Правильный Драко

Глава 25

«Селена» резко, хищным движением раскинула руки в стороны — словно коршун, пытающийся прикрыть крыльями выводок птенцов.

В её правой руке уже была зажата палочка, кончик которой тускло светился, готовый в любую секунду извергнуть проклятие.

Подростки среагировали мгновенно — инстинктивно, по отточенным тренировкам: с шорохом мантии в воздух взметнулись десятки палочек.

Драко, не раздумывая ни секунды, шагнул назад и влево, закрывая собой Дафну и заметно дрожащую, побледневшую Асторию.

Близнецы Уизли и Невилл, наоборот, выдвинулись вперёд, образуя первую линию обороны; их лица были бледными, но решительными.

А Рон… Рон сделал то, чего от него никто не ожидал: он молча заступил дорогу, полностью перекрывая обзор Пэнси, превращаясь в живой щит для слизеринки. Она замерла, глядя в его широкую спину широко распахнутыми глазами.

— В случае чего — не думай о защите. Только атакуй. Я прикрою тебя, — раздался у самого уха Драко тихий, сосредоточенный шёпот Дафны.

Он почувствовал, как её пальцы на мгновение сильно сжали его локоть, а затем отпустили, занимая позицию за его спиной.

Драко коротко кивнул, не оборачиваясь.

Однако, несмотря на эту вспышку храбрости, холодное понимание ситуации сдавило грудь. Все они прекрасно осознавали: их усилия обречены. Противников было слишком много. Это были не школьные хулиганы, а убийцы с боевым опытом. Студентам против них долго не выстоять.

От группы преследователей отделился один человек. Он сделал шаг вперёд и небрежным движением откинул капюшон.

«Селена» на мгновение замерла, словно превратившись в столб.

— Долохов… — прошептал Сириус одними губами, так тихо, что звук растворился в напряжённом воздухе.

Антонин Долохов, с его длинным, бледным и искривлённым лицом, окинул присутствующих тяжёлым, оценивающим взглядом. Он медленно скользнул глазами по Теодору, задержался на Пэнси, перевёл взгляд на Драко — в его глазах мелькнуло узнавание фамильных черт. Затем он посмотрел на Виктора Крама. Его брови чуть дёрнулись, и он разглядывал болгарина чуть дольше остальных…

— Какая… пёстрая компания, — наконец произнёс Долохов. Голос его был хриплым, с лающими нотками. — Дети уважаемых семей стоят плечом к плечу с предателями крови и грязнокровками.

Он сделал ленивый жест рукой, в которой была зажата палочка.

— Но нам не нужна бойня. Пока что. Здесь слишком много ценной крови, которую не хотелось бы проливать понапрасну. Отдайте нам Поттера, — он кивнул на Гарри, который стоял за спиной «Селены». — И вы все сможете уйти. Живыми и невредимыми.

— Только через мой труп, ублюдок, — прорычала «Селена».

Этот звук был совершенно не женским, это был звериный рык загнанного в угол волка. Женщина оскалилась, и в этот момент она выглядела страшнее любого Пожирателя.

Долохов лишь криво усмехнулся, полностью игнорируя её выпад, и перевёл тяжёлый, гипнотизирующий взгляд прямо на Гарри.

— А что решишь ты, Поттер? — спросил он вкрадчиво. — Ты ведь герой, не так ли? Спаситель. Неужели ты позволишь своим друзьям пострадать? Или даже умереть здесь, на этой грязной брусчатке, только ради того, чтобы ты мог убежать?

Он развёл руками, показывая численное превосходство своих людей.

— Чья жизнь тебе дороже, мальчик? Твоя собственная? Или жизнь этой милой девочки? — он дёрнул палочкой в сторону Астории. — Или твоего рыжего друга? Решай, парень. Время не ждёт. У нас его очень мало, и моё терпение на исходе.

В рядах студентов повисла мёртвая тишина. Слышно было только тяжёлое дыхание Невилла.

Гарри стиснул зубы так, что казалось они сейчас раскрошатся. Он посмотрел на Рона, на Гермиону, на бледную Асторию…

Он глубоко вздохнул, словно перед прыжком в ледяную воду, и, несмотря на отчаянную попытку «Селены» удержать его, вышел вперёд.

— Нет! — выдохнула Гермиона.

Но Гарри уже сделал шаг навстречу Долохову, опуская палочку.

— Я пой…

Договорить он не успел.

Откуда-то сбоку, из тени переулка, вырвался красный луч заклинания.

