Прекрасный яд

Глава 24

Беннетт

Что за хрень на самом деле?

Как я вообще здесь оказалась?

Когда я приехала, в управлении шерифа было тихо, а из поместья приехали только несколько человек.

Было нереально находиться вдали от Найтчерч, поскольку это был первый раз, когда я уехала с тех пор, как начала там работать.

Хантер рассказал все, что нужно, снял отпечатки пальцев, объяснил, что я не арестована, но теперь определенно являюсь подозреваемой в деле, если будет обнаружена насильственная смерть.

Казалось, он немного нарушал правила, чтобы убедиться, что я была в курсе и не чувствовала себя чертовой преступницей, но именно так я себя и ощущала.

— У меня нет алиби относительно того, где я была прошлой ночью. Я была в постели, одна. Уверена, что у девяноста процентов людей на той вечеринке прошлой ночью нет алиби. Все разошлись по своим комнатам в одиночестве… Я думаю.

Хантер сочувственно вздохнул.

— Послушай, Беннетт, верю ли я, что ты имеешь какое-то отношение к смерти Кары? Абсолютно нет, но у тебя были не самые лучшие отношения с ней, и сейчас нам нужно обсудить все детали.

— Я никогда не хотела ее смерти, Хантер. ЧЕРТ! — Я хлопнула рукой по столу.

— Послушай, в данный момент весьма вероятно, что она утонула. Однако, между нами говоря, у нее на шее были синяки. Не знаю, были ли они там раньше или это было вызвано тем, что кто-то держал ее. Сейчас слишком сложно сказать.

Шок пронзил меня.

— Синяки?

— Да, — ответил Хантер. — Они были довольно темными, что говорит о том, что если кто-то и удерживал ее, то с некоторой силой.

Я не могла поверить в то, что слышала. Я точно знаю, что у Кары не было синяков на шее до того, как она сбежала после ссоры с Эзрой. Я отчетливо помнила, как сногсшибательно она выглядела в красивом красном платье и с макияжем сломанной куклы. Если там были синяки, то они должны были появиться после того, как она ушла. Но я не планировала сейчас разглашать этот маленький кусочек информации.

В памяти всплыло воспоминание о моей встрече с Андреасом на кухне той ночью, после того как Кара, как обычно, вела себя со мной по-свински.

— Да ладно тебе, Беннетт, я видел ярость в твоих глазах, тебе было приятно, не так ли? Причинять ей боль, заставлять ее страдать за то, что она сделала с тобой? Видеть, как эта сучка получает именно то, что заслуживает?

Думала ли я, что Кара заслуживает страданий? Хотела ли заставить ее страдать?

Хантер закончил задавать последние несколько вопросов, как дверь в кабинет шерифа с громким стуком распахнулась.

Эзра стоял в дверном проеме, на его лице выражение ярости и грома, когда он видит меня, сидящую за столом напротив Хантера.

Шагнув ко мне, он хватает меня за запястье, поднимая на ноги. Хантер вскакивает со стула.

— Какого хрена она здесь делает? — Рычит он.

Выражение лица Хантера становится таким же ледяным.

— Она подозреваемая, и ее допрашивают.

Эзра рычит, стоя в нескольких дюймах от лица Хантера.

— Она не имеет к этому никакого отношения, и если только она не арестована, я заберу ее с собой.

Меня захлестывает облегчение.

— Она не арестована, — ответил Хантер напористым и гордым голосом. Надо отдать ему должное, Эзра был до смешного пугающим, но Хантер не отступал.

— Хорошо, — прорычал Эзра. — Мой отец поговорил с шерифом, и у тебя больше нет причин стучаться в нашу дверь. Мы ничего не знаем.

Он тянет меня за собой, направляя к выходу, в то время как Хантер смеется позади нас.

— На твоей земле нашли мертвую девушку, Сильваро, я не останусь в стороне, пока не выясню, что за хрень там творится. Может, у твоего папаши и достаточно денег, чтобы шериф закрыл на это глаза, но никакие деньги в мире не помешают мне охотиться на тебя, как на собаку, которой ты и являешься.

Прежде чем Эзра успел ответить, я шагнула к нему и вытащила его через дверь на улицу.

Черный Aston Martin стоял у здания управления шерифа.

