Нет предела человеческим желаниям, как нет свободы без ограничений. Где два желания сталкиваются и создают противоборство — там начинается конфликт и пролегает граница между двумя жизнями. Вседозволенность не свобода, это попытка идти по чужой территории и пить из чужого колодца, не более.
Сказание о прошлом
Время публикации неизвестно
Старый подъёмник отвратительно скрипел. Чем-то он напоминал инвалидную коляску мастера Ирраиля: такой же ветхий, видавший лучшие времена.
Голиаф не поехал с ними. Он остался внизу и провожал взглядом единственного глаза, покуда не затекла мощная шея. Вито и сам не мог перестать смотреть на него. Ему казалось, Голиаф не взглядом, а лазером прожигает и вот-вот спалит дотла. Скорость увеличивалась, и ветер обдал щеки резким порывом. Юноша пошатнулся.
— Не смотри вниз, — посоветовал мастер Ирраиль, удержав его от падения, — голова закружится.
— Простите? — растерянно переспросил Вито, переводя взгляд на мастера. Старик убрал руку и поудобнее устроился в своей коляске. Нахмурился, думая, как объяснить доступнее.
— Чрезмерная стимуляция зрительного нерва с одновременной стремительной сменой положения тела в пространстве чреваты неприятными последствиями, Вито, — наконец ответил он, поняв, что понятно не получится. — К примеру, временным отключением вестибулярного аппарата, слабостью нервных сигналов в конечностях.
— Я не понимаю… — Вито растерянно захлопал ресницами. Старик тяжело вздохнул. Перестарался.
— Ты же ощущаешь это, — он взглянул парню в глаза, — как трясутся твои колени и чувствительность покидает стопы. Слабость как результат выброса в твою кровь кортизола.
— Мне это ни о чём не говорит, — растерянно прошептал Вито, а потом задрал голову.
Искрящийся лампочками тоннель уходил горизонтально вверх, сквозь десятки жилых уровней. Края этажей плыли от движения воздуха, пыли, проходящих мимо людей и тварей, роботов всех возможных размеров.
Ирраиль раздосадовано покачал головой. Взглядом он скользил по проносящимся мимо этажам, по сменяющимся друг за другом жилым кварталам, ровным желтоватым коридорам. По бесконечному потоку представителей рабочего класса.
Чем выше неслась платформа, тем аккуратнее казался десятый город Леополиской префектуры. Путь в тридцать этажей закончился быстро. А дальше их ждала пересадка.
Они сменяли подъёмники несколько раз, пока не добрались до самого верха.
Ирония, единственный официальный пневмопуть из Ио в Леополис был в противоположном крыле от базирования банды Биби. Ирраиль подозревал, что Биби вряд ли брезгует пользоваться этим видом транспорта: удобство и скорость последнего никто не отменял. К тому же был ещё один немаловажный момент — в отличие от электрокаров и персональных авто, пневмопуть был бесплатным и сверхскоростным.
Имелась и ложка дегтя, как и любой государственный транспорт, он был оснащен видеонаблюдением. По правде говоря, Ирраиль надеялся, что Биби успел здесь засветиться, а еще лучше привлечь внимание, как это вскоре сделает Вито Лаен. Ирраиль не сомневался, что так и будет. В конце концов он специально создал этого мальчика по принципу красной тряпки для быка.
Вход на вокзал был оснащен детектором. Устройство никак не отреагировало на Ирраиля. А вот перед Вито, как и ожидалось, опустился силовой барьер, напрочь отрезав парня от внешних звуков. По дрожащей поверхности скользнуло лицо штатного оператора.
— Приветствую вас, Вито Лаен. На связи оператор межрегионального бюро внутренних передвижений, номер две тысячи триста сорок семь. Объясните цель вашего перемещения, пожалуйста.
