Пси-фактор

Глава 35

База данных пестрела красным. Мария Волковски нервно закусила губу, а потом потянула к себе телефон. Номер набрался быстро. Но вот абонемент брать трубку не спешил. Это неимоверно раздражало. В который раз пересмотрев письмо Алькова, количество адресатов, призванных к исполнению этого опуса, она тяжело вздохнула. Чувство вины накатило с новой силой, сковав разум тревогой.

Дэ Руж написала письмо, Альков отреагировал. Вот только не так как ожидалось, и это откровенно пугало.

Казимир Руф ответил лишь с третьего раза, объявившись посреди ее кабинета бледной голубой голограммой.

— Казимир, это возмутительно, я уже третий раз звоню!

— И вам доброго утра, — поприветствовал он. — Я перепутал ваш звонок с будильником. Очень кстати, так что весьма благодарен.

Она подпрыгнула со своего места.

— Благодарны?! — голос женщины непривычно звенел. Коротко-стриженные волосы были всклокочены. Поймав его непонимающий взгляд Мария нервно начала мерить шагами свой кабинет:

— Дэ Руж задержана по распоряжению Алькова мудрецов! — она приблизилась к голограмме. — Будь я проклята, если это не через то письмо о котором мы ее просили.

Через десятки сотен километров от нее в своем домашнем кабинете стоял префект Аллота Казимир Руф. Голограмма Марии застыла перед ним и говорила странные вещи:

— Это перешло уже все границы. Вместо того чтобы прекратить этот глупый эксперимент, они просто… с ума посходили… старые маразматики, — она развела руками и шумно выдохнула, не в силах найти подходящих слов.

Сев за свой стол префект Руф запустил на компьютере имперскую базу данных. Пропустив информацию об Аллоте, он быстро нашел то, о чем говорила префект Волковски. В центральной базе действительно было выделено красным открытое письмо Алькова мудрецов, адресованное префектам Сакской империи, а также всем правоохранительными органам. Суть сводилась к следующему: поддержать эксперимент, проследить и пресечь возможные волнения гражданских масс. А еще, применить к Клэр дэ Руж превентивные меры за превышение должностных полномочий в ходе подготовки эксперимента.

— Альков должен был этот эксперимент остановить, — Мария начала мерить его кабинет шагами, — а не поддержать, я не понимаю что происходит!

— Мы можем написать запрос, — нахмурился Руф, — как вариант, написать прошение, чтобы ее освободили.

— А кто подпишет?! — она возмущенно посмотрела на него.

— Ты да я, может еще кто подключится. Префектур много, — прошептал Казимир, — префектов еще больше. Можем обратиться к тем что уже сложили обязанности, если действующие нас не поддержат.

Мария наконец остановилась и, сложив руки под грудью, встревоженно на него посмотрела.

— Я боюсь, Казимир, — честно призналась она, — дэ Руж подписала письмо сама. Значит ли это, что если вклинимся мы, нас тоже за что-то да задержат?

Казимир не знал что ей сказать.

— По идее, повлиять на всех не смогут, — наконец ответил он, — а вот как оно будет на практике, только время покажет.

* * *

Щель в дверном проеме давала мало обзора. И все же Вито старался смотреть. Отец и Кэйт Свон были расположены спиной к нему. Ирраиль стоял, а Кэйт сидел, крепко вцепившись в подлокотник. Рядом, на низком столике, стоял стакан использованными инструментами. Тонкие стальные ручки были увенчаны диковинными навершиями. Одни с лезвиями, другие — длинными изогнутыми иглами. Там же лежал кожаный пенал с кучей всевозможных наконечников, топорщащихся из него острыми кончиками. Когда мастер брал очередной из них и завинчивал на стальную рукоятку, можно было заметить разницу. Иглы напоминали различные крючки, а порой вообще спирали. А потом он прикасался ими к голове Свона, водил ими, забираясь под кожу.

Тогда костяшки Кэйта белели от перенапряжения, столь сильно он стискивал деревянные ручки кресла.

Наверное, это было больно.

