Пси-фактор

Глава 25

Солнце было уже высоко, когда старый потрепанный электрокар остановился возле станции подзарядки. Деревья здесь были вырублены. Солнечные панели молчаливо подставляли свои чёрные кремниевые поверхности под теплые лучи. В своём роботизированном стремлении выбрать наилучший угол для приёма солнечной энергии они напоминали гигантские подсолнухи-переростки.

Фён ждал. Старая станция работала натужно, а батарея его машины заряжалась медленно. Солнце тем временем нещадно жарило плечи, пробираясь сквозь ткань плотной чёрной водолазки горячими душными щупальцами.

В который раз проверив уровень заряда, мужчина присел на горячий капот и прищурился, рассматривая окрестности.

Клан Вагнер всегда жил обособлено. Селение их не имело никакого названия и находилось вдали от пневмопутей, местоположение его даже на имперской карте не значилось. Именно поэтому чужих людей в поселке никогда не было. А сами жители могли заниматься своими делами без какого-либо внешнего контроля.

Иной раз это благо казалась наказанием. То муравьи щебенку с дороги растащат, то станция подзарядки даст сбой. Последняя, кстати, находилась в десяти километрах пути от клана. Дорога была частично уничтожена роботизированными мусорщиками. Ближе к клану, где поставили электромагнитные глушители, ситуация была намного лучше. Однако, как ни посмотри, это все равно оставалось неудобством, с которым приходилось мириться.

Нырнув в машину за флягой, Фён направился к автоматизированному колодцу. Здешний водяной насос качал воду из скважины, поднимая её на поверхность почти из пятидесятиметровой глубины. Жидкость была перенасыщена сероводородом и даже проходя через систему фильтров, оставалась не самого лучшего качества. Впрочем, выбирать не проходилось. Утолив жажду, мужчина невольно вспомнил ночной разговор с долгожительницей.

Надо отдать должное префекту Леополиса. Эта старая лиса понимала, что говорить и как подать, более того, похоже, знала о клане Вагнер больше кого-либо другого в империи. Играть на два фронта было не ново. Но никогда ещё он не лавировал сразу между тремя тиграми. Не сказать, что это смущало. В сложившейся ситуации выбирать не приходилось.

«Клэр дэ Руж застала его врасплох.

— Нана Вагнер жива, и, если вы хотите сохранить этот её секрет, я могу помочь.

По двум граненым стаканам уже был разлит тяжёлый напиток. Как раньше любили говорить, горячительный. Но первое ощущение быстро сменялось лёгкостью мысли и движения, а потом общей слабостью и недомоганием. Отрава, предназначенная для отвлечения, а не для принятия решений.

Фён, лишь слегка качнул головой, давая понять, что пить не будет. Взглядом скользнул по расслабленному лицу долгожительницы. Он даже отметил парочку мелких морщин, приемлемых для тридцати лет, но не более. Под тёмной кожей, непривычной внешностью, скрывался непередаваемый опыт закулисных интриг. Он не рискнул бы играть с ней, если бы не сложившаяся ситуация.

— Что вы предлагаете?

— Взаимопомощь, не более, — улыбнулась она и непринуждённо отпила из своего стакана.

— Гарантии?

Вопрос позабавил Клэр. Она качнула стакан в руках и взглянула на собеседника сквозь янтарную жидкость:

— Могу выдать вам искусственное тело, реплику. Хотите живую, хотите изначально неодухотворенную. Похороните по вашим обычаям, закопаете или сожжете… Обложите камнями…

Предложенное неприятно кольнуло.

— А взамен?

Клэр посерьезнела. Фён не спешил соглашаться.

— Взамен, я хочу, чтобы вы держали меня в курсе всех дел с Фердинандом.

Озвученная цена была слишком высокой и совершенно неравноценной услуге. Мужчина задумался, а после отпил из своего стакана. Как назло, на ум пришло лишь заплаканное лицо жены и ни одного конкретного контраргумента.