Долохов, чьи рефлексы были отточены годами дуэлей, даже не обернулся — он просто лениво, почти скучающе отмахнулся палочкой, и луч отлетел в сторону, врезавшись в вывеску магазина.

Но следом за первым заклинанием тут же полетело второе — мощное, нацеленное в голову.

На этот раз Долохову пришлось поднять полноценный щит. Прозрачная сфера с гулом поглотила удар.

Из тени, на ходу атакуя, выбежали двое. Профессор Снейп с развевающейся мантией напоминал летучую мышь, а рядом с ним, с сосредоточенным лицом, посылала проклятия Нимфадора Тонкс.

Это стало сигналом.

— НАЗАД! — рявкнула «Селена», с силой толкая Гарри себе за спину.

В ту же секунду из её палочки вырвался сноп разноцветных искр, превращаясь в смертоносную серию заклинаний, которые полетели в стоящих впереди Пожирателей.

Воздух разорвало в клочья. Десятки разноцветных лучей скрестились над головами, и улица потонула в грохоте, от которого закладывало уши. Крики ужаса смешались со звуком разрываемой брусчатки и звоном битого стекла. Мирные жители, ещё минуту назад наслаждавшиеся вечером, в панике бросились врассыпную, сбивая друг друга с ног, стремясь укрыться в переулках. Но были и те, кто не побежал.

Флёр Делакур, только что вышедшая из аптеки вместе с отцом, мгновенно оценила обстановку. Несмотря на болезненную бледность, она выхватила палочку:

— Papilionis Tempestas! — выкрикнула она, и из наконечника вырвался вихрь сияющих, острых как бритва магических бабочек. Рой взвился в воздух и с шипением устремился в сторону нападавших.

Её отец — высокий мужчина с суровым, будто высеченным лицом — встал рядом, спина к спине с дочерью. Вокруг них закружился сложный купол защитных чар, о который с треском разбивались чужие заклинания.

К ним тут же присоединились несколько старшекурсников Дурмстранга. Те не тратили время на изящество, их заклинания были прямолинейны, грубы и разрушительны, как и сама школа Каркарова.

Но в эпицентре урагана было жарче всего.

— Авада Кедавра!

Ослепительно-зелёный луч, пущенный женщиной с безумными глазами — Беллатрисой Лестрейндж, с шипением прорезал воздух, метя прямо в сердце Тонкс.

Нимфадора, проявив чудеса реакции, едва успела уйти перекатом. Смертельное проклятие пронеслось в дюйме от её плеча и разнесло в пыль каменную клумбу за её спиной, оставив лишь дымящуюся воронку.

— Сектумсемпра! — рявкнул Снейп, чёрной тенью вклиниваясь в бой.

Беллатриса лишь рассмеялась — её хохот напоминал лай шакала. Она отбила его фирменное режущее заклинание небрежным, почти ленивым взмахом палочки, словно отгоняла назойливую муху.

— Северус! — взвизгнула она, её голос перекрыл шум битвы. — Предатель! Как низко ты пал — нянчишься с грязнокровками и полукровками!

Она атаковала с яростью берсерка. Воздух вокруг неё гудел от концентрации Тёмной магии. Снейп и Тонкс действовали в тандеме, пытаясь сдержать этот безумный напор. Тонкс двигалась с удивительной для её обычной неуклюжести грацией, кружа вокруг профессора и отражая проклятия, летящие ему в спину, пока Снейп пытался пробить защиту Лестрейндж точечными, смертоносными ударами.

— Конфринго! — выкрикнула Тонкс, заставляя Беллатрису на миг отступить.

— Экспеллиармус! — тут же добавил Снейп, метя в грудь.

Но Беллатриса была опытнее. Она резко взмахнула палочкой над головой, трансфигурируя летящие в неё обломки брусчатки в стаю чёрных, шипящих змей, которые дождём посыпались на зельевара.

Снейп на долю секунды отвлёкся, сжигая гадюк заклинанием «Инсендио». Этой микроскопической заминки Беллатрисе хватило.

Фиолетовый хлыст концентрированной тёмной магии, искрящийся и гудящий, метнулся к незащищённому горлу Северуса.

— Нет!

Тонкс бросилась наперерез, не думая о себе. Она всем телом толкнула Снейпа в сторону.

Хлыст с тошнотворным, влажным хрустом ударил её по ногам и корпусу, разрывая мантию и плоть. Девушка сдавленно вскрикнула, её глаза закатились от болевого шока, и она рухнула на мостовую.

