Пропавшая глава

Глава 4

Возвращаясь из «Газетт» домой, я ломал голову над тем, как лучше выполнить данное Хорэсу Винсону обещание и подтолкнуть Вульфа в нужном нам направлении. Лон мне не слишком помог, разве что подтвердил не слишком высокое мнение Винсона о моральных достоинствах Уилбура Хоббса. Переступил я порог нашего особняка в двадцать минут шестого. Это означало, что на разработку тонкой стратегии, которая сразит наповал спустившегося из оранжереи Вульфа, у меня оставалось ещё сорок минут. Мог ли я знать, что мою работу уже за меня выполнили?

В шесть часов громыхание лифта возвестило о приближении Вульфа. Я развернулся лицом к дверям и уже разинул было пасть, но Вульф опередил меня.

— Арчи, — пророкотал он, — я согласен взяться за дело мистера Винсона, если мы сумеем договориться о размерах гонорара. Свяжись с ним по телефону. Я сам начну разговор. Потом узнаешь у него, как найти невесту мистера Чайлдресса, а заодно его агента и бывшего редактора; если ты ещё этого не выяснил, разумеется.

Я с трудом вернул отвисшую челюсть в нормальное положение.

— А вам неинтересно узнать, что мне рассказал Лон Коэн?

— Это подождет. Сначала я должен поговорить с мистером Винсоном, — пробурчал Вульф, взгромоздился за стол и нажал кнопку звонка, извещая Фрица, что пора нести пиво.

Я вытащил визитную карточку издателя из центрального ящика своего стола и набрал номер его личного телефона. Винсон ответил сразу.

— Алло?

— Мистер Винсон, с вами будет говорить Ниро Вульф, — сказал я. Вульф снял параллельную трубку, а я остался слушать.

— Добрый вечер, сэр, — сказал Вульф. — Я решил взяться за расследование обстоятельств смерти мистера Чайлдресса. Если я изобличу убийцу, мой гонорар составит сто тысяч долларов. В случае, если по какой-либо причине я потерплю неудачу, вы выплатите мне пятьдесят тысяч. Аванс в сумме двадцати пяти тысяч долларов, в виде банковского чека на мое имя, мне должны доставить завтра в десять утра.

На другом конце провода замолчали, словно у Винсона перехватило дыхание. Я уже начал опасаться, что он потерял сознание, когда услышал легкое покашливание, а затем его голос:

— Это… большие деньги.

— Совершенно верно, — согласился Вульф. — Однако вы сами признали, что мои услуги стоят недешево.

— Да, и угодил в собственную ловушку, — добавил Винсон, невесело усмехнувшись. — Я сказал также, что это вполне естественно, учитывая вашу славу. Хорошо, мистер Вульф, я согласен на ваши условия, и завтра утром вы получите чек с посыльным. Меня только одно интересует: почему вы все-таки решили, что Чарльза убили?

— Это немного подождет, сэр; пока нам нужно обсудить кое-что другое. Полиция опечатала квартиру мистера Чайлдресса?

— Нет, — ответил Винсон. — С их точки зрения, это ни к чему. Они ведь уверены, что речь идет о самоубийстве. Собственно говоря, я и сам у него побывал. Именно мне ведь позвонили из полиции, когда обнаружили его тело. Мое имя значилось на найденной при нем карточке «При несчастном случае известить такого-то…». И именно мне выпала нелегкая доля известить о его смерти друзей и близких — никто больше не пожелал это сделать. Сначала я позвонил его невесте, Дебре Митчелл — я вам про неё рассказывал, — а потом одной из его теток, в Индиану. Мелва Микер, так её зовут. После того, как два года назад умерла его мать, Чарльз говорил о миссис Микер как о своей ближайшей родственнице. Он даже назначил её своим душеприказчиком. Новость о его кончине она восприняла стоически, мне даже показалось, с некоторым безразличием. Такое, во всяком случае, впечатление у меня создалось после разговора по телефону. Я понимаю, что это звучит кощунственно, но тогда я испытал лишь несказанное облегчение от того, что она не разрыдалась, пока мы разговаривали. И в Нью-Йорк приехать она отказалась наотрез — даже слушать моих доводов не пожелала. Попросила только, не смогу ли я покопаться в его вещах и выслать ей все ценное или памятное.

— И вы согласились? — спросил Вульф.

