Путешествие по чашам весов. Левая чаша 2

Глава 39

Кёрай зря мучил себя вопросами, на которые у него не было ответов. Он ничего этим не добился, просто довел себя до сильной головной боли. Мужчина вместе с другими участниками церемонии вернулся с вершины горы только сегодня утром и еще не видел пришельцев. Зато хорошо помнил слова Комды о том, что они решили покинуть Хайбун на следующий день после равноденствия. Адепт Готоба лег отдохнуть, и Кёрай получил немного свободы. Он понимал, что старик устал не из-за привычного восхождения и спуска с горы.

Учителя поразил тот факт, что камень, который они наполнили энергией, внезапно опустошился. Второй раз повторить этот ритуал было уже невозможно. Время, когда солнце становилось в нужную точку на небосводе, было упущено. Получалось, что в этом году город лишился своего талисмана. Такое событие произошло впервые за время существования Хайбуна. Это известие взволновало всех жителей. Старый адепт всю дорогу сердито бормотал себе под нос, обвиняя кого-то в этом происшествии. Кёрай смог услышать имя Комды и других пришельцев. Но почему учитель винил в произошедшем тех, кого даже не было на церемонии равноденствия, осталось для молодого мужчины загадкой. Было видно, что неприязнь адепта к гостям увеличивается с каждым часом.

Кёрай добрался до своей комнаты, распахнул дверь и позвал Гидо. Никто не ответил ему. Помощник адепта, не веря своим глазам, еще раз внимательно посмотрел по сторонам, а затем стремительно покинул пещеру. Он почти бежал по коридорам Хайбуна. У него оставалось только одно предположение относительно того, где мог бы находиться ребенок. Он подбежал к комнате Комды и, не замедляя шага, ворвался внутрь. Мужчина даже забыл позвонить в колокольчик. Мелодичный женский голос, словно прозрачная стена, остановил его стремительное движение.

— Что случилось, Кёрай? Почему вы входите ко мне без предупреждения?

Все еще задыхаясь, он посмотрел на Комду. Облегченно выдохнул и вытер тыльной стороной ладони пот со лба. Женщина сидела около окна. На ее руках с грустным выражением лица устроился маленький Гидо.

— Я испугался, что с мальчиком могло что-то случиться. Что он ушел с вами.

— Только беспокойство за ребенка может оправдать ваш поступок. Мы действительно собираемся уходить и уже собрали вещи, но ваш учитель хотел пойти вместе с нами. Мы ждем его.

Кёрай перевел дух и заговорил спокойно и вежливо, как этого требовали правила приличия:

— Учитель очень устал после вчерашней церемонии. Произошло непредвиденное и странное событие. Наш талисман, камень, о котором я вам рассказывал, не наполнился энергией. Точнее, наполнился, но потом внезапно и мгновенно опустошился!

— Успокойтесь, Кёрай. Я вижу, что вы сильно взволнованы. Давайте вместе пройдем в общую комнату, вы присядете и выпьете травяного напитка. Скоро придут мои друзья. За это время вы придете в себя и сможете все объяснить.

Женщина опустила ребенка на пол и встала сама. Кёрай с благодарностью взглянул на нее. Он чувствовал, что ему действительно нужно привести мысли в порядок. Но стоило им выйти в общую комнату, как зазвенел колокольчик. Комда крикнула: «Заходите!» — и на пороге появился Раст. Он поздоровался с женщиной, кивнул Кёраю и с улыбкой протянул руки к Гидо. Паренек по-поросячьи взвизгнул и прыгнул на грудь мужчине, прижался щекой к щеке Раста и что-то тихо зашептал ему на ухо. Комда поставила на стол перед Кёраем чашку и, качнув головой в сторону «заговорщиков», произнесла:

— Наверное, жалуется на меня. Я сказала, что сегодня мы покидаем Хайбун, вот он и решил поделиться обидой со своим другом.

Мужчина в ответ улыбнулся. Он прекрасно понимал Гидо. Когда сам Кёрай был ребенком, ему тоже хотелось иметь друга. Такого же большого и сильного, как Раст. Мужчина и мальчик все еще шептались, когда колокольчик зазвонил второй раз. В дверях появился Мстив. Он быстро оценил ситуацию и опустился на коврик около стола напротив Кёрая.