Снейп успел подхватить падающую Тонкс одной рукой, не давая ей удариться головой о камни, прижал её к себе, а второй рукой начал посылать в Пожирательницу серию таких мощных и грязных проклятий, что даже Беллатрисе пришлось уйти в глухую оборону.

— Как трогательно! — пропела Лестрейндж, с лёгкостью отбивая пущенный в неё сгусток кислоты. Она шагнула вперёд, поднимая палочку для добивающего удара. — Попрощайся со своей зверушкой, Северус!

Но заклинание так и не сорвалось с её губ.

Сбоку в неё ударил мощный поток серебристого огня, заставивший Пожирательницу отпрыгнуть.

Между Снейпом и Беллатрисой возникли две фигуры.

Месье Делакур, высокий и статный, мгновенно возвёл перед ранеными сложнейший мерцающий щит, о который разбилось заклинание Беллатрисы. А рядом с ним, бледная, но решительная, стояла Флёр.

Беллатриса склонила голову набок, и её безумные глаза расширились в притворном восхищении. Она окинула француженку плотоядным взглядом.

— О, какая прелесть! — проворковала она ядовито. — Ты только посмотри на это личико… Такая нежная кожа. Будет очень жаль испортить такую красоту шрамами, моя милая. Или, может быть, мне стоит оставить тебя себе как трофей?

— Va te faire foutre, salope! (Пошла ты, стерва!) — зло выплюнула Флёр.

Ещё секунду назад она казалась измождённой, но сейчас в её глазах полыхнул холодный огонь.

Флёр взмахнула палочкой:

— Incendio Tria!

Три огненные ленты, похожие на хлысты, сорвались с её палочки, пытаясь окружить Беллатрису. Лестрейндж пришлось вертеться ужом, чтобы не попасть под удар. Флёр не давала ей передышки: она использовала чары Шармбатона — изящные, но смертоносные, смешивая стихийную магию с иллюзиями. В какой-то момент показалось, что Флёр атакует сразу с трёх сторон, создавая своих фантомных двойников.

Беллатриса нахмурилась, стирая с лица ухмылку.

— А куколка-то с зубами, — прошипела она, блокируя ледяные иглы и отвечая взрывом тёмной энергии.

Месье Делакур держал оборону, прикрывая дочь и Снейпа с Тонкс, пока Флёр вела атакующий танец. Но силы девушки были не бесконечны. Она только что прошла тяжелейшее испытание Турнира, её магический резерв был истощён, а старые раны от когтей Мантикоры давали о себе знать.

Движения Флёр стали замедляться. Рука дрогнула.

Беллатриса, обладающая звериным чутьём на слабость, тут же перешла в контратаку.

— Устала, крошка? — рявкнула она. — Депримо!

Ударная волна пробила защиту Флёр. Девушка попыталась уклониться, но опоздала. Режущее заклинание по касательной задело её плечо и бок, распарывая ткань и кожу.

Флёр вскрикнула, пошатнулась и начала оседать на мостовую, судорожно прижимая ладонь к кровоточащей ране.

— Флёр! — в ужасе крикнул её отец, пытаясь удержать трескающийся под ударами щит.

Но прежде чем Беллатриса успела нанести следующий удар, перед француженкой выросла чёрная фигура. Снейп, аккуратно уложивший Тонкс на землю, шагнул вперёд, закрывая собой девушку. Его лицо было белым от усталости, а палочка дрожала от напряжения.

Вдвоём — израненная Флёр, пытающаяся колдовать с колен, и истощённый Снейп — они с трудом, из последних сил сдерживали натиск хохочущей Беллатрисы, пытаясь выиграть время до прихода помощи…

Чуть поодаль кипела иная, не менее ожесточённая схватка.

Близнецы Уизли, Рон, Невилл, Пэнси и Гермиона приняли на себя удар полутора десятка наёмников — сброда из Лютного переулка. Казалось, они должны были дрогнуть перед взрослыми магами, но все же тренировки в Дуэльном клубе не прошли даром.

— Ступефай Дуо! Петрификус Тоталус! — в один голос ревели Фред и Джордж.

Близнецы двигались с пугающей, почти сверхъестественной синхронностью, словно две половины одного целого. Фред взмахивал палочкой, возводя зеркальный щит, отражающий проклятие обратно в нападавшего, а Джордж в ту же секунду, выглядывая из-за плеча брата, посылал в дезориентированного врага сбивающее заклинание.