Увы, Вито все еще не знал что такое боль. Он мог описать общее понятие, загруженное в голову, рассказать о дискомфорте, который создают грубые швы его одежды, стесненность мочевого, когда хочется в туалет, или то как натягивается кожа на голове, если водить расческой по спутанным волосам. Он мог описать острое ощущение от прокушенной щеки, потому что уже успел прокусить ее. Но он не мог понять как это, чувствовать стальное лезвие вспарывающее кожу на голове, или ощущать те тонкие иглы, которыми мастер забирался глубоко под кожу.

Кэйт Свон тоже не распространялся о своих ощущениях, не говорил и не комментировал. В узкую щель, Вито лишь наблюдал побелевшие костяшки его пальцев, крепко сжатый подлокотник кресла. Иногда подрагивающее колено.

Отец тоже молчал, иногда сопел, иногда причмокивал и постоянно хмурился, обходя своего пациента то с одной стороны, то с другой стороны. Порой он пригибался, словно искал ракурс, щурился одним глазом, примерялся. А потом вооружившись скальпелем и крючком вытаскивал тонкую нить очередного датчика. Он выуживал их один за другим, медленно и всегда с одинаковой скоростью.

А еще у крови был запах, а Вито этого, оказывается, даже не знал.

Тонкие алые струйки текли по коже Кэйта, по затылку, и уху, обрамляя его жирной блестящей линией. Стекали по шее и впитывались в небрежно накинутое на плечи Свона белоснежное полотенце. Ирраиль периодически откладывал инструменты и брал иглу и просто зашивал, то что уже успел разрезать и обработать. Клеил пластыри поверх швов, превращая голову своего пациента в дикое подобие футбольного мяча. Кровь все равно текла, а человек вздрагивал, под очередным движением скальпеля или иглы.

— Так не пойдет, — неожиданно донесся голос Ирраиля. Вито вздрогнул и на миг отшатнулся от двери. Свон молчал. Мастер обошел его и склонился, заглядывая ему в лицо. Увы, Лаен не видел, то что наблюдал мастер. — Ты слишком напряжен, парень. Абстрагируйся. Жизнь прекрасна, думай об этом.

— Сложно… — глухо отозвался Кэйт приподнимая голову.

Старик помрачнел.

— Ты попросил моей помощи, значит обязан сделать все возможное, чтобы её получить. Сейчас ты перестаёшь думать о том что я делаю и начинаешь говорить: спокойно, и с интонацией. А я слушаю твой монолог и продолжаю предоставлять свою услугу… — Ирраиль больше не советовал, он ставил условие. — Ты понял меня?

— Я могу думать только о деле… — прошептал Кэйт. — Но я не могу этим делится.

— Я снимаю с тебя сдерживающую систему, если ты не заметил, — проворчал Ирраиль, приподнимаясь. Вытянув из стакана уже использованный ранее скальпель, он опять обошел Свона и стал позади него. — Это прямой путь к переработке. Все остальное лишь элементы, усложняющие уголовное дело. А его обязательно заведут, когда нарушение станет явным. Не дергай головой, резать буду.

Кэйт Свон на миг прикрыл глаза и судорожно выдохнул, стараясь абстрагироваться. Он чувствовал как Ирраиль делает очередной разрез, как растягивает кожу на голове своими пальцами, а потом начинает ввинчивать свой треклятый инструмент в кость.

Увы, пришлось признать, что старик абсолютно прав. Они оба были в одной лодке сейчас. А потому играть в осторожность было глупо.

— Мне кажется, все началось пятнадцать лет назад. — Неуверенно начал Кэйт. От ощущения перехватывало дыхание. И это нисколько не было похоже на ремонт зубов.

— Продолжай. Не останавливайся, — велел мастер, нащупывая кончиком зонда полукруглую головку датчика.