— Комда, если можно, налей мне тоже травяного напитка. У тебя он получается особенно хорошо!

Затем появился Йяццу. Он поздоровался со всеми сразу и тоже опустился на коврик около стола. «Все собираются и всем хорошо вместе. Как она сказала? Скоро ко мне придут друзья? Похоже, что это действительно так». Кёрай все еще обдумывал последнюю мысль, когда дверь распахнулась, и на пороге появился адепт Готоба. Его лицо было бледным, а брови нахмуренными.

— Я рад, что вы не покинули наш город без меня. Хотя повод для бегства у вас был. Вы, наверное, слышали, что наш камень опустел? Его энергия испарилась самым странным образом!

Мужчины переглянулись, ошеломленные столь странным обвинением. Один Мстив продолжал сидеть совершенно спокойно. Он медленно поднес чашку ко рту и сделал небольшой глоток. Комда ответила:

— Сожалею, адепт Готоба. Кёрай сказал мне, что на празднике весеннего равноденствия произошло что-то из ряда вон выходящее. Если вы думаете, что мы виновны в произошедшем, поищите свою потерю под столом или, скажем, в комнате. Все, что найдете, можете забрать с собой.

Готоба перевел свой раздраженный взгляд с женщины на Кёрая и спросил:

— И ты здесь?

Комда, не обращая внимания на плохое настроение старого адепта, продолжила:

— Прошу вас, присаживайтесь. У меня и для вас найдется чашечка.

Готоба круто развернулся в дверях и вышел вон. Через секунду, оборачиваясь на ходу, в комнату вошел Тресс. Он удивленно спросил:

— Старик чуть не сбил меня. Что случилось?

— Адепт потерял важную вещь и пришел искать ее у нас. Кёрай, я вижу, что ваш учитель уже отдохнул. Тогда не будем задерживаться. Нам пора в путь. — И уже другим тоном, спокойно и по-деловому она обратилась к своему отряду: — Выходим через час. Встречаемся внизу у подножья горы. Там, где впервые вошли в город. Кёрай, Гидо хотел проводить нас. Не отказывайте ребенку в его просьбе, тем более что…

Женщина не стала продолжать, но мужчина понял, что она хотела добавить: «Тем более что мы больше никогда не увидимся».

Путешественники, негромко переговариваясь, стояли около нижней ступени каменной лестницы. Не было только Комды и адепта Готобы. Старик появился первым. Он шел вместе с Кёраем, продолжая на ходу что-то сердито говорить своему ученику. Тот в ответ кивал, чуть склонив голову и не поднимая глаз на учителя. За руку Кёрай вел Гидо. Ребенок выглядел печальным и тихим. Он увидел пришельцев и радостно улыбнулся. Но улыбка тут же потухла. Люди стояли в дорожных костюмах и с рюкзаками за плечами. Старик подошел и только собрался возмутиться отсутствием Комды, как женщина появилась словно ниоткуда. Только секунду назад на этом месте было пусто. Платья в ее гардеробе опять сменил летный комбинезон, а красивые волнистые волосы были собраны в строгую прическу. Наступил момент прощания. Мужчины по очереди пожали Кёраю и Гидо руки. Последним к ребенку подошел Раст. Он поднял мальчика, прижал к себе и что-то тихо сказал. Когда мужчина опустил ребенка на землю, Кёрай заметил, что малыш сжимает в кулаке какую-то вещь. Подняв голову вверх, Комда в последний раз посмотрела на серо-голубой город. Снизу он напоминал сказочный дворец. Женщина вздохнула и сказала:

— Пора в путь.

Эти простые слова послужили для всех сигналом. Люди один за другим пошли вперед. Старик Готоба шагал рядом с Йяццу. Остальные следовали друг за другом, примерно на одном расстоянии. Комда замыкала небольшую группу. Они отошли уже довольно далеко, когда женщина повернулась и взмахнула рукой. Кёрай и Гидо помахали в ответ. Все еще прощаясь, Кёрай почувствовал, как у него в голове раздался тихий голос: «Береги мальчика. Пусть он будет счастлив. Жаль, что на вашей планете только три клана. Тебе, Кёрай, не помешал бы сейчас четвертый — клан Веры. Прощай». Мужчина задохнулся от внезапной догадки. Комда могла общаться мысленно. Она была телепатом. Маленький Гидо дернул его за руку и открыл крепко сжатую ладонь. На ней лежала небольшая серебристая птица. Ее крылья были широко распахнуты, словно она собиралась взлететь. Когда Кёрай опять поднял глаза, людей уже не было видно. «Что за клан Веры? Что она хотела мне сказать этими словами?» — озадаченно подумал он.

