Пропавшая глава

Глава 17

Хотя в беседе с Вульфом душой я не покривил, разговор о деле за карточным столом у Сола всё-таки заходил, пусть и ненадолго. Собственно говоря, сама игра уже завершилась, и я сгрёб в карман скромный выигрыш, львиная доля которого досталась мне при последней сдаче, когда моя тройка десяток побила две пары Фреда. Я уже распрощался и поднялся было, чтобы уйти, когда Сол остановил меня.

— Я продолжаю искать Клариссу Уингфилд, — извиняющимся тоном сказал он. — Пока ничего определённого, но свет в конце тоннеля забрезжил. Передай мистеру Вульфу, что если к началу уик-энда я не добьюсь успеха, то ничего с него не возьму, даже на расходы.

Таков наш Сол Пензер; к любой работе он относится серьёзно и даже в мыслях не допускает, что может подвести Вульфа, а тот это знает и ценит. Вот почему Сол получает свой гонорар всегда, вне зависимости от того, добился он успеха или нет. Впрочем, положа руку на сердце, я не могу припомнить ни единого случая, когда бы он потерпел неудачу.

На следующее утро, в пятницу (если вы любитель хронометрировать события), я сидел в кабинете над бухгалтерскими книгами, пытаясь не обращать внимания на адский грохот и лязг металла, когда затрезвонил телефон.

— Готово! — гаркнул мне в ухо Сол.

— Надо полагать, это означает удачу? — с деланным спокойствием вопросил я.

— Совершенно верно. Интересующая вас дамочка проживает в Хобокене, устроившись на работу в небольшую картинную галерею. В данную минуту она как раз там.

— Ты уверен? — тупо спросил я.

— Так же, как и в том, что стою сейчас в телефонной будке напротив местного железнодорожного вокзальчика. Вашу беглянку я видел четверть часа назад.

— Чтоб мне пусто было! Как тебе удалось её найти?

— Долгая история, да и раскрывать профессиональные тайны не хочется. Впрочем, за партией в джин-рамми как-нибудь расскажу, так и быть. Кстати, с ней самой я, разумеется, не разговаривал — тут уж перед такими профессионалами, как ты, я пасую. Тебя, вероятно, подробности интересуют?

Я проблеял, что даже очень, и Сол со мной поделился. Когда я положил трубку, часы показывали 10:52, то есть до прихода Вульфа из оранжереи оставалось восемь минут. Если он, конечно, после завтрака поднялся туда, а не к себе в комнату. Ручаться я бы не стал, учитывая жестокий кризис, в котором он оказался.

Как бы то ни было, в 11:03 Вульф вошел в кабинет, даже не запыхавшись, вставил в вазу веточку онцидиум трулиферум и уселся в своё необъятное кресло.

— Доброе утро, Арчи. Как прошел ваш вчерашний покер — ты выиграл?

Что ж, по крайней мере, он не спросил обычное: «Хорошо ты спал?». Я ответил, что разбогател на несколько песо, после чего сообщил о достижениях Сола.

Вульф внимательно выслушал, затем промолвил:

— Хобокен. Если не ошибаюсь, это на противоположном берегу Гудзона.

— Отличником по местной географии вам никогда не стать, но на сей раз вы угадали. Поезд от Геральд-сквер доставит меня туда минут за двадцать.

Вульф содрогнулся, но быстро пришел в себя.

— Очень хорошо. После обеда.

На самом деле путь на поезде от Тридцать третьей улицы до Хобокена по проложенному под Гудзоном тоннелю занял у меня всего шестнадцать минут, включая несколько остановок. Выйдя на привокзальную площадь, я сообразил, что очутился в Нью-Джерси; это означало, что я уже дважды покидал пределы своего штата, занимаясь расследованием одного дела, чего со мной прежде никогда не случалось.

В последний раз мне довелось побывать в Хобокене по случаю открытия там нового итальянского ресторанчика, владельцем которого был муж одной из подруг Лили Роуэн. Угощение было — пальчики оближешь; сам Вульф не стал бы кривить физиономию. Однако супружескую чету неудержимо тянуло в Италию, так что в конечном итоге они продали свое заведение и перебрались за океан. В Сиену, кажется. Лили настаивает, чтобы мы к ним съездили — кто знает, может, когда-нибудь и махнём туда.

Внешне Хобокен не изменился, хотя появилось больше многоэтажек, а старые кирпичные дома и отели в деловом районе перекрасили в веселые розовые и светло-синие тона. В целом городок приобрел куда более привлекательный облик.