— Съел, урод?! — весело крикнул один из них, когда очередной наёмник, получив красным лучом в грудь, с грохотом влетел в витрину магазина мадам Паддифут, осыпая мостовую осколками стекла.

Невилл Долгопупс, вечный неуклюжий простак, теперь стоял, как скала.

В его взгляде не осталось ни страха, ни сомнений — только тихая, упрямая решимость.

Он не использовал сложных чар, но бил точно и тяжело.

— Импедимента! — выкрикнул он, сбивая с ног громилу, пытавшегося зайти с фланга. — Экспеллиармус!

Палочка врага взмыла в воздух, а сам наёмник кубарем покатился по земле.

— Невилл, справа! — пронзительно крикнула Гермиона, посылая Жалящее заклинание в мага, целящегося в спину друга.

Школьники держали круговую оборону; их палочки мелькали, создавая плотную завесу из искр и огня. Но численный перевес врага давил неумолимо. Наёмники, поняв, что лёгкой добычи не будет, перестали играть и начали бить на поражение.

Трое магов одновременно атаковали сектор, который удерживал Невилл. Парень успел выкрикнуть «Протего», но щит не выдержал тройного удара и разлетелся тысячей серебряных брызг.

Шальной красный луч пробил остаточную защиту и с глухим, тяжёлым звуком ударил Невилла прямо в грудь.

Глаза Долгопупса закатились. Его отбросило назад, он с силой ударился о каменную кладку стены и медленно сполз по ней, оставаясь лежать без движения.

— Невилл! — в ужасе закричала Гермиона.

Она тут же бросилась к нему, но была вынуждена поднять щит, закрывая собой и упавшим другом сектор обстрела, отрезая себя от возможности атаковать.

Кольцо сжалось. Теперь Рон и Пэнси оказались на острие атаки, лицом к лицу с врагом.

— Конфринго! — Рон Уизли шагнул вперёд, закрывая девочек своим телом. В его движениях больше не было и тени неуверенности — только чистая, гриффиндорская ярость.

Взрыв отбросил двоих нападавших, но третий лишь ухмыльнулся гнилыми зубами. Он легко уклонился от луча Рона и, воспользовавшись моментом, когда парень открылся, сделал резкий выпад.

— Оссио Дисперсимус! — прошипел наёмник.

Рон не успел поставить блок.

Раздался сухой, тошнотворный треск, похожий на звук ломающейся ветки, только гораздо громче и страшнее. Левое плечо Рона неестественно вывернулось, кость хрустнула, и рука безвольно повисла, словно у сломанной куклы.

Лицо Уизли мгновенно посерело от болевого шока, на лбу выступила крупная испарина, а на губах запузырилась кровь. Он пошатнулся, едва не упав, но устоял, продолжая судорожно сжимать палочку в здоровой правой руке.

Наёмник, торжествуя, уже поднял палочку, чтобы добить раненого мальчишку.

— Сдохни, щенок…

Договорить он не успел.

— РЕДУКТО! — яростный, почти истеричный визг заклинания разрезал воздух.

Пэнси больше не пряталась за спинами. С лицом, искажённым от гнева и адреналина, она выскочила из-за плеча Рона, словно разъярённая кошка. Её заклинание было нацелено прямо в коленную чашечку.

Кость взорвалась. Мужчина взвыл нечеловеческим голосом и рухнул на землю, катаясь в пыли и зажимая раздробленную ногу.

— Не смей его трогать, урод! — прошипела Пэнси, и в её голосе звенела сталь.

Она тут же развернулась, схватила Рона за здоровую руку, помогая ему удержать равновесие, и вскинула палочку, возводя перед ним мерцающий щит. Её руки дрожали, но палочка смотрела точно на врагов.

— Ты как? Живой? — быстро, отрывисто спросила она, не отрывая взгляда от наступающих.

Рон тяжело дышал, сплёвывая вязкую кровь на брусчатку. Он поднял на неё мутный от боли взгляд и криво, через силу усмехнулся:

— Жить буду… Спасибо, Паркинсон.

— Сочтёмся, Уизли, — огрызнулась она, скрывая страх за привычной грубостью. — А теперь соберись и прикрой меня, пока нас тут всех не перебили!

Но самый опасный, напряжённый и смертоносный бой шёл там, где стояли Гарри, Драко и «Селена».

Сириус Блэк дрался как демон, вырвавшийся из преисподней. Он понимал, что маскировка больше не имеет значения перед лицом смерти, и пустил в ход весь свой арсенал.

Он двигался с невероятной скоростью: то уходил в низкий перекат, пропуская над головой зелёный луч Авады от Рудольфуса, то взмывал в воздух в прыжке.