Оэ-но Готоба был настолько удручен последними событиями, что не мог думать ни о чем другом. Все его мысли занимал кристалл Терпения. Точнее, не он сам, а внезапное и потому столь необъяснимое опустошение. Ногами адепт отмерял шаги, а в мыслях искал возможную причину произошедшего. И не находил. Старик, сам не зная почему, обвинял во всем пришельцев. У него не было даже самого ничтожного доказательства их вины, но он не мог, а главное, не хотел избавляться от своих подозрений.

«По крайней мере, до их появления в Хайбуне ничего подобного не происходило», — так рассуждал старый адепт. Готоба шел рядом с Йяццу. Молодой мужчина, несмотря на все его недостатки, главным из которых была дружба с пришельцами, все же оставался единственным, кому он доверял. Адепт, хоть и был обременен тяжелыми мыслями, заметил, как Йяццу несколько раз обернулся. Эта загадка не требовала долгих раздумий. Готоба видел, что тот смотрел на Комду. Старик почувствовал какую-то мелочную, детскую радость, догадавшись, что разлучил их. Он сделал это не специально, но теперь был рад, что так получилось. Может, ему удастся открыть глаза бывшему ученику Рёдзэна на козни этой женщины? Неплохо было бы обзавестись хотя бы одним единомышленником. На остальных можно не рассчитывать, но в отношении Йяццу надежда оставалась.

Готоба почувствовал внезапное вдохновение и начал с того, что попросил молодого мужчину рассказать о его путешествии вместе с пришельцами. Ему хотелось обнаружить какую-нибудь мелочь, которая помогла бы заронить сомнение в душу Йяццу. Сомнение в искренности и честности этих нежданных гостей.

Вечером путешественники остановились на привал. Они разбили лагерь на берегу небольшой спокойной реки. Готоба приготовился наблюдать, как Комда будет командовать остальными, но этого не произошло. Было видно, что люди уже давно путешествуют вместе. Каждый член отряда знал, что ему делать. Раст скрылся в лесу и спустя какое-то время вернулся с целой охапкой сухих веток. Мстив доставал из рюкзака какие-то пакеты. Судя по всему, он собирался готовить. Тресс со страданием на лице взял котелок и пошел за водой. Старый адепт продолжал наблюдать. Комда и Йяццу отошли чуть в сторону и присели на корточки у самой кромки воды. Мужчина взял тонкий прутик и стал рисовать на влажном песке. Готоба прислушался. Йяццу негромко говорил:

— Вот тут заканчиваются горы Шань, и начинается низменность. Её пересекает множество рек. Больших и маленьких. Идти будет нелегко, почти постоянно по воде. Чтобы пересечь низменность, нужно пройти через Плачущий лес.

Палочка провела очередную тонкую линию, мужчина посмотрел на спутницу. Комда задумалась, приложив согнутый палец к губам:

— Почему лес называется «Плачущим»? Там очень влажно?

— Угадала. Там сконцентрировано такое количество воды… Второго такого сырого места на нашей планете больше нет.

Йяццу рассказывал, периодически поднимая глаза от рисунка и поглядывая на женщину. Мужчина был доволен, что они, наконец, покинули Хайбун. Теперь он мог быть рядом с Комдой целый день, а не вечерами, как в каменном городе. Раздражало его только присутствие адепта. Старик словно специально сегодня весь день шел рядом с ним. Только он успел об этом подумать, как услышал низкий голос Готобы:

— Йяццу, помоги мне. Веревки на сумке запутались, и я не могу развязать их.

Мужчина тяжело вздохнул, но не успел ничего ответить, как Комда произнесла:

— Раст, помоги адепту!

Старик задохнулся от возмущения. Женщина, отдавая приказ, даже не повернула головы в его сторону! Между тем она забрала у Йяццу прутик и тоже начала чертить им на песке.