— Да. Она прислала заверенную у нотариуса доверенность на мое имя с разрешением просмотреть все его личные вещи. Полиция, позвонив миссис Микер и удостоверившись, что такова и впрямь её воля, выдала мне ключи от его квартиры, и я отправился туда вместе со своей помощницей, Лаурой Пайл. Грустное ощущение, скажу я вам, словно по кладбищу бродишь. В итоге мы с Лаурой упаковали всякие его личные вещи и пожитки в два ящика и отослали их в Индиану. Его часы, несколько колец и запонок, вырезки с рецензиями и отзывами, альбомы с семейными фотографиями, выписки из банковских счетов и ценные бумаги. Сейф он, оказывается, держал в Индиане, в своем родном городе.

— А жизнь свою мистер Чайлдресс не страховал?

— Нет, ни на цент, — с недовольством в голосе ответил Винсон. — Пару лет назад это всплыло в одном из разговоров. Я ведь относился к Чайлдрессу — и некоторым другим нашим молодым авторам, — как к собственным детям. Вскоре после того, как он заключил с «Монархом» контракт, я спросил, как он собирается обеспечить свое будущее. Бесцеремонно, может быть, но я не раз сталкивался с писателями, которые на закате жизни оставались нищими как церковные мыши. Чарльз сказал, что вложил кое-куда определенные средства, но, выслушав про страхование жизни, только рассмеялся. Больше мы к этой теме не возвращались. Он заявил, что кроме как о самом себе, заботиться ему больше не о ком.

— Возможно, он изменил свое мнение после помолвки с мисс Митчелл? — поинтересовался Вульф.

— Не думаю, — ответил Винсон. — Когда он возвестил, что собирается жениться, я снова завел разговор о будущем, но Чарльз отмахнулся. Сказал только, что на собственные похороны ему хватит. А похоронить его можно и на земле горшечника.[5] Тогда это звучало как шутка.

Вульф втянул в себя воздух, затем с шумом выпустил его через ноздри.

— Что осталось в его квартире?

— Вся его одежда и книги, например. Его тетка не захотела их забирать, и я договорился передать все в Армию спасения. Еще — персональный компьютер. Его продадут, а вырученные деньги перешлют в Индиану. Несколько недель назад Чарльз сказал мне, что уже почти закончил вчерне очередной роман про Барнстейбла и — я понимаю, это звучит диковато, — мы хотим попытаться опубликовать его. Я ещё не видел материала, но в ближайшие дни займусь этим. Разумеется, наследники получат свою долю от прибыли.

— Вы можете устроить, чтобы мистер Гудвин побывал у него на квартире? — спросил Вульф.

— Конечно, никаких проблем. А вы уже представляете, что хотите найти?

— Нет. Любитель копаться в чужой грязи должен всегда рассчитывать на сюрпризы. Сожалею, мистер Винсон, но должен сейчас заняться другими делами. Однако мистер Гудвин слушает нас по параллельному телефону, а ему нужны некоторые сведения о людях, с которыми он должен в ближайшее время встретиться.

Вульф положил трубку, а я взял бразды правления в свои руки, узнавая у Винсона нужные адреса, а в некоторых случаях и телефонные номера. Винсон пообещал отправить ключи от квартиры Чайлдресса с посыльным. Я поблагодарил его, присовокупив, что вскоре кто-то из нас с Вульфом с ним свяжется.

— Итак, чем порадуете? — спросил я Вульфа, разворачиваясь лицом к нему на своем вращающемся стуле. — Что случилось за время моей отлучки?

Вульф наполнил стакан пивом и уставился на пену.

— Минут через десять после твоего ухода появился мистер Кремер, как всегда крайне раздраженный. Из-за твоего вчерашнего звонка сержанту Стеббинсу он предположил, что мы заинтересовались смертью мистера Чайлдресса, и был этим весьма возмущен.

— Вполне в его духе.

— Да. Вдаваться в излишние подробности я не стану, но он обвинил меня в некорректном ведении бизнеса — дескать, я придумываю убийства; высасываю их из пальца, там где ими и не пахнет.

— Обычная история, — пожал плечами я.

— Я не стал оправдываться, напоминая ему, что не мы разработали теорию расследования убийства. Однако Кремер продолжал свои нападки, пока уже не настал мой черед возмутиться. На мой взгляд, тут он допустил просчет.