— Отправная точка — архивная запись об переработке семьи Соболевски в связи с несчастным случаем, — сглотнул Кэйт, — Маркус, Фердинанд и Теодор Соболевски. В это же время умирает император Сатоир и Совет полисов объявляет его наследником прямого генетической потомка, Фердинанда… Префект дэ Руж при загадочных обстоятельствах теряет руку а спустя месяц утверждает на должность директора Высшей Леополиской Академии созданного по госзаказу человека Маркуса Соболевски и закрепляет за ним пожизненное владение маской… Вот только это не новый человек, это все тот же официально погибший Маркус и судя по общей картине его младший брат Фердинанд сейчас во главе Сакской империи… А их третий брат Теодор, похоже никто иной как ГМО Тарис Лаен… Это объясняет интерес к нему Императора, но это не даёт понимания, почему люди Маркуса хотели его устранить. И я не могу понять многого в части, что касается Тариса. Что то не так с его ошейником и это прямо связано с тем обстоятельством, что его модифицировали… И почему он оказался в детдоме при двух братьях? Разве только его не спрятали третьи лица от них. Кто-то ещё замешан… Может ли быть такое что дэ Руж утратила руку в наказание за помощь Теодору? Но тогда, она бы знала что он жив. Не подходит. Дело было не так… Может… Её подставили? А она, как результат отомстила, помогая Маркусу?

Ирраиль слушал его умозаключения молча. Поднятая тема отвлекала от поставленной задачи. Теперь стоило самому успокоится, чтобы не натворить дел.

— Вы остановились, — прошептал Кэйт, — вам знакома эта тема?

— Нет…

— Почему у вас отобрали лицензию, или правильнее спросить, когда вы потеряли право на нее? — Свон вообще утратил тормоза. — Вы ведь мастер высшего уровня, знающий как снимать ошейник. И знающий Маркуса… Может вы знаете не только Маркуса?

Старик раздраженно откинул инструмент в стакан. После чего подцепил ошейник пальцами и без предупреждения дёрнул на себя. Кэйт от неожиданности захрепел, задыхаясь.

— Терпи… — процедил Ирраиль, нащупывая механизм с внутренней стороны ошейника, — сейчас сниму.

И действительно спустя секунду послышался щелчок.

— Всё ты верно говоришь, парень, но не своевременно, — скривился он, отбрасывая распахнувшийся двумя половинками ободок на стол.

Свон все ещё жадно хватал воздух ртом. Глаза были широко распахнуты от удивления и понимания произошедшего.

— Вы же не все датчики вынули, — сглотнул он, потирая шею.

Ирраиль смерил его тяжелым взглядом, а потом устало опустился в кресло напротив.

— Их нельзя снимать все, есть схема наложения и она абсолютно не идентична принципам их изьятия.

— Спасибо…

Старик лишь покачал головой, прекращая ненужную тему и возвращаясь к предыдущему разговору.

— Не хотел бы я с тобой говорить, бывший следователь Кэйт Свон… Увы обстоятельства сложились иначе. Вито, хватит подглядывать, иди сюда, тебе тоже будет полезно послушать…

В соседней комнате сразу что-то опрокинулось и раскрасневшийся парень, неуверенно ступил внутрь и застыл у двери.

Тем временем старый мастер начал говорить то, в чем боялся признаться уже многие годы:

— Всё намного сложнее, когда стоишь у самих корней власти. Для поддержания существующего порядка нужна твёрдость характера и крепкая рука, безжалостность и четкое понимание целей…

— Вы говорите о чем то конкретном?

Ирраиль едва заметно кивнул и продолжил:

— Тот мальчик, Теодор Соболевски, той ночью был не в себе, Кэйт, — тихо начал он. Голос его был сиплым, взгляд цепким. — Словно в его голове бились две личности. Я мог бы говорить об ее раздвоении, но невозможно чтобы одна из них была старше от другой на десятки лет. То есть это теоретически может случится, но у такой личности не будет заявленного опыта, а у мальчика этот опыт был. В нем действительно поселился иной разум. И я даже знаю, как они это сделали с ним. Просто привычная нам технология использовалась по старому принципу…

— В смысле?

— Понимаешь ли… Эти методы используются и сейчас, для записи личности на чистую болванку… Вот только мы моделируем её с помощью утвержденных наборов воспоминаний. Варьируя их соотношение, расставляя акценты, мы получаем определенный результат в рамках дозволенных психотипов.

— Под болванкой вы имеете в виду человеческий мозг?