— Леополис, прогулка вместе с мастером Ирраилем, — неуверенно ответил Вито, находя взглядом старика. Его создатель застыл невдалеке от Вито и, казалось, задремал в своем инвалидном кресле.
— Согласно межрегиональной инструкции о внутренних перемещениях ставлю вас в известность о небезопасности посещения поверхности. — Ничуть не удивился ответу оператор. — Во избежание нежелательных последствий, рекомендуем по прибытии на место назначения пройти обследование в учреждении охраны здоровья населения и получить программу по поддержанию вашего организма в корректной для существования форме.
— Хорошо, — кивнул Вито, по сути, ничего не разобрав из вышесказанного, уж слишком быстро говорил этот оператор.
— Подпишите уведомление, поставьте отпечаток на соглашение… Примите инструкцию, пожалуйста. Верните бумаги в приемный лоток, пожалуйста…
Вито растерянно подписывал все, что выплевывала стена ему в руки, и послушно складывал в образовавшуюся слева в стене нишу. Документы появлялись одни за другими и так же быстро исчезали.
Когда барьер отключился, парень был взбудоражен, сердце его колотилось, а голова шумела. Мастер, в свою очередь, успел вздремнуть, у прохода даже образовалась небольшая очередь. Больше барьер никого не останавливал.
— Бюрократия, — изрёк Ирраиль и многозначительно взглянул на своего подопечного, — запомни это слово, Вито, и свяжи с этим моментом.
— Бюрократия охраняет здоровье? — решил уточнить парень, рассматривая единственную квитанцию, которую ему сказали беречь.
Вопрос вогнал старого мастера в уныние. Этому ребенку предстояло ещё очень многое выучить, на что он надеялся, создавая его, тем более делая мишенью для Фердинанда? Чем в итоге обернется эта поездка в Леополис? Впрочем, своему творению он не мог рассказать об этих тревогах. Либо не поймет, либо поймет и испугается, а там и до потери контроля над ситуацией недалеко.
— Нет, парень, бюрократия его съедает, — подумав, ответил старик. — Это обоюдный процесс и не всегда приятный.
Вито в который раз за этот день задумался, пытаясь анализировать все произошедшее. Ему беседа с оператором не казалась вредной для здоровья. Наоборот, из разговора он понял, что определенную опасность несет эта поездка.
Но с мастером не спорят. А если мастер неправ, то пользуются первым правилом. Кто вложил в него это знание, не было секретом, но жаловаться на это юноша не собирался. Тем более своему создателю.
Ирраиль крутанул колеса и направился в глубь просторного зала. Вито Лаен ещё некоторое время стоял, нервно сжимая в руках тонкий лист квитанции, полученной от оператора межрегионального бюро внутренних передвижений, и лишь потом оглянулся. И вот он снова почувствовал слабость в коленях и головокружение. Огромный зал был абсолютно не похож на все то, что он видел до этого в Ио. Да и сколько он видел? Все его воспоминания были ничто по сравнению с искусственной базой картинок в голове. Но даже так зал поражал: облицованный камнем, обставленный гладкими, отполированными до блеска колоннами, с исполинскими шестиметровыми окнами и огромным сине-розовым куполом над головой. Каменные твари застыли в движении, обрамляя ячеечный глаз купола плотным кольцом. Казалось, их тела сплелись в живом танце и на миг застыли в объективе фотокамеры.
— Не спи, Вито, — окрикнул его старик. Он уже успел добраться до противоположного конца зала и теперь с раздражением следил за Лаеном, задравшим голову к потолку, раскрывшим рот от удивления и разглядывающим старое здание словно неповторимое чудо техногенного мира. Парень спохватился и поспешил к нему.
— Это ведь окна? — спросил он, размахивая руками и настигая старика. — Почему они чёрные там ночь, а наверху, это фонарь, почему он сине-розовый?
Очередной детский вопрос. И в который раз Ирраиль тяжело вздохнул, бросая косой взгляд на ближайшее стекло в шестиметровой раме.