— Главное, что наш банковский счет пополнился, — услужливо напомнил я.

— Инспектор швырнул сигару в корзину, — продолжил Вульф, — как всегда промахнулся и в гневе вышел. Даже ни разу не улыбнулся.

— А кто подобрал окурок? — полюбопытствовал я, кинув взгляд на корзину для мусора. — Обычно этим занимаюсь я.

— Я сам, — ледяным тоном произнес Вульф. — Пришлось затем дважды руки мыть.

— Да, — сочувствующим тоном произнес я, — вы пережили настоящее стихийное бедствие. Представляю, как Кремер допек вас. Так, что дальше?

— Докладывай.

Я отчитался о своих достижениях, начиная с похода к Лону Коэну. Выслушав меня, Вульф от души нагрузил меня поручениями. Первое состояло в том, чтобы отправиться на квартиру покойного Чайлдресса и устроить наитщательнейший обыск, хотя, как ворчливо заметил Вульф, «вся эта шайка-лейка, и в том числе наш доброжелательный клиент, уже наверняка уничтожили любые следы, которые мог оставить убийца». Затем мне предстояло навестить Дебру Митчелл, невесту Чарльза Чайлдресса, которая, как рассказал Винсон, занимала пост вице-президента по общественным связям в Джи-Би-Си «Глобал Броадкастинг Компани», — одном из телевизионных китов, формирующих нашу культуру.

На следующее утро, в четверг, в девять сорок пять посыльный в широченных слаксах и с идиотской улыбкой на устах принес нам от Винсона заверенный чек на двадцать пять тысяч долларов и маленький коричневый конверт. В последнем я нашел ключи от квартиры Чайлдресса, а также записочку с указанием адреса и имени суперинтенданта. Чек я бодреньким галопом доставил в расположенное неподалеку от нас отделение «Метрополитен Траст Компани», после чего остановил такси и покатил в Гринвич-Виллидж по указанному в записке адресу. Дом Чайлдресса оказался на крохотной, всего в один квартал, зеленой улочке к юго-западу от Вашингтон-сквер.

Это было пятиэтажное кирпичное здание, судя по всему, недавно отремонтированное и заново подмалеванное. Я вошел в тесный и мрачный вестибюль, разглядел на почтовом ящике, что Ч. ЧАЙЛДРЕСС занимал квартиру 1-А, и отомкнул ключом дверь в подъезд. Квартира 1-А была первой справа по коридору. Дверь в неё отпиралась двумя ключами.

Воздух внутри был затхлый и спертый; неудивительно, если учесть, что квартира неделю не проветривалась. Начал я с гостиной, выходящей окнами на улицу. Коричневые ковры, невзрачная мебель — видавший лучшие дни, слегка скособоченный диван, два кресла, одно — желтого цвета — довольно новое, телевизор, два кофейных столика и журнальный столик, заваленный выпусками «Нью-Йорк Таймс», «Нью-Йоркер» и «Экономист». Единственным украшением стен, оклеенных желтыми в коричневую полоску обоями, была репродукция картины Ренуара, оригинал которой, как вам гордо поведала бы Лили Роуэн, украшает гостиную её пентхауза.

На одном из столиков лежала книга Чайлдресса «Смерть на пойменном лугу». Обернув руку носовым платком, я пролистал её, но ни записок, ни каких-либо пометок не обнаружил. А вот фотография автора, помещенная вместе с кратким биографическим очерком на задней внутренней обложке привлекла мое внимание. Чайлдресс выглядел моложе, чем я ожидал, и довольно суровым. Треугольное скуластое лицо, обрамленное красиво подстриженными соломенными волосами, темные глаза и тонкие губы. По фотографии было трудно представить, что он способен улыбаться, не говоря уж о более бурных проявлениях радушия и веселья.

Счет комнатам, которые я обыскивал, идет на сотни, и могу без ложной скромности сказать, что по этой части не уступлю никому, даже Солу Пензеру. Квартиру Чайлдресса — гостиную, две спальни, одна из которых была переделана в кабинет, кухню и столовую — я обшарил вдоль и поперек за семьдесят пять минут. Я не упустил ничего: ни подушек, ни книжных полок, ни выдвижных ящиков, ни даже стен с паркетом. Темные пятна на полу в кабинете я отнес на счет крови. Однако если и оставались в доме какие-либо улики от личности, отправившей на тот свет его обитателя, то от моего внимания они ускользнули. Я просматривал последние книги в гостиной, когда в дверном замке заскрежетал ключ. Мгновение спустя в прихожую вошел приземистый крепыш лет шестидесяти в буром комбинезоне. Судя по тяжелому дыханию, бедняга страдал одышкой.

