Распутин наш. 1917

Глава 19 Царское село

В этот день у императрицы Александры Федоровны всё валилось из рук. Кюветы, пинцеты, зажимы периодически с грохотом падали на кафельный пол. Перевязки не удавались, и она, задумавшись, с раздражением обнаруживала, что механически наматывает бинт на раненого, превращая его в подобие египетской мумии. Тяжелее всего было «держать лицо», не сорваться, не прикрикнуть на врачей, а кротко и аккуратно, день за днем третий год подряд выполнять обязанности сестры милосердия, без отпусков и без всякой надежды на благодарность. Хотя признательность и низкий поклон от раненых она принимала ежедневно, но они так и не переросли во всенародную любовь, как бы она ни старалась.

6 ноября 1914 г. в здании общества Красного Креста императрица Александра Федоровна с великими княжнами Ольгой и Татьяной, успешно выдержав экзамены, получили свидетельства на звание хирургических сестер и приступили к выполнению профессиональных обязанностей в Царскосельском Дворцовом лазарете № 3. Их учителем и непосредственным начальником была Вера Игнатьевна Гедройц, одна из первых женщин-хирургов России и одна из первых женщин в мире, ставшая профессором медицины. Личность легендарная, со своими взглядами на русское самодержавие, суть которых сводилась к неизбежности революционных изменений в стране. Вера Игнатьевна принадлежала к древнему и знатному литовскому княжескому роду Гедройц. Его представители активно участвовали в польских волнениях против Российской империи. Ее дед при подавлении восстания был казнен, а отец Игнатий Игнатьевич Гедройц и родной дядя, лишенные дворянского звания, бежали в Самарскую губернию к друзьям деда. Молодая княжна продолжила революционную деятельность семьи в студенческих кружках, за что была выслана под надзор полиции в имение отца. Прекратила Вера Игнатьевна служение революции, всецело отдавшись медицине, не вследствии внезапной симпатии к существующему строю, а из-за откровенно скотского поведения соратников по революционной борьбе, не стесняющихся под её вывеской преследовать собственные шкурные интересы.

Вначале Гедройц холодно отнеслась к желанию женщин царской семьи стать хирургическими сестрами, зная по опыту, как некоторые светские дамочки, решившие в патриотическом порыве приобрести опыт военных медсестёр, падали в обморок при виде ужасных увечий или брезгливо морщились от тяжелого запаха пота, мочи и гноя. Но через полгода она записала в своем дневнике:

«Мне часто приходилось ездить вместе и при всех осмотрах отмечать серьезное, вдумчивое отношение всех Трех к делу милосердия. Оно было именно глубокое, они не играли в сестер, как это мне приходилось потом неоднократно видеть у многих светских дам, а именно были ими в лучшем значении этого слова».

Что стоило императрице «не выглядеть, а быть», не знал никто, кроме неё самой. Выдёргивать себя из атмосферы дворцовых интриг, сбрасывать раздражение после бесплодных попыток хоть как-то вдохновить на решительные действия своего плюшевого мужа, отрываться от безнадёжно больного сына и появляться на Госпитальной улице Царского Села, где на месте богадельни времен Екатерины II в 1854 году построили каменный трехэтажный госпиталь.[37] Младшие великие княжны Мария и Анастасия прошли домашние курсы медицинских сиделок, помогая матери и сестрам. Вся семья при деле, но душевного спокойствия императрице это не добавляло. Несмотря на чудную морозную погоду, над самодержавной четой собирались незримые грозовые тучи. Она чувствовала их приближение обостренной женской интуицией, но не понимала, что нужно сделать, чтобы предотвратить, обезопасить, отвести угрозу от своей семьи. Атмосфера в городе сгущалась, слухи и клевета на Государыню стали принимать чудовищные размеры, но Никки не придавал им никакого значения, относясь к ним с полным презрением, не замечая грозящей опасности. Александра Фёдоровна тонула в придворных интригах, как в зловонном болоте, наверно поэтому безучастно внимала рассказу единственной своей подруги Анны Вырубовой о том, как к той намедни влетела фрейлина баронесса Дерфельден со словами: «Сегодня мы распускаем слухи на заводах, что Императрица спаивает Государя, и все этому верят».[38] Со временем Александра Фёдоровна стала замечать, что в госпитале, среди крови, вони и страданий, помогая ампутировать конечности, делая перевязки и промывая гноящиеся раны, чувствует себя уютнее, чем на высочайших приёмах, где она вынуждена улыбаться презирающим её и не замечать ненависти, царящей во дворце, словно липкий, холодный туман.