— Залезай, птичка. — Скомандовал Эзра, когда я обогнула машину с другой стороны.

Калеб сидел на пассажирском сиденье, когда я запрыгнула на заднее, а Эзра — на водительское. Мы ехали обратно в Найтчерч в тишине. В голове роились миллионы вопросов.

Мне нужны были ответы о том, что, черт возьми, происходит в Найтчерч, и они были нужны мне сейчас.

Остановившись у фонтана у дома, я практически выпрыгнула из машины Эзры.

— БЕННЕТТ.

Я слышала его голос, но все, о чем могла думать, — это выяснить, что, черт возьми, здесь происходит. Я не знала, кому доверять, и была измучена всем, что казалось неправильным в этом месте.

Возвращение в Найтчерч было похоже на ту часть в фильме ужасов, где ты кричишь глупой цыпочке, чтобы она убиралась и никогда не возвращалась, но она не слушает и в конце концов ее убивает серийный убийца или происходит еще что-нибудь столь же жуткое. Да, прямо сейчас я была той цыпочкой. Даже я знала, что буду кричать себе, чтобы уйти.

Я ко всем относилась с подозрением, и меня не покидало чувство тревоги по поводу многих вещей.

Что скрывал Андреас? Что-то было, но я никак не могла понять, что именно.

Почему Эстель так боялась своего мужа? Она хранила его тайну, я просто знала, что это так.

Куда делась Милли, когда я не могла найти ее в доме? Все еще на озере в жуткий холод? Где-то еще?

Сильваро ясно дали понять, что им не нравится, когда мы уезжаем, даже на выходные, что само по себе было странно, но все же Милли, казалось, делала все, что ей, черт возьми, хотелось, а Эзра, этот человек, был загадкой, которую я не могла разгадать. Днем он пробуждал во мне чувства, которых я никогда раньше не испытывала, а ночью преследовал меня в кошмарах, словно хищник, который ждет подходящего момента, чтобы наброситься.

Открыв дверь, я почувствовала тяжесть в ногах и еще большую тяжесть в голове.

Я упала на мягкие, скользкие простыни и закрыла глаза, глубоко вдыхая. Интересно, кто-нибудь из наших семей пытался связаться с домом по поводу случившегося? Надо будет как-нибудь позвонить отцу и заверить его, что все в порядке.

Сидар-Кросс любил сенсации, и я удивилась, что этот новый скандал не попал во все новости. Видимо, деньги действительно помогали во всем.

Перекатившись на бок, я выдвинула ящик прикроватной тумбочки, достала дневник Теодоры из глубин и открыла то, что, как я заметила, было ее последней записью.

Теодора Олкотт, сентябрь 1911 г.

Мне нужно выбраться из этого дома. Карлос не дает мне уйти. Прошлой ночью он запер меня в комнате, когда я кричала, пока не пересохло горло. Мне нужно защитить моего ребенка. Это моя последняя запись, и если кто-нибудь найдет это, то, пожалуйста, знайте, что Карлос Сильваро — монстр; он не тот человек, за которого все его принимают. Я умоляла сохранить мне жизнь. Думала, он любит меня. Он следит за мной день и ночь, у меня нет ни малейшего шанса сбежать. Мне нужно….

На этом фраза заканчивалась. Чернильные пятна внизу свидетельствовали о том, что ручка была опущена на середине фразы. Но еще больше шокировала красно-коричневая пометка внизу страницы. Я провела пальцами по пятну. Кровь.

Сглотнув комок в горле, я быстро свернула дневник и спрятала его в задний карман.

Выйдя из своей комнаты, я сбежала вниз по лестнице, обнаружив Саммер, небрежно прогуливающуюся на кухню.

— Эй, Беннетт, я собиралась искать тебя, когда Райли и Элейн сказали, что тебя забрали в управление шерифа. Что за черт? Ты не сделала ничего плохого. Как ты? — Она уставилась на меня с обеспокоенным выражением лица.

— Я в порядке. — Не знаю, кого я больше пыталась убедить в этот момент, Саммер или себя.

— Ты не выглядишь так, будто с тобой все в порядке. — Может показаться, что Саммер понятия не имеет, что происходит, но что-то подсказывает мне, что она, вероятно, взволнована больше, чем мне кажется.

