикнул Драко, мгновенно опуская палочку и бросаясь к нему.

К ним уже стремительно приближался профессор Корвин, двигаясь куда быстрее, чем обычно можно было от него ожидать. Он опустился на одно колено рядом с Поттером, голос его звучал ровно и холодно-собранно:

— Мистер Поттер, поднимите голову. Скажите, что произошло?

Гарри, морщась, сжал виски.

— Это… снова. Резкая боль. В шраме…

Корвин внимательно всмотрелся в линию шрама на его лбу.

Поттер тем временем начал приходить в себя — дыхание выровнялось, и он медленно поднялся на ноги.

— И часто вас мучают подобные боли? — тихо, но отчётливо произнёс профессор Корвин.

— Уверяю вас, профессор, в этом нет ничего страшного, — ответил Гарри, стараясь говорить уверенно. — Он просто иногда болит. Время от времени. Хотя в последнее время… чуть чаще, чем обычно.

К этому моменту урок уже подходил к концу, и ученики начали собирать вещи.

Когда Драко вместе с друзьями направился к выходу, он услышал спокойный голос Корвина:

— Мистер Поттер, задержитесь на минуту.

Идя по коридору, Драко то и дело бросал взгляды на молчаливую Дафну и тяжело вздыхал — вся эта её замкнутость уже начинала его раздражать.

Он наклонился к Теодору и тихо сказал:

— Ступайте дальше без нас, мы немного задержимся.

Он кивнул в сторону Дафны.

Теодор коротко взглянул на него, понимающе кивнул и, не задавая вопросов, направился вперёд вместе с Пенси.

Драко выждал пару секунд, пока они скрылись за поворотом, и тут же достал из внутреннего кармана мантии Карту Мародёров. Несколько секунд внимательно всматривался в неё, затем перевёл взгляд на дверь слева.

Судя по карте, класс за ней пустовал.

Он быстро спрятал карту, схватил Дафну за руку и, не дав ей опомниться, распахнул дверь и втянул её внутрь.

Зайдя внутрь, он сразу наложил на дверь запирающие чары и защиту от прослушки.

На ближайший стул — заклинание очистки.

Лишь потом подошёл к ошеломлённой Дафне, притянул её к себе, сел, а её усадил к себе на колени.

Похоже, только теперь до неё окончательно дошло, где и с кем она находится. Лицо порозовело от смеси смущения и злости.

— Малфой, ты что себе по… Ай! — взвизгнула она, когда он легонько ущипнул её за бок.

Драко смотрел на неё абсолютно серьёзно.

— Ну вот. Теперь, когда мы наедине и нам никто не мешает, может, ты наконец скажешь, что с тобой происходит?

— Пусти меня, — прошипела Дафна, хотя попытки вырваться выглядели скорее символическими.

— И не подумаю. Во-первых, это приятно, — он чуть улыбнулся уголком губ. — А во-вторых, мы отсюда не выйдем, пока ты не расскажешь, что случилось. Потому что уже не только я, а вообще все видят, что ты ходишь с таким видом, будто ты — Грейнджер, которой влепили двойку по какому-либо предмету. Так что давай, рассказывай.

Несколько мгновений они молча мерялись взглядами, но затем Дафна тяжело вздохнула и, к удивлению Драко, опустила глаза, почти обмякла и уткнулась носом ему в шею.

Он застыл, не зная, как реагировать, но, не будучи идиотом, просто обнял её и медленно провёл ладонью по спине.

Так они сидели несколько минут, пока она наконец не заговорила:

— Отец хочет забрать нас из Хогвартса и уехать за границу…

Драко напрягся.

— Он мне ничего не говорил, но мама присылала письма. Пишет, что в последнее время ему начали угрожать какие-то люди. Думаю, ты понимаешь, что это за люди — после тех событий на финале Кубка мира по квиддичу.

Драко продолжал молча гладить её по спине, не перебивая.

— Пока что они не переходили к действиям, но мама напугана, а отец не хочет рисковать нашей безопасностью. Он подумывает уехать в Европу… хотя бы на время, пока всё не успокоится.

— А что конкретно они требуют? — тихо спросил он.