Записка генерала Батюшина, доставленная сегодня в полдень, окончательно выбила её из колеи, но внесла долгожданную светлую ясность в тягучую неопределенность, тянущуюся больше месяца. Распутин жив, здоров и доставлен бравым генералом в Царское село, в скромный домик Вырубовой на углу Церковной и Средней. Его можно увидеть хоть сейчас! Какое счастье! Какая удача! Но как медленно тянется время…

Домик Анны Вырубовой, ставший своеобразной «папертью власти», как писал управляющий министерством внутренних дел Протопопов, располагался в Царском селе на перекрёстке двух улиц очень удобно, недалеко от госпиталя и от дворца. Попасть в него можно было сразу с двух сторон, незаметно прошмыгнув мимо кустов сирени, превратившихся этой зимой в огромные сугробы с рост человека. Самое ценное, что было в таких визитах — отсутствие утомительных дворцовых политесов и придворного батальона, поэтому многие сановники злоупотребляли гостеприимством бывшей фрейлины в надежде разнюхать что-нибудь полезное или постараться пропихнуть ценную идею собственного приготовления. Александра Федоровна с внезапно прихворавшей Ольгой и лейб-медиком Боткиным затемно добрались до домика Вырубовой. Евгений Сергеевич на дух не переносил Распутина, но не мог допустить, чтобы государыня осталась без какого-либо сопровождения, отказавшись от положенного конвоя.

Дверь в прихожую была не заперта. Неотлучно присутствующего при Вырубовой привратника тоже не оказалось на месте, в сенях темно. Только из гостиной пробивался свет и слышались приглушенные голоса. Боткин, отстранив государыню, сделал шаг вперед, толкнув дверь, и августейшим персонам открылась панорама гостиной с Распутиным центре и сидящими перед ним Вырубовой и Батюшиным. Григорий стоял спиной к входной двери, не сразу заметив вошедших, а императрица обратила внимание на бледные и немного испуганные лица генерала и фрейлины. Эмоции не отменяли этикет придворных, проворно вскочивших и церемонно поклонившихся. Распутин посмотрел через плечо, произнёс абсолютно не характерное для него «Отставить!», резко развернулся всем корпусом и лишь кивком обозначил приветствие, не поклонившись в пояс, как делал это обычно, а остался стоять с прямой спиной.

«Да он никак волосы прибрал…» — отметила про себя Александра Федоровна, обратив внимание на аккуратную прическу, отличавшуюся от привычной.

— Друг мой! — прочувственно произнесла она, протягивая к Григорию руки, — вы живы! Какое счастье!

— Государыня… — Григорий сделал шаг вперед, подхватил кисть императрицы и церемонно прикоснулся губами к перчатке.

Александра Фёдоровна оторопела. Перед ней стоял тот же Распутин, знакомый много лет, но… абсолютно другой. Тяжелая, умасленная, всегда блестевшая и источавшая неприятный запах шевелюра, которую он не считал нужным промывать, в этот раз была приведена в порядок, лишена всяких признаков перхоти, уложена и «oh my God!» пахла каким-то парфюмом. Длинная чёрная борода, представлявшая собой пугающий хаос, сегодня была пострижена, расчесана. Границы растительности на лице, чётко очерченные бритвой, элегантно разделяли заросший подбородок и выбритые щёки без единой ворсиночки. Традиционно грязные руки с ногтями, «украшенными» чёрной каймой, выглядели непривычно опрятно. Более всего поражало то, чего не было — отсутствовал стойкий шлейф зловония, везде сопровождавший «святого старца». Александра Фёдоровна шумно втянула носом воздух, пытаясь поймать привычные запахи. Распутин, смущенно улыбнувшись, воспринял это по-своему.