— Бомбарда Максима! — рявкнул он, и взрывная волна отбросила Рабастана Лестрейнджа на несколько метров.

Не давая врагам опомниться, Сириус крутанул палочкой, превращая летящие в него обломки камня в стаю стальных коршунов, которые с визгом атаковали Долохова.

Однако Антонин лишь лениво повёл плечом. Перед ним вспыхнул фиолетовый щит, и стальные птицы, столкнувшись с тёмной магией, рассыпались в пыль.

Долохов контратаковал. Его заклинания были быстрыми, рубящими, безмолвными. Сириус едва успевал парировать, выставляя многослойные щиты, трещавшие и лопавшиеся под натиском русского колдуна. Блэк был силён, чертовски силён, но годы в Азкабане подточили его резерв, а против него стояли трое лучших дуэлянтов Тёмного Лорда.

Братья Лестрейнджи, видя, что «женщина» занята Долоховым, попытались зайти с флангов, чтобы взять её в клещи.

Именно в этот момент в бой вступили слизеринцы.

Драко и Теодор действовали как единый, хорошо отлаженный механизм. Холодный расчёт против грубой силы.

— Оппуньо! — Драко резко взмахнул палочкой.

Огромная витрина соседней лавки взорвалась, но осколки не упали на землю. Повинуясь воле Малфоя, они превратились в рой бритвенно-острых стеклянных кинжалов.

— Вперёд!

Стеклянный дождь обрушился на Рабастана. Пожиратель вскрикнул и был вынужден прервать атаку на Сириуса, уйдя в глухую оборону, закрывая лицо руками и сжигая стекло огненным щитом.

— Инкарцеро Максима! — тут же, с идеальным таймингом, подхватил Теодор.

Он ударил не в самого мага, а под ноги Рудольфусу. Брусчатка ожила, превращаясь в чёрные змееподобные путы, мгновенно обвившие лодыжки Пожирателя. Рудольфус пошатнулся, теряя равновесие, и его смертельное проклятие, предназначенное Сириусу, ушло в молоко, разбив фонарный столб.

— Экспеллиармус! Ступефай! — одновременно ударили Гарри и Дафна, пользуясь секундным замешательством врагов. Их лучи заставили братьев отступить ещё на шаг.

Сириус, почувствовав поддержку, перешёл в контратаку, посылая в Долохова струю ревущего пламени. Но Антонин просто рассёк огонь палочкой, словно занавеску.

На лице Пожирателя появилась гримаса раздражения. Ему надоела эта возня.

Он сделал сложный жест, и с конца его палочки сорвался веер фиолетовых молний — его фирменное проклятие, разрушающее внутренние органы. Оно летело широким фронтом, угрожая накрыть и «Селену», и стоящих за ней детей.

Стандартный «Протего» тут был бесполезен. Драко понял это мгновенно.

— Дуро! — выкрикнул он, направляя палочку на валявшуюся перед ними плотную дорожную мантию.

Ткань взметнулась вверх и в полёте окаменела, превратившись в гранитную плиту.

Фиолетовые молнии врезались в камень. Раздался оглушительный треск, плита разлетелась в крошево, приняв удар на себя, но заклинание было остановлено.

Они сражались отчаянно, прикрывая Сириуса с флангов и не давая Пожирателям замкнуть кольцо. Однако силы были катастрофически неравны.

Антонин Долохов даже не выглядел уставшим. На его вытянутом бледном лице застыло выражение скуки и лёгкого презрения. Он лениво отбивал заклинания школьников одной левой рукой, а правой продолжал теснить Сириуса, загоняя его в угол.

— Вы утомляете меня, — процедил он сухим, бесцветным голосом. — Кончайте с этой… женщиной, — бросил он братьям Лестрейндж. — А мальчишка нужен мне живым.

— Отступаем! — крикнул Сириус, понимая, что ещё минута — и их оборону прорвут. — В «Сладкое королевство»! Живо!

Блэк собрал остатки сил и ударил палочкой в землю. Мощная взрывная волна подняла облако пыли и булыжников, на мгновение ослепив Пожирателей. Он схватил Гарри за плечо и толкнул к дверям кондитерской.

— Крам! — заорал Драко, оборачиваясь. — Прикрой отход!

Виктор Крам, стоявший чуть сбоку и отбивавшийся от наёмников, кивнул. В этот момент в его сторону летело мощное, гудящее заклинание.