— Я Карлуччи, суперинтендант, — представился он, воинственно вскидывая подбородок и переводя дыхание. — Услышал, что кто-то тут копается. Могу вам помочь?

— Возможно, — вежливо произнес я. — Мистер Винсон, которого вы, должно быть, знаете, поручил мне кое-что проверить. — Я показал ему связку ключей и записную книжку. — Нужно уточнить кое-какие сведения.

— А, вы страховой агент, что ли? — проворчал Карлуччи, сразу заметно подуспокоившись. — Ну что ж, дело нужное.

Я торжественно кивнул, вникая в образ страхового агента.

— Чистая формальность. Послушайте, мистер Карлуччи, раз уж вы здесь, может вы и в самом деле мне поможете? — Для пущей важности я поправил узел на галстуке. — Не заходили ли в последние недели к мистеру Чайлдрессу посетители, которые… ну, скажем, не бывали здесь раньше? Или незнакомые вам. Не беспокойтесь — это самая обычная формальность.

Карлуччи важно кивнул и сложил губы в трубочку.

— Вообще-то я не особенно обращаю внимание на то, кто к кому ходит, я ведь суперинтендант, а не швейцар. Жаль однако мистера Чайлдресса — славный был парень. Со мной он, правда, только здоровался, ну и там парой-тройкой слов про погоду перебрасывался. Дел-то у меня невпроворот, сами понимаете порой и пожрать-то некогда.

— Я знаю, — посочувствовал я. — А не помните, в прошлый вторник… в день, когда он застрелился — к нему никто не приходил?

— Вообще-то, узнав, что он застрелился, я сперва удивился выстрела-то я не слышал. А потом припомнил, что пару часов отсутствовал — в лавку ходил за красками и прочей мелочевкой. И к сестре ещё заглянул, в Маленькую Италию. Она у меня после инсульта отходит.

— А вы знали, что он держит дома пистолет?

Карлуччи закатил глаза к потолку.

— Боже упаси! Хотя я не удивляюсь: время ведь такое, сами понимаете. Черт знает что творится.

Я согласился и пообещал скоро уйти, что его заметно порадовало. Суперинтендант попятился, вышел и закрыл за собой дверь. Я покончил с книгами, поставил последнюю на место и двинулся к дверям. Не спрашивайте, почему я вдруг задрал руку вверх — я и сам этого не знаю. Вульф сказал, что мне повезло, я же склонен расценивать случившееся скорее как проявление моей незаурядной интуиции. Как бы то ни было, но, уже собираясь выходить, я провел рукой по верхней перекладине дверного косяка, ожидая перепачкать пальцы многовековой пылью. Так и случилось, но заодно я нащупал ключ. Медный, от дверного замка — это уж за годы общения с замками и ключами любого типа я знал наверняка.

Найденыш не подходил ни к одному замку в квартире Чайлдресса. А испробовал я его повсюду, включая даже дверь на пожарную лестницу. Затем, кляня себя на чем свет стоит за то, что едва не прошляпил столь очевидный тайник, я проверил все дверные косяки. Наградой, если не считать пыли, была только заноза, которую я засадил под ноготь указательного пальца и извлек пинцетом лишь по возвращении домой. Бранясь себе под нос, я засунул таинственную находку в карман и поспешил на Шестую авеню, где после пятиминутного ожидания наконец остановил такси.

Без пяти двенадцать я успешно преодолел вращающуюся дверь и очутился в огромном, украшенном белоснежным мрамором вестибюле небоскреба Джи-Би-Си в конце Шестой авеню. Предъявив свое удостоверение откормленному охраннику в темно-синей форме, восседавшему за столом размером с палубу космического корабля из «Звездных войн», я попросил его позвонить Дебре Митчелл.

— А вам назначено? — строго процедил он, глядя на меня так, словно я пытался всучить ему дрянной пылесос или устаревшую энциклопедию.

— Нет, но она пожелает меня принять. Меня зовут Арчи Гудвин. Передайте, что я хочу поговорить с ней насчет Чарльза Чайлдресса.