— Да, простите, — пробормотал он, — запах чуть резковат. Не удержался, увидев рекламу «Тройного одеколона»…

— Что, простите? — пролепетала Александра Федоровна, окончательно выбитая из колеи последней фразой, и беспомощно взглянула на Вырубову, пребывающую, как и Государыня, в крайней степени смущения.

Неловкую паузу прервала великая княжна Ольга, вынырнув из-за маминой спины и бросившись на шею Распутину со всхлипыванием «дорогой друг, как же я рада вас видеть живым и здоровым». Не ожидав такой непосредственности, Григорий отшатнулся, но, опомнившись, улыбнулся, пробормотал что-то ласковое, нежно обхватил девушку за талию и прикоснулся губами ко лбу… Его лицо вдруг посуровело. Он внимательно посмотрел в глаза княжны, одним движением перехватив кисть у запястья.

— Голубушка моя, да ты вся горишь! А ну-ка, пожалуйте сюда, в кресло… Вот так, вытяни ноги, откинь голову на спинку…

Не обращая внимания на окружающих, Григорий нежно, как хрустальную вазу, уложил княжну на глубокую софу, проверил пульс, попросил открыть рот и повернуться к свету…

— Голова болит? А горло? Озноб, боли в мышцах, общее недомогание? Кашель? Насморк?

— Инфлюэнца? — вопросительно пролепетала Ольга, отвечая на отрывистые вопросы Григория.

— Девять из десяти приходится на долю острых респираторных заболеваний, вызываемых различными возбудителями, имеющих схожие симптомы и механизмы развития, — деловито ответил Распутин, ощупывая лимфатические узлы на шее девушки. — На этапе первичной диагностики важно понять, с какой конкретно инфекцией мы имеем дело — вирусной или бактериальной. От этого будет зависеть тактика лечения…

— И какую же тактику его знахарское превосходительство пропишет при лечении вирусов? — в голосе доктора Боткина было столько сарказма, что Александра Федоровна, бессловесно наблюдавшая за происходящим, замерла.

— Укротить коварные вирусы можно с помощью интерферонов, — не отвлекаясь от осмотра княжны, терпеливо ответил Распутин. — Это белки, синтезирующиеся в организме в ответ на вторжение вирусов, повышающие невосприимчивость к заболеванию… Глазам больно на свет смотреть? — снова обратился он к Ольге.

— Да, немножко…

— Какое лечение вы бы сами себе прописали, как медик, ваше высочество, — вздохнул Григорий.

— Вы меня так никогда раньше не называли, — смутилась княжна и бросила короткий взгляд на лейб-медика и императрицу, словно ища подсказку. — В качестве средства против насморка рекомендуют смазывание ноздрей мазью с кокаином или закапывание 2–3 %-ного раствора кокаина в нос, согревающие компрессы, «дымные шары»…

— Какие шары? — удивился Распутин.

— Приспособление для ингаляций, — ответил за княжну лейб-медик, — представляет собой грушу с трубкой, вставляемой в нос. При сжатии груши в легкие поступают испарения фенола — антисептика…

— Ужас, — перебил доктора Григорий, — он же токсичен!

— Кто вам сказал? — возмутился Боткин. — Это испытанное средство авторитетных специалистов, а не какой-то ваш мифический интерферон!

Распутин поднялся и насмешливо посмотрел на Боткина.