— Сам, мне нужно найти кое-какую информацию о прошлом Сильваро, но я даже не могу подключиться к своему телефону здесь, наверху. Это бесполезно.

Я корила себя за то, что не воспользовалась единственным шансом, который у меня был, пока я была в управлении шерифа, чтобы немного покопаться.

Если бы я сказала Сильваро, что уезжаю из Найтчерч, это выглядело бы слишком подозрительно. К тому же я не хотела оставлять Эзру; все в нем манило меня. Я чувствовала себя так, словно он нуждался во мне каким-то странным, долбанутым образом.

— Уинстон.

Голос Саммер вырвал меня из моих мыслей.

— Прости?

— Уинстон, — повторила она. — Библиотека. У него есть компьютер, это единственное подключение к интернету во всем здании. Мы можем проникнуть туда после того, как он закроется, и посмотреть. Я знаю, где он хранит ключи от библиотеки. Они лежат в маленькой коробочке на кухне. Он должен закончить примерно через тридцать минут. Мы можем проследить за ним и убедиться, что он оставляет ключи именно там.

Мои глаза расширились в предвкушении.

— Да, Саммер, я люблю тебя.

Я обхватила руками ее милое, маленькое круглое личико и запечатлела на щеке крепкий, небрежный поцелуй.

Ее лицо приобрело приятный оттенок розового.

— Ну, я в некотором роде классная.

Я улыбнулась:

— Пойдем.

Ожидание ухода Уинстона из библиотеки, казалось, заняло годы.

Мы с Саммер спрятались за огромными, плотными, до пола, темно-бордовыми шторами в коридоре, когда маленький пожилой библиотекарь, прихрамывая, вышел, заперев за собой двери библиотеки.

— Подожди здесь, я принесу ключ.

Что-то подсказало мне, что Саммер вдруг решила, будто она попала в какой-то гребаный боевик про ниндзя, когда на цыпочках пересекла лестничную площадку, следуя за Уинстоном туда, где он прятал ключи.

Вернувшись с ключами, она быстро бросила их мне, и я побежала к дверям библиотеки, дрожащими руками вставляя ключ в неудобный замок.

Когда двери наконец открылись, мы протиснулись внутрь и быстро заперли их за собой, чтобы никто не заподозрил, что кто-то вломился внутрь.

В темноте библиотека выглядела чертовски жутко. Большие серые горгульи, сидевшие над колоннами у каждой полки, начали выглядеть ожившими. Как будто они смотрели прямо на нас.

Я поборола дрожь, направляясь в импровизированный кабинет Уинстона. А затем включила компьютер.

Чтобы разгадать пароль, не нужно было быть хакером. Кто-то должен был сказать Уинстону, что "Найтчерч" — довольно очевидный выбор.

Мы с Саммер присели на корточки, уставившись на экран.

— Так ты собираешься сказать мне, почему копаешься в грязном белье Сильваро? — спросила Саммер, постукивая маленькой ножкой.

— Я нашла дневник под половицами в своей комнате.

— Серьезно? — Саммер опустилась на офисный стул, заинтересовавшись.

— Да, это звучит странно, но меня привел к нему какой-то безумный кошмар, который приснился мне, когда я только приехала сюда. Какая-то девушка по имени Теодора Олкотт. Она приехала работать сюда, в Найтчерч, в 1911 году и завела роман с Карлосом Сильваро, прадедом Эзры. Она влюбилась в него, думала, что он тоже любит ее, и в конце концов забеременела от него.

— Господи, что с ней случилось? — Глаза Саммер были широкими, как блюдца, и искрились интригой.

— Видишь ли, в чем дело, на самом деле я не знаю. В ее дневнике есть записи, но она ничего толком не объясняет. Но учитывая все ужасы, связанные с этим местом, и все, что случилось с Карой, мне нужно выяснить, что, черт возьми, происходит, потому что здесь точно что-то происходит.

Я набираю в компьютере "Сильваро", надеясь получить хоть какую-то информацию, но ничего.

Они даже не упоминаются как владельцы Найтчерч. Да и вообще, если набрать "Найтчерч", кажется, нет никакой информации, кроме того факта, что это историческое здание, построенное примерно в четырнадцатом веке.