Было очевидно, что этот бегемот никогда не слыхал ни про Дебру Митчелл, ни про Чарльза Чайлдресса. Полистав местный справочник, он отметил ногтем нужный телефон и набрал номер.

Затем, повернувшись ко мне заплывшей жиром спиной, что-то прохрюкал в трубку, помолчал, снова забормотал и наконец положил трубку и повернулся ко мне.

— Семнадцатый этаж, — сказал он. — Вот ваш значок, номер двести одиннадцать. Носите его повсюду, пока вы здесь, а на обратном пути верните мне. И распишитесь вот здесь.

Он придвинул ко мне журнал, я черканул свою подпись и проставил время прихода.

Первое, что я увидел, когда двери лифта разъехались на семнадцатом этаже, был огромный бронзовый орел с распростертыми крыльями — символ Джи-Би-Си, — приделанный к очередной беломраморной стене. Слева за белым же столом сидела миловидная седовласая женщина.

— Здравствуйте, могу я вам помочь? — привычно осведомилась она.

Я сказал, что меня ждет Дебра Митчелл, и она кивнула.

— Да, вы ведь мистер Гудвин, верно? Мисс Митчелл предупредила, что вы уже поднимаетесь. Пройдите, пожалуйста, в эту дверь, а потом направо. Ее комната третья с левой стороны.

Дверь, как и следовало ожидать, была выкрашена в белый цвет, как, впрочем, и стены. Белыми были и ковровые дорожки. Дверь Дебры Митчелл я разыскал за мгновение до того, как заболеть снежной слепотой. Просунув голову внутрь, я увидел перед собой почти полностью белый офис размером с кабинет Вульфа, в одном углу которого располагался большой стол, а во втором — диван и столик с креслами. Сидевшая за столом женщина беседовала по телефону:

— Да, совершенно верно. Да, на ближайшие три недели все гости в этом шоу уже расписаны, кроме следующего вторника. Этот идиотский изобретатель из Южной Дакоты, а может и из Северной, ну тот, что придумал автомобиль, который вместо бензина ездит на чем-то вроде крахмала, так вот он отказался к нам приехать, сославшись на занятость. Представляешь такого олуха? Он, дескать, слишком занят, чтобы выступить живьем по телевидению? Немудрено, что он до сих пор так и торчит в одной из этих дурацких Дакот. — Вдруг она заметила меня и, кивнув мне, сказала в трубку, что к ней пришли. Затем нажала кнопку и сказала кому-то еще, должно быть, секретарше, чтобы пока её к телефону не подзывали.

— Пожалуйста, входите мистер Гудвин, — пригласила она, приятно улыбаясь и выходя из-за стола мне навстречу.

Дебра Митчелл стоила того, чтобы посмотреть на неё и второй раз, равно как и третий с четвертым. Высокая и статная, ростом около пяти футов и десяти дюймов, с замечательной фигурой. Черные до плеч волосы обрамляли прекрасное лицо с тонкими чертами, составившее бы честь обложке любого модного журнала от Пятой авеню до Шри Ланки.

— Извините, что не сразу заметила вас, — сказала она, жестом приглашая пройти к дивану. Сама она села на одно из кресел и поправила изумрудно-зеленую юбку. — Я сразу поняла, кто вы такой. Вы работаете вместе с Ниро Вульфом. Хорэс Винсон предупредил меня, что собирается обратиться к нему за помощью, чтобы… Чтобы узнать, что на самом деле случилось с Чарльзом. — Золотисто-карие глаза внимательно взглянули на меня. — Ваш приход означает, что мистер Вульф согласился взяться за это дело?

Я кивнул.

— Да, мисс Митчелл. Мистер Винсон сказал, что вы разделяете его мнение о том, что Чарльза Чайлдресса убили.

— Конечно! — уверенно произнесла она, махнув рукой. — Чарльз никогда бы сам не покончил с собой. Никогда! Это так нелепо, что даже не стоит обсуждения. Чарльз был влюблен в жизнь. У него было все, ради чего стоило жить: его книги, наша… наша любовь. — На лице её отразилось больше гнева, чем скорби.

— Но порой у него случались резкие перепады настроения?

— Конечно, у кого они не случаются. А ведь у него была художественная натура. К тому же, если бы все, у кого бывали перепады настроения, накладывали на себя руки, Нью-Йорк бы скоро почти обезлюдел.