Пройдя вдоль Гудзон-плейс, я миновал знакомый итальянский ресторанчик, который, судя по вывеске, не изменил своей ориентации. Картинная галерея размещалась, по словам Сола, кварталом дальше. Подойдя, я заглянул в стеклянную витрину, и тут же узнал Клариссу. Одетая в тёмно-синее платье с белыми оборочками и крупными, белыми же пуговицами, она стояла возле стола и разговаривала по телефону. Волосы были подстрижены короче, чем на старой фотографии, в остальном она ничуть не изменилась. В оценке её роста и веса Белинда, похоже, не ошиблась.

Поглазев на Клариссу несколько секунд, я пересек улицу и отправился к западу от центра городка. Уже три минуты спустя я нашел то, что искал.

Я очутился в жилом районе, застроенном преимущественно трехэтажными и четырехэтажными домами, быстро разыскал нужный адрес (его дал мне Сол) и, оглядевшись по сторонам, толкнул скрипучую калитку под развесистым кленом и прошагал к двери, рядом с которой над звонком красовалась табличка «К. УИНГФИЛД». Выудив из кармана ключ, я нацелился им в замок и аккуратно вставил — ключ вошел как по маслу. Легонько повернув его, я почувствовал, как отходит язычок замка; больше мне ничего и не требовалось. Я извлек ключ наружу, выбрался за калитку и возвратился к картинной галерее.

На этот раз я в неё вошёл. Кларисса, уже сидевшая за столом и перебиравшая какие-то бумаги, при моем появлении приподнялась и улыбнулась.

— Здравствуйте, могу я быть вам полезна? — спросила она приятным голосом.

— Вполне возможно. Вы ведь Кларисса Эвери, урожденная Уингфилд, родом из Мерсера, Индиана, не так ли? — выпалил я на одном дыхании.

Она отшатнулась, словно получила пощечину.

— Что вам нужно? — еле расслышал я.

— Только поговорить с вами, — ответил я, безуспешно пытаясь улыбкой привести её в чувство. — Скажите, может кто-нибудь на время подменить вас, пока мы посидим и выпьем по чашечке кофе?

— Кто вы такой? — выдавила Кларисса; в лице её не было ни кровинки.

— Я служу у частного сыщика Ниро Вульфа, в Манхэттене, — сказал я, предъявляя удостоверение.

Кларисса уставилась на нее, затем перевела взгляд на меня. Ее грудь начала быстро-быстро вздыматься, но в эту минуту откуда-то изнутри в комнату вошла другая женщина восточной наружности.

— Я тебя не нужна, Клара? — озадаченно спросила она.

— Нет… то есть, да, — пробормотала Кларисса, обретая себя. — Эми, познакомься, это… мистер Гудвин. Нам с ним нужно немного поговорить. Мы сходим попьём кофе. Я долго не задержусь.

Эми кивнула, добавив, что посидит пока здесь.

— Что вам на самом деле нужно? — спросила Кларисса, едва мы с ней очутились на свежем воздухе. — Я никогда про вас не слышала. Как, вы сказали, зовут человека, у которого вы служите?

— Ниро Вульф, — ответил я. — Легендарная личность. Где здесь у вас можно выпить кофе?

Кларисса показала, и мы завернули в итальянский ресторанчик — похоже, в Хобокене недостатка в них не было. Светящиеся часы на стене показывали половину третьего, то есть время ленча закончилось, и ресторанчик был почти пуст. Мы устроились за столиком поблизости от входа.

Дождавшись, пока скучающая официантка с усталым видом приняла наш заказ и удалилась, Кларисса пригнулась вперед и впилась в меня глазами.

— Итак, вы меня сюда затащили, — прогнусавила она с акцентом, который мне когда-то доводилось слышать в родном Огайо. — Теперь-то, надеюсь, вы объясните, в чём дело?

— Что-то подсказывает мне, что вы и сами догадываетесь, — ответил я, глядя как официантка ставит на белоснежную скатерть пузатые чашки с чернющим кофе. — Дело касается Чарльза Чайлдресса.

Я рассчитывал, что Кларисса снова начнет тяжело дышать, но она меня провела.

— Да, я догадалась, — прозвучал спокойный ответ. — Интересно только как вам удалось меня разыскать?