— А если мы обойдем лес с этой стороны? Это возможно?

— Да. Но путь намного длиннее.

— Ты что-то недоговариваешь, Йяццу!

Мужчина поднял голову. Большие синие глаза смотрели на него в упор. Длинные пушистые ресницы опускались и поднимались, словно крылья бабочки. Женщина была так близко, что он ощущал тепло ее тела и нежный аромат духов. Йяццу молчал. Он забыл, о чем она спрашивала его минуту назад, не видел ничего, кроме сапфировых глаз. Резкий толчок в спину заставил его пошатнуться и упасть на колени. Нога в кожаном узком башмаке наступила на рисунок и стерла его.

— Ты стал слишком невнимательным, Йяццу. Это не понравилось бы твоему бывшему учителю.

Мужчина взглянул на ногу, а потом наверх, но и без того уже знал, кого увидит. Не скрывая злорадства, проступившего на лице, на него смотрел старый адепт Готоба. Йяццу опустил глаза и глубоко вздохнул. Ему удалось сдержать себя и не сказать лишнего. Он молча встал и протянул руку Комде:

— Адепт Готоба прав, ругая меня. Я прослушал твой вопрос. Повтори его.

Женщина тоже встала. Адепт Готоба, словно перегородка, продолжал стоять между ними. Комда произнесла:

— Простите, адепт, нам хотелось бы поговорить наедине.

И, не отпуская руки Йяццу она, отошла в сторону и тихо сказала:

— Я спросила, почему ты не хочешь идти в обход, а предпочитаешь двигаться через Плачущий лес? Думаю, не из-за того, что этот путь короче.

Адепт услышал, как Йяццу чуть смущенно ответил:

— Ты права. Длинная дорога суше и лучше. У неё только один недостаток. Мендлоки. Их логова расположены совсем рядом. Зима была необычно холодной. Звери долго голодали и теперь рыщут в поисках добычи. Ты знаешь, насколько опасны эти твари.

— Думаю, нам нужно обсудить и принять совместное решение. Ты должен рассказать остальным все, что знаешь.

В этот момент раздался громкий голос Мстива. Он звал всех на ужин. Йяццу повернулся и успел заметить настороженное выражение на лице адепта Готобы. Старик напряженно прислушивался к их беседе. Разговора наедине не получилось.

Все заканчивали есть, когда Комда сказала:

— Нам нужно обсудить маршрут. У Йяццу есть два предложения. Давайте выслушаем его и примем совместное решение.

Йяццу начал рассказывать то, что знал о Плачущем лесе и о дороге, ведущей в обход низменности. Люди слушали молча, почти не отводя глаз от пламени костра. Мстив сжимал кружку длинными пальцами и пытался понять, почему Комда вынесла этот вопрос на всеобщее обсуждение. И находил только одну причину: присутствие в их отряде адепта. Зная нелюбовь вагкхов к воде во всех ее проявлениях, она, без сомнения, повела бы отряд обходным путем. Возможное нападение мендлоков не пугало ее раньше, не волновало и сейчас. Комда посмотрела на Мстива, потом на Готобу и разведчик все понял без всякой телепатии. Она не хотела демонстрировать свою силу перед адептом. Тот и так подозревал ее во всех грехах. Начиная со смерти Рёдзэна и заканчивая внезапным опустошением кристалла Терпения. Мстив глубоко вздохнул и сказал:

— Я предлагаю идти через лес. Если этот путь безопаснее, разумней будет избрать именно его. Если ты, Комда, волнуешься за нас с Растом, зря. После перехода через горы, Плачущий лес нас вряд ли испугает.

Он произнес эти слова и посмотрел на остальных. Раст спокойно кивнул, соглашаясь с последними словами шефа вагкханской разведки. Тресс усмехнулся и пристально посмотрел на Комду. Затем, увидев, что все ждут его решения, произнес:

— Если люди решили идти через лес, я не буду возражать.

Готоба с недоумением взглянул на него. Его поразило слово «люди», которым тот словно отгородил себя от остальных. Мстив перехватил взгляд адепта и подумал: «Хорошо хоть, не сказал «смертные», вот бы старик удивился!» Комда спокойно подвела черту:

— Итак, решено. Мы идем через лес. Но, может, мнение адепта отличается от нашего? Тогда пусть он выскажется.