— Это фальшивые окна, Вито. За ними лишь порода. Единственное настоящее окно находится у нас над головой, — и он указал пальцем вверх, — как видишь, там действительно начинается ночь…
* * *
Разговор с Дмитрием не принёс ясности. Похоже, старый советник полностью отбился от рук. Чего только его омоложение стоило.
Зачем, спрашивается? Разум от этого не посвежел, нисколько. Раздраженно фыркнув, Фердинанд уперся взглядом в коробку с кристаллами, полными под завязку. Всего двадцать две штуки, каждая подписана именем из прошлого.
Маркус.
Отчёт, который тридцать девятая приложила к коробке, свидетельствовал о том, что в префектуре Леополис не так уж много людей, носящих это имя. Еще меньше Ирраилей. А значит, искомый шутник обнаружится очень скоро.
Подхватив первый ближайший кристалл, Фердинанд начал просмотр. На записи оказался некий тощий подросток, за которым, в принципе, наблюдать было лень. Мог ли этот паренёк стать заказчиком Вито? Однозначно нет. Кристалл был изъят из ретранслятора, на его место встал другой. Еще один подросток, ещё один Маркус…
В основном это были записи с камер слежения. Нудные видео, фиксирующие нужные объекты не в самом лучшем ракурсе.
Время шло, кубики менялись одни за другими, пока очередной «Маркус» не заставил императора обратится во внимание. Непродолжительная запись показывала, как двое мужчин всего лишь пожали друг другу руки. Все чинно, ничего особенного. Вот только это была запись с места убийства в Леополиской академии. Более того, одним из заснятых был бывший следователь Свон, которого ещё в начале недели так бестактно обвел вокруг пальца менталист.
Простукав пальцами по ретранслятору, Фердинанд вывел запись в пространство и теперь с напряжением следил за незнакомцем.
Изображение растянулось огромной серой голографической плоскостью, люди на нем выросли до человеческих размеров и наполнились объёмом. Не хватало цвета. Казалось, Фердинанд смотрит на них сверху вниз, хотя на самом деле это они висели перед ним в таком ракурсе.
— Следователь Свон? — поинтересовался мужчина, демонстрируя на камеру свою макушку. Светлые волосы были аккуратно расчесаны. Крупное телосложение, около правого плеча что-то постоянно мелькало, но что это, Фердинанд не мог увидеть, пока объект не обернётся или хотя бы не отойдет чуть дальше. В отличие от последнего, Кэйт Свон выглядел вполне знакомо и прилично. Спокоен, уверен. При исполнении.
— Директор Соболевски… — следователь пожал гипотетическому Маркусу руку. — Давайте найдем место потише.
— Думаю, там будет вполне удобно, — Соболевски указал в сторону ближайшей подсобки. А потом наконец развернулся к камере лицом…
По спине пробежался холодок. Фердинанд и сам не заметил, как остановил запись. Теперь стало понятно, что мелькало: маячок голографической маски. Маски были дозволены в их обществе, имели серийные номера. Вёлся учёт владельцев. Это никого не смущало.
Вопрос был к использованному для этой маски лицу…
На него смотрел его отец. Такой, каким Фердинанд запомнил его до смерти.
Коробка с записывающими кристаллами полетела сквозь голографическое лицо. Следом с письменного стола в неистовстве было сметено все, что на нем лежало. Ретранслятор упал на пол, и только тогда голографическое изображение исчезло.
Найдя в сотворенном бардаке телефон, Фердинанд быстро набрал номер Нандина:
— Да… — спокойствие Абэ резануло по самообладанию. Только теперь император понял, что едва сдерживается.
— Зайди Нандин, — процедил он, — и прихвати тридцать девятую.