Болгарин вскинул палочку для щита, но сделал это нарочито «неловко», с широким, неправильным замахом.

Заклинание срикошетило в фасад «Сладкого королевства», прямо над массивной входной дверью.

Грохот перекрыл шум битвы. Каменная кладка не выдержала. Камни, балки и черепица рухнули вниз, поднимая столб пыли. Вход, а вместе с ним и спасительный тайный ход в Хогвартс, оказался погребён под непроходимым завалом.

— Проклятье! — выдохнул Сириус, глядя на груду камней.

Путь был отрезан.

Ситуация стала критической. Прибывшие авроры попытались пробиться к ним, но тут же были связаны боем с подоспевшим подкреплением наёмников.

Вдруг со стороны леса, примыкающего к палаточному лагерю, раздался звук, от которого кровь застыла в жилах у каждого из присутствующих.

Многоголосый, протяжный, голодный вой. Дикий и первобытный.

Драко резко задрал голову. Над чёрными пиками гор висела полная, неестественно огромная луна, заливающая мир мертвенным светом.

— Оборотни… — прошептал он побелевшими губами, чувствуя, как внутри всё обрывается. — Мерлин, только не это.

С холма к деревне, сметая хлипкие заграждения, неслась серая живая лавина. Десятки зверей. Впереди, огромный, как медведь, с горящими жёлтыми глазами и серой шкурой, бежал Фенрир Сивый.

На лицах защитников отразилось полное, беспросветное отчаяние. Авроры, увидев, какая сила несётся на них, дрогнули. Руки с палочками затряслись.

Сириус понял: это конец. Им не выстоять против Пожирателей и стаи оборотней одновременно.

Он резко развернулся к Гарри. В его глазах стояли слёзы.

— Уходите к выходу из деревни! К Хогвартсу! Быстро!

— Нет! — закричал Гарри, пытаясь вырваться из хватки крёстного. — Я не брошу тебя! Мы будем сражаться вместе!!

— Прости, Сохатик, — шепнул Сириус с бесконечной грустью и любовью. — Ты должен жить.

Взмах палочки был коротким и точным. Красный луч «Ступефая» ударил Гарри прямо в грудь. Глаза Поттера закатились, и он обмяк. Сириус подхватил его оседающее тело.

— Виктор! Невилл! — рявкнул он. Долгопупс, уже пришедший в себя, стоял рядом, шатаясь и держась за стену. — Берите его и бегите! Живо! Унесите его отсюда! Я их задержу!

Крам с непроницаемым лицом подхватил бесчувственного Гарри под руки, Невилл, хромая, взялся за ноги.

Кольцо врагов сжималось. Долохов и Лестрейнджи, ухмыляясь в предвкушении расправы, подходили всё ближе к оставшейся горстке защитников. Снейп, одной рукой прижимающий к себе раненую Тонкс, едва держался на ногах, его лицо было серым от истощения. Драко и Теодор дышали тяжело, стоя спина к спине: их магический резерв был на исходе.

Казалось, надежды на спасение уже не было.

И в этот самый момент, перекрывая шум битвы, вой волков, треск пожара и крики раненых, с чернеющих небес раздался звук.

Резкий и пронзительный.

Крик ворона.

Все — и защитники, и нападавшие — замерли, поднимая головы.

С затянутого дымом неба на поле боя камнем пикировал ворон. Он был неестественно огромен для обычной птицы, и его крылья рассекали воздух с тяжёлым, гудящим свистом.

У самой земли, когда казалось, что столкновение неизбежно, птица не ударилась о брусчатку. В одно мгновение перья обратились в клубящийся мрак, который ударил в землю и тут же уплотнился, принимая человеческие очертания.

Когда тьма рассеялась, перед защитниками стоял профессор Защиты от тёмных искусств — Орион Корвин.

Его мантия развевалась, словно сотканная из теней, а в руке уже была зажата палочка.

— Кавалерия, мать её… — проворчал Драко срывающимся от усталости голосом, сползая по стене и чувствуя, как адреналин сменяется опустошением.

Профессор Корвин не обернулся к студентам. Он стоял к ним спиной, но его присутствие ощущалось физически — как давление атмосферы перед грозой. Он медленно повёл головой, сканируя пространство спокойным, хирургически холодным взглядом. Его глаза задержались на братьях Лестрейндж, скользнули по лицу Антонина Долохова и остановились на женщине, чьё лицо исказилось в судороге — действие Оборотного зелья иссякло, явив миру безумный оскал Беллатрисы Лестрейндж.

