ПРОДЮСЕР-САН, том 1: я оказался в корпорации, где меня ненавидят

Глава 16. Легион угасающих голосов

Остаток выходных я размышлял о концептах айдору-группы, главную роль в которой могла бы сыграть Томоко. Выходило, что ей совершенно не подходит петь в обычном мимимишном айдору-бэнде типа Мориямы. В самом деле, рассуждал я, в чём суть айдору? В эмоциональной связи с аудиторией. Любой школьник, обделённый вниманием женского пола, может получить частичку внимания от айдору на фан-встрече, или узнать свою жизнь в очередной дурацкой песне. «Они такие же как мы, и это прекрасно» — гласил старый девиз айдору фанатов. Что я точно понимал — так это то, что Томоко совершенно не такая же, как её потенциальные фанаты, особенно припоминая недавнюю встречу с фанатами Stray Cats. Но что им могло бы понравиться? Ответа у меня не было.

Ночью мне приснился кошмар про офисного работника из Химада-груп, который, не в силах совладать с горой отчётности, выбросился в окно. Смерть, впрочем, утешения ему не принесла: несчастный реинкарнировался самураем при дворе Нобунаги и имел несчастье упомянуть при дворе, что умеет считать больше, чем до десяти. Нобунага воскликнул — «Великолепно!» и отправил его на север, в Уцуномию — считать крестьян, занятых на рисовых посадках.

— Идея, конечно, неплоха, — засмеялся Гурудзи, когда я рассказал ему про сон. — Если айдору споёт такую песню, от неё отвернутся последние фанаты. Отправь идею в аниме-департамент Химада-груп, а то современные исекаи смотреть невозможно. У них же есть аниме-департамент?

Я пообещал узнать, но на работе мне было не до этого. Утро понедельника началось с того, что Намия-сан вызвала меня в кабинет и потребовала отчёты о планах продвижения Томоко. Я вспомнил падающего с крыши небоскрёба самурая и притворился стажёром, который не понимает, о чём речь.

— Это первое, что ты видишь на рабочем столе, когда компьютер включаешь, — сообщил начальница. — Вначале файл «Должностная инструкция», затем папка с документами, которые нужно заполнить. Жду к обеду.

Я признался Намии-сан, что до сих пор не включал компьютер и вообще не умею работать с современной техникой. На молчаливый вопрос «Ты что, и правда дурак?» я пустился в долгие объяснения, что вместо компьютеров сейчас полагается пользоваться смартфонами, а Лиге Легенд и прочему шлаку для ботаников-хикикомори я предпочитаю живой тусич на концертах. Начальница закатила глаза, вызвала Ю-тян и приказала ей заняться моим образованием.

— С каких пор я должна заниматься бэбиситтингом с малолетними дегенератами? — возмутилась гяру.

— Вообще-то я старше, — парировал я. — Покажи взрослому дяде свою экспертность, солнышко.

Ю-тян метнула на меня испепеляющий взгляд, полный ненависти, и принялась ощупывать складки своего платья, где, к моему счастью, ножа не обнаружилось. Намия-сан подозвала её к себе и принялась что-то втолковывать бешеной гяру на ухо. С каждой следующей фразой начальницы Ю-тян кивала, мычала что-то вроде «угу», «угу», и в конце вышла из кабинета совершенно повеселевшей и в благодушном настроении:

— У тебя сегодня счастливый день, Рюичи. Я всё тебе покажу, — захохотала она. — Рюичи. Кошмар. Как же смешно звучит. Не думал сменить имя на что-нибудь более пафосное? Например, «Хококутаро» или «Дораэмон-сан»? Тебе пойдёт. Хотя, если честно, «Мега-додстер» тоже неплохой сценический псевдоним. Рассмотри на досуге.

Впрочем, до компьютера добраться нам не удалось. Оказалось, что в моём кабинете заперлась Томоко, устроила очередную истерику и вместо мытья полов принялась швыряться папками в стену, крича, что всех ненавидит, а меня — в первую очередь. Ю-тян принялась барабанить в дверь, но ответа не дождалась. С рёвом бешеной кошки она вытащила из платья канцелярский нож и полезла через окно на ветку дерева. Я бросился за ней и попытался схватить за подол розового платья, но не достал. Чертыхнувшись, я взглянул вниз — вид со второго этажа оказался не столь страшен, сколько с пятидесятого, и вылез на карниз за окном, перегораживая окно в кабинет собственной спиной:

— Только попробуй тронуть Томоко, и я тебя с дерева спущу! — закричал я. — Хватит на людей бросаться, сумасшедшая!