Готоба важно произнес:

— Раз вы решили все единогласно, я тоже не буду возражать. И даже удивлен, что ты, Комда, поинтересовалась моим мнением. Хотя мне всегда казалось, что при выборе решения командир должен брать ответственность на себя, а не возлагать ее на плечи других.

Комда никак не отреагировала на едкое замечание адепта. Она сказала:

— Вот и хорошо. Значит, мы все решили. Идем через лес. Надеюсь, он не утопит нас в своих слезах…

Сказано — сделано. На следующий день, ближе к обеду, путешественники добрались до леса и углубились в него. Все, что они представляли, слушая рассказ Йяццу, оказалось жалкой копией настоящей картины.

Лес был настолько густым и величественным, что невольно вызывал почтение и даже благоговение. Влажный, похожий на туман воздух поднимался от земли и скрывал в своей дымке кроны деревьев. Повсюду рос мох. Он покрывал камни, торчащие из почвы корни, стволы упавших деревьев. С веток длинными зелеными сосульками свешивались водоросли. Всю нижнюю часть леса занимали невысокие деревца с большими звездчатыми листьями. Они росли настолько густо, что людям пришлось взяться за ножи, чтобы хоть немного расчистить себе дорогу.

После первых двух часов пребывания в лесу Йяццу понял, что Комда ориентируется лучше него. Он попытался удовлетворить свое любопытство и услышал в ответ: «Я раньше долго жила в лесу, похожем на этот. То, что когда-то было твоим домом, навсегда остается в памяти. К тому же я люблю лес». Это простое объяснение успокоило его.

Комда и Йяццу, по очереди сменяя друг друга, вели отряд вперед. Все было бы хорошо, но уже вечером пошел дождь. Он ничем не напоминал обильные весенние грозы, скорее, осеннюю нескончаемую слякоть. Люди полезли в рюкзаки и снова надели плащи. Стемнело рано. Мужчины быстро и почти в полной темноте соорудили шалаш и забрались в него. Ужинали всухомятку, и от этого на душе стало еще тоскливее. Этот день оказался лекалом, по которому слепились все последующие. Их отличала только одна незначительная деталь: дождь мог начаться не после обеда, а с самого утра.

Люди шли с ощущением непрекращающейся тоски и усталости. За высокими раскидистыми кронами деревьев иногда удавалось увидеть небо, и это становилось праздником. К концу первой недели они уже вполне профессионально преодолевали завалы из стволов и переходили вброд реки. К окончанию второй — препятствия на пути их уже забавляли. Мстив научился разжигать костер под дождем, используя влажные ветки, и очень гордился этим. Впрочем, сухих дров здесь не было вовсе. Когда все смирились с таким положением вещей и стали находить в нем положительные стороны, посыпались новые неприятности. Заболел адепт Готоба. Он с трудом вставал по утрам, а через несколько минут начинал жаловаться на усталость. Бывало, что путешественники шли всего пару часов в день и, останавливаясь на ночлег, видели то место, откуда утром начали движение. Так не могло долго продолжаться, и мужчины решили нести старика на плечах. Он долго отказывался, но все же вынужден был согласиться. Только два человека были избавлены от этой добровольной нагрузки: Комда и Тресс. Комда была женщиной, и здесь все понятно, а Тресс… Он совершенно спокойно сказал, что его не волнует здоровье старика, и предложил оставить его в лесу.

Мужчины тащили адепта по очереди, сменяясь каждый час. Движение отряда ускорилось, но ненамного. Готоба часто просил остановиться, чтобы попить или найти в рюкзаке нужную ему вещь. Все это время Йяццу удивляло, что Комда не проявляет ни малейшего сочувствия к старику. Он бы даже сказал, она сердится на адепта Готобу, но тщательно скрывает свои чувства. Его удивление развеялось через неделю, когда женщина все объяснила сама.

Рано утром, когда все еще спали, она разбудила Йяццу и увела его из шалаша. Они шли куда-то в полной темноте, то и дело задевая за ветки деревьев. Холодные мокрые капли падали им на лица и одежду. Йяццу чувствовал тепло ее руки и думал: «Как она видит в таком сумраке?» Сам он просто шел за Комдой, полностью доверяя ее поразительной способности ориентироваться. Они углубились довольно далеко, когда женщина остановилась и тихо заговорила:

— Послушай, Йяццу, моя просьба может показаться тебе странной, но прошу, выслушай ее. Завтра, еще до восхода солнца мы оставим тебя и адепта Готобу в шалаше, а сами уйдем.

