ПРОДЮСЕР-САН, том 1: я оказался в корпорации, где меня ненавидят

Глава 10. Непримиримая битва двух упрямых душ

Пятно от золотой краски никак не желало сходить со лба, и примерно в два часа ночи я смирился с тем, что завтра буду выглядеть как полный дурак. В офисе никого не осталось; куда убежал Гурудзи, я так и не понял, а девочки убрали импровизированный алтарь и замели все следы церемонии, пока я пытался смыть с себя краску. Я замотал себе лоб повязкой, отчего стал похож на пилота-камикадзе, взглянул на часы и понял, что домой сегодня не попаду. Я выключил свет, аккуратно повесил костюм на спинку дивана и улёгся спать. Заснуть, разумеется, мне удалось вовсе не сразу: в стенах кто-то копошился, а за окном стрекотали сверчки. Я спрятал голову под подушкой и чуть не обмер от страха, когда мне кто-то вскочил на грудь.

— Что за!.. — вскрикнул я и вскочил с дивана.

В темноте блеснули глаза, и с громким топотом животное метнулось в сторону. Дрожа от страха — не каждый день тебя будит невесть откуда взявшееся животное, я дополз до выключателя, включил свет и принялся искать виновницу кошмара. Кошка нашлась под шкафом: я узнал в ней миссис Коготок, любимицу Дзюнко и главную героиню её социальных сетей.

— Значит, если ты здесь, то и хозяйка где-то рядом? — спросил я кошку.

Мурчащее животное отвечать отказалось. Я накинул пиджак, прошёлся по офису, но девчонки нигде не было, и я решил разобраться с этой проблемой наутро, клятвенно пообещав себе, что в следующий раз не испугаюсь, если на меня прыгнет животное.

Снилась мне, как ни странно, не миссис Коготок, а Томоко, причём в купальнике с распущенными волосами, сжимая в руках стойку микрофона. Она стояла посреди зала, и призывно звала меня:

— Хошино-сан! Хошино-сан!

Я пошёл на её голос, но Томоко словно уплывала от меня вдаль, растворяясь в темноте. Сверху девушку осветил луч прожектора. Она потянулась ко мне руками и закричала:

— Вы обещали, что сделаете меня звездой, Хошино-сан! Самой популярной айдору Японии! Но вы… вы…

Голос Томоко дрожал, будто она рыдала. Откуда-то из-за сцены к ней потянулись тёмные щупальца, обвили её и потащили в темноту.

— Вы обещали, что сделаете меня звездой, Хошино-сан, — повторялся Томоко. — Но вы нарушили своё обещание. И теперь я пропаду. Моя мечта пропадёт. Так пропали миллионы девичьих мечтаний. А вы будете жить с этим позором всегда, до конца своих дней…

— Нет! — закричал я и побежал вперёд, но щупальца в темноте ухватили и меня за ноги. — Я всё сделаю, любезная Томоко! Я непременно помогу вам!

— Поздно, — прошептала она, растворяясь во тьме. — Мне уже никто не… поможет…

— И во всём этом виноват ты, ты, ты, лишь только ты, — засмеялся из тьмы нескладный хор голосов. Я узнал в них голос Намии, Джеймса, Гурудзи, девушек из Мориямы, среди которых фальшивой скрипкой выделялся писклявый голос Токиминэ. — Ты, ты, ты!

Я вздрогнул и проснулся. Из окна светило утреннее солнце. Я протёр глаза и понял, что в комнате не один. Возле обеденного стола стоял Токиминэ, чьи очки съехали на самый кончик носа, и менеджер пищащим голосом выговаривал девчонке:

— Ты! — кричал Токиминэ. — Ты же знаешь, что у меня аллергия, чёрт побери, на кошек! Ты принесла её сюда, чтобы что?