— Играть со змеей чревато неприятными последствиями, — наконец нашелся он, уже понимая, что согласится на поставленные условия.

— А вы не дразните змею, — посоветовала Клэр и допила свою порцию спиртного…»

Фён добрался в клан только к обеду. Уставший и почти не спавший, он сразу направился к собственному дому, разместившемуся в центре большого селения. По пути встретил Ганна Вагнера и велел собрать глав семей через час в общей трапезной. Сам же он собирался потратить этот час на сон.

Маока находилась дома. Что-то готовила на кухне, поминутно вздыхая над кастрюлями. Дом был не то что вычищен, он оказался вылизан. Что явно свидетельствовало о ее бессонной ночи и сильном нервном напряжении.

Услышав звук закрывающейся двери, она резко вскинула голову и, на миг встретившись взглядом с мужем, нервно сглотнула, прикладывая ладони к груди…

— Ты привез ее? — тихо спросила она. Голос ее звучал надтреснуто. Глаза были воспаленные, похоже, она всю ночь плакала.

Уставший Фён качнул головой и тут же пожалел о сделанном. Женщина пошатнулась и начала оседать.

— Маока! — успев подхватить, он осторожно вынес жену в гостиную и уложил на диван, провел пальцами по волосам. — Послушай меня.

— Ты же обещал, — тихо прошептала она, а потом спрятала лицо в ладонях, — обещал…

— Послушай, Маока. Нана жива, — прошептал он ей на самое ухо, отчего женщина заплакала еще сильней, теперь от облегчения. — Дышит, ходит по земле. Справилась с последним подарком лично.

Плечи женщины затряслись.

— Она теперь нас ненавидит, потому не захотела вернуться?

Фён опустился на колени подле жены, взял ее ладони в свои, сжал, пытаясь согреть дрожащие пальцы. Разговор с Маокой был сложнее, чем с Леополиской долгожительницей.

— Я не могу этого знать, Маока. Нана сбежала из Леополиса с друзьями. — Теперь уже собственный голос показался надтреснутым. Здесь, рядом с женой, относительное спокойствие вспыхнуло и исчезло, словно мотылек в пламени. Оно осталось где-то там, в далеком прошлом, когда было понимание ближайшего будущего. Теперь же и этого не осталось. Достаточно было один раз обречь дочь на гибель, потерять ее… и обрести шанс увидеть вновь. И вот он, черствый человек, в один миг стал трепещущим подростком, не способным совладать с эмоциями.

— Я боюсь за нее, — всхлипнула жена и крепко обняла его.

— Лучше пожелай ей удачи, толку ей с твоего страха?

Погладив ее по волосам, Фён осторожно коснулся губами виска. Слишком мало страха сейчас было в ее сердце. Глава клана Вагнер понимал, что теперь причин бояться намного больше. Но, как ни странно, сам оставался спокоен. Наверное, осознать и свыкнуться с новым положением вещей позволяла банальная усталость.

* * *

Обед не отличался разнообразием: кувшин с очищенной водой, местные тепличные овощи, рассыпчатая гречневая каша и порция желе, обогащенного протеином.

Еда была привычной для Наны, но аппетита не чувствовалось. Его напрочь убила одна немаловажная деталь: у Маркуса Биби были разбиты костяшки. Набухшие розоватые капли сукровицы на его правой кисти то и дело притягивали взгляд Наны.

Об кого он разбил их, догадаться было нетрудно, и оттого кровь стыла в жилах.

— Могу сказать, госпожа Вагнер, что отец начал вас искать лишь спустя две недели, когда стало известно, что префектуру Аллот вы покинули, не выполнив задания. Он даже дал вам несколько дней форы, ожидая вашего появления и объяснения… Но вы не пришли… — Маркус говорил между делом, перемежая слова с едой. Его мало волновал тот факт, что вынужденная собеседница за последние пятнадцать минут ни слова не обронила, да и к еде не притронулась. — Хотите или нет, но вы выполните условия посвящения и вернётесь в клан как полноправный его член.