"Селена", прижимая руку к раненому боку, смотрела в спину Корвина немигающим и удивлённым взглядом, словно пытаясь разгадать какую-то только ей одной ведомую загадку.

Но профессор уже смотрел дальше. Туда, где серый, рычащий вал оборотней накрывал первые ряды дрогнувших авроров. Клыки и когти были уже в дюймах от горла защитников лагеря.

Корвин поднял палочку:

— Protego Diabolica, — произнёс он.

Голос прозвучал негромко, но прокатился над полем боя, заглушая вой волков и грохот взрывов.

Кончик его палочки вспыхнул. Но это был не обычный огонь.

Из чёрного дерева вырвался ревущий поток синего пламени. Оно было насыщенным, переходящим в глубокий фиолетовый и ослепительно-лазурный цвета.

Пламя мгновенно очертило идеальный круг вокруг группы защитников, Сириуса, Снейпа и Тонкс, создавая непреодолимую стену и отрезая их от Пожирателей Смерти.

Зрелище было завораживающим и пугающим одновременно. Стена огня гудела, вздымаясь вверх.

И тут один из близнецов Уизли — Фред, а может, Джордж, — движимый тем самым легендарным гриффиндорским безрассудством, граничащим с чистым безумием, зачарованно шагнул вперёд.

— Не смей! — выкрикнула Гермиона, но было поздно.

Парень с любопытством сунул руку прямо в ревущий лазурный поток.

Все замерли, ожидая крика боли и запаха палёной плоти. Но близнец лишь удивлённо моргнул, пошевелил пальцами в самом пламени и, обернувшись к брату с широкой улыбкой, восторженно выдохнул:

— Ты глянь, Джордж! Оно не жжётся!..

Драко, наблюдавший за этой сценой, почувствовал, как внутри всё похолодело. Его глаза расширились от внезапного осознания.

«Это не Адское пламя, — мелькнуло в его голове. — Адское пламя — это неукротимый хаос. Оно не делает различий. Оно пожирает всё — врагов, создателя, случайных свидетелей. Оно не бывает избирательным. Но это… не тронуло Уизли. Оно знает, кто свой, а кто чужой. Что же это за заклинание?..»

А затем, повинуясь взмаху руки Корвина, огненная стена вздыбилась. Лазурные языки сплелись в воздухе, формируя гигантскую, чудовищных размеров фигуру.

Над Хогсмидом расправил крылья исполинский пламенный ворон.

— Иди, — приказал Корвин.

Огненная птица издала беззвучный крик и сорвалась с места. Она пронеслась сквозь ряды авроров, и те в ужасе зажмурились, ожидая смерти, но магический огонь прошёл сквозь них, как тёплый летний ветер, не опалив даже волос.

Но когда ворон обрушился на стаю Фенрира Сивого, всё изменилось.

Раздался единый многоголосый вой — полный боли и ужаса, — который оборвался так же внезапно, как и начался.

Когда синяя вспышка угасла, на том месте, где секунду назад бежали десятки свирепых зверей во главе с самым страшным оборотнем Британии, не осталось ничего.

Ни тел. Ни костей. Даже пепла.

Пламя сожрало их целиком, стерев само их существование из ткани реальности.

Огненный ворон сделал крутой вираж, накрывая собой остатки наёмников, пытавшихся сбежать через переулки. Снова вспышка — и тишина.

Закончив жатву, исполинская птица с невероятной скоростью вернулась к своему создателю, втянулась в его палочку и растворилась, оставив после себя лишь запах озона и раскалённого камня.

На поле боя повисла оглушительная, мёртвая тишина. Никто не смел даже пошевелиться.

Взгляды всех — студентов, приезжих, жителей деревни и авроров — были прикованы к одной фигуре.

Корвин стоял в центре дымящейся мостовой, опустив палочку. От него исходили почти видимые волны сырой, первобытной магической силы, которую он, казалось, больше не считал нужным скрывать. Воздух вокруг него вибрировал, искажая пространство.

Обычные наёмники, те немногие, кто уцелел, вжались в стены, выронив палочки от животного ужаса. Даже Беллатриса, безумная Беллатриса, отступила на шаг, её глаза расширились.

Лишь Долохов не выглядел испуганным. Но на его лице не осталось и следа от скуки. Теперь он смотрел на профессора с хищным интересом, подавшись вперёд, как дуэлянт, который наконец-то, спустя годы поисков, встретил достойного, равного себе противника.