— Это ты меня сумасшедшей назвал? — прошипела Ю-тян и поползла в мою сторону, размахивая ножом.

Я приготовился стоять до последнего и проверять на практике теорию Намии-сан о том, что канцелярский нож не пробивает кожу. Ситуацию спасла начальница, которая внезапно появилась и поинтересовалась, что за бардак происходит. Я попытался объяснить, но Намия-сан даже не стала меня слушать:

— Вижу, вы компьютер осваиваете, — сурово сказала она. — Юрико, а ну быстро ко мне в кабинет. Ещё раз увижу, как ты играешься с ножом не по делу — уволю к чёрту.

Я возблагодарил небо, но мысленно отметил странный оборот «не по делу». Выходит, бывает, что и по делу? Фантазия тут же нарисовала картину, как Намия-сан приказывает Ю-тян разделываться со своими врагами, и переодетая в ниндзя гяру карабкается по стеклу небоскрёба с канцелярским ножом в зубах. Мысль я отмёл, рассудив в пользу суждения «канцелярским ножом можно резать бумажные коробки», и принялся стучать в кабинет, чтобы Томоко меня впустила. Она быстро отпёрла окно и помогла мне залезть внутрь. Оказалось, что пока мы с Ю-тян лазили по карнизу, истерика закончилась, будто и не бывало.

— Не знаю, надолго ли у меня хватит терпения, Хошино-сан, — сказала Томоко, показывая намытый пол. — Больше не буду никуда убегать. Пожалуйста, давайте начнём уже петь. Всё, что скажете. Только не заставляйте меня больше заниматься этим… этим…

— Прямо сейчас я не являюсь вашим прямым руководителем, Томоко-сан. В настоящий момент в мои полномочия не входит определение сферы вашей ответственности, — не заметил я, как заговорил на корпоративном языке, и, испугавшись собственной трансформации, добавил: — Я как раз работаю над этим. И ещё: принеси мне завтра наработки про Принцессу Июнь. Я хочу посмотреть, что ты придумала.

Томоко сделала печальное лицо, но сбегала помыть руки и принесла мне толстую папку, которую, как выяснилось, она и не уносила из офиса. Я пролистал её выдумки и огорчился: Томоко поленилась придумывать лор Календарного Совета — кто все эти Принцесса Июнь и её подручные. Рисовать комиксы и писать песни моей подопечной явно нравилось больше, чем, например, прописать их предысторию. Из имеющихся данных я сделал вывод, что Принцесса Июнь — что-то вроде доброй магической девочки, и с названием месяца она связана совершенно случайно; точно так же она могла зваться «Принцесса Золотой Горшок» или «Госпожа Самолёт». Я поставил на листе бумаги огромный знак вопроса и принялся думать.

Впрочем, поработать мне толком не удалось. В кабинет нагло ввалилась Ю-тян и принялась читать мне лекцию об основах компьютерной грамотности. Через час, когда я уже готов был взвыть от обилия технических терминов, перемежающихся с корпоративным жаргоном и креативными молодёжными оскорблениями, она вывалила на мониторе целую россыпь документов и ткнула розовым ногтем с сердечком:

— Всё, додстер, дальше сам. Сделала, что смогла.

Я обречённо сполз по креслу под стол. Спасти меня было некому. Кроме прячущейся где-то Томоко и Ю-тян в офисе никого не было. Токиминэ увёз Морияму и остальных девчонок на съёмки, Аянэ целый час не выходила из кабинета Намии, а Гурудзи повесил работу на Томоко и вновь сбежал в центральный офис — выяснять, на каком курорте с горячими источниками отдыхает Химефу; прогнивший монах вознамерился всерьёз отправиться туда, ворваться в гостиницу и потребовать у своей пассии объяснений.

Промучившись полчаса с документами, я решил, что с меня хватит и отправился пить кофе. На кухне меня встретила невесть откуда взявшаяся Вакаба:

— Нам вас так не хватало, — зарыдала она и бросилась мне на шею. — Токиминэ сорвал съёмку, потому что они… они…

Я успокоил айдору и принялся расспрашивать её о том, что случилось. Выяснилось, что группу позвали на съёмки телепередачи: крупная шишка из Sony брала интервью у нашумевшей группы «Sisters Seven». Юных артисток обрядили в школьную форму и посадили в студию для массовки, но тут заявился Токиминэ, и, забыв обо всём, чему его учили в университете, принялся требовать, чтобы Морияму пересадили в первый ряд. Скандалиста тут же урезонили и выгнали со съемочной площадки вместе с делегацией Shihing star, предупредив, чтобы он больше не смел появляться.

