Путешествие по чашам весов. Левая чаша 2

Глава 37

Прошло несколько дней, и деревья в самом деле зацвели. В этом году их красота просто завораживала. Жители Хайбуна бросали все свои дела и семьями уходили в сады. Некоторые блуждали среди деревьев, другие группами сидели на свежей зеленой траве и смотрели, как легкий ветерок шевелит розовые ветки. При этом лица у всех были глупо-счастливыми, словно у ребенка, впервые увидевшего чудо. Но вся эта волшебная красота не радовала адепта. Сегодня с самого утра он был невероятно раздражен. Не успокоила даже медитация. Его сердили две вещи: то, что сегодня он твердо решил поговорить с женщиной, и то, что за эти дни не смог узнать о ней больше. Но, как обычно бывает с людьми, он винил в своем плохом настроении не себя, а других. Например, Йяццу, который целый месяц избегал встреч с ним. Готоба не помнил, что ни разу не пригласил его к себе официально как адепт клана. Он не вспоминал бы об этом и дальше, если бы не замечание Кёрая, высказанное слишком спокойным, даже равнодушным тоном.

— Он отказывается прийти. Говорит, что плохо себя чувствует.

— Когда ты беседовал с ним?

— Вчера вечером. Он отказался посетить мой дом, мотивируя это тем, что болен.

— Просто невероятно! Адепт приглашает его, а он считает возможным отказаться!

— Прошу прошения, учитель. Но я приглашал Йяццу не от вашего имени, а от своего. Мы с ним хорошо знакомы, но никогда не были друзьями. Он вполне мог отказать мне, сославшись на нездоровье.

— А в первый раз он сказал, что занят. Не так ли? Во второй — что договорился о совместной тренировке с этим, как его? Растом! В третий раз его вообще не оказалось дома. Сегодня он болен. Что еще придумает этот мальчишка?!

— Почему вы официально не пригласите его к себе? В этом случае он не смог бы отказаться.

— Это слишком большая честь для ученика, предавшего своего учителя!

— Не думаю, что Йяццу предал адепта Рёдзэна. Он ценил и уважал его.

— А то, что он водит дружбу с его убийцами, ты не считаешь предательством? И вообще, Кёрай, — адепт отвернулся от окна и взглянул на мужчину, — сегодня ты постоянно споришь со мной. Испытываешь мое терпение?

— Нет, учитель. Простите меня. Если желаете, я еще раз приглашу Йяццу к себе.

— Чтобы он выдумал новую причину для отказа? Я сам навещу его. Посмотрим, что он скажет в свое оправдание!

Готоба еще раз с раздражением взглянул на цветущие деревья тайры и отошел от окна.

Йяццу, наоборот, сегодня был в приподнятом настроении. Наступившая весна наполнила радостью его душу. Казалось, что она расцвела подобно цветку тайры. Нет. Подобно нежному и душистому цветку дерева Сум. Мужчина сидел на полу, сложив ноги и закрыв глаза. Его телу было удобно в этой обычной для медитации позе. Со стороны оно казалось статично спокойным. Но мысли никак не хотели покинуть его голову, мешая сосредоточиться. Они кружили и кружили, словно в хороводе. Йяццу несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, пытаясь успокоиться, но так и не смог этого сделать. Одна вещь особенно занимала его. Это были слова Комды о том, что она решила покинуть Хайбун на следующий день после весеннего равноденствия. То есть послезавтра. В этот раз он не стал спрашивать у нее разрешения, как когда-то в Кисэне. Йяццу знал, что просто не сможет отпустить ее одну, пусть даже и в компании преданых друзей. Эта решимость, убеждённость в том, что он поступает правильно, неожиданно успокоили Йяццу. Мужчина еще раз вдохнул, выдохнул и расслабился. Он почти достиг нужного состояния, когда почувствовал чье-то прикосновение. Йяццу ощутил досаду. Ему помешали в самый неподходящий момент. Он открыл глаза и медленно повернул голову. Около него стоял адепт Клана Терпения Оэ-но Готоба. Тот сказал:

— Прости, что помешал медитировать, но у меня есть к тебе несколько вопросов.