Нандин Абе был не готов. Стоило зайти в императорский кабинет, как все спокойствие смело напрочь. Чужие чувства и мысли одолели его, перевернув все с ног на голову. Резко застыв у захлопнувшейся за спиной двери, Абе придержал рукой тридцать девятую, не давая ей подойти ближе. Взгляд скользнул по разметавшемся по полу документам, опрокинутому телефонному аппарату, поблескивающим среди ворса ковра острым граням кристаллов памяти. Сам хозяин кабинета склонился над своим столом, упершись в него руками. Дышал тяжело, а смотрел еще тяжелее.
Дело пахло жареным.
— Скажи-ка, тридцать девятая, — тихо вымолвил Фердинанд, рассматривая невозмутимую секретаршу. — Когда ты вытаскивала из базы данных информацию обо всех Маркусах, тебя ничто не смутило? — поинтересовался он.
Голос его дрожал от перенапряжения. Нандин мог руку отдать на отсечение — император был на грани. Одно неосторожное действие или слово — и он сорвется. Мало не покажется. Тридцать девятая, увы, этого не понимала, а повлиять на неё Нандин не мог. Не сейчас.
— Запрос был на поиск всех обладателей имени, — ничуть не смутилась женщина. — Иных критериев озвучено не было. У вас есть особые пожелания к предоставленному списку? Могу сделать выборку по половому признаку…
Фердинанд покрылся красными пятнами и перевёл взгляд на Нандина.
— Какого черта происходит, Нан? По Леопосу ходит человек в маске с лицом моего отца, пользуется именем моего брата? Да у него фамилия моей матери… — он медленно выпрямился и обошел стол. — Нан… Ты издеваешься надо мной?
— Мой император, уверен, всему есть объяснение…
— Молчать! — вскрикнул Фердинанд, отчего Абэ вмиг захлопнул рот. Связки послушно расслабились, полностью подконтрольные взбесившемуся Ферди. Император тем временем продолжал, опять заговорив тихо, почти на выдохе:
— Не ври, что это прошло мимо твоего внимания. Ты не мог это упустить, не с твоими возможностями…
Фердинанд подходил ближе, а Нандин не в состоянии был ответить: его колени подогнулись, тело опустилось на пол. Император желал этого, и его требования безропотно выполнялись.
Истинно первый император, который заставил слушаться своих потомков до седьмого колена, был жесточайшим из менталистов. Слишком сильным, слишком беспринципным.
Мысли Фердинанда о быстрой расправе, смерти, самоубийстве, казни наполнили голову. Абэ ничего не мог поделать, кроме как исполнить, не мог даже взывать о милости. Сердце нещадно колотилось от понимания: еще миг — и его собственные руки исполнят желаемое императором.
— Так мне сделать дополнительную выборку? — поинтересовалась тридцать девятая. Фердинанд медленно обернулся, не веря своим ушам. Женщина оставалась невозмутимой. Она, как и полагалось, все еще пребывала в спасительном процессе синхронизации и попросту не ощущала эмоций. Это и спасло Абэ. Потомок первого императора отвлекся, и Нандин вздохнул с облегчением, чувствуя, как чувства возвращаются в норму. Тридцать девятая, сама того не ведая, спасла его если не от гибели, то от увечий. Произойди эта сцена неделей позже, и девчонка, скорее всего, уже забыла бы, как дышать, а он занялся бы качественным самоустранением.
— Выборку? — переспросил Фердинанд.
— По половому признаку, — продолжала гнуть свое тридцать девятая.
Фердинанд опять взглянул на Нандина, оценил его посеревшее лицо, после чего фыркнул:
— Уберись здесь, тридцать девятая… — После чего поднял ретранслятор с пола и снова включил запись, ввергшую его в неистовство. — Любуйся, Нандин, похоже, это и есть наш шутник… Смешнее не придумаешь.