— Ну… если ты знаешь, то… у моего отца есть влияние на большинство нейтральных семей. На собраниях Визенгамота они обычно голосуют так же, так как он их негласный глава. Мама не рассказывает подробностей, но… в Министерстве что-то происходит. Большинство радикальных семей зашевелились. Пока у них не хватает голосов, чтобы протащить нужные им законы, но… они явно что-то готовят.

— А твоя мать не писала, кто конкретно это был? Или кто приходил к твоему отцу?

— Не знаю. Вряд ли бы она стала писать о таком в письме — это не очень безопасно.

— Тогда можешь написать ей в следующем письме, чтобы она как-то завуалировано, намёками, попыталась сказать, кто этим занимается.

Дафна подняла голову с его плеча и посмотрела ему прямо в глаза.

— А тебе это зачем? — настороженно спросила она.

Драко лишь загадочно улыбнулся:

— Да так… просто интересно. Ведь я, если ты в курсе, тоже эмансипированный взрослый. Так что рано или поздно эти люди явятся и ко мне. И мне бы хотелось знать, к чему готовиться.

Дафна какое-то время всматривалась в него, будто пытаясь понять, врёт он полностью или только наполовину.

— Будем считать, что я тебе поверила, — сказала она и снова легла на него. — Хорошо, я спрошу у мамы. Может, она что-то придумает.

Они ещё некоторое время сидели молча.

— Драко?

— Хм?

— А что это у тебя там?.. — Дафна слегка поёрзала у него на коленях.

На лице парня появилась его привычная пакостная ухмылка.

— Моя милая Дафна, у меня на коленях сейчас сидит красивая молодая девушка, а я, на секундочку, молодой здоровый парень. Как думаешь, что это может быть у меня “там”?

Дафна тут же дёрнулась и попыталась вскочить, покраснев до корней волос. Она старалась не смотреть ему в глаза, но Драко её не отпускал и только смеялся над её попытками вырваться. Он достал из кармана волшебную палочку и поднял её:

— Вот, видишь, это была палочка. А ты о чём подумала? — всё тем же пакостным тоном спросил он.

Дафна прекратила вырываться и лишь злобно сопела, бросая на него тяжёлый взгляд. Но затем неожиданно рассмеялась — звонко, легко, будто напряжение последних дней наконец покинуло её Она снова легла на него и уткнулась лицом в его шею.

— Спасибо, Драко… — тихо произнесла она.

— Не за что, Дафна. Не за что, — ответил он, всё так же поглаживая её.

В своём кабинете профессор Дамблдор сидел за заваленным бумагами столом, перебирая какие-то документы. В камине тихо потрескивало пламя, отбрасывая на стены золотистые отблески. На краю стола зачарованное перо лениво шевелилось, перекладывая бумаги из стопки в стопку.

Он поднял голову, услышав шаги, поднимающиеся по винтовой лестнице. Через секунду дверь мягко распахнулась, и в кабинет вошёл профессор Корвин.

— А-а, профессор Корвин, мой мальчик, заходи, присаживайся, — с доброй улыбкой произнёс Дамблдор. — Чем могу помочь?

Корвин сел на предложенный стул, сложив руки на коленях.

— Директор, у меня к вам будет небольшая просьба.

— Хм? — Дамблдор вопросительно приподнял брови.

— Мне нужно будет покинуть острова на несколько дней. Возникли… непредвиденные обстоятельства.

Дамблдор чуть наклонил голову, изучая его взглядом поверх очков-полумесяцев.

— И могу ли я поинтересоваться, что за обстоятельства оказались настолько срочными, чтобы мой, не побоюсь этого слова, лучший профессор Защиты от тёмных искусств решил покинуть школу? — спросил он мягко, но с лёгкой ноткой любопытства в голосе.

Корвин несколько мгновений молчал, просто глядя на директора.

— У меня появились вопросы, — наконец произнёс он, — на которые может ответить лишь… — он на секунду замолчал, подбирая слово, — один мой очень хороший друг.

Дамблдор посмотрел на него с живым интересом, глаза за стеклами очков-полумесяцев чуть блеснули.

— Мой мальчик, я даже не знаю, что меня заинтересовало сильнее: сам вопрос, на который даже ты не знаешь ответа… или тот факт, что, несмотря на твою весьма насыщенную прошлую жизнь, у тебя всё же есть друг. Да ещё и настолько сведущий, что способен превзойти тебя в магии.