— Простите, продюсер-сан, — почти плача, оправдывалась Дзюнко. — Простите. Но мне нужно было вернуться к тёте, и я не могла увезти её домой. Я сегодня же уйду пораньше и увезу миссис Коготок. Простите меня, пожалуйста, продюсер-сан…

Я почувствовал жёсткую необходимость помочь девочке, которая принесла кошку в офис ради меня:

— Это, конечно, большая проблема. Дзюнко, ты поступила неосмотрительно, поэтому за миссис Коготок сегодня отвечаю я. Токиминэ, ты ведь сегодня в офисе не на целый день?

— Мне нужно везти Аянэ на съемки для открыток, — пропищал продюсер, — и я надеялся отдохнуть, прежде чем отправлюсь смотреть на самодовольные лица этого сброда фотографов. Но, видимо, не судьба. Кажется, я умру от аллергии, и в моей смерти виноваты будете…

Я предложил Токиминэ выбор: либо я запру кошку в туалете до его отъезда, либо дам ему пятьсот йен, и пока Аянэ собирает вещи, он ждёт её в кафе напротив, попивая кофе. Наглый продюсер потребовал у меня и то, и то. Баловать его мне не хотелось, поэтому я вытащил миссис Коготок из-под дивана (животное оказалось на удивление милым и даже ни разу не попыталось меня исцарапать), вынес в коридор и принялся искать какую-нибудь пустую комнату, где кошка ничего не перевернёт.

— Можно оставить её ненадолго в старой костюмной, — догнала меня Дзюнко и принялась гладить мурчащего у меня на руках зверя. — Я так делала уже. Только ненадолго, а то миссис Коготок начнёт скучать. Хотя, — задумалась девочка, — пока у меня нет дел, то пойду-ка я и пофоткаю её в разных нарядах. Давно я её не фотосессировала.

Я оставил молодую айдору вместе с кошкой миссис Коготок и отправился встречать Томоко. Моя депрессивная подопечная появилась вовремя; гудение чёрного автомобиля я услышал сквозь несколько стен, несмотря на тщательные попытки миссис Коготок проскрести запертую дверь.

— Что с вами? — всплеснула руками Томоко. — Вы где-то поранились?

Я решил, что знать Томоко о моих ночных приключениях не стоит, и отшутился: мол, испортил новомодную причёску и не хочу, чтобы рваные волосы кто-то видел. Томоко удовлетворилась моим объяснением, и когда я проводил её в комнату для прослушиваний, вела себя подозрительно позитивно. Когда я спросил, готова ли она работать над тем, чтобы реализовать свою мечту, она рассказала мне, что ночью ей приснился приятный сон о том, как она стоит на сцене, на неё смотрят миллионы людей и скандируют имя Принцессы Июнь, а впереди стою я в костюме, поддерживаю её выступление и размахиваю цветными палочками.

— Согласен со всем, кроме цветных палочек, — усмехнулся я. — Продюсеру положено стоять за кулисами.

Наш разговор прервала несущаяся по офису буря: когда кошку наконец спрятали в подсобке, Токиминэ вдруг обнаружил, что кто-то залил чаем листы, которые лежали у него на столе. Дзюнко клятвенно поклялась, что Миссис Коготок никогда не заходила в его кабинет, что, впрочем, продюсера не убедило. Токиминэ в панике метался по офису и искал копии испорченных документов под дружный смех Мориямы. Ситуацию усугубил Гурудзи, который заявил, что это «знак свыше», и начал размахивать над несчастным продюсером мокрыми листами, изгоняя из него духов паники и растерянности. Я потребовал от монаха прекратить издевательства и попытался принять участие в поисках, на что Токиминэ-сан прогнал меня, мол, сам справится, и вообще у меня есть своя работа.

Моя работа тем временем, подперев голову руками, с интересом смотрела на наши метания.

— Томоко-сан, я уже подготовил план твоего развития, — сказал я, протягивая ей распечатку. — Здесь вокал, тренировки, фотосессии…

— Тренировки? — перебила меня Томоко, нахмурив брови. — Я что, на бегуна похожа? Почему все считают, что айдору должны быть спортсменками?