— Да-а… Живой мозг, — протянул он, вскинув брови и не замечая как при этом вздрогнул Вито. — Это сейчас так. А когда-то в тела перезаписывали полностью чужую память, что по сути было равнозначно переселению человеческой личности из одной телесной оболочки в иную.

— То есть они нарушили принципы использования технологии? По сути украли у человека тело? Но это нонсенс, ведь тело можно вырастить… — Получив в ответ утвердительный кивок от мастера, Кэйт нахмурился… — Почему вы говорили про крепкую власть?

— Потому, что тот кто был записан в мальчика, определенно стоял у самой верхушки империи, — прошептал Ирраиль. — Его следовало уничтожить. И его уничтожили бы, но то был ребёнок. Нельзя убивать ребенка, это аморально. Поэтому я решился на его модификацию. В столь поздем возрасте процедура стирает опыт и сформировавшуюся личность. Обнуляет знания. Но в условиях двойственности его интеллекта, это было идеальным решением, изменить геном и стереть все начисто… Это позволило и спрятать мальчика и дать ему возможность создать собственную личность заново.

— То есть… по- сути вы спасли Теодора Соболевски?

— Оболочку, — поправил его старик, — его жизнь, но не Теодора. Теодор Соболевски — мёртв, его личность не существует.

* * *

Над головой плыли облака. Подсвеченные солнцем бока слегка зернились чёрным, словно там наверху сломался проектор, или экран, или что там было для столь объёмного изображения?

Тарис на миг прикрыл глаза, а потом снял розовые очки. Небо над головой превратилось в бесформенное нечто. Бесконечные этажи подземного города с почти не приглядывающимся потолком.

— Не понравилось? — понимающе прокомментировал Райго. Он развалился на лавочке неподалеку и похоже успел познакомиться с местной девчонкой.

— Глупо, — прошептал Лаен и спрятал руки в карманы комбинезона, так и не озаботившись вернуть очки на место. — Не могу понять, зачем она ходила сюда.

— Девчонка, — многозначительно протянул его друг, обнимая новую знакомую. Девушка глупо хлопала ресницами и застенчиво улыбалась. А еще она абсолютно ни о чем не думала кроме нового знакомого. Райго же мысленно шептал ей сладкие речи и обещал небо.

Гипноз был на лицо. Лаена это раздражало. Таким же образом в понедельник Иссиа затянул в эту всю историю Нану Вагнер. Тарису было отчасти и радостно что он с ней подружился но все же больше жаль, что при таких обстоятельствах. Нана не была виновата в произошедшем. Она не хотела быть рядом с ним, не хотела отвечать за его действия в Академии. И все же она и поверила, и доверилась, и даже попыталась защитить. Каждое её воспоминание о прошедшей ночи отпечаталось в нем, стоило ей вернуться с той злополучной прогулки. Она отдала ему даже образ искусственного неба.

А ещё Нана отдала страх и решимость, в тот миг как их разделил силовой барьер. И очнувшись между обездвиженных роботов, в нише, Тарис бы все еще переполнен этими её чувствами.

Он не мог позволить ей отдуваться за троих.

Незнакомка рядом с Райго продолжала странно улыбаться и молчать. Лаен даже подумал, что она не замечает его.

— Как тебя зовут? — поинтересовался он, девушка подняла на него взгляд, словно впервые увидела и, оглянувшись на Райго, ответила.

— Милки Вэй, — улыбнулась она и протянула свою миниатюрную ладошку для рукопожатия. Следом за этим понеслись мысли Райго. О выгоде, о деньгах, о важности не попасться системе. Тарис промолчал. Отвернулся и пошёл к выходу из парка. Похоже, Райго планировал что эта девчонка заплатит за их проживание в городе, еду и многое другое. Лаен был против, но не мог не согласится с доводом, что Нану отследили с помощью платёжных систем. Она платила за еду, воду и даже за розовые очки, которые были лишь очередной сладкой пилюлей для страждущих.

"Дались ей эти розовые очки… "

— Выведешь нас из города Милки? — тем временем поинтересовался Иссиа, уводя одурманенную девчонку за собой из парка. Девушка закивала.

— Вот и ладно, — улыбнулся Райго, — дай пять, подруга.