Йяццу подумал: «Ничуть ты не жалеешь, что отвлек меня. Ты даже доволен тем, что сделал это». Но он заставил себя вежливо поприветствовать адепта и предложил свою помощь. Старик сел напротив и пристально всмотрелся в мужчину глазами цвета зеленого чая.

— Хочу спросить тебя, Йяццу, что собирается делать женщина, которую ты привел сюда?

— Наверное, отправилась погулять по саду. По крайней мере, она собиралась это сделать.

— Не прикидывайся, что не понял моего вопроса! Что она собирается делать в ближайшее время?

— Почему бы, адепт, вам самому не спросить ее об этом? Думаю, она тут же открыла бы вам свои планы.

— Ты непочтителен, Йяццу! С тобой разговаривает адепт клана!

— Простите меня, старейший, но я не буду доносить на своих друзей.

— С каких пор эти чужеземцы и убийцы стали твоими друзьями?

— С тех самых, как несколько раз спасли мою жизнь и ничего не попросили взамен. Мы многое преодолели вместе и всегда понимали друг друга. И убийцами я их никогда не считал.

— Эта… Комда заморочила тебе голову! Она манипулирует тобой! Скажи, зачем она появилась на нашей планете? Чтобы уничтожить ее?!

Последние слова адепта прозвучали как обвинение. Йяццу нахмурился, но ничего не ответил. Это молчание злило адепта, но он заставил себя успокоиться. Разве не терпению он учился всю жизнь? Этот мальчишка, сидящий напротив, не выведет его из себя! Все еще думая над тем, что Рёдзэн ничему не научил своего ученика, он услышал:

— Комда собирается покинуть Хайбун. Сразу после дня весеннего равноденствия. Я не спрашивал, куда она отправится, но думаю, что в Такэ-но Ути. Ей хотелось встретиться с Великим Учителем.

— Этого нельзя допустить!

— Почему?

— Она собирается убить его. Так же, как адепта Рёдзэна!

В глазах Йяццу было такое огромное удивление, такое явное непонимание услышанного, что Готоба потерял контроль над собой и вспылил:

— Ты слишком молод, чтобы осознать мою правоту, и слишком ослеплен этой женщиной, чтобы рассуждать здраво! Запомни мои слова, она строит коварные планы. Планы убийства.

— Если бы вы узнали ее лучше, то убедились бы, что ошибаетесь. Комда не способна на такое.

— Ты противоречишь себе. Вспомни, разве не она убила твоего учителя?

— Это было не убийство, а честный поединок.

Готоба сдавленно застонал. Все словно сговорились. Твердят о честности поединка, которого не видели.

— Насколько я знаю, ты не присутствовал на нем.

— Вы правы. Но там было достаточно свидетелей и без меня. Почти все Посвященные клана присутствовали на нем.

— Значит, она околдовала их. Заставила поверить в то, чего не было. Неужели ты думаешь, что она смогла бы честно победить такого воина, как Рёдзэн? Ты знаешь, насколько он был велик и силен. Адепт клана воинов погиб от руки женщины! В это просто невозможно поверить!

— Это ваше право. Я продолжаю считать, что это был честный поединок. Если она убийца, как вы утверждаете, ей проще было выследить и убить учителя из-за угла. Тем более что он ни от кого не скрывался. Зачем ей нужно было вызывать его на бой, исход которого не ясен? Слишком сложный способ убийства. Вы не находите это странным?

