Проживи мою жизнь

Глава 20

Королевство Фродлэнд. Несчастье

Никогда не теряй надежду,

Заплутав в больной темноте.

Коль не можешь шагать как прежде,

Я приду, помогу тебе.

— Молли, все готово, уже разливать по тарелкам? — спросила Вероника, стоя у дровяной плиты и медленно помешивая ароматный суп.

— Подожди, сама сделаю. Нечего тебе скакать, лежала бы лучше, — женщина привычно ворчала, нарезая хлеб и расставляя на кухонном столе посуду.

Ника улыбнулась, подхватила тяжелую кастрюлю и осторожно перенесла на деревянную подставку. Она уже три дня находилась на попечении Молли в местном подобии больницы и привыкла к ее нарочито сердитому тону. В последний раз, собирая в лесу грибы, девушка упала, споткнувшись о древесный корень, и сильно поранила ногу острым сучком. Превозмогая боль, кое-как перевязала рану и поковыляла к дороге. Корзину пришлось бросить в лесу, оставался только наплечный мешок с лесными орехами, и тот казался неподъемной ношей. Перед глазами плясали разноцветные круги, руки дрожали, она всей тяжестью наваливалась на подобранные палки, с трудом переставляя ноги. Ей казалось, что лес никогда не кончится и она навсегда останется под кронами старых сосен, обессиленная и истекающая кровью. Когда впереди показались ворота в разломе скал, из глаз потекли горячие слезы, ноги подкосились и последнюю сотню метров она ползла.

Вихрастый паренек Дик, который в этот день дежурил у входа в долину, хотел броситься ей на помощь. Но Ника нашла в себе силы поднять руку и прохрипеть:

— Стой, я сама. Будут проблемы.

Тогда Дик метнулся в небольшую каменную нишу, и вскоре тишину разрезал чистый звук рожка.

Вероника не помнила, как доползла до границы скал. В голове шумело, и из-за слез и боли она практически ничего не видела. Только почувствовала, что ее подхватили сильные руки и осторожно понесли куда-то. Прижавшись к груди своего спасителя, Ника слушала быстрый стук чужого сердца. И этот ритмичный звук позволял отвлечься от собственных страданий, приносил облегчение и уверенность в том, что теперь все будет хорошо. Потом ее опустили на вкусно пахнущее, чуть колючее сено, взволнованный голос крикнул: «ну, трогай», и все вокруг мягко закачалось, унося измученную девушку в ласковые объятия небытия.

Очнулась Ника в большой светлой комнате. Ее кровать была отделена ситцевой ширмой, рядом на столике стоял кувшин с водой и стакан с чем-то мутным. Голова еще немного болела, да нога от пальцев до колена казалась какой-то чужой, тяжелой и опухшей. Плотные тканевые бинты не давали рассмотреть, в каком она состоянии.

Услышав шебуршание, за ширму заглянула Молли, главная и единственная работница деревенской лечебницы. Крупная женщина сорока-пяти лет с седыми волосами, убранными в плотный пучок, Молли сперва производила впечатление вечно сердитой и недовольной особы, но те, кто знал ее хорошо, видели за суровой оболочкой доброе и ласковое сердце, вечно болящее за несчастных узников долины.

От нее Вероника и узнала подробности своего спасения. Оказывается, на тревожный звук рожка первым примчался не кто иной, как Рикс. Именно он нес бессознательную девушку в деревню, бережно прижимая к груди. И только на середине пути встретил Барта с телегой. Вдвоем они доставили раненую к Молли и не уходили, пока та не обработала ногу и не уверила мужчин, что все будет в порядке. Девушка была потрясена, узнав эти подробности. Ей казалось, что Рикс должен обрадоваться несчастью, произошедшему с ней, и хотя бы позлорадствовать. Но его действия говорили об обратном. Может, не такой уж он и плохой парень? Просто жизненные неурядицы, болезни и проблемы озлобили его?

Сейчас Вероника уже довольно бодро ковыляла по комнатам, помогала лекарке с готовкой и уборкой, и с нетерпением ждала, когда ее отпустят домой. С ее приезда в долину прошло уже две недели. Она познакомилась почти со всеми жителями небольшой деревни, со многими нашла общий язык и даже подружилась. До своего ранения она исправно приносила из леса грибы, ягоды и орехи. Единственное, что не приносило результатов, это проволочные силки. Ни один заяц не попался в сети, расставленные ее неопытной рукой. И в глубине души девушка была рада. Охота — не женское дело.

— Эй, потом витать в облаках будешь, — Молли активно работала поварешкой, разливая по тарелкам суп. — Вон, достань из мешочка орехи и каждому положи половинку. Стараюсь-стараюсь поднять их на ноги, но как в закрытую дверь бьюсь. Ни сборы не помогают, ни орехи эти хваленые.

Женщина хмуро покачала головой. В больнице, кроме Ники, было еще пять человек — две девочки и три паренька. Бледные, осунувшиеся, с потухшими глазами, они безучастно лежали в кроватях, поднимаясь только поесть. Да и то без особого удовольствия: у них не осталось желания жить, не было сил бороться. И женщины не знали, как и чем помочь несчастным детям.

За столом было тихо. Лишь вялый стук ложек да тяжелое дыхание болезни.

— Анника, а себе почему орех не положила?! Не надо тут героиню изображать, Барт привез вполне достаточно. Ну-ка быстро доставай свою порцию и съедай! Не хватало мне еще и тебя на Туманном краю удерживать. — Хозяйка лечебницы сурово сдвинула брови и уперла руки в бока.

Вероника примирительно вскинула руки:

— Молли, милая, не сердитесь. У меня аллергия на грецкие орехи. Если съем хоть кусочек, распухну как свинья и покроюсь сыпью. Но не волнуйтесь, если бы не нога, я была бы самым здоровым жителем долины!

— И то верно, — добрая женщина покачала головой, оглядывая свою подопечную. — Щечки румяные, глазки блестят. И не скажешь, что в гиблом месте живешь. А нога твоя заживает, завтра уже можешь к своим отправиться. А то шастают тут, сплошной шум и сквозняки от них.

Девушка только рассмеялась и стала споро убирать со стола. Обед закончился.

Лежавшая на дне телеги Анника была такой бледной и беззащитной, что у него защемило сердце. Крови было слишком много: чулки, подол платья, ботиночки — все пропиталось липкой бурой жидкостью. На этом фоне кожа казалась совсем бледной. Длинные ресницы отбрасывали на заострившиеся скулы густые тени, грудь взымалась от тяжелого дыхания, на щеках подсыхали соленые дорожки слез. Хотелось обнять ее покрепче, унести к себе домой, окружить вниманием и заботой. Только бы стереть выражение страдания и боли с ее хорошенького личика, вновь увидеть озорные ямочки и услышать задорный смех.

Он ушел из лечебницы, только услышав заверения старой Молли, что рана обработана и девушке требуется отдых и крепкий сон.