Она растерянно взглянула на него, а потом неуверенно хлопнула ладонью по его пятерне.

— Возьмете меня с собой? Я так хочу увидеть живое солнце…

— Возьмем, — прошептал Тарис, невольно сравнивая ее с Наной. Абсолютно ничего похожего. Просто иная. Обязательно для кого-то идеальная… — но сначала погуляем по городу. Мне надо найти одно воспоминание… Ты поможешь?

Девушка кивнула, или это Райго заставил её кивнуть?

— Конечно, — одурманенной улыбнулась она.

Райго промолчал, хотя Тарис видел — ему эта идея не нравится. Дай ему волю, уже бы вылез из города через какую-то заброшенную вентиляционную систему.

Тарис Лайн так не мог. Он хотел найти след Наны, хотел понять, можно ли к ней добраться и каким путем? В конце концов ему претило что она попадёт куда нибудь в Кальтэной или Эйпон… Нана заслуживала хоромов а не тюрьмы, как минимум принца… К которому, увы Тарис не имел ни какого отношения.

* * *

— Нана Вагнер… — прошептал Фердинанд, рассматривая чучело, которое к нему привели. Волосы были растрепаны, одежда грязная и в следах запекшейся крови. — Дочь главы клана Вагнер выглядит хуже самой бедной представительницы рабочего класса. Нандин, в чем дело, вы не смогли ее помыть? Почему не проконтролировал?

Девушка упрямо поджала губы и вздрогнула когда за спиной послышался голос ее мучителя. Его дрянной чемоданный телепорт ей в кошмарах сниться будет.

— Предлагаете мне помыть ее лично? — лениво поинтересовался Абэ. Фердинанд чуть склонил голову на бок и задумался.

Нана ждала, хмуро следя за ним. Голос у него был почти такой же как у Маркуса, даже интонации идентичны, взгляд, движения… руки, ладони. Просто до отвращения похож. А еще он напоминал Тариса своим прищуром глаз, подбородком, ушами… Как эти три человека вообще могли быть братьями? Когда днем ранее Маркус говорил об их родстве, о том, что его младший брат уничтожил семью и стал императором, — Нана думала что это выдумка. Удобоваримая ложь для придания веса его действиям. Сейчас же она в полной мере осознавала — это была чистейшая правда. Насчет статуса родного брата Маркус не лгал. Сходство было очевидным. Мог ли человек сидящий перед ним быть таким же убийцей как и Маркус?

Мог ли хороший человек держать при себе Абэ, как доверенное лицо? Однозначно — нет.

Тариса было откровенно жаль. Он не заслужил таких братьев. Ни одного из них. Нандин за ее спиной тихо рассмеялась и девушка нервно поджала губы. Он как и Райго слышал ее мысли.

— Приступайте немедленно… — неожиданно выдал Фердинанд и прищурился. — Если сожжешь ее, в кресло сядешь сам. Я надеюсь ты понял, Нандин.

"Мыть… Жечь…" — Нана растерянно взглянула на Императора. У нее было острое чувство, что сейчас его слова далеки от их первоначальных значений. Последняя фраза и вовсе озадачила. Оглянувшись на Абэ она встретилась с его абсолютно непроницаемым взглядом и кислой миной…

Значило ли это, что озвученное "кресло" вполне опасно и сейчас в него придется сесть ей? Мысль застряла где-то в подсознании и неожиданно все стало слишком просто. У нее нет цели — просто следовать указаниям Нандина Абэ.

Так просто жить, оказывается…

Абэ вышел из кабинета молча, Нана следом, как завороженная подчиняясь ему. Это было легко: идти следом и сосредотачиваться исключительно на чужой спине, куцей косичке, широким плечам, костюме в полосочку. Монохромный рисунок на ткани рябил в глазах и отвлекал, завораживал. Носил ли такой костюм Райго, до того как сбежал?

Был ли он хоть когда-то таким же как его изначальная версия — генетический брат Нандин Абэ? Мог ли он шутя раздавать мыслительные приказы и вот так же свободно стоять перед Императором? Или же все было немного иначе?