— Ты будешь танцевать и петь на сцене одновременно, — спокойно пояснил я. — Без физподготовки никак. Ты же сама видела, что задыхаешься после трёх песен.

— Нет, Рюичи-сан, — твёрдо сказала Томоко, упрямо глядя мне в глаза. — Я артистка, а не спортсменка. Давайте уберём хотя бы тренировки, ну пожалуйста?

— Без этого невозможно, — отрезал я. — Ты сама попросила сделать из тебя звезду, а не просто фотографировать в красивых платьях.

Томоко вспыхнула от обиды и резко поднялась со стула.

— Значит, вы тоже считаете, что я не способна быть айдору без ваших глупых упражнений? И Намия, и отец сказали…

— Я считаю, что ты можешь больше, чем думаешь, — терпеливо ответил я. — Просто доверяй мне, Томоко-сан.

Она сердито прищурилась и, ничего не сказав, направилась к двери, гордо подняв подбородок, но вдруг развернулась ко мне:

— А и в самом деле, почему я веду себя, как избалованная девица? Я же обещала, что буду доверять вам. Делайте всё, что нужно, Рюичи-сан. Я вас поддерживаю.

— Вот и славно, — улыбнулся я. — Сразу бы так. Значит, после обеда у нас с тобой тренировка?

Я нашёл Токиминэ и попросил его дать контакты учителя по физподготовке. Глядя на меня из-под очков с нескрываемой злостью, продюсер пробурчал мне контакты и сбежал в кафе, прикрывая руками нос. Первая тренировка оказалась для нас настоящим кошмаром. Тренера звали Мацуока-сэнсэй, и он был похож на ожившую бетонную стену — массивный, угрюмый, с голосом, который мог бы пробить стекло. Он явился в спортзал с термосом в руках, налил себе чай и велел мне с Томоко бежать вокруг зала, а потом, не давая передохнуть, заставил делать приседания, планку и отжимания. Томоко возмущалась на каждом шагу, уверяя, что айдору не должны так страдать, но Мацуока-сэнсэй лишь прищуривался и прибавлял ещё один круг бега. Я сдался первым: ноги всё ещё болели после приснопамятного забега на пятидесятый этаж, и свалился на пол, тяжело дыша. Мацуока наградил меня неприязненным взглядом, пробормотал себе под нос что-то вроде «совсем ленивое поколение пошло», и заставил вернуться меня к тренировке, невзирая на мои стенания о том, что я не артист, а продюсер.

— Да хоть директор, — ответил он, попивая зелёный чай. — Пришёл на тренировку, так работай. Не хочешь, так не приходи. Усёк? А теперь ещё пять кругов.

Когда мы выползли из зала, я проворчал себе под нос, что никогда в жизни больше не подпишусь на подобное.

Томоко не сдавалась целую неделю. Тренироваться через день оказалось непросто, но более сложным испытанием для неё оказались фотосессии, на которые я, по совету Намии, принялся возить свою подопечную, «чтобы найти подходящий образ». После первой же съёмки Томоко призналась мне, что ей тяжело находиться под объективами фотокамер, а танцевать на сцене перед зрителями будет сложно вдвойне, если не десятикратно. «Вы же поможете мне решить эту проблему?», спросила она, хлопая глазами.

Я уже привык, что с каждым днём Томоко приносит мне всё более и более плохие новости, и даже не возражал.

Каждая фотосессия для Томоко превращалась в борьбу. Она появлялась в студии в приподнятом настроении, надеясь, что сегодня всё будет иначе, но неизменно сталкивалась с одним и тем же. Фотографы предлагали ей утончённые наряды, строгие платья, игры со светом, которые подчёркивали выразительность её лица — но никак не тот яркий и игривый образ, к которому она привыкла. Она пыталась переубедить их: приносила с собой пышные юбки, настаивала на пастельных оттенках, но даже в этих нарядах на снимках выходила не девочкой-айдору, а зрелой женщиной, уверенной в своей красоте. После очередной сессии, где её сняли в приглушённом свете с томным взглядом, она выбежала из студии и с раздражением удалила все снимки, которые ей прислали.