Проследив наконец за ее взглядом, мужчина усмехнулся, а потом промокнул салфеткой набежавшие капли сукровицы. По белоснежной бумаге сразу отпечатались розовато-жёлтые пятна.

— Вам что с того, ищет меня отец или похоронил? — голос Наны дрожал. Лоб прорезала тонкая, не по-девичьи глубокая морщинка. Глаза чуть покраснели от нервного напряжения.

Ее вопрос был столь наивен, что Маркус не сдержал улыбки.

— Влияние… Ничего больше. Благодарный Фён Вагнер — послушный Фён Вагнер.

— Это шутка? — Нана фыркнула. Маркус же еще шире улыбнулся, отчего опять напомнил ей Тариса Лаена, сбивая мысли в бесформенную кучу.

— Я знаю, что вы сейчас чувствуете Нана, — прошептал он, задержав на ней взгляд синих глаз. — Думаете, что вас списали как неудавшуюся особь. Думаете, что вы больше никому, кроме генно-модифицированного урода и менталиста, не нужны. Но поверьте, это не так. Ваши родные многое отдадут, чтобы вас вернуть.

— Ложь…

— Вы не были родителем, Нана. Не растили детей, не воспитывали. Вы не знаете, что чувствует родитель, когда ребенок не может оправдать ожиданий. Предательство, раздражение, часто бесконтрольную злость и желание проучить. Иногда жажду убить. Увы, эти чувства чаще сильнее разума, а сделанное не повернуть вспять.

— Демагогия от человека, который не имел детей…

— Я был на вашем месте Нана, — спокойно пояснил Биби. — И я есть на месте вашего отца. Увы, некоторые решения мы должны принимать, исходя из сложившейся ситуации и обязанностей перед обществом, и, к сожалению, часто личные чувства не должны играть никакой роли. Вы просто заложница ситуации, Нана…

— Да неужели, что же такого произошло с вами, что вы так свободно рассуждаете об этом?

Он не должен был ответить. Нана ждала, что собеседник увильнет, переведет стрелки, скажет в общих чертах. Но Маркус словно ждал вопроса.

— У меня было два брата, Нана. Когда отец погиб на производстве при странных обстоятельствах им едва исполнилось шестнадцать и четыре. Дело сразу засекретили. Мать сильно заболела и начала психически сдавать. Так что мне пришлось очень быстро повзрослеть… А потом мой средний брат возомнил себя богом и уничтожил нас. Выжил только я. По крайней мере, я так думал до недавнего момента.

— Ваш брат спятил?

— Нет, он просто стал императором Сакской империи…

Сказанное не уложилось в голове ни спустя час, ни спустя два. Обед давно закончился, а разговор с Маркусом Биби все не отпускал ее мысли. Собеседник рассказал многое из своего далекого прошлого. Но девушка не могла ни осознать услышанного, ни поверить, ни опровергнуть.

К сказанному можно было просто отнестись как одной из версий происходящего, которая не имеет ни начала, ни конца, но может вынудить почувствовать ситуацию определенным образом. Хотел ли Маркус вызвать в ней жалость или сожаление — непонятно. И да, Нана признавала, что определенное чувство жалости в ней зародилось. Однако стоило ли потакать ему, этому чувству?

Наверное, она была слишком похожа на своих родителей. Сопереживание Маркусу на самом деле не играло никакой роли. Он убийца, готовый ради своих непрогрессивных идеалов обречь десятки врагов и соратников на гибель. И, похоже, Сакской империи повезло, что на трон вступил именно Фердинанд, а не Маркус…

Каким мог быть их третий брат, погибший в те далекие времена, даже думать не хотелось. Дети… кто бы их ни воспитывал, всегда остаются детьми, величайшей ценностью любого времени. Мог ли человек, взявший правление в свои руки, просто приказать убить ребенка? По сути, малыша…

Нана не верила этому. Не хотела. Здесь, не кривя душой, она с уверенностью могла сказать, что ей попросту лгут. А если неправда здесь, то и остальному нельзя верить.

