Раз за разом. Doing it All over.

Глава 2. Часть 4.

На ужин были тако от моей мамы. Они были обжарены в масле и по нынешним меркам считались неполиткорректными. В них было по меньшей мере пятьдесят граммов жира, но, Господи, они был восхитительными. Я съел пять штук, сгрёб остатки риса и бобов в качестве аккомпанемента, и запил всё двумя банками газировки из холодильника. Единственное, что сделало бы их лучше - кувшин маргариты, но я подумал, что мама, вероятно, не захочет составить мне компанию.

Казалось, она рада, что я так много ем. Наверное, это ненадолго отвлекло её от беспокойства по поводу наркотиков. Я вспомнил, что жил в разгар эпохи кампании Нэнси Рэйган «Просто скажи: НЕТ». Видимо, мама испытывала беспокойство именно из-за буклетов этой кампании. В буклетах всегда печатались «предупреждающие знаки» того, что ваши дети могут быть на наркотиках. Я вспомнил, насколько странными эти предупреждающие знаки казались мне. Большой частью была «потеря аппетита».

Что с этим не так? Может быть, если вы уже перестали курить марихуану и теперь тратите по двести долларов в день на кокаин, у вас будет потеря аппетита. Но большинство подростков просто курили шишки. Потеря аппетита была, безусловно, не симптомом употребления марихуаны. Вместо этого они должны были поставить «повышенный аппетит». А ещё «чрезмерное использование глазных капель».

Ещё я вспомнил, что в брошюрах была так называемая терминология наркотиков. Теория заключалась в том, что родители будут подслушивать своих детей, и с помощью этих терминов поймут, что дети сидят на наркотиках. Конечно, как будто дети будут говорить о наркотиках перед родителями. Я вспомнил, как мы с друзьми, обычно укуренные, смеялись над этими брошюрами.

Терминологию явно составляли те, кто употреблял наркотики в прошлом поколении. Они писали, что распространённые термины для марихуаны - это: чай, Мэри Джейн, листы, зелёное чудо и прочие глупости. Ни один из терминов не использовали сейчас.

Мы марихуану называли травкой, планом, шишками, шмалью, дурью, дымом, КГБ, зеленью и сорняком. Ничего из этого не было в брошюрах Нэнси. Я мог представить себе тот смех, который вызвал бы чувак, спрашивающий, есть ли у кого-нибудь Мэри Джейн или чай на продажу. Интересно, хоть одного ребёнка спалили за употреблением наркотиков, руководствуясь брошюрами Нэнси?

Ужин был поглощён, и ещё один неловкий момент произошёл, когда мама задала мне вопрос, пока мы убирали посуду со стола.

"Билли", - сказала она, - "ты вчера почистил окна Аниты Броулинг? Ты сказал ей, что сделаешь это."

Я посмотрел на неё, ища в своей памяти что-то такое. Достаточно быстро я вспомнил, кто такая Анита Броулинг. Она жила в двух домах от нас. Недавно разведённая, ей чуть больше 20-ти лет. Она разошлась с мужем, когда мне было двенадцать или около того, и я вспомнил, что папа давал этому очень смутные объяснения, говоря, что мистер Броулинг «нашёл кого-то другого» и бросил её (почему-то родители предположили, что мы с Трейси будем расстроенны их Р-А-З-В-О-Д-О-М).

Мои родители, по какой-то причине, практически удочерили Аниту после того, как её бросил муж. Она приходила на обед раз в неделю. У неё было двое маленьких детей, с которыми Трейси часто вынуждали сидеть. Меня же вынуждали косить её газон, потому что она не умеет управлять газонокосилкой, и выполнять другие небольшие задачи, как, например, чистить окна. Нам обоим было запрещено брать с неё какие-либо деньги за наши услуги, что вызывало у нас недовольство, сближающее нас с Трейси.

У меня в голове было изображение слегка полноватой женщины с большими грудями. Она была брюнеткой с короткими волосами и длинными ногами. Когда я буду выпускаться из школы, она встретит другого мужчину. Когда я уеду из дома, она выйдет за него замуж и исчезнет из жизни мамы и папы. Я вспомнил, что был бы не против завалить её. Но она была не настолькой привлекательной, чтобы можно было признаться своим сверстникам, что ты хочешь её завалить.

Ещё я вспомнил, как она наблюдала за мной, пока я косил лужайку, одетая в шорты и свободную футболку. Я вспомнил, как заметил её сиськи и лифчик, когда она наклонилась сорвать сорняк или что-то в этом роде. Мой взрослый ум, который не думал о ней годами, вдруг понял, что она давала мне намёки. Неужели она надеялась на небольшое действие со стороны подростка?

Прежде чем мой поезд мысли зашёл слишком далеко, я вернулся к первоначальному вопросу. Помыл ли я вчера её окна? Да я понятия не имел, сделал ли я это.

Моя мать смотрела на меня, ожидая ответа.

"Эм...", - начал я, пытаясь вспомнить. Почистил ли я вчера её окна?

"Билл?", - сказала мама, углубив свой голос. - "Я же говорила тебе, что её окна сильно загрязнились после метели. Ты сказал, что почистишь их, прежде чем снег снова пойдёт."

"Эм...", - это дало мне немного информации. Я был ещё тем бездельником в подростковые года. Скорее всего, я не сделал этого.

"Эм, нет, мам", - выпалил наконец я. - "Прости, я забыл."

"Ты забыл?"

"Прости", - проворчал я.

"Это так в твоём стиле", - начала она. Её лекция продолжалась почти две минуты. В нужные моменты я вставлял своё "угу", "ну" и "окей", поражаясь, что до сих пор умею это делать, после стольких лет. Я искренне обещал, что сразу после школы пойду в дом Аниты Броулинг. Мама показалась довольной.

Надеюсь, Анита будет дома. Я знал кое-что, чего другой Билли не знал.