— Там была такая забавная группа про звёзды, — сообщила Вакаба и принялась описывать хорошо знакомое мне «Созвездие мечты». — Я с ними чуть-чуть пообщалась. Они очень профессиональные, только вот их солистка дерзкая очень. И в роль вжилась так, что не выходит — «зовите меня Овен-тян, бе-бе-бе». Они с Мидзу чуть не подрались.

— А что не поделили? — спросил я.

Вакаба пожала плечами: мол, о чём спорили — я не слышала, но если бы началась драка, я бы этой Овен-тян вцепилась в волосы и держала, пока Мидзу будет её колотить. Я оценил храбрость юной айдору, которой едва исполнилось тринадцать, а Овен-тян и «Созвездие мечты» производили впечатление девчонок лет шестнадцати, а то и восемнадцати, и вообще по комплекции скорее напоминали Томоко.

— Но песни у них великолепные, — мечтательно промолвила Вакаба, глядя куда-то вдаль, и замурлыкала под нос: — «Пусть твою руку направляет Марс, открой сердце Венере, и летит твоя мечта кометой сквозь тёмное небо». Вот в такой группе я бы хотела петь. Или писать им песни. Я хорошо стихи сочиняю, меня в школе хвалили.

Я почувствовал, что передо мной открываются новые возможности.

— Говоришь, стихи сочиняешь, — протянул я. — У меня есть для вас работа. Собирай-ка Морияму. Жду через десять минут. И напиши-ка, пожалуйста, плакат: «Томоко не входить!».

Вакаба тут же намалевала на бумаге сообщение — «Томоко-сан, прошу вас, пожалуйста, не входите», внизу которого я дописал — «…иначе испортишь сюрприз». Девочки из Мориямы появились через несколько минут и с заинтересованными лицами уселись вокруг меня.

— Начнём вот с чего, — спросил я. — Все вы уже познакомились с Томоко. Что вы о ней думаете?

Хикари смутилась, что-то пробормотала под нос, спряталась за сестрой и уткнулась в телефон. Я истолковал подобный ответ как нежелание со мной разговаривать и вызвал на ковёр Мидзу:

— Она хорошая, — неуверенно начала старшая сестра. — Только, как бы это правильно сказать. Я не понимаю, зачем ей это нужно. Она уже взрослая и на сцене никогда не пела. Зачем ей айдору? Она старше нас на десять лет. И она хочет петь?

— Сестра, не забывай про девичье сердце, — пробормотала из-за спины Хикари. — Нельзя приказать себе делать то, чего не желаешь. И всё же, я тоже не понимаю Томоко-семпай. Понимаете, Хошино-сан, айдору положено быть весёлыми. Ну, не мной положено, конечно, но айдору танцуют на сцене и радуют зрителей, которые пришли на них посмотреть. Они делятся своим счастьем. Глядя же на Томоко-семпай, кажется, что она сейчас заплачет.

— Именно так, и не поспоришь, — решительно сказала Мидзу. — Мне она нравится. С ней интересно играть и она много всего знает. Но я не могу радоваться, когда смотрю на Томоко-сан. Ей как будто больно, и она в любой момент заплачет. Понимаете? Я вообще не думаю, что она способна петь как айдору.

Я был вынужден признать, что придуманный Гурудзи эпитет «депрессивная принцесса» бил в самую точку.

— А вот я не согласна, — заявила Вакаба. — Томоко-семпай не похожа на айдору-девочку, это правда. Но знаете, как иногда говорят фанаты? «Наша любимая Мика — настоящая богиня».

— Химефу — настоящая богиня, — усмехнулся я.

— Вот-вот! — подхватила Вакаба. — Они так льстят и пишут всякие глупости, чтобы их заметили. Разве девочка из соседнего дома похожа на богиню? Нет, конечно. А вот Томоко-семпай похожа. Когда она выпрямляется, стоит и смотрит на меня своими огромными чёрными глазами, мне не по себе. Ни одна учительница в школе так не может посмотреть. Даже Намия-сан так не смотрит. А когда она начинает нервничать…

Вакаба запнулась, оглянулась вокруг и прошептала, что я едва её слышал:

— Тогда я вообще боюсь её сильно и думаю, куда бы сбежать. Нет, правда, она очень грустная и страшная. Но не говорите Томоко-семпай, что она такая. Она очень хорошая. Я правда её люблю.

