Раз за разом. Doing it All over.

Глава 10. Часть 8.

Вскоре он продолжил.

"Слухи о потерях во время тренировок оказались правдой", - сказал он. - "Мы потеряли множество людей ещё до того, как я покинул берега Соединённых Штатов. В то время парашюты были не такими качественными, как сейчас. Люди падали и шлёпались об землю, если их парашют по какой-то причине не раскрывался. Так мы и говорили: "шлёпались". Один раз целый самолёт разбился во время тренировки, убив весь грёбанный отряд. Сорок десантников умерли, не успев даже добраться до войны. Со временем я начал осознавать, что я не бессмертный. Если Джо Хеклемайер, ещё один мой семнадцатилетний друг, умер во время чего-то настолько глупого, как тренировка, то и я могу умереть. Думаю, мне в каком-то роде повезло. Я осознал, что нахожусь в опасности, задолго до Высадки в Нормандию. Эти бедняжки из обычной пехоты не осознавали всех масштабов, пока не высадились на пляж.

Письма от Мэри продолжали радовать меня каждый раз, когда я их получал. Я читал их и мне становилось лучше, я понимал, за что сражаюсь. Я сражаюсь за Мэри, за её родителей, за наших будущих детей. Это давало смысл моей жизни, давало надежду. Мэри - это причина, по которой я вернулся домой, ты понимаешь?"

"Да", - ответил я. - "Понимаю."

Он взглянул на меня с подозрением, не желая мне верить. Но по моим глазам он видел, что я не издеваюсь над ним.

"Почему-то мне кажется, что понимаешь", - сказал он и затем продолжил, - "Письма от Мэри последовали за мной в Англию, хотя теперь они шли немного дольше. Но в конце мая я внезапно перестал их получать. И я не знал почему. Сначала я подумал, что проблема с почтой, но остальные ребята получали письма из дома. Некоторые из них были из Восточного Вашингтона. Если они получают письма, почему их не получаю я?

Не успел я всерьёз забеспокоиться об этом, как по дивизии пошли слухи. Скоро мы отправимся во Францию, первым пойдут 82-ая и 101-ая дивизия. Я почувствовал, что что-то надвигается.

Поздним вечером пятого июня нам приказали собраться. Нам сказали, что Эйзенхауэр отдал приказ, и вторжение начнётся утром. Нас это озадачило, ведь последние три дня шёл дождь с сильным ветром, но нас заверили, что погода ненадолго улучшится. Мой отряд, сорок человек, с которыми я тренировался со дня своего назначения, смешенная группа боевых ветеранов и зелёных солдат, как я, направили в батальон, которому приказали взять мост и держать его до прибытия пехотинцев.

Шестого июня, в половину первого ночи, мы погрузились в C-47 и отправились. Я был в носу самолёта, рядом с пилотами, и, соответственно, прыгал последним. Со мной был ранец, винтовка, парашют и фотография Мэри, которую я носил с собой на счастье. Я просто стоял там с остальными ребятами и ждал сигнала. Наконец, нам его дали. Один за одним солдаты выпрыгивали из самолёта. Перед прыжком я в последний раз взглянул на лицо Мэри, поцеловал фотографию и убрал её в свой рюкзак. Так я и отправился в ночь.

В нашей группе было пять самолётов, и мы должны были десантироваться в восьми километрах от цели. Наша точка сбора была у реки. Оттуда мы должны были промаршировать и неожиданно напасть на мост", - он хмыкнул в отвращении. - "Но наш главный пилот перестарался. Он высадил нас прямо над самим мостом. Мостом, на котором стояло противовоздушное оружие и прожектора, пара танков и группа немецких пехотинцев с тяжелыми пулемётами."

"Господи", - прошептал я.

"Вот именно, что Господи", - ответил он, снова отпивая пиво. - "Они вырезали большинство из наших ещё до того, как мы приземлились. Люди, с которыми я был хорошо знаком, с которыми я тренировался, офицеры, зелёные ребята, как я… Их застрелили снарядами и пулемётами, пока мы спускались вниз. Прожектора следовали за спускающейся группой, и потом их разрывали на части. Пока я опускался на землю, рядом с остатками группы, мне приходилось смотреть на этот кошмар, зная, что я ничего не могу с этим поделать. Я видел сотни кусков плоти на земле, оставшиеся после того, как они расстреляли нас, словно тарелки в воздухе. Половина нашей группы уже была мертва, когда наши ноги вступили на землю. Большинство из тех, кто пережил спуск, опустились возле моста. Их пристрелили сразу же, как только они приземлились. Некоторые утонули, упав в реку. Некоторые зацепились за эстакаду моста и их расстреляли там.

Я приземлился в болотистой местности примерно в трёхстах метрах от моста. Там было темно, и я избавился от парашюта сразу же. Пять других солдат, которые прыгали со мной последними, присоединились ко мне. Только у одного из нас был боевой опыт, у сержанта из другого самолёта. Он приказал нам идти к мосту, хотя он и сам понимал, что это бесполезно. Пулемёты затихли, и начали раздаваться одиночные выстрелы винтовок. Немецких винтовок.

Когда мы пришли туда, немцы уже убили всех, кто приземлился рядом с ними. Повсюду были тела, практически на всех были чёрные парашюты. Немецкие солдаты ходили и расстреливали тех, кто ещё шевелился. Пока я наблюдал за этим, германский солдат, очевидно офицер, отдал приказ, и их отряд начал двигаться в нашу сторону.

Мы отступили так быстро, как только могли, направившись к нашей точке сбора. Больше идти было некуда. Прибыв туда, мы обнаружили, что половину нашего батальона постигла та же участь. Некоторые упали в болото и утонули, некоторые десантировались в центре города рядом с мостом, и их растерзали, как и мою группу. В итоге, у нас была смешанная группа из шести или семи разных отрядов, с задачей захватить мост, на котором уже знают о нашем присутствии.