Проживи мою жизнь

Глава 25

Королевство Фродлэнд. Новая жизнь

Обретая новые краски,

Жизнь плавной течет рекой.

Мы вперед глядим без опаски,

Наслаждаясь ее красотой.

На Аконитовую долину опустились ранние сумерки. Осень вступала в свои права, беззастенчиво сдирая с деревьев и кустов желто-красные наряды. Все чаще в небе неровным клином пролетали птицы, стремясь перебраться в теплые края, а утренний воздух холодными пальцами хватал за нос и щеки, забирался за шиворот. К вечеру на небольшое озеро в центре долины наползал серый туман, скрывая и зеркальную гладь, и пару лодок у причала, и тропинки со скамейками на пологом берегу.

Кутаясь в теплый платок, Ника наблюдала, как влажные язычки тумана подбираются к ногам, грозя стереть ее с картины, написанной самым талантливым художником — природой.

Шаг назад, еще шаг. Все, дальше невысокая изгородь, отделяющая территорию озера от деревни. Говорят, в самые первые годы в тумане потерялись двое ребятишек. Пропали бесследно, видимо утонув в холодных прозрачных водах. С тех пор с наступлением сумерек люди старались не заходить за ограждение.

— Пойдем, нас уже заждались. — Рикс потянул за рукав свою боевую подругу и добавил, хитро прищурившись, — Барт, наверное, опять сидит в углу и кромсает ни в чем неповинное полено, представляя на его месте меня.

Ника только головой покачала, не реагируя на дружеские подколки. Почему так странно устроен мир? С Риксом ей легко и просто, они могут болтать на любые темы и понимают друг друга с полуслова. Но стоит закрыть глаза, как перед внутренним взором встает совершенно другое лицо: короткий ежик темных волос, карие глаза внимательно смотрят из-под чуть нахмуренных бровей, тонкие губы сурово сжаты. Как редко он улыбается, переживая за всех и каждого! Так хочется прикоснуться к небритой щеке, дорожкой легких поцелуев пройтись от подбородка до лба и разгладить напряженную складку, возвращая лицу безмятежность молодости.

— Перестань, и без тебя все слишком сложно.

Впереди неровным светом горели огни домов, приглашая в уютное тепло.

— Да не сложно ничего! — Рикс остановился и встряхнул девушку за плечи. — Ну что вы, как два барана! Ладно Барт, он четверть века сидит в этой дьявольской тюрьме, не видя и не зная, что творится в мире! У него комплексов больше, чем песка под ногами! Но ты-то, иномирная путешественница с прогрессивными взглядами, так ты себя называешь? Ну, сделай первый шаг, трусиха!

Ника растеряно посмотрела в сердитое лицо своего друга. Тихонько вздохнув, прижалась к надежной груди и прошептала:

— И что бы я без тебя делала? Спасибо!

— Не за что. Если бы не видел, как вы с ума сходите, утащил бы тебя к себе и не отдавал всяким нерешительным идиотам.

Легонько поцеловал в светлую макушку, развернулся и пошел по тропинке к деревне, насвистывая нарочито-бодрый мотив.

Боги, она слепая дура, за своими переживаниями не замечающая ничего вокруг. Вот и как теперь жить, как в глаза смотреть, как шутить и общаться, делиться горестями и радостью… Непонятно.

— Пойдем, чего застыла? — обернувшись, усмехнулся по-доброму и протянул руку. — Не переживай, все в порядке.

— Мир? — Ника не двинулась с места, постаравшись вложить в одно слово все эмоции, захлестнувшие после его невольного признания.

— Мир. Пойдем, глупышка. Слышишь, нас уже кличут.

И действительно, в вечерней тишине эхом разносился встревоженный голос Виля, стоящего на пороге дома.

После рабочего дня все собирались в общем доме у пышущего жаром камина, и каждый находил себе дело по душе. Но если раньше в комнате стоял гул множества голосов, то теперь все сидели как мышки, завороженно слушая иномирные сказки и истории, которыми щедро делилась с друзьями Вероника. Ее звонкий голос погружал слушателей в мир принцесс и драконов, рыцарей и путешественников, и застывали спицы в напряженных от волнения пальцах девушек, позабытые фишки замирали на игровом поле, и только сухой треск поленьев аккомпанировал рассказчице.

Но это вечером. А днем все от мала до велика были заняты делом.

В пещерах бурлила жизнь: освободившись от действия яда, люди стали воспринимать аконит по-новому, радоваться его мягкому теплу и голубоватому свечению. Теперь желающих искать камень стало гораздо больше. С раннего утра под неровными сводами гулко звучали шутки и песни, а руки с энтузиазмом прощупывали влажные стены. Благодаря активной и слаженной работе норма добычи уже была выполнена, а до очередной поездки в деревню еще было целых четыре дня.

В лесу за пределами долины тоже было весело. За этот месяц в деревне «умерло» еще двое. И теперь у Рикса появились хорошие помощники. Целыми днями они то пропадали на охоте, то заготавливали дрова, то рыбачили на небольших озерах к юго-западу от хребта, отделяющего земли Королевства от холодного Северного моря. В ежедневном меню стали появляться наваристая уха и запеченная утка. Зайчатина, наоборот, стала редкостью. Пойманные зверьки, целые и невридимые, отправлялись на постоянное место жительства в долину.

Жизнь не стала легче, но обрела краски и яркость.

Теперь важно было действовать осторожно, не вызывая лишних подозрений. Конечно, вход в долину находился на достаточном расстоянии от гарнизона, но стражи в любой момент могли оказаться поблизости, чтобы пострелять доверчивых уток или побаловаться лосиной охотой «на реву».

Дело в том, что в начале осени у лосей начинался гон, и места борьбы двух самцов легко определялись сломанными ветками и взрытой почвой. На утренней заре или в вечерних сумерках слышался в глубине леса утробный рев могучего исполина, вызывающего на бой соперника.

Вот этот крик и старались сымитировать охотники, подманивая добычу.

Рикс рассказывал, что видел недалеко от входа в долину пару таких турнирных площадок. Ему очень хотелось сразиться с царем северного леса, но не хватало знаний и умений. В такой охоте каждая мелочь имела значение. Издашь рев матерого самца, и соперники не рискнут подойти и вступить в бой. Или забудешь изобразить зверя, ломая с треском ветки. Стоит лосю почуять неладное, как он развернется и исчезнет в предрассветной дымке. Да даже оружия, способного убить рогатого красавца, в долине не было. Приходилось мечтать и локти кусать от досады.