Драко смотрел на спину учителя и чувствовал, как по коже бегут мурашки. Он знал Корвина как строгого, умного наставника. Но сейчас перед ним стоял не учитель. Это был монстр. Страшный, могущественный монстр, который, к счастью, выбрал их сторону.

Корвин медленно повернул голову к Пожирателям. Его глаза, обычно спокойные, сейчас казались двумя провалами в бездну — чёрными, затягивающими, полными холодной, расчётливой ярости.

Он смотрел на убийц не как на угрозу.

Он смотрел на них так, как опытный охотник смотрит на дичь, которая сама по глупости забрела в его ловушку.

Он поднял ногу и сделал первый шаг. Его губы едва заметно шевелились, сплетая тихий, шипящий шёпот на незнакомом гортанном языке, от которого вибрировал воздух, а кончик палочки тускло засветился багровым.

Едва подошва его сапога коснулась брусчатки, по камням, словно трещины по тонкому льду, побежали огненные линии. Это были символы. Древние угловатые руны вспыхнули в пыли, выстраиваясь в сложную геометрическую вязь. Они напоминали те самые знаки, что Корвин когда-то демонстрировал в Дуэльном клубе, только теперь масштаб был иным.

Второй шаг.

Шёпот становился всё громче, переходя в ритмичное, давящее бормотание. Светящаяся паутина рванула дальше, захватывая всё больше пространства. Одиночные руны начали сплетаться, образуя концентрические круги и спирали. Они ползли по мостовой, взбирались на стены ближайших домов, обвивали фонарные столбы.

Третий шаг.

И тогда стало ясно, что эта улица — лишь малая часть замысла.

Багровое сияние вспыхнуло с новой силой и хлынуло во все стороны. Вся деревня — от железнодорожной станции до забора Визжащей хижины — вспыхнула сложнейшим пульсирующим узором. Казалось, весь Хогсмид, каждый его камень, каждый закоулок и каждое здание были оплетены этой гигантской, единой сетью. Это была не импровизация — это была идеально подготовленная ловушка размером с деревню.

Все присутствующие — и защитники, и Пожиратели — заворожённо смотрели по сторонам, понимая, что стоят в центре чего-то грандиозного и древнего.

«Так вот чем он занимался…» — мысль вспыхнула в голове Драко. Все эти вечера и ночи, когда он «добровольно дежурил»… Он, Мерлин побери, покрывал рунами весь Хогсмид.

В памяти всплыло первое занятие Дуэльного клуба — тот день, когда Корвин объяснял принципы рунической магии. И теперь, складывая увиденное воедино, Драко понимал: они стоят внутри колоссального усиливающего контура. Фактически — внутри механизма абсолютного контроля территории.

Руны работали как проводящая схема. В такой среде для мага почти исчезало сопротивление: заклинания складывались быстрее обычного, сил требовалось заметно меньше, а реакция становилась куда более резкой и точной. Магия проходила через него ровно и беспрепятственно, как будто контур сам направлял поток туда, куда нужно.

Драко перевёл взгляд на оцепеневших Пожирателей и ощутил, как по губам скользнула тень усмешки.

А вот для них всё будет наоборот. Эти руны превратят землю под ногами в болото. Любое движение палочкой потребует вдвое больше сил. Концентрация собьётся, реакция упадёт…

Он не просто вышел на бой. Он заставил их играть по своим правилам. На своём поле.

Сделав эти три шага, профессор Корвин остановился в центре пылающего круга. Он медленно, с подчеркнутой аристократической грацией, завёл левую руку за спину, а правую с палочкой прижал к сердцу и склонился в безупречном дуэльном поклоне.

Но нападать первым никто не спешил.

Оставшиеся в живых наёмники инстинктивно попятились. В их бегающих взглядах читалось лишь одно желание — сбежать. Братья Лестрейнджи, обычно безрассудные и шумные, теперь стояли недвижимо, косясь на Антонина Долохова и, кажется, молчаливо признавая за ним право первого хода.

Но самой неожиданной оказалась реакция той, от кого все ждали безумного смеха и крика.

Беллатриса Лестрейндж молчала.

С её лица исчезло привычное выражение маниакального веселья и хищного безумия. Губы плотно сжались, тёмные глаза сузились. Она смотрела на Корвина, мучительно пытаясь что-то вспомнить.

В его осанке, в лице, в старомодном поклоне и в самой ауре, исходящей от него, ей чудилось что-то болезненно знакомое.

Что-то родное. Забытое. И давно потерянное.

Уважаемые читатели, не забываем за лайки. Вам не тяжело, а автору приятно)