— Согласен с вами. А не отмечали вы у него в последнее время особо глубокой депрессии?

— Нет, — резко ответила Дебра. — Он, правда, был взвинчен из-за нового контракта, но тут я его не виню. Хорэс Винсон, к которому я прекрасно отношусь, здорово подпортил Чарльзу настроение, предложив почти такую же сумму, как за первую книгу из барнстейбловской серии. Еще Чарльз сильно расстроился из-за гнусной статейки, которую тиснул в «Газетт» этот мерзкий хорек.

— По моим сведениям, он также поссорился со своим литературным агентом, а затем и с редактором из «Монарх-пресс».

— Да, и не просто поссорился, — голос Дебры прозвучал натянуто. — Как вам, должно быть, известно, они оба превратились в бывшего агента и бывшего редактора.

— Да, я знаю, — кивнул я. — А не говорил ли вам мистер Чайлдресс, что ему грозит какая-нибудь опасность?

Дебра решительно помотала головой и поправила бриллиантовую булавку на цветастом шейном платочке.

— Нет. Более того, Чарльз вообще никого и ничего не боялся. Он всегда был готов ринуться в любую драку.

— Он ведь родом не из Нью-Йорка, да?

— Нет, но жил он здесь уже… по-моему, лет двенадцать. Родом он сам… был… из Индианы, из какого-то маленького городка. Родители давно умерли. Его ближайшие родственники — две тетки, обе, кажется, овдовевшие. Я их никогда не видела, но с одной разговаривала по телефону; как и Хорэс. Она хотела, чтобы тело Чарльза переправили для похорон на его родине.

— А вы знали, что он держит дома пистолет?

Дебра с неохотой кивнула.

— Да, он показал мне его, когда купил. Месяца два назад. В его районе случилось подряд несколько краж со взломом, причем одна, по-моему, даже в его доме. Чарльз был горд, как ребенок, которому подарили новую игрушку. Он засмеялся и сказал что-то вроде: «Если кто ко мне сунется, его ждет большой сюрприз.»

— Вы не знаете, страховал ли мистер Чайлдресс свою жизнь? — осведомился я.

В ответ Дебра издала звук, в моем представлении не подобающий дамам.

— Безусловно, нет! Она была ему ни к чему. Он говорил, что страховка величайшая трата денег со времен возведения пирамид.

— А вам не известно, кто является его наследником?

— Думаю, что индианские тетки, — сдержанно сказала она. — Не я, во всяком случае. Меня на всю жизнь обеспечил мой дядюшка, придумавший какую-то микросхему для компьютера. Чарльз знал, что я женщина состоятельная. Я в его деньгах не нуждалась, если вы на это намекаете.

— Я вовсе на это не намекаю. Скажите, мисс Митчелл, кто, по вашему мнению, мог убить его?

Вопрос поверг её в смятение, как я и рассчитывал. Дебра принялась вычерчивать указательным пальцем круги на поверхности столика, потом медленно подняла голову и посмотрела на меня.

— Вы уже встречались с Патрисией Ройс? — тихо спросила она.

— Нет, но собираюсь. А что?

— Что вы про неё знаете?

— Только то, что она тоже писательница, и именно она обнаружила его тело в день смерти. Насколько я понимаю, они с Чайлдрессом дружили.

— Слово «дружба» имеет несколько смыслов, мистер Гудвин. Во всяком случае Чарльз и Патрисия понимали его по-разному.

Она приумолкла.

— Продолжайте, прошу вас, — попросил я.

Дебра скрестила свои красивые ножки и похлопала себя по круглой коленке.

— Скажем так: в отношениях с Чарльзом Патрисия Ройс рассчитывала несколько на большее, чем он сам, — холодно произнесла она.

— Это он вам сказал?

— Ха! Это было ни к чему. Мистер Гудвин, и слепому бывает заметно, когда женщина выходит на охоту, а Патрисия Ройс определенно гонялась за Чарльзом.

— А как он к ней относился?

Дебра закатила глаза.

— Он видел в ней только коллегу по перу, человека, с которым можно обсудить новый замысел, обменяться идеями и так далее. Впрочем, Патрисии поддержка Чарльза требовалась куда больше, чем ему её.

— А не случалось вам с Чарльзом обсуждать её отношение к нему?

Дебра кивнула.