* * *
Провал в памяти. Это первое, что осознал Райго, стоило ему открыть глаза. Так, словно последняя пара часов напрочь стерлась. А может, и целый год. Внутренние часы упорно говорили о том, что где-то произошел сбой. Тело болело каждой своей клеткой. В горле пересохло от жажды. Но хуже всего было положение, в котором он находился. Райго лежал, руки и ноги были прикованы, голову фиксировали ремни, грудь туго перетянута. Не шелохнуться. Он видел ровно столько — насколько хватало обзора. И то, что он наблюдал, не нравилось ещё больше собственного состояния.
Похоже, это была операционная. Несколько человек в белых комбинезонах занимались своими делами. Их фигуры находились чуть дальше ног. В обозрение попали и хирургические инструменты, от вида которых прошиб холодный пот. А еще Райго не слышал ни одной чужой мысли, так, словно утратил это умение, оглох.
В чьих-то руках промелькнул скальпель, и Райго бесполезно дернулся, чем привлек внимание.
Незнакомая женщина неожиданно склонилась перед ним и посветила в левый глаз фонариком. Лысая, с татуировками и металлической пластиной вдоль черепа. Райго не мог сказать, справа эта пластина или слева. Что-то странное творилось с его головой, словно в ней рылись не один час, перепутав местами основные понятия.
— Как ты себя чувствуешь, Райго? — поинтересовалась она. В её голосе проскользнул неподдельный интерес и участие. За ее спиной столпились остальные, рассматривая его, словно экспонат. Это обескураживало.
— Где я? Что происходит? — собственный голос был сиплым, словно он кричал не один час.
— Ио, десятый подземный город префектуры Леополис, — не стала скрывать незнакомка. — Мы слегка подлечили твои ноги. И да, ты действительно кричал. Наши обезболивающие тебе не подошли. Извини. Я стерла это.
Райго тяжело взглянул на неё. Сердце начало танцевать в груди. Мозг судорожно искал ответы на вопросы, а их не было.
— Как ты здесь оказался? — опять прочитала она его. — Это неважно.
— Дэйла, не затягивай, — послышалось позади, толпа за спиной Дэйлы рассредоточилась и пропала из поля зрения. Райго напрягся. Что-то должно было произойти. Но что, он не знал. Не мог пошевелиться, не мог читать эту женщину, ни кого-либо другого в этой комнате. От понимания безвыходности ситуации едва ли не тошнило.
Женщина, которую назвали Дэйлой, выпрямилась и взглянула на говорившего, посерьезнела.
— Тебе лучше уйти.
Человек хмыкнул, а секундой позже за целой вереницей чужих шагов хлопнула дверь.
Дэйла ещё некоторое время смотрела в ту сторону, а потом снова опустила взгляд к своему пленнику.
— Я сейчас буду работать с твоей головой, Райго. Не утруждай себя запоминанием происходящего, — посоветовала она, склоняясь над ним и заглядывая в глаза. Райго нервно дернулся, увы, снова безрезультатно. Женщина никак на это не отреагировала, продолжая свой монолог. — Не думай о том, что уже случилось, в этом нет никакой пользы. Ты все равно не вспомнишь… Извини, так надо.
Холодные пальцы сдавили виски, и в тот же миг чужое сознание коснулось его. Иссиа застонал. А менталистка спокойно вгляделась ему в глаза, проникая все глубже в его мысли.
— Расслабься, Райго, и не бойся. Я умею быть осторожной…
От её слов стало жутко. Он чувствовал, как она роется в его памяти, перекладывает там воспоминания в только ей известном порядке. Это не было грубое вторжение Марты Лэйн с целью просто посмотреть. Манипуляции Дэйлы были легче дуновения ветра, нежнее птичьего пуха. Она жонглировала его мыслями, вытягивала их на поверхность. Хуже всего было то, что она видоизменяла их. Вписывала в его чувства себя, словно константу существования, нерушимую неизбежность, исходную данную, с которой придется теперь жить и считаться.
— З-зачем? — Собственный голос показался чужим, словно эхо из прошлого.