Очередная удобоваримая ерунда от подполья для Наны Вагнер на фоне разбитых костяшек и искусственной белковой еды. Были ли те руки разбиты о лица Райго или Тариса? Как бы Маркус ни старался, Нану больше волновало, что будет с этими ребятами, чем произошедшее с ее родителями.

Смотря в единственное зеркало своей новой комнаты, девушка думала о том, как сбежать, о том, где спрятана камера видеонаблюдения, а где вентиляция? Где находятся основные шахты воздушного снабжения, а где могут быть системы отопления? В каком месте подъёмники, и вообще, каковы координаты этого подземного убежища. Есть ли в этом месте ещё обычные люди, которые могут дышать на поверхности?

Рваться наружу тем путем, который ей так благодушно показали, Нана опасалась. Слишком странным было то место, в которое выводила бронирования дверь. Абсолютная тишина хвойного леса навевала тревогу и вызывала чувство опасности. Да и предупреждение о радиации пугало не меньше.

В идеале можно найти союзника, знающего местные нюансы. Но кем он будет и где его искать, увы, Нана не имела ни малейшего понятия.

Отвернувшись от зеркала, она в который раз скользнула взглядом по белоснежному помещению, по краям ненавистного конверта с целью. Возможно… если бы она согласилась на это действие и опять попробовала сбежать, что-то да получилось бы?

Но… сыграет ли дважды та самая уловка… вряд ли…

* * *

— Это отвратительно… — Кинув на стол очередное распоряжение Фердинанда, Мария Волковски, префект Полоники, вскочила со своего рабочего кресла и нервно зашагала по просторному кабинету. Было такое чувство, что её смешали с грязью.

Наконец, схватив со стола панель голографического телефона, она быстро нащелкала персональный номер префекта Аллота, Казимира Руфа.

Голографическое изображение развернулось перед ней полупрозрачной бесплотной субстанцией. На лице уже давно немолодого мужчины застыли вопросительное выражение и лёгкая озадаченность.

— Мария? Чем обязан?

— Вы видели? — Волковская брезгливо помахала перед голографическим изображением официальной бумажкой. — Вас и нас назначили контролировать процесс создания магазина с живым интеллектуальным товаром.

— Под «нас» вы имеете в виду определённый круг лиц или лично себя? — словно издеваясь, поинтересовался он.

— Префект Руф! Это возмутительно! Мы, префектура Полоника, не согласны.

— Стоило быть активнее на собрании, госпожа Волковская. Увы, теперь мы ничего сделать, кроме как проконтролировать, не можем, — покачал он головой.

— А может, устроим референдум? — женщина задумчиво потерла подбородок. — Голосование всех категорий граждан. Это ведь должно сработать…

Казимир лишь горько усмехнулся. Он прекрасно понимал метание коллеги, он и сам метался по кабинету в поисках адекватного решения, но увы. Он его не видел.

— Мария, их лет сто уже не проводили.

— Но не отменили же…

— Не отменили. — Префект Аллота задумался и откинулся на спинку своего кресла. — Мы можем обратиться в Альков мудрецов, к долгожителям, за официальной оценкой сложившейся ситуации, указать в обращении на аморальность и асоциальность происходящего, на нарушение конституционных прав генномодифицированных.

Мария задумчиво взглянула на голограмму префекта Аллота.

— Это вариант, но… Может, лучше, чтобы это обращение сделала префект дэ Руж? Она, кажется, тоже была против?

— И не только она, — улыбнулся Казимир Руф. — Думаю, лучше просить её составить прошение, она лучше знает, какие слова использовать, обращаясь к долгожителям.