Мужчина попытался возразить, но женская рука закрыла ему рот.

— Подожди, не перебивай. Мы пойдем в деревню, о которой ты рассказывал. Тебе не нужно торопиться догонять нас. Наоборот. Я хочу попросить дать нам фору. Ты должен отправиться за нами не раньше, чем в обед, как бы ни просил тебя адепт об обратном.

Йяццу осторожно отвел ее руку и прошептал:

— Я ничего не понимаю. Может, тебе лучше вылечить старика?

— Адепт не болен. И ты скоро убедишься в этом сам. Все время, пока он разыгрывает больного, я проявляю чудеса терпения. Но, наверное, я все же не гожусь в Посвященные клана, потому что оно у меня уже на исходе. Прошу тебя, Йяццу, сделай, как я говорю. Иногда даже адепты нуждаются в хорошем уроке. Пусть Готоба его получит.

Йяццу поднес к губам ее руку, нежно поцеловал ладонь. Почувствовал, как женщина вздрогнула, и пожалел, что не видит ее лица.

— Хорошо. Я сделаю, как ты просишь.

— Спасибо.

Её рука скользнула по его лицу, а потом крепко сжала ладонь. Они пошли назад, к шалашу. Йяццу больше не замечал вездесущих холодных капель. Он улыбался, чувствуя, что его забавляет этот маленький заговор. Губы мужчины продолжали ощущать тепло ее ладони. Он доверял Комде настолько, что согласился бы идти за ней с завязанными глазами. Впрочем, окружающая темнота мало чем отличалась от воображаемой повязки.

На следующее утро адепт Готоба проснулся в хорошем настроении. Задуманный им план успешно претворялся в жизнь. Отряд в последние дни двигался настолько медленно, что старик с трудом сдерживал радость. Он с гордостью подумал о том, что из него получился бы неплохой актер. По крайней мере, до сих пор все верили, что он слаб и очень болен. Готоба сладко потянулся и вдруг испуганно посмотрел по сторонам. В шалаше никого не было. Старик с облегчением вздохнул и потянулся во второй раз. Затем изобразил на лице гримасу страдания и стал выбираться наружу. Первое, что его удивило и обеспокоило, — это тишина. Не было слышно ни голосов, ни других шумов. Лишь костер тихим треском приветствовал его появление. Готоба удивленно замер. Людей не было. Он почувствовал, как сердце забилось сильнее, а руки вспотели. К счастью, это состояние длилось недолго. Он услышал звук шагов и увидел, как на поляну, прихрамывая, вышел Йяццу. Адепт забыл поприветствовать его, а сразу приступил к расспросам:

— Что случилось? Почему никого нет?

— Все ушли. Просили передать, что сожалеют о твоей болезни, но не могут больше задерживаться. Я подробно объяснил им, как идти в Такэ-но Ути. Комда, кажется, все запомнила. Так что мы немного отдохнем и можем возвращаться назад…

Готоба прямо задохнулся, услышав рассказ Йяццу. Он безумным взглядом посмотрел по сторонам, а потом скрылся в шалаше. Старик вытащил оттуда свой мешок, который последнее время несли другие и быстро надел на плечи. Затем повернулся к Йяццу и сказал:

— Что ты стоишь? Поторопись! Нам нужно догнать их!

— Зачем? Пусть идут своей дорогой.

— Йяццу! Ты разве не слышишь меня? Нам нужно спешить. Когда гости ушли? Наверное, не очень давно. Мы сможем догнать их, если поторопимся!

— Но вы больны. Да и я растянул ногу. Не могу наступить.

Адепт Готоба издал тихий стон. Йяццу отвернулся, чтобы скрыть улыбку. Комда была права, когда утверждала, что старик абсолютно здоров. Все это время он обманывал всех остальных и тормозил движение отряда. Зачем он это делал, пока еще оставалось для Йяццу загадкой, которую мужчина собирался разрешить в ближайшее время, а пока почему бы ему самому немного не попритворяться? Ведь Комда просила дать им фору…