— Чтобы ты был послушным, Райго Иссиа, — выдохнул она, касаясь дыханием его губ.
Слишком жестокая правда, которая ядом растворилась в нем. Слишком откровенное действие, чтобы сохранять остатки самообладания.
Мир сузился до невозможности. Чужое дыхание стало единственной нитью, связующей с собственным сознанием. Райго хватался мыслью за эту нить, держался за неё, как за спасательный круг. Тонул и забывался. А потом снова всплывал на поверхность и дышал… Дышал сильно, рывками, чтобы набрать побольше воздуха в легкие и не забыться вновь, не исчезнуть навсегда во время сильнейшего мозгового штурма…
«
— Я вот все не могу понять, какого ти делаешь в моей голове… — Возмутился Тарис Лаен сквозь абсолютною черноту. — Ходишь, бродишь, как у себя дома. Своей черепушки мало, или собственные гости надоели?
Фраза была столь иррациональной, что Райго от неожиданности открыл глаза. Было темно. Серый цвет клубился вокруг него, словно дым. Слабый свет подсвечивал его насквозь, пронзал лучами, словно острыми лезвиями, намекая на полную ирреальность происходящего. А потом пришло воспоминание: некая лаборатория и мозговой штурм, устроенный незнакомкой. Но когда это происходило?
— Вообще-то это сейчас происходит, — поделился информацией модифицированный и многозначительно повел бровями. Откуда Иссиа знал об этом, он и сам не мог сказать. Да и волновало это в последнюю очередь. Лаен тем временем продолжал. Его голос перемещался, словно белобрысый ходил вокруг. То отдавал эхом от стен пещеры, то глухотой, как сквозь воду.
— Похоже, твоя пассия решила сделать в твоей голове генеральную уборку.
— Она не моя пассия, — возмутился Райго, оборачиваясь на голос. Бесконечно-серое пространство вмиг сузилось и превратилось в больничную палату из какого-то фильма ужасов. Тарис лежал на койке, распластавшись, словно морская звезда. Ноги перебинтованы, а к телу присоединено с десяток датчиков и электродов.
Ошейника не было. Райго зацепился за эту мысль, и помещение снова исчезло, превращаясь в серое месиво из света и темноты.
— Она почти что лежит на тебе и дышит в губы, — возразил Тарис. — Расслабься и поспи, нечего у меня над душой стоять.
— Ты сказал, она все еще в моей голове, так почему моё сознание здесь?
— А я почём знаю? Ты сам пришёл и теперь дышишь мне в мозг, словно людоед какой-то озабоченный, — сказал как отрезал.
Иссиа не нашёлся, что возразить, да и не стоило оно того.
Райго покрутился, а потом все же присел, сложив ноги по-турецки. Дым продолжал клубиться и приносил спокойствие. Лаена не было слышно, словно он вообще не здесь. Но это было обманчивое впечатление. Он на самом деле был всюду и одновременно, словно Райго действительно вторгся ему в голову.
— У нас проблемы, Тарис, — сказал Райго спустя некоторое время. — Я не знаю, как выкрутиться из сложившейся ситуации.
— Попробуй поспать, — зевнул Лаен. — Двух зайцев убьешь. Отдохнёшь и незнакомку свою удовлетворишь.
— Знаешь, как-то не горю желанием, — прошептал Иссиа. — Она мою память сейчас моделирует, буду ли я собой, если просплю все это?
— А будешь ли ты собой, если станешь за этим наблюдать? — вопросом на вопрос ответил Тарис и присел рядом, будто стоял над ним все это время.
— Нет… — качнул головой Райго. Свет, который доселе проникал сквозь дым, теперь проходил и через него. Собственное тело становилось прозрачным.
Тарис наблюдал за этим без ненужных комментариев. А когда Райго уже не угадывался, почти растворившись в сером цвете этого подсознательного мира, резко ухватил за прозрачную руку и потянул за собой...»