Адепт Готоба молчал. Он понял, что совершил ошибку. Втянул в спор последователя Клана Истины. Это было полнейшим безрассудством с его стороны. Как в Хайбуне учили смирению и терпению, так в Кисэне — умению мотивированно спорить. Поэтому адепт решил сменить тему разговора. Заинтересованным тоном, словно предстоящей беседы вовсе не было, он переспросил:

— Ты говоришь, женщина отправилась в сад? Пойду разыщу ее. Я давно собирался поговорить с ней. Еще раз прости, Йяццу, что помешал тебе медитировать, но старики иногда бывают более нетерпеливы, чем дети. Я, пожалуй, пойду, если ты не возражаешь.

Готоба поднялся. Он втянул воздух длинным обвислым носом и тихо пробормотал:

— Чудесный аромат разносится от деревьев тайры…

И скрылся за дверью.

С самого утра Мстив занимался своим любимым делом — шпионил за Комдой. Его первоначальные подозрения о том, что за ними следят, полностью подтвердились. Он легко вычислил соглядатаев, тем более что они делали свою работу крайне непрофессионально. Не так, как члены его подразделения на борту «Синей чайки». Он даже узнал, кто возглавляет эту группу неумелых шпионов. И здесь тоже никакой неожиданности не было. Этим человеком оказался Кёрай.

Мстив не стал ничего говорить Комде. Зачем зря тревожить ее по пустякам? Он просто стал опекать женщину. Разведчик не упускал ее из виду больше чем на пятнадцать минут. Последние дни та провела в мастерской изготовителя инструментов, так что следить было легко.

Старый мастер оказался таким же лысым, как Готоба, но более приятным и внешне, и в общении. Они с Комдой быстро поняли друг друга. Ему вполне хватило четырех дней, чтобы изготовить для нее то, что она просила. Этим оказался довольно большой инструмент с длинным вытянутым грифом и многочисленными струнами. Сегодня утром женщина с благодарностью забрала изделие и скрылась в каменных коридорах города.

Мстив чуть не поддался панике, когда понял, что потерял ее. На свое счастье, он встретил Йяццу. Тот сказал, что Комда собиралась пойти в сад. Мстив догнал ее уже на первом уровне. Женщина шла спокойно и не оборачивалась. Разведчик облегченно вздохнул и больше не выпускал ее из виду. Комда вышла из города и вместе с другими жителями Хайбуна направилась в сад. Но не остановилась там, где прочие. Женщина продолжала путь. Мстив шел за ней, переходя от одного дерева к другому. Пышно цветущие ветки заслоняли верхнюю часть ее тела. Он видел только подол белого платья, который колыхался в такт шагам.

Постепенно смолкли голоса и посторонние звуки. Остался только еле слышный шелест травы под ногами да нежный аромат розовых цветов. Тогда Комда остановилась. Она подошла к одному из деревьев и села под ним на траву. Спиной женщина оперлась на ствол и осторожно достала из чехла музыкальный инструмент. Несколько минут настраивала его, чуть склонив голову набок и внимательно прислушиваясь к звукам, а потом заиграла. Музыка была печальной. Мстив застыл, скрывшись в ветвях. Чем больше он вслушивался в незнакомую мелодию, тем понятнее она ему становилась. Иногда музыка была плавной, как текущая вода, потом становилась быстрой и шелестящей подобно ветру, затем бесконечной, как их странствия в черном пространстве Космоса. Мстив стоял, прислонившись к стволу и подняв голову вверх, к вершинам деревьев. Розовые ветки тихо качались у него над головой. Ветер срывал отдельные лепестки и кружил их в воздухе. Мстив провожал их взглядом, а потом опять поднимал глаза. На душе у него было удивительно легко и в то же время чуть тоскливо, поэтому он сделал то, что долго откладывал. Сделал под влиянием момента, что было совершенно не свойственно ему. Он активировал браслет на руке и, стараясь говорить приглушенным голосом, произнес:

— Вызываю капитана «Синей чайки».

Экран мигнул и засветился.

— Капитан на связи.

Желтоглазый мужчина на экране браслета широко улыбнулся и сказал.

— Здравствуй, Мстив. Я очень рад тебя видеть.

— Я тоже, Озби.