— Отлично, что нам теперь делать? — вздохнула Саммер. — Такое впечатление, что интернет стер все следы о них.

— Или они сами стерли все следы, по какой-то причине. У них есть деньги, они могли бы десять раз купить весь Сидар-Кросс, если бы захотели. Скрыть свои грязные секреты для таких, как они, не составит труда.

Я яростно печатаю на клавиатуре еще двадцать минут, прежде чем окончательно сдаюсь.

Саммер перебирает стопки старых книг, которые сортировал Уинстон. Бог знает, что она ищет, но она так шумит, перебирая шкафы с документами, что, если не прекратит в ближайшее время, нас поймают.

В Интернете ничего нет об этой странной семье. Они скрыли свой след, и теперь все, чем они являются для мира, — это история о привидениях, которой пугают детей.

Потерпев поражение, я выключаю компьютер. Затем встаю, чтобы размять ноющие ноги.

— Беннетт, быстро!

Я поворачиваюсь и спешу выйти из кабинета, чтобы увидеть Саммер, держащую в руках что-то похожее на потрепанную, пыльную папку.

— Что это? — Я прищуриваюсь, глядя на изъеденную молью старую вещь.

— В отделении под картотекой я заметила, что нижний ящик находится не на одном уровне, поэтому потянула его и посмотрела на весь этот хлам. Похоже, кто-то собирал и прятал всякое дерьмо.

Она вытащила все старые, потемневшие бумаги. Некоторые из них выглядели очень древними.

— Что это? — Спросила я, забирая папку из рук Саммер.

— Не знаю, похоже на всякую всячину, какие-то больничные записи, свидетельства о рождении, случайные газетные вырезки.

Пролистав папку, я наткнулась на старую, порванную копию генеалогического древа, сделанную от руки. Оно восходит к Леонардо и Энни Сильваро, у которых в 1884 году родился сын Карлос, затем показывает, как у Карлоса и Женевьевы Сильваро родился сын Хосе Сильваро. Имя в мавзолее. Дедушка Эзры. Жар пробежал по моим венам при воспоминании о члене Эзры, проникающем глубоко в меня на вершине склепа Хосе. Не сейчас, Беннетт, ты, шлюха.

Отмахнувшись от воспоминаний, я продолжаю читать дальше по странице и нахожу строчку, ведущую от Хосе и его жены Кейлин в… никуда. Остальная часть генеалогического древа была вырвана, как раз там, где должно быть имя Андреаса Сильваро.

Перевернув страницу, я обнаружила какие-то старые записи врача, датированные примерно 1886 годом, через два года после рождения Карлоса, с именем Леонардо Сильваро на них.

Помещен в психиатрическую лечебницу White Lane из-за приступов истерии после осуждения за убийство пяти женщин. Предполагается, что среди погибших были и другие женщины, однако пока никаких следов не обнаружено.

Мое сердце екает в груди. Черт возьми, отец Карлоса Сильваро убил пять женщин, возможно, больше, и был отправлен в психиатрическую лечебницу.

Остальные записи свидетельствуют о различных методах лечения, применявшихся в White Lane к Леонардо Сильваро до того, как он повесился в этом учреждении в 1889 году, когда Карлосу было бы всего пять лет. Его свидетельство о смерти было разорвано и частично сожжено, а затем засунуто в папку.

Когда я перелистывала следующую страницу, на пол упало несколько вырезок из газетных статей и фотография.

Присев на корточки, я осторожно подняла старые листки бумаги. С фотографии на меня смотрел молодой человек. Его голубые глаза и темные волосы были точь-в-точь как у Эзры. Фотография выглядела также как его портрет, висевший в коридоре северного крыла. Внизу фотографии было нацарапано его имя, Карлос Сильваро.

Я подняла одну из газетных статей, выпавших из папки.

Женщины пропали без вести. Карлос Сильваро, подозреваемый в исчезновении работниц в поместье Найтчерч.

Что касается следующего, то там была рассказана совсем другая история.

С Карлоса Сильваро сняли обвинения в убийстве по делу о пропаже женщин в поместье Найтчерч после обыска.

Похоже, прадедушка Эзры избежал скандала.

Когда я аккуратно складывала газетные вырезки и фотографию обратно в пыльную старую папку, то увидела ее.