Томоко раздражённо пролистывала снимки, всё сильнее хмурясь, пока, наконец, не швырнула пачку фотографий на стол. Она яростно указала на один из снимков, где её силуэт утопал в тёмной тени, а строгий наряд подчёркивал утончённые, но взрослые черты лица.

— Что это вообще такое? — возмущённо воскликнула она. — Почему меня всё время снимают, будто я актриса, рекламирующая дорогие духи, а не айдору?! Где мои милые наряды, где мой образ? Где Принцесса Июнь?

Я спокойно скрестил руки и посмотрел на неё.

— Потому что тебе он не подходит, Томоко-сан. Ты не школьница с розовыми бантиками, и это все видят.

Она вспыхнула, сжала кулаки и с вызовом шагнула ко мне ближе.

— Но я не хочу менять себя только потому, что кому-то так удобнее! Разве я не имею права быть той, кем хочу?

— Хорошо, — наконец сказал я. — Что ты предлагаешь?

Томоко задумалась на секунду, затем её лицо внезапно озарилось лукавой улыбкой.

— Давайте снимем меня в образе безумного учёного! Лабораторный халат, защитные очки, дым, вспышки света! Я буду гениальной, но чокнутой исследовательницей, которая открыла формулу идеального айдору!

Я моргнул. Такой поворот я точно не ожидал.

— Ты… серьёзно?

— Конечно! — Она хлопнула ладонью по столу. — Если меня хотят видеть взрослой — отлично! Но пусть это будет безумие, а не унылая элегантность!

Мне вдруг пришла в голову идея, но я решил отложить её до окончания фотосессии. Как ни странно, новые фотографии получились мегаудачными, и даже вечно безумная Ю-тян признала, что в очках-авиаторах и халате с пятнами от реагентов Томоко выглядит намного лучше, чем в платье с крылышками. Намия одобрительно покачала головой, когда я предоставил ей отчёт о проделанной работе, но намекнула мне, что номера Томоко следует подготовить как можно быстрее, чтобы осталось время на редактуру.

— Раз уж мы экспериментируем, то у меня есть ещё несколько вариантов, — предложил я Томоко, когда мы вновь собрались вместе.

Я решил воспользоваться благодушным настроением моей подопечной, которая втянулась в рабочий ритм, и предложить ей сменить стиль, потому что все до единого в Shining Star были согласны с тем, что образ Принцессы Июнь девушке совершенно не подходит.

— Например, готическая лолита, — предложил я. — Чёрное кружево, корсет, длинная пышная юбка с белыми рюшами, изящная мини-шляпка с вуалью… Тёмный, изысканный стиль, но при этом с нотками игривости.

Томоко скептически прищурилась.

— Я люблю чёрный, но я не уверена, что хочу быть куклой.

— Как насчёт гяру? — предложил я. — Загорелая кожа, светлые волосы, длинные ногти, вызывающий наряд, украшения. Свободная, смелая, дерзкая. Вроде нашей Ю-тян. И если в первом случае мы поменяем твою роль Принцессы Июнь, допустим, на Царицу Декабрь, то во втором случае — на Май-тян. Весёлая, задорная, как и приличествует месяцу, когда у школьников выпускной.

— Во-первых, это слишком… экстравагантно, — поморщилась Томоко. — Я не вижу себя в этом. Во-вторых, почему вы решили, что можете предлагать мне роль Май-тян, если мы с вами даже ни разу не обсудили лор новой группы?

— И верно, — согласился я. — У меня в запасе был ещё и футуристический стиль типа Токи — технокибер, только Ю-тян не говори. Металлизированные ткани, неоновые акценты, высокие ботинки, а наушники с кошачьими ушками в придачу. Возьмём лучшее от обоих миров…

Томоко резко хлопнула ладонями по столу, её голос задрожал от возмущения:

— Вы издеваетесь?! Лолита, гяру, технокибер… а почему бы мне сразу не надеть костюм талисмана и не раздавать листовки у станции?! Я айдору, а не цирковая актриса!