— У вас что-то случилось?

— Нет. Я связался с тобой просто так. Поговорить. — Тут Мстив чуть замялся, но все же продолжил: — Как там дома? Как мои ребята? Доставляют много хлопот?

— У нас все в порядке. Похоже, что у твоих шпионов затянувшийся отпуск. Я не слишком строг с ними.

— Попробуй только избаловать их! Я знаю, ты можешь быть достаточно суров, если захочешь. Будь с ними построже.

Озби усмехнулся.

— Можно и мне спросить, Мстив?

— Конечно.

— Что за музыка слышится вдалеке?

— Это играет Комда.

— Как она?

— Не знаю, что и сказать… Внешне с ней все в порядке. После смерти Озгуша я ожидал худшего. Но в последнее время она меняется. Знаешь, мне трудно объяснить свои ощущения… Это как в игре, когда переходишь на следующий, более высокий уровень. Она и та же, и другая. Стала сильнее, что ли…

— Помнишь, что ты обещал мне перед отлетом?

— Я выполняю свое обещание. Не сомневайся.

— Знаешь, Мстив, я долго думал и, кажется, понял, почему она взяла вас с собой. На первый взгляд, ваше присутствие кажется ненужным и даже лишним. Она, используя свою силу и возможности Тресс, могла бы справиться с миссией в несколько раз быстрее. Ваша помощь ей не нужна. Ей требуется другое. Рядом с вами она не позволяет себе измениться, забыть, что является человеком. Темная сторона в Хранителе очень сильна. Вы своеобразный «предохранитель».

Мстив задумчиво потер рукой лоб.

— Твои выводы кажутся странными, но, думаю, ты прав. Чувствую, что ты прав.

— Алекс просил меня никогда не оставлять ее одну. Я прошу тебя о том же.

И тут чуткое ухо разведчика уловило новый звук, который диссонировал с основной мелодией.

— Сюда кто-то идет. Я вынужден прервать сеанс. Напоследок хочу сказать: она не забыла тебя. Можешь мне поверить. Моё слово много значит. Я никогда не бросаю его на ветер.

Со стороны это выглядело немного комично. Мстив даже позволил себе улыбнуться. Из-за деревьев показался адепт Готоба. Он семенил, придерживая двумя руками длинные синие штаны. То и дело старик спотыкался, запутываясь в высокой траве. Было видно, что он не привык так быстро ходить. За ним, возвышаясь на целую голову, следовал Кёрай. Ему было достаточно сделать пару шагов, чтобы преодолеть то же расстояние, которое адепт успевал пройти, сделав десять. Вдруг Готоба резко остановился. Кёрай столкнулся с учителем. Но ни один, ни другой не обратили на это внимания. Мужчины крутили головами в разные стороны. Мстив понял, что они на слух определяют, откуда раздается мелодия. Из этого можно было сделать только один вывод: они искали Комду. Наконец, Готобе удалось увидеть сидящую под деревом женщину. Его семенящая походка тут же сменилась величественным шагом, он отпустил слишком длинные штаны. Кёрай ссутулился за его спиной. Мстив, словно тень, скользнул от одного дерева к другому. Он специально переместился ближе к Комде. Так, на всякий случай.

Оэ-но Готоба с важностью, которая как-то не вязалась с его потрепанной одеждой, маленьким ростом и лысой головой, остановился в нескольких шагах от женщины. Комда играла с закрытыми глазами. Появление адепта осталось ею незамеченным. Звуки музыки заглушали его шаги. Тогда Готоба громко кашлянул. Рука женщины, которая перебирала струны, дрогнула и замерла. Комда открыла глаза. Она посмотрела на стоящих перед нею мужчин, отложила инструмент в сторону и встала. Взгляд синих глаз скользнул по адепту, а потом поднялся выше и остановился на лице Кёрая. Лицо старика Готобы расплылось в улыбке. Казалось, если он улыбнется еще шире, кончик длинного носа застрянет у него между зубами. Старик сказал:

— Великий Учитель считает музыку одним из самых прекрасных, самых необычайных чудес, подвластных человеку. Должен признать, что вы очень талантливый исполнитель, хотя мелодия, которую вы играли, очень странная.