— О, это не важно, — небрежно отмахнулся я. — Когда средства позволяют, найти можно кого угодно. Думаю, вы догадываетесь, что родственники в Мерсере обеспокоены вашим исчезновением?

Кларисса вымучила улыбку.

— Да, мистер Гудвин, я оценила вашу деликатность. Только будь я проклята, если вернусь туда. Скажите, это… кто-то из них поручил вам найти меня?

— Нет, хотя я и побывал там — отрицать не стану. Давайте, однако, вернемся к Чарльзу Чайлдрессу. Он, кажется, доводился вам кузеном?

— Да, — сдавленно ответила она.

Держа чашку обеими ладонями, я допил кофе; удовольствия мне это не доставило.

— Послушайте, мисс Уингфилд, или миссис Эвери — не знаю уж, как вам привычнее, — мы можем полчаса ходить вокруг да около, а можем сразу взять быка за рога. Я предпочитаю второй вариант. Когда вы в последний раз видели Чарльза Чайлдресса?

Настал её черед пить кофе; дрожащими бледными, без признаков маникюра, пальцами она ухватилась за чашку, поднесла к губам и поморщилась. Потом сказала:

— Моя фамилия Уингфилд. Про Эвери забудьте. Я, по крайней мере, давно его из головы выкинула. А что вам рассказали в Мерсере?

— Про вашу беременность мне известно, если вы это имеете в виду.

Кларисса кивнула.

— Да, в том числе. Вы, видимо, общались с моей мамочкой?

— Немного. Буквально мимолётно. Она не горела желанием уделить мне время.

На её губах мелькнула легкая улыбка.

— Да, это на неё похоже. А она… угрожала вам?

— О, она всего-навсего грозила натравить на меня шерифа, — ответил я. — Впрочем, с меня хватило и этого. Я предпочёл уйти.

— Да, она любит козырять знакомством с ним, когда ей выгодно. И тогда вы отправились к тете Мелве и моей кузине Белинде, да?

— Порядок не совсем такой, но я разговаривал с ними, это верно.

Кларисса кивнула и рассеянно посмотрела по сторонам. Затем продолжила:

— И они — особенно, конечно, Белинда, — были только счастливы воспользоваться случаем, чтобы очернить меня. Вы успеваете за мной?

— Хорошие слова, — похвалил я. — Богарт использовал их, обращаясь к судебному стенографисту.[13]

— А где еще, по-вашему, я могла их услышать? Вы, конечно, удивитесь, но не все жители Индианской глубинки полные невежи.

— Да ну? — вскинул брови я. — Остановитесь на этом поподробнее, потому что я и сам родом из глубинки. Только из Огайо. И что заставило вас податься на Восток?

Кларисса с грохотом опустила чашку на стол.

— Пользуясь вашим выражением, скажу так: «Что-то подсказывает мне, что вы и сами догадываетесь», — промолвила она. — Не стоит играть со мной в кошки-мышки, мистер Гудвин. Это вам не идёт.

— Хорошо. Чайлдресс ездил в Мерсер ухаживать за умирающей матерью. В то время, как он был там, вы возобновили своё с ним знакомство, завершившееся, помимо всего прочего, вашей беременностью. Похоронив мать, Чайлдресс возвратился в Нью-Йорк, а вы последовали за ним, при этом заметя все следы так, чтобы вашим родственникам не удалось вас разыскать.

Кларисса даже глазом не моргнула.

— Очевидно, что замести следы до конца мне все-таки не удалось, — сказала она.

— В наше время это мало кому удаётся, — назидательно произнес я. — Два вопроса: родили ли вы ребенка? И общались ли с Чайлдрессом?

Кларисса нервно заёрзала; чувствовалось, как она мечтает улизнуть. Я ей даже посочувствовал, хотя и не настолько, чтобы избавить от своего общества. Несколько мгновений мы разглядывали друг друга, затем она отчеканила:

— Это, конечно, совсем не ваше дело, но ребёнок у меня есть. — Она потупилась и посмотрела на свою чашку. — Девочка. Пока я работаю, с ней сидит няня. Я живу совсем недалеко отсюда, а дома пишу картины.

— На первый вопрос вы ответили.

Она сердито посмотрела на меня и процедила:

— А вы, я вижу, от своего не отступитесь. Да, я несколько раз встречалась с Чарльзом после приезда сюда.

— И?

— Что «и»? — гневно выпалила она.