Почему Райго рядом с Тарасом? Это было так похоже и так кардинально отлично. Фердинанд и Нандин… Тарис и Райго…Мог ли читать мысли Фердинанд, так же как и Тарис? Мог ли читать мысли Маркус? Были ли они такие же сильные как их самый младший брат? Пылала ли их кожа, управляли ли они собственными клетками, температурой тела?

Нана не могла ответить на эти вопросы. Она даже не могла подумать о том, чтобы перестать задавать их самой себе. Не отдавала отчета, что Абэ слушает ее мысленный диалог и ведет сквозь бесконечные ряды инкубаторов. За выпуклыми стеклами были люди со сросшимися веками, со сросшимися ртами, оплетенные сетями и залитые жидкостями. Они были похожи на заготовки людей, на которых чокнутый Мастер ещё не нарисовал лица.

Комната, в которую ее привели, была разительно белой. Кто-то посветил ей фонариком глаза, а кто-то замерил объем черепа.

— И помыть… — донеслась до нее обрывочная фраза Абэ.

— Она не подготовлена, — возразил один из лаборантов. Нан лишь усмехнулся, в ответ…

— Сколько их было, таких неподготовленных… Делай, мне нужен рабочий секретарь. Остальное не важно.

***

Фердинанд пребывал в смешанных чувствах. Он доверял Нандину и если тот сказал что эта девушка подойдёт, то так оно и будет. Но, правильно ли это? Все всегда делалось по обоюдному согласию. Взять ту же Тридцать девятую, её никто не заставлял и не ставил перед фактом. Контракт, подготовка, тестирование. Каждый из его тридцати девяти секретарей за последние пятнадцать лет был добровольцем. И вот теперь напротив всех них Нана, которая даже толком не подозревала что с ней произойдёт.

Признаться, Фердинанду хотелось увидеть её менее колючей, и все-же по доброй воле а не по необходимости. Запихнув совесть поглубже, он подтянуло к себе коробку с данными, оставленную Наном и выудил из неё первый кристалл. Память Наны Вагнер. Дата стояла знакомая. Наверное, Абэ просмотрел все, начиная с убийства в Академии. Что ж, это было забавно. Опустив кубик в считыватель, приготовился смотреть. И пропал…

* * *

Был обед, когда Мидлтон соизволил встретится с Клэр дэ Руж. Вот только встреча, увы произошла не в его кабинете, а в допросной.

Клэр хмуро на него пялилась, со своего места, а полковник чувствовал все большее раздражение по поводу случившегося.

— Я жду, Мидлтон, — не вытерпела она, тарабаня наманикюренными пальцами по столу.

Полковник крякнул и разложил перед собой папки.

— Сложно, госпожа префект. Если бы не ваше участие в ночной вылазке и не смерть Алека кгм, господина Швецова, никто бы вас не трогал… Дали бы отписку на ваше письмо, да и только.

Клэр повела рукой, предлагая продолжать дальше, Мидлтон все больше хмурился.

— У меня задача проверить настоящая ли вы.

— О как… — понимающие протянула она. — И что, мне плюнуть, волосами поделится, кровью, или сразу раздеться и все шрамы продемонстрировать? Может какой пропал ненароком?

— Ну… Один то пропал.

— Конечно, вместе с рукой, лет так пятнадцать назад, — она подалась вперёд и вперилась в него взглядом:

— Где гарантия, что вы не подставной?

Ослабив галстук, Мидлтон шумно выдохнул и раздраженно сдвинул папки в сторону…

— Дерьмо все… Я ко всему был готов, но почему Лэйн менталист, Клэр, вы спятили? Мне каким боком вас выгораживать теперь?

Дэ Руж тихо рассмеялась.

— Вы серьёзно? Полковник, вы хоть звукозапись выключили?

Лицо Мидлтона вытянулось.

— И почему я уверена, что вы о ней забыли?

Он скривился и уныло взглянул в камеру под потолком. Клэр прыснула.

— И помашите Нандину ручкой, это в обязательном порядке, — хихикнула она.

— Меня отстранят?

— Конечно, — улыбнулась она, — за попытку выгораживания и не уставный разговор.