— Благодарю. Получить похвалу из уст адепта большая честь.

Комда стояла, скрестив руки на груди. Мстив обратил внимание на то, что кольцо на ее пальце не черного, а синего цвета. Такого же, как глаза. Готоба переступил с ноги на ногу. Он не ожидал столь равнодушного ответа на свою похвалу. Беседа не клеилась. Комда и Кёрай молчали. Никто не поддержал начатый им разговор. Тогда Готоба отбросил в сторону вежливость и заговорил о том, что его давно волновало.

— Я слышал, что вы собираетесь покинуть наш город.

— Да. Послезавтра утром.

— Куда вы собираетесь отправиться?

— В Такэ-но Ути.

Адепт не смог скрыть тревогу, появившуюся у него на лице после этих слов Комды.

— Почему именно туда? Какую цель вы преследуете, отправляясь в этот город?

— Собираюсь поговорить с адептом Клана Доброты. Кёрай сказал, что там находится его резиденция.

Готоба скользнул по лицу своего ученика раздраженным взглядом, словно тот выдал какую-то страшную тайну, и быстро спросил:

— А с Великим Учителем?

— И с ним я тоже собираюсь поговорить. Но позже.

Готоба почувствовал, что внезапно вспотел. Он стоял весь мокрый, словно его окатили водой. Все складывалось именно так, как он и предполагал. Эта женщина явно задумала что-то недоброе. Старый адепт смотрел на неё, с каждой минутой раздражаясь все больше. Потому что не мог найти в ее спокойном взгляде, в ее красивом, немного задумчивом лице даже намека на свои подозрения. Ответив на его вопрос, она замолчала. Ветер качал ветки тайры и срывал с них лепестки. Те падали на плечи женщины и запутывались в длинных блестящих волосах. Нежный аромат цветов кружил голову. Это тоже не нравилось адепту и раздражало его.

— Я не могу вам позволить отправиться в Такэ-но Ути.

— Почему? И как вы собираетесь помешать нам?

Комда говорила так же спокойно, как и раньше. В ее голосе не было раздражения. Но теперь она смотрела не на адепта, а на Кёрая. Мужчина тоже не сводил с нее глаз. Пауза затягивалась. Готоба взял себя в руки, успокоился и произнес:

— К сожалению, вы правы. Я не могу запретить вам идти туда. Но собираюсь пойти с вами.

Женщина посмотрела вниз, на лицо адепта.

— Вряд ли это возможно.

— Вы опасаетесь меня?

— Вас? Нет. Просто, простите за откровенность, вы стары. Дорога для вас может оказаться слишком тяжелой. У меня в отряде нет лишних людей, желающих исполнять роль няньки.

Лицо Готобы сначала покраснело, потом побледнело. Мстив подумал, что сейчас Комда скажет что-нибудь еще и окончательно выведет адепта из себя. Но она молчала. Вагкх подумал, что он не ошибся, когда сказал Озби о том, что женщина меняется. За то время, пока Мстив размышлял, Готоба пришел в себя и сказал:

— Я старик, но не немощен. Дорога не пугает меня. Я не нуждаюсь в помощи и вполне могу обойтись без оскорблений с вашей стороны.

После этих слов он резко повернулся и зашагал прочь. Кёрай бросил на Комду осуждающе грустный взгляд и последовал за своим учителем. Женщина усмехнулась, дождалась, когда мужчины отойдут подальше, а потом громко произнесла:

— Выходи, Мстив. Ты, наверное, устал следить за мной целыми днями. Скажи лучше, тебе понравилась мелодия, которую я играла? Она была написана в двадцать… очень давно и называется «Потерянные во Вселенной». Разве это не про нас?