— Послушайте, мисс Уингфилд, вы покинули Индиану и перебрались в Нью-Йорк. Почти в Нью-Йорк. Здесь жил отец вашего ещё не родившегося тогда младенца. Вы с ним встречались, что вполне логично, в силу ряда факторов душевного, психологического и финансового.

— О, а вы, оказывается, ещё и психоаналитик, — улыбнулась Кларисса. Ее лицо немного порозовело. — Что бы мы, женщины, делали без таких, как вы, ума ни приложу!

— Хорошо, хорошо, сдаюсь, — кивнул я, поднимая обе руки вверх. — Скажите, вы встречались с Чайлдрессом в Нью-Йорке? Или он приезжал к вам?

— Нет, ко мне он не приезжал, хотя я его и приглашала. Я сама приезжала к нему домой, в Гринвич-Виллидж. Несколько раз, как уже вам говорила.

— И что случалось во время ваших встреч?

Кларисса побарабанила пальцами по поверхности стола, затем подняла голову и произнесла:

— Ничего особенного. По правде говоря, я хотела, чтобы Чарльз на мне женился. Вас это возмущает?

— Нет. А должно?

— В Мерсере это вызвало бы бурю негодования. В моей семье, по меньшей мере. Меня и так родная мать позором заклеймила. Даже сама мысль о том, что по дому будет разгуливать незамужняя дочь на сносях, выводила её из себя. В её глазах я воплощала все пороки, подрывая моральные устои нашего благородного общества.

Я понимающе кивнул:

— А Чайлдресс, судя по всему, обзаводиться семейными узами не рвался?

— Со мной, по крайней мере. По его словам, он уже объявил о помолвке с одной женщиной из телевидения, но вам уже наверняка об этом рассказали… — Кларисса вдруг запнулась и резко выпрямилась, словно вспомнила что-то важное. — Постойте-ка, а какое вам до всего этого дело? Да и я хороша: развесила уши и болтаю тут с абсолютно незнакомым человеком. Объяснитесь немедленно — или я сейчас встану и уйду.

Голос её звучал так, что было ясно — шутки в сторону.

— Хорошо, — согласился я. — Я вам все объясню. Некий человек — не важно, кто именно — нанял Ниро Вульфа расследовать обстоятельства смерти Чайлдресса. Этот человек полагает, что Чайлдресс вовсе не покончил с собой, а его убили. Мистер Вульф склонен с ним соглашаться. А вы как считаете?

Кларисса молчала чуть больше, чем следовало, а затем заученно ответила:

— Я… Это ужасно! Я не могу в это поверить. Кто мог его убить?

— Именно этот вопрос я как раз собирался задать вам, — признался я. — Вы сказали, что встречались с ним несколько раз. Он не показался вам огорченным или озабоченным?

Она вновь не спешила с ответом. Наконец сказала:

— Пожалуй, нет. Правда, он всегда был озабочен из-за своей работы. Чарльз вообще отличался некоторой нервозностью. Таким уж уродился, наверно.

— Сколько раз вы посещали его квартиру в Виллидже?

— Больше, чем следовало, — вздохнула Кларисса. — В первый раз он перепугался насмерть, увидев меня; я не позвонила и не предупредила о том, что приду. Он не слышал о моём переезде на Восток и даже не подозревал, что я беременна. Поверьте, радости обе эти новости ему не доставили.

— Он согласился выделять средства на ребенка?

— Да, сразу же, — ответила Кларисса без малейшего промедления. — Не успела я рассказать, что жду ребенка, как Чарльз тут же сказал, что берёт на себя все расходы. Подчеркнул — все. Он даже открыл специальный счет на сто тысяч долларов. Ежемесячно я могла брать на содержание ребенка определённую сумму, а на остаток начислялись проценты. Это, конечно, меня здорово поддержало, но я предпочла бы быть рядом с самим Чарльзом, — грустно закончила она.

— А он отказался?

— Наотрез. К сожалению, у меня не хватило ума сразу с этим смириться, и я заявилась к нему снова. Умоляла, настаивала, в ногах валялась. Это было ужасно.

— Вполне объяснимо, — посочувствовал я. — В вашем положении любая поступила бы так же.

Кларисса покачала головой, легкая улыбка тронула её губы.

— Беру назад свои слова насчет психоаналитика, — сказала она. — Я погорячилась.

— О, меня не так легко пронять, — отмахнулся я. — У меня шкура броненосца. Скажите, а вы подолгу задерживались в квартире Чарльза?

Она коротко хохотнула.