— Случалось. Я сказала ему, что Патрисия, на мой взгляд, влюблена в него, но Чарльз рассмеялся мне в лицо. Рассмеялся — представляете? Заявил, что это просто нелепо!

— Мисс Митчелл, следующий вопрос вам не понравится, но профессия вынуждает меня задать его, — произнес я, приподнимая одну бровь и растягивая губы в «полуулыбку», как называет её Лили.

В ответ я удостоился точно такой же «полуулыбки».

— Вперед, — храбро махнула рукой Дебра. — Я отвечу.

— О'кей. Как вы думаете, он с ней спал?

Следует воздать Дебре должное: она выслушала меня, не моргнув и глазом. Впрочем, я её подготовил.

— Мистер Гудвин, — сказала она, — если я начну возмущаться и кричать: «Ни в коем случае! Исключено!», вы наверняка отнесете такой ответ на счет естественной реакции обманутой женщины, не правда ли?

— Я всегда считал себя умнее, — промолвил я, на сей раз улыбаясь до ушей.

— Хорошо, тогда отвечу — ни в коем случае! Исключено! — сказала она серьезно. — Может, я излишне самоуверенна, но мне всегда казалось, что я достаточно хорошо изучила Чарльза, чтобы понять, что именно привлекает его в женщине, а у Патрисии… Она этим не обладала. Вы, возможно, спросите, что это такое? Боюсь, что тут мы зайдем в тупик, потому что дать точное определение я не смогу.

— А как Патрисия Ройс относилась к вам?

Дебра принялась вертеть в руках маленького бронзового орла, стоявшего на столике.

— О, она всегда была со мной подчеркнуто вежлива, даже слишком вежлива. Мне казалось, что она пыталась произвести на меня впечатление скромненькой провинциалки. Она ведь сама из какого-то захолустья… Да, вспомнила — из Вирджинии. Возможно, вы знаете, что она пишет романы на исторические темы, об американском Юге, главным образом. Чарльз их всегда хвалил, но я судить не стану. Меня и под пыткой не заставишь читать исторический роман. Как бы то ни было, при встречах со мной Патрисия Ройс так старательно строила из себя тихоню, что меня уже выворачивало. Их дружба началась задолго до того, как Чарльз познакомился со мной, и было совершенно очевидно, что она меня на дух не выносит, хотя и прикидывается такой робкой и покорной.

— Словом, вы считаете, что Чайлдресса убила она?

— Думаю, вы и сами всерьез не рассчитываете, что я отвечу на такой вопрос, — резко сказала Дебра и, покрутив орла в последний раз, решительно отставила его в сторону. — Я знаю, что такое ответственность за клевету и диффамацию. Скажем так: надеюсь, что вы не станете пренебрегать беседой с Патрисией.

Я повторил, что собираюсь это сделать и спросил:

— Когда вы видели мистера Чайлдресса в последний раз?

— Вечером накануне его смерти. В прошлый понедельник. Мы вместе ужинали в своем любимом итальянском ресторанчике на Второй авеню.

— Он не показался вам особенно угнетенным и озабоченным?

— Веселым я бы его не назвала, но Чарльз уже давно был всерьез обеспокоен из-за всех своих дел. Собственно говоря, я сама пригласила его в ресторан; я надеялась как-то встряхнуть его, заставить хоть на время позабыть о неприятностях.

— Где вы были во вторник, часов с одиннадцати утра и позже?

— Ну, я… — вдруг Дебра отпрянула, словно я ударил её по щеке. — А почему вы спрашиваете?

— Из природного любопытства.

Ее лицо побледнело от гнева, глаза засверкали.

— Послушайте, мистер Гудвин, будь я убийцей, разве стала бы я вам помогать?

— Возможно, и нет. Однако профессия заставляет меня задавать любые вопросы, мисс Митчелл, даже самые неприятные. А что, вам сложно ответить?

Черты её лица немного смягчились, но не совсем.

— Извините меня. Я все ещё не пришла в себя после этого кошмара. А в тот вторник я сидела дома и правила наши пресс-релизы для летних шоу. Время от времени я работаю дома, это вполне нормально. Когда телефон не трещит без умолку, сделать удается гораздо больше. А живу я на Парк-авеню возле пересечения с Шестьдесят восьмой улицей.

— Вы виделись с кем-нибудь в течение того дня?