Я сразу узнала ее лицо, ясное как день. Даже в черно-белом варианте я могла разглядеть серебристые волосы.

Девушка из моих ночных кошмаров.

На фотографии она улыбалась, совсем не похожая на измученную душу, которая преследовала меня во снах, с окровавленным лицом и синяками под глазами.

Дрожь пробежала по спине. Сердце колотилось так сильно, что я чувствовала, как кровь пульсирует в голове.

Перевернув фотографию, на обороте была нацарапана записка от руки. Я не была уверена, кто автор, может быть, полиция? Член семьи? Я понятия не имела, но эти слова врезались в мой разум, как раскаленный железный прут, клеймя меня.

Теодора Олкотт — 1911

Тело девятнадцатилетней Теодоры Олкотт было обнаружено в неглубокой могиле в лесном массиве поместья Найтчерч.

Мисс Олкотт была жестоко избита и, как показало вскрытие, скончалась от удара тупым предметом по черепу. Девушка и ее нерожденный ребенок будут похоронены в эти выходные в соборе Сидар-Кросс.

Семья мисс Олкотт просит об уединении во время траура.

Я не могла пошевелиться. Повернувшись к фотографии, я увидела, что глаза молодой женщины преследуют меня. Она выглядела такой счастливой, не подозревающей о том, что ее ждет.

В коробке были и другие фрагменты статей. В одной из них подтверждалось, что Карлос Сильваро признался в убийстве Теодоры и ее нерожденного ребенка, а в другой говорилось, что он был освобожден после суда, который вел его "близкий друг и доверенное лицо" судья Джонатан Баркли. Он заплатил за свой выход. Блять!

В папке было больше информации и записей о Хосе Сильваро, дедушке Эзры.

Как и его отец Карлос и дед Леонардо, Хосе был под следствием за исчезновение четырнадцати женщин и молодых девушек, которые приехали работать в Найтчерч, и, как и Карлосу, ему удалось выйти сухим из воды, не оставив ни малейшего пятнышка на своем имени.

Три поколения мужчин Сильваро, каждый из которых подозревался в убийстве, а теперь Андреас и Эзра.

Теодора Олкотт была мертва. Ее жизнь оборвалась в темном лесу, в том самом месте, где я регулярно гуляла, посещая озеро. Жизнь ее ребенка оборвалась вот так просто.

Слезы застилали мне глаза. Она приходила ко мне во снах, вела меня к коробке под половицей, в которой лежал ее дневник. Она хотела, чтобы ее история была рассказана, ведь она так и не получила заслуженного правосудия. Пыталась ли она предупредить меня? Сказать, что я попала в генетическую линию психопатов и что мне уготована та же участь?

Когда я закрыла глаза, все, что я могла видеть, — это налитые кровью глаза Кары, устремленные в небо. Я задавалась вопросом, что же видели эти глаза за несколько минут до того, как из них погас свет.

Прочитав достаточно, я закрыла папку, опустившись на пол. Эзра Сильваро происходил из длинного рода серийных убийц. Знал ли он об этом?

На полу возле картотеки лежала груда старых, потемневших писем. Должно быть, они упали, когда из шкафа доставали папку.

Схватив стопку бумаги, аккуратно скрепленную тонким куском грязной бечевки, я медленно развернула ее и вытащила первое письмо. Оно было адресовано родителям Теодоры Олкотт. Она пыталась связаться с ними. Я взяла следующее письмо и затем быстро пролистала каждое, понимая, что все они были адресованы родителям Теодоры. Ни одно из них не открывалось.

Это были письма, которые она отправляла, думая, что ее родители просто отказываются с ней разговаривать.

Карлос Сильваро, должно быть, перехватывал все письма. Медленно изолировал ее, прежде чем покончить с ее жизнью. От этой мысли у меня внутри поднялась тошнота. Я зажала рот рукой, чтобы меня не вырвало.

— Ладно, — Саммер подошла ко мне, отодвигая старую папку в сторону и хватая стопку писем. — Мы уберем это дерьмо, пока кто-нибудь не понял, что ключ от библиотеки пропал, а потом ты мне все расскажешь. Начиная с того, какого хрена здесь происходит и какое отношение это имеет к Эзре.