— Ровно настолько, чтобы начать цапаться. Кричать, обзываться и все такое. Однажды, правда, почувствовав себя брошенной женщиной, я настолько разозлилась, что продолжала на него орать, уже выходя на улицу. Рядом как раз околачивался портье — или консьерж, не знаю, как их тут называют. Так вот, он, как ни притворялся глухонемым, должно быть, слышал каждое слово.

— А сам Чайлдресс никогда не приезжал к вам в Хобокен? — осведомился я.

— Нет, ни разу. Я ему даже ключ оставила, но он так им и не воспользовался. Даже на дочку посмотреть не пожелал.

— А когда вы видели его в последний раз?

Кларисса часто-часто заморгала, потом пробормотала:

— Вот это самое страшное.

— В каком смысле?

По её телу пробежала дрожь.

— Я приезжала к нему вечером, как раз накануне его… смерти. Я хотела сделать самую последнюю попытку… убедить его жениться на мне.

— Но ведь он к тому времени уже был помолвлен, не так ли? — уточнил я.

— Не-ет, он как раз собирался с ней порвать. Я имею в виду эту Митчелл с телевидения, которую я никогда и в глаза не видела. Чарльз сам сказал мне об этом за несколько дней до смерти. Собственно говоря, именно эти слова и всколыхнули во мне надежду.

— А почему он хотел с ней порвать?

— Он сказал что-то вроде того, что они живут с ней в разных мирах. Она ведь типично богемная женщина — вечеринки там всякие, встречи с важными людьми и все такое. А Чарльз — он, конечно, был не отшельником, но все эти их светские штучки терпеть не мог. Мне кажется, что даже прожив столько лет в Нью-Йорке, он остался тем же провинциалом, что и был. Хотя и отчаянно пытался создать противоположный образ.

— Любопытно. А как случилось, что он поделился с вами своими планами расторжения помолвки?

Уголок её рта вздернулся.

— Да, я вижу, вам многое любопытно. Что ж, это случилось во время нашей предпоследней встречи, примерно три недели назад. Я спросила его в лоб, чем ему так приглянулась эта Дебра Митчелл. Должно быть, просто искала повод для очередной ссоры. И Чарльз ответил, что ничем особенным, и что он вообще от неё устал и собирается с ней порвать. Особенно его утомили её бесконечные требования, посягательства на его свободу и попытки привлечь к светской жизни — о чём я вам уже говорила. Вот тогда мне показалось, что не все ещё потеряно.

— Вы верили, что Чайлдресс покончил с собой. Как по-вашему, что могло побудить его сделать это?

Кларисса снова покачала головой:

— Я уже говорила вам, что Чайлдресс был очень озабочен из-за своей работы. Это я ещё в Мерсере поняла. Порой он был настолько погружен в себя, что днями напролёт ни с кем не разговаривал. Впрочем, здесь он мне особенно обеспокоенным или угнетённым не казался. Злился — было дело, но не более того.

— Значит, вы не можете объяснить, что толкнуло его на самоубийство?

— Нет. Но, судя по сообщениям в газетах и по телевидению, это и в самом деле было самоубийство. Из квартиры ничего не пропало.

— Вероятно. А не говорил вам Чарльз, что с кем-нибудь поссорился? Ему никто не угрожал?

— Нет. Впрочем, нет: он упоминал, что поссорился с каким-то критиком. — Кларисса сосредоточенно нахмурилась. — Да, и ещё что-то про своего агента рассказывал. Когда я пришла, он как раз говорил с ним по телефону. Отт, кажется, его фамилия. Чарльз был просто в бешенстве. Обзывал его всеми бранными словами и пообещал, что уволит его и вообще поквитается.

— А как он собирался с ним поквитаться?

— Он не сказал. Мне показалось, что это просто пустые угрозы. Характер ведь у Чарльза был не сахар — он часто на кого-то нападал.

— Вы знали, что он держит у себя пистолет?

— Нет, но меня это не удивило. Он рассказывал, что у них не раз случались вооружённые ограбления.

— Мисс Уингфилд, вы можете вспомнить, где вы были в день смерти Чайлдресса? С утра до трех часов дня.

Лицо Клариссы окаменело. Ни слова ни говоря, она встала. Затем сухо процедила:

— Больше я вам ничего не скажу, мистер Гудвин. И предупреждаю: если вы последуете за мной в галерею, я вызову полицию.

Дрожащей рукой она схватила с стола сумочку и устремилась к выходу. Я даже не попытался её остановить.