— Да, от вас и впрямь не отвертишься. Впрочем, что делать? Нет, я ни с кем не виделась. Стойте… кажется, это не так. Я выходила из дома незадолго до полудня. Мне захотелось подышать и я решила немного пройтись, а заодно заглянула в супермаркет и сделала кое-какие покупки. Наш консьерж Джейк наверняка видел, как я выходила, ну и потом, когда я вернулась тоже.

— В котором часу вы вернулись?

— Ближе к двум, по-моему. Помню, во всяком случае, что пробыла дома часа полтора и уже думала, что Чарльз мне вот-вот позвонит. Он собирался посидеть днем в библиотеке, изучая материалы для новой книги. Он обещал, что позвонит, а потом за мной заедет — мы собирались на вечеринку, которую устраивал у себя дома наш шеф отдела новостей. Мне и в самом деле вскоре позвонили, но не Чарльз, а про Чарльза. Из моего офиса. — Дебра нервно придвинула к себе пепельницу, потом вскинула голову и посмотрела на меня. — Такие вот дела, — закончила она.

— Но никто не может подтвердить, где вы были между двенадцатью и двумя?

Она пожала плечами.

— Может, кассир в супермаркете, но туда я уже на обратном пути завернула, после прогулки. А что, я становлюсь подозреваемой? — с вызовом спросила она.

— Не исключено, — беззаботным тоном произнес я. — Еще один вопрос. Вы можете показать мне ключ от своей квартиры?

Дебра Митчелл недоуменно нахмурилась, но уже в следующее мгновение улыбнулась и снова вскинула голову. Она знала, что при этом её волосы красиво разлетаются и ниспадают на щеки. Не будь я так поглощен своими расспросами, жест этот не оставил бы меня равнодушным.

— Если это новый жульнический способ втереться в доверие, то я не клюну, — сказала она, прищуриваясь и забавно морща носик.

— Я не против того, чтобы втираться в доверие к красивым женщинам, признал я, — но только во внерабочее время. Я хочу только взглянуть на ваш ключ, я даже трогать его не буду.

Дебра покачала головой, словно потакая капризу младенца, затем встала, подошла к столу, выдвинула ящик и достала из него кожаную сумочку.

— Вот, пожалуйста, — сказала она, — зажав головку ключа двумя пальцами и покачивая цепочкой. — И о чем вам говорит его облик?

— Обо всем, что я хотел знать, — ответил я, с первого взгляда заметив, что её ключ даже отдаленно не напоминал своего собрата, покоившегося в моем кармане. Потом я поблагодарил Дебру за внимание и уже собрался встать, когда она меня остановила.

— Прежде чем вы уйдете, — с неожиданной робостью произнесла она, — я хотела задать вам один отвлеченный вопрос. Можно?

Я кивнул, и она продолжила:

— Возможно, вы слышали, когда вошли, как я говорила по телефону. Речь шла о нашей передаче — шоу «Entre Nous». «Между нами», то есть. Мы лишились очередного гостя — изобретателя из Дакоты, — и я хотела спросить, нельзя ли пригласить вместо него Ниро Вульфа. Я знаю, что он никогда не выходит из дома, но мы приехали бы к нему сами. У него на это ушло бы…

— Исключено, — я с улыбкой помотал головой. — Мистер Вульф охраняет свой покой, как целая свора свирепых доберманов. Вдобавок он терпеть не может телевидения. Чудачество, скажете, но такой уж он у нас. Эксцентрик, знаете ли.

Я не добавил, что Вульф не в меньшей степени не выносит, когда в его доме кишат женщины.

— И вот ещё что, — сказал я, уже стоя в дверях. — Вам не знакома эта вещица? — Я вытащил из кармана найденный в квартире Чайлдресса ключ и показал ей.

Дебра Митчелл взяла ключ и внимательно осмотрела.

— Нет… Это не мой, — голос её звучал озадаченно. — А в чем дело?

— Так просто. Что ж, ещё раз спасибо.

Напоследок она вновь попыталась закинуть удочку насчет съемки Вульфа, но я держался стойко, и она сдалась. Я в третий раз поблагодарил её за внимание и долготерпение, после чего мы наконец распрощались.

Шествуя по коридору к лифту, я раздумывал над двумя качествами Дебры Митчелл: красотой и твердостью духа; последнее особенно меня поразило полным отсутствием признаков горя из-за смерти человека, за которого она собиралась выйти замуж.