Я нахмурился и скрестил руки на груди:

— Тогда, может, ты наконец поймёшь, что твой образ не работает, Томоко? Ты говорила мне, что готова к переменам, разве не так? Тогда почему ты саботируешь каждую мою идею?

— Как вы смеете! — Она резко вскочила, стул с грохотом упал назад. — Я Принцесса Июнь, и мне плевать, нравится вам это или нет! Если вы не можете этого принять, значит, это ваша проблема! Моя семья платит вам деньги за работу, а не за поиск оправданий того, что…

Томоко вдруг истерически засмеялась.

— А ведь и правда, — пробормотала она сквозь смех, вытирая катящиеся из глаз слёзы. — Почему я — такое ничтожество, что даже профессионал вроде вас, не может со мной справиться? Неужели я так много прошу — танцевать на сцене в красивом платье под весёлую музыку? Неужели это невозможно?

Она вскочила с места и, плача, скрылась в подсобке, едва не сбив оказавшуюся на пути Мидзу.

— Если что, мы полностью на вашей стороне, — сообщила юная айдору, заходя в кабинет.

Как выяснилось, Мидзу подслушивала из-за дверей и записывала наш разговор на диктофон. Я хотел было отругать девочку, но не стал, пригрозив лишь, что уволю её, если она не удалит запись: «Нам лишние скандалы не нужны».

— Я согласна с сестрой, — сказала Хикари. — Нет, правда, мы любим Томоко-семпай. Она классная, хорошая и очень старается. Вы видели, как она пашет на тренировках?

Я признался, что после первого занятия стал всячески избегать Мацуоку-сенсея.

— И всё же, она очень много работает, — сказала Мидзу. — Хотите, мы поможем вам придумать для неё подходящий лор? Может быть, мы приведём лор Принцессы Июнь в порядок…

Я моргнул, всё ещё не осознавая до конца, что только что произошло. Весь этот спор разгорелся так быстро, что я даже не успел толком переварить её реакцию. Она кричала, топала ногами, швыряла аргументы в лицо, будто это снежки в детском дворе, но ведь… она же понимала, что я прав? Или не понимала? Почему всё всегда превращается в такую драму?

Я вздохнул и потёр виски. Уже хотел подняться, чтобы пойти за ней, но вдруг ощутил лёгкое покалывание в носу — запах. Горьковатый, терпкий. Дым. Сердце гулко стукнуло в груди. Чёрт, Томоко в истерике могла натворить что угодно. А если она подожгла что-нибудь? Или, хуже того, просто не заметила, как что-то загорелось?

Ситуацию спасла Ю-тян. Она сначала втянула носом воздух, потом недовольно поморщилась, словно учуяла что-то отвратительное, и фыркнула:

— Да расслабься, босс, это сигареты.

Я перевёл на неё полный недоумения взгляд.

— В смысле, сигареты?

Ю-тян презрительно закатила глаза и лениво кивнула в сторону подсобки.

— В смысле, думаешь, я запах сигарет не узнаю? Твоя истеричная принцесса в великой скорби решила нарушить все правила и забилась туда с пачкой сигарет. Та же марка, что и у Намии, кстати. Но знаешь, что самое смешное? В офисе курить нельзя. — Её голос стал хищно-сладким. — И если эта малявка думает, что я оставлю это безнаказанным, она сильно ошибается.

— Так ведь начальство вечно курит у себя в кабинете, — недоумённо ответил я. — И вообще, ты же раньше защищала Томоко, а теперь…

— То — Томоччи. Я её очень люблю, кстати. А то — начальство, — сообщила Ю-тян. — Начальству можно. Слышал когда-нибудь про субординацию?

Я чуть не умер со смеху, когда Ю-тян, вечно отсутствующая на рабочем месте, принялась рассказывать мне про правила приличия. Кое-как отделавшись от гяру, я пошёл вытаскивать Томоко из подсобки, чтобы обсудить, как мы будем жить дальше.

Или не будем, подумал я.