— Я звоню… — закусив губу, женщина быстро нащелкала номер Клэр дэ Руж и выжидательно уставилась на экран телефона. К сожалению, голографический аппарат префект Леополиса купить так и не удосужилась. Пришлось довольствоваться лишь её голосом, что всегда раздражало Марию Волковски.

— Мария? Чем обязана? — без каких-либо приветствий начала разговор долгожительница, чем сразу повысила уровень раздражения коллеги.

— Наши приветствия, — сразу дал о себе знать префект Аллота. — У нас предложение к вам, госпожа дэ Руж.

— Я вас внимательно слушаю, Казимир, — ни капли не удивилась Клэр.

Мужчина изложил дело быстро и чётко, Мария лишь напряжённо кивала в ответ, забыв о том, что дэ Руж в принципе не может этого видеть.

— Вы думаете, эта стая старых маразматиков сможет помочь? — сарказм так и сочился в голосе Клэр. — Сильно в этом сомневаюсь.

— Но им же не может быть настолько все равно! — взвилась Волковски и снова заметалась по своему кабинету. — Они же долгожители!

— Мария, кроме меня и моего адъютанта, вы кого-то из них видели лично? Я абсолютно уверена, что нет. — Клэр на миг умолкла. — Я напишу письмо, но не ждите от Алькова хоть какой-то реакции.

* * *

Раздражение, вот и все, что почувствовала Клэр от разговора с Казимиром и Марией.

Свон сидел молча напротив неё и теперь сверлил взглядом трубку телефона, из которой доносились короткие гудки.

— Почему вы так сказали? — наконец поинтересовался он.

— Как «так»? — женщина подняла на него тяжёлый взгляд. Мужчина, как всегда, был спокоен и сдержан.

— Что Альков ничего не сделает.

— Потому что… у этих людей не было выбора, — ничуть не смутилась дэ Руж, — либо показательное служение, либо плановая ликвидация.

Похоже, ей все-таки удалось пошатнуть самообладание Кэйта. Мужчина нервно сглотнул, после чего, скорее всего, неосознанно коснулся рукой ошейника.

— Никогда не слышал о таком, — тихо прошептал он.

— Это было слишком давно, — раздраженно ответила Клэр, — как последний отголосок экологических войн, на заре Перелома… как часть программы уничтожения старого порядка. Именно тогда многие долгожители начали скрываться и заметить следы. И именно тогда некоторые вышли на первый план и заявили о своем праве служить новому человечеству.

Как просто было говорить это сейчас. Память уже не была столь яркой, а чувства столь болезненными. Но, смотря на прошлое сквозь новый порядок вещей, Клэр понимала, что тогда было принято правильное решение. Нескончаемые возможности, может, и делали отдельных индивидуумов счастливыми, но большинство так и оставалось в своей социальной яме, не в силах ничего изменить. Ни детей, ни возможностей, лишь бесконечная жизнь в одной и той же роли. Жесткий порядок вещей на фоне умирающей планеты и выродившейся расы.

— Вы, я так понимаю, были среди вторых? — голос Свона вытянул ее из мыслей на поверхность. Была ли она среди вторых?

— Нет, — голос дрогнул. Так некстати вспомнился белобрысый паренек Филл, умеющий внушить что угодно, даже толком не взглянув на человека. — Я просто была одной из тех, кто стоял рядом с первым императором.

Кэйт задумался и снова спросил. Кто бы сомневался. Казалось, у Свона вообще никогда не заканчиваются вопросы.

— Много вас было таких, долгожителей?

Подтянув к себе лист бумаги, Клэр молча принялась за письмо в Альков. По старому обычаю она указывала каждого участника, каждое имя и фамилию.

— Много, Кэйт… Было много.

За триста лет Альков значительно поредел: чей-то жизненный путь просто прекратился, а кому-то помогли его прекратить. Новые лица в Алькове не появлялись. Не было долгожителей. А с последним ушедшим упразднят и этот имперский орган, как ненужный пережиток прошлого.