На лице Корвина появилась лёгкая, почти непривычная для него добрая улыбка.

— Ну… он не любит, когда я называю его другом. Скорее — наставник.

— О-о-о… — Дамблдор чуть подался вперёд. — Хотел бы я увидеть человека, который смог стать твоим наставником и чему-то тебя научить.

Корвин задумчиво посмотрел на директора, затем неожиданно тихо рассмеялся.

— Ну что ж, директор… могу я идти?

— Разумеется, — мягко ответил Дамблдор. — Я ведь не могу держать тебя здесь силой, мой мальчик. Только постарайся не задерживаться. Где я ещё найду такого хорошего преподавателя, как ты? — он улыбнулся глазами.

— Эх, — профессор Дамблдор поднялся и потянулся. — Видимо, мне придётся тряхнуть стариной и провести уроки пару дней вместо тебя.

— Не прибедняйтесь, Дамблдор, — усмехнулся Корвин. — Уж я-то вижу, что у вас ещё полно сил. Так что пару дней ваша старина вполне выдержит.

— Хо-хо-хо… ступай, Орион, ступай, — с доброй улыбкой произнёс Дамблдор.

Корвин благодарно кивнул, повернулся и вышел из кабинета. Дверь за ним мягко закрылась, и в камине вновь затрещал огонь.

Дом был тихим и немного мрачным. В узких коридорах тянуло холодом, а старые гобелены на стенах едва колыхались от сквозняков. Портреты с выцветшими рамами молча следили за каждым шагом, и казалось, что сто́ит остановиться — они начнут шептаться между собой.

В главном зале царил полумрак: тяжёлые шторы плотно закрывали окна, не пропуская даже отблеска луны. Единственным источником света был камин — редкие языки пламени вырывались наружу, бросая длинные, рваные тени по полу.

У камина стояло большое кресло. В полутьме фигуру в нём разглядеть было почти невозможно, лишь тонкая, маленькая сморщенная рука на подлокотнике указывала на то, что кресло занято.

В зал вошёл мужчина лет тридцати. Высокий, худой, с бледным лицом и тёмными кругами под глазами. Волосы были аккуратно зачёсаны назад, но одна прядь упорно выбивалась на лоб. Он двигался быстро и почти бесшумно.

Подойдя к креслу, мужчина остановился, на мгновение задержал дыхание и опустился на одно колено.

Его голос, когда он заговорил, был тихим и почтительным:

— Мой лорд я…

— Снова меня подвёл, — перебил его скрипучий, слабый голос.

От этих слов мужчина, стоявший на колене, заметно вздрогнул.

— Я…

— Мне не нужны твои оправдания, Барти, — голос зазвучал тише, но от этого только страшнее. — Я и так прощаю тебе слишком многое. Сначала твой провал на финале турнира. Потом этот предатель, который снова пришёл клясться в верности. И даже после этого он не сумел провести мальчишку в турнир, сорвав мой план.

Он замолчал. Даже огонь в камине будто затаил дыхание.

— Меня окружают неучи и идиоты, — прошипел голос. — А я не люблю глупых людей, которые раз за разом меня подводят.

Мужчина продолжал дрожать, но всё же выговорил почтительно:

— Мой лорд, поверьте, Каркаров не избежит наказания. Сейчас он просто… ещё нужен. Он недавно пришёл ко мне и предложил одну идею. Весьма… интересную.

— Идею? — голос стал резче, будто лезвие. — Мне не нужна идея, Барти. Мне нужен мальчишка. Мне нужна его кровь. Я не могу вечно оставаться… таким.

Сморщенная рука на подлокотнике приподнялась, но через мгновение бессильно опустилась обратно.

Барти склонился ещё ниже.

— Мой лорд, мы всё продумали. До конца месяца мальчишка будет у вас. Благодаря Каркарову у нас есть шанс схватить его. Но… мне нужно больше людей, — он говорил тихо, почти виновато.

— Делай что хочешь. Бери кого хочешь, — голос снова стал ледяным. — Только чтобы кровь этого мальчишки была у меня. И помни, Барти: он нужен мне живым.

Он на миг замолчал, а потом произнёс почти ласково, и от этого стало лишь страшнее:

— Я хочу убить его сам.

— Я понял, милорд. Всё будет сделано, — прошептал мужчина.