— Интерферон реален также, как снег за окном, Евгений Сергеевич. Вырабатывается он клетками организма, атакованными вирусом, но откроют этот полезный белок и его чудесные свойства только через 40 лет, а выделять и использовать научатся и того позже.[39] Поэтому лечение предлагаю более чем консервативное — обильное тёплое питьё с большим количеством витамина «С». Анна Александровна, — Распутин перевел взгляд на Вырубову, — у вас найдётся шиповник, облепиха, черная смородина или хотя бы клюква? Мороженая, сушеная или сохранённая любым другим способом без термической обработки? Нужно растолочь, размочить в теплой воде, не выше сорока градусов, и давать пить как можно чаще… Чтобы не было кисло, можно добавить мёд.

— Так витамин «С» и есть тот самый белок-интерферон? — не успокаивался Боткин.

— Нет, Евгений Сергеевич, — спокойствие Распутина было непробиваемо. — Витамин «С» — это аскорбиновая кислота, а не белок. Является кофактором по меньшей мере восьми ферментативных реакций, участвующих в основных процессах жизнедеятельности организма, включая образование коллагена, предотвращение генетических мутаций и синтез L-карнитина, крайне необходимого человеку.

Распутин прекрасно понимал, что демонстрация эрудиции тут лишняя, но желание поставить на место заносчивого лейб-медика взяло верх, и его несло по океану накопленных человечеством знаний.

— Аскорбиновая кислота присутствует во всех тканях нашего организма, — продолжил он, с удовольствием отмечая изумление Боткина. — В частности, она содержится в эритроцитах и оказывает защитное действие на гемоглобин, препятствуя его окислению, участвует в образовании кортикостероидов, необходимых в любых стрессовых ситуациях — при ожогах, охлаждениях, кровотечениях… Одна из главных функций витамина «С» — защита клеток организма от вредного воздействия недоокисленных продуктов обмена веществ, образующихся не только в процессе жизнедеятельности, но и во время болезни.

Краем глаза Распутин наблюдал, как императрица, слушая его, своего крестьянина-странника, села на софу, по-детски приоткрыв рот. «Боже мой, что я творю», — вопил разум, а естество безостановочно несло его по волнам профессиональной памяти.

— Аскорбиновая кислота обладает выраженным иммуностимулирующим действием. Нейтрофилы — иммунные клетки, одними из первых встречающиеся с вирусами и бактериями, обогащённые аскорбиновой кислотой, значительно усиливают свою способность распознавать и уничтожать чужеродные агенты.

Придворные и августейшие особы смотрели со священным трепетом на неграмотного сибирского мужика, из которого водопадом извергались академические знания.

— Кроме этого, — Григорий выставил перед собой пятерню и начал демонстративно загибать пальцы, — витамин «С» во-первых — участвует в регулировании обмена веществ, положительно влияя на обмен жиров при атеросклерозе, и замедляет его развитие, во-вторых — влияет на свёртываемость крови и обладает противоанемическим действием, а её высочество явно страдает анемией, в третьих — способствует восстановлению повреждённых тканей… Четвёртое — участвует в образовании коллагена, как одной из главных составляющих соединительной ткани… И, наконец, пятое — нормализует проницаемость капилляров, часто страдающих при инфекционных, в частности — простудных заболеваниях.

Распутин продемонстрировал сжатый кулак и пробормотал: «на сегодня, наверно, достаточно…» В гостиной с минуту стояла абсолютная тишина.

— Я нахожусь, будто во сне… — первой опомнилась и подала голос императрица. — Любезный друг мой, Григорий Ефимыч, думаю, нам стоит объясниться, не так ли? Насколько я поняла, с медицинской частью закончено.

— Вы сказали про сон, и я вспомнил еще одно незаконченное дело, — покачал головой Распутин и присел на кресло подле княжны. — Пока ищете снадобье и готовите витаминный коктейль, пациентке требуется отдохнуть… Ольга Николаевна, смотрите мне в глаза и слушайте только мой голос. Вы сейчас расслабитесь и подремлете некоторое время. Вашему молодому организму будет гораздо легче бороться с инфекцией во сне. Спать!

Голова девушки безвольно упала на кровать, глаза закрылись. Распутин встал, поправил свой крестьянский костюм, пригладил бороду, проверяя, всё ли в порядке.

— А теперь можно и поговорить…