— Но ведь сейчас преследования прекратились? — Кэйт все не унимался.

— Теперь другая ситуация. — Прошение ложилось на лист ровными строчками, давно не употребляемыми оборотами и словами. — Мораль современного человека сильно изменилась. Сейчас среднестатистический житель полиса в принципе не понимает, что такое убийство. Максимум, что он ощущает, — это срабатывание ошейника, и даже при этом нет понимания злого умысла. Чувства к человеку прекращаются, стоит ему умереть. А тело как оболочка представляет исключительно материальную ценность. Не более. Человек прошлого пришел бы в ужас от такого положения вещей.

— А житель нижнего города?

— Тем более житель нижнего города. Подземные жители наивнее детей, уж поверь мне, — уверенно ответила она. — Если наш злоумышленник где-то прячется, то только не там.

— Почему?

Клэр перестала писать и подняла на него взгляд.

— Потому что… — наконец ответила она. — Жители нижних городов не способны выйти на поверхность, Кэйт. Они попросту не смогут дышать.

— И все же? Ведь возможны исключения?

— В нашем мире возможно все, — тяжело вздохнула Клэр и вернулась к письму.

* * *

— Как прошёл твой первый день, все сделал? — поинтересовался Ирраиль, скользнув взглядом по Вито.

Парень сидел напротив него за столом. Голова высоко поднята, спина ровная, ни одного лишнего движения. На фоне одноглазого гиганта он казался слишком тонким и хрупким, почти прозрачным, словно младенец. Если отступить от всех условностей, состояние его жизненных систем действительно было именно младенческим. Впереди его ждут десятки вакцин, неучтенные при моделировании тела пищевые непереносимости и аллергии. Возможно, будут необходимы доработки по органам чувств и по гормональный системе. Но все это Ирраиль собирался сделать позже, а ещё лучше, в случае острой необходимости.

Голиаф, согнувшись в три погибели, разлил по тарелках похлебку. Умостившись на полу, огромный циклоп начал есть из казанка, ничуть не заботясь о приличиях и удобствах.

— Зарегистрировался, — тихо и размеренно ответил Вито, отрывая взгляд от циклопа и теперь неспешно изучая лицо своего отца, — получил идентификатор личности, заполнил много анкет и прошёл парочку устных собеседований.

Ирраиль мешал ложкой похлебку, слушая приятный голос парня. Информационные системы империи работали как часы. Если базы данных до сих пор синхронизируют с секретарями его величества, то данные Вито уже лежат на столе Фердинанда. Более того, скорее всего, на заказчика и исполнителя уже собирают информацию.

— Это все? — поинтересовался старик, принимаясь за поглощение безвкусного варева. Вито и сам приступил к еде, следуя его примеру.

— Я познакомился с девушкой. Она назвала себя Милки Вей, — задумчиво ответил Вито, вспоминая утро. — Был в подземном саду с розовым освещением, на плантациях, видел, как выращивают мясо…

— Эта девушка, Милки Вей, — старик внимательно взглянул на парня. — Она сама подошла, или знакомство было твоей инициативой?

Это не был праздный вопрос. Ирраиль хотел понять, насколько Вито инициативен или, наоборот, покладист.

— Сама, — Вито отложил ложку на стол. Аккуратно заправив за ухо тонкую прядь тёмных волос, внимательно взглянул на мастера. — Это был хороший опыт.

— Что ж, это радует, — удовлетворённо кивнул Ирраиль и вернулся к еде. — Ешь. Через час проведём диагностику, а вечером отправимся на поверхность.

— На поверхность? — переспросил Вито. Его голову тут же наполнили десятки липовых воспоминаний, казалось, он на миг даже объял целый спектр запахов и ощущений.

— В Леополис, — пояснил Ирраиль. — Нас ждёт интересная работа.