Мы разговорились с девочками из Мориямы и принялись прикидывать, какой божественный образ подошёл бы Томоко, что перетекло в игру в «группы», и мы принялись по очереди называть айдору-бэнды и исполнительниц разных лет, которые начинались на последний слог предыдущих. Я заметил, что Хикари, которая на протяжении всего разговора не поднимала головы, читерит — девочка открыла на экране список групп чуть ли не с восьмидесятых, торжественно забрал у неё телефон и положил его на стол экраном вниз. Младшая сестра расстроилась, но тут же бросилась в игру с удвоенной яростью и выкрикивала имена, едва до неё доходила очередь.

— Onna no byou! — выпалила Хикари в очередной раз. — «Женские болезни»!

— Сестра! — сжалась Мидзу. — Ну не при мальчиках же!

— А что не так? — возразила Хикари, но тут же замялась: — Это же не про это, ну… эччи. Это про другое. Там знаете, одержимость, ведьмы. Девочка родилась наполовину призраком и не могла обнять своих родителей. Королева принесла в жертву половину королевства, чтобы увидеть свою умершую сестру, а ангелы спустились с небес и покарали вторую половину за её грехи.

Девочки разговорились о древней, полузабытой группе конца нулевых. Вакаба вспомнила, что когда-то тоже их слушала, и их тёмные лиричные песни повлияли на молодую впечатлительную девочку, хотя, конечно, не так сильно, как Necronomidol (кладбищенско-готическая группа с тёмными песнями про эзотерику под минорные металлические рифы).

— Но ведь «Женские болезни» — это не айдору, как мы их сейчас понимаем?

— Не совсем, — сказала Хикару. — Они больше походят на рокеров. А их концерт — на театральное выступление. Посмотрите потом, Хошино-сан. Я могла бы представить себе Томоко-семпай в этой группе.

— А давайте посмотрим? — предложила Вакаба. — Я слышала песни, но представления ни разу не видела.

Я нашёл запись концерта «Onna no byou». От крошечной цифры просмотров в сто тыясч за десять лет мне стало больно. Концерт концептуально напоминал рок-оперу и назывался «Легион угасающих голосов». Мне не сразу удалось определить их жанр: музыка, под которую выступали «Девичьи болезни», едва ли был тяжелее, чем обычный танцевальный поп-рок с примесью симфонического металла.

Певицы в белых платьях разыгрывали на сцене представление про жестокую ведьму Эйлин. Ведьма жила в башне из слоновой кости посреди белой пустыни и коллекционировала невинных юношей и девушек, над которыми жестоко издевалась, коллекционируя «последнее мгновение, когда личность им ещё принадлежит, но они уже падают в пропасть безумия».

Наконец пара близнецов сумели сбежать от ведьмы и пустились на тропу отмщения, чтобы вытащить остальных заключённых. По пути они встречали других героев: выращенного волками мальчика, который случайно убил своих родителей, и девушку-монахиню, которая потеряла голос, когда ведьма разорила её родной город, с пророчеством «когда ты меня увидишь, обретёшь голос вновь». Четвёрка героев образовала «Легион» и отправились мстить ведьме. Отчаявшиеся странники добрались до башни и нанесли ведьме карающий удар, лишь чтобы выяснить, что ведьма умирать не собиралась. Всё затеянное было лишь игрой, ради которой она оживила давно замученных близнецов и отправила бороться сама с собой, с циничностью прожжёного кукловода. Счастливой концовки, разумеется, предусмотрено не было.

Последняя песня альбома заканчивалась громким криком монахини, которая наконец обрела голос, но совершенно не так, как она того бы хотела. Я закрыл видео с концертом. Во рту был неприятный привкус только что произошедшей на экране несправедливости. Морияма, обнявшись, тряслись от страха, а в дальнем конце зала кто-то громко ревел. Я включил свет и увидел рыдающую Аянэ, которая вертела в руках плюшевую игрушку и заливалась рыданиями:

— Но как же… Почему с ними случились такие ужасы? Хошино-сан, скажите, это ведь неправда?

Я успокоил девушку и сказал, что группу давным-давно распустили. Аянэ скрылась в коридоре, утирая слёзы, а я обратился к девчонкам из Мориямы:

— Как думаете, если Томоко будет петь что-то подобное…

— Нет, нет и ещё раз нет! — хором закричали они. — Мы же от страха умрём, если она такие ужасы рассказывать будет!