Раз за разом. Doing it All over.

— Черт, — воскликнула она, быстро вставая. «Глупые перерывы».

— Я знаю, — с сожалением сказал я, глядя на ее обнаженное тело, понимая, что до того, как я наконец войду в него, оставалось меньше минуты.

— Ну что ж, — она грустно покачала головой, расстроенная так же, как и я, а может, и больше. «Лучшие планы и все такое». Она внимательно посмотрела на себя, на свое истекающее кровью тело. «Мне нужно привести себя в порядок, прежде чем они придут сюда. Я не могу идти домой с таким запахом».

— Нет, — сказал я, побледнев при мысли о том, что Мэри Блэкмор почувствовала запах секса на своей дочери. Конечно, она, наверное, подозревала, что мы с Ниной были близки друг с другом, это одно. Но иметь физические доказательства этого было совсем другое. "Это не будет делать, не так ли?"

«Мне нужно сходить в твой душ», — сказала она, собирая платье. «Я уйду до того, как они приедут. Можешь сходить в машину и взять мой лифчик?»

"Вы держите пари". Я сказал. — И мне, наверное, тоже надо почистить зубы.

Она хихикнула. «Наверное, надо», — согласилась она, направляясь в ванную, ее платье волочилось за ней.

К тому времени, когда медики затащили Трейси обратно в дом и уложили в постель, Нина уже вытерлась и снова оделась, ее лифчик был как следует на месте.

Все тепло приветствовали ее, не выразив никакого удивления ее присутствию. Однако я заметил несколько понимающих взглядов Трейси и моего отца. Если им было что сказать, они держали это при себе.

Мы с Ниной немного поболтали с Трейси, а потом с мамой и папой, которые заняли свои места перед телевизором. Я продолжал свою часть разговора, но я не мог вспомнить ни одной вещи, о которой мы говорили. Мои подростковые гормоны бурлили в моем теле, и мне было трудно сдерживать эрекцию, когда я думал о Нине, которая просто сидела и нормально разговаривала, хотя под платьем на ней не было трусиков. Мои яйца ужасно болели.

Мы поднялись в мою комнату примерно за полчаса до того, как мне нужно было начать собираться на работу. В этом не было ничего необычного, мы часто проводили время там одни. Обычно мы не делали ничего, кроме поцелуев.

"Есть синие шары?" — спросила меня Нина с улыбкой на лице.

— В худшем случае, — кивнул я.

— Прости, — сказала она мне, снова садясь на край моей кровати. «Я действительно хотел позволить тебе заняться со мной любовью. Я хотел этого, Билл. Я все еще хочу».

— Я знаю, — сказал я ей. "Все нормально."

«Я думаю, судьба просто не любит тебя по какой-то причине».

Я должен был смеяться над тем, что она сказала. Судьба, как я? Возможно нет. «Нет, — сказал я, — я не верю, что судьба меня вообще любит».

На мгновение она озадаченно посмотрела на меня, а затем ее глаза слегка заблестели. — Так что ты собираешься делать с синими шарами? спросила она. "Поиграешь с собой после того, как я уйду?"

«Возможно, еще до того, как твоя машина заведется», — подтвердил я. «Я не могу идти на работу в таком виде».

— Может быть, я смогу помочь, — тихо сказала она. "Иди сюда."

"Почему?" — подозрительно спросил я.

Она протянула руку и схватила меня за пояс моих шорт, притянув к себе так, что я оказался между ее ног. Ее рот был прямо на уровне моей промежности. «Ты задаешь слишком много вопросов», — сказала она мне, потянувшись к пуговице и расстегнув ее.

«Нина, — сказал я, чувствуя, что снова вхожу в полную эрекцию, — мои родители…»

«Никогда бы не вошла без стука», вставила она. Она расстегнула мне молнию и спустила мои шорты. Еще один толчок к моему нижнему белью, и мой член замахал ей перед лицом. «Просто молчи и позволь мне делать свою работу».

— Если ты настаиваешь, — прохрипел я, когда ее рот скользнул по мне.

У моей мамы была привычка оставлять мне тарелку того, что она приготовила на ужин в тот вечер, в холодильнике, чтобы я мог подогреть ее, когда вернусь домой с работы. Та ночь не стала исключением. Я поглощал большую тарелку ее тушеной говядины и обдумывал мысль, которая крутилась у меня в голове, когда раздался звонок в дверь. Я услышал, как мой папа ответил, а через мгновение сказал: «Он на кухне». Через несколько секунд после этого вошел Майк в футболке пожарной части.

— Что случилось, Майк? — поздоровался я, отложив на время свои мысли. — Как новая работа?

— Круто, — ответил он, садясь на стул. «Большую часть дня я провел, заполняя формы и все такое прочее дерьмо. Потом один из капитанов, которые работают по дням, отвез меня на грузовике, чтобы показать, что я буду делать. Завтра я отправлюсь по обычному маршруту. "

Я предложила ему немного маминого рагу, в холодильнике было много, и он отказался. Пока я заканчивал, он продолжал рассказывать мне о своей новой карьере.

Когда я поела и поставила посуду в раковину, мы вышли на улицу.

«Я сейчас не в духе», — серьезно сказал он мне, как только мы оказались вне пределов слышимости моих родителей.

"Ты?" — спросил я, подняв брови.

Он грустно покачал головой. «Я буду водить курьерский грузовик для пожарной охраны. У них есть правила. Если кто-то, управляющий любым транспортным средством, попадет в какую-либо аварию любого рода, он должен пройти тест на наркотики. я бы знал об этом несколько недель назад. Я курил на днях с Мэгги. Теперь я должен надеяться и молиться, чтобы какой-нибудь мудак не врезался в меня в следующие шесть недель».

— Надеюсь, судьба будет к тебе благосклонна, — сказал я, подавляя радость, которую хотел выразить. Когда я рассказал о судьбе, я даже не беспокоился об этом. Майк уже победил судьбу. Ему пришлось выбирать между марихуаной и карьерой, и он выбрал эту карьеру, не задумываясь. Замечательно, если учесть, что случилось с ним в его предыдущей временной шкале, когда он продолжал курить травку, зная, что в конечном итоге его проверят на наркотики и поймают. Ему просто было все равно. Сейчас, в восемнадцать, он был гораздо более зрелым, чем «другой Майк», как сказала бы Трейси, когда-либо был или когда-либо будет. — Ты будешь сильно скучать? Я спросил его.

— О да, — признал он, кивая. «Нет ничего лучше, чем накуриться. Ну, почти ничего. Но я буду жить. Надеюсь, Мэгги понимает. Она любит немного покурить со мной. В ту минуту, когда я стану капитаном и мне больше не придется ничего водить, я пойду наберу себе гребаную унцию и выкурю все это за одну ночь».

Я ухмыльнулся. «Обязательно пригласи меня», — сказал я ему. — Как дела у вас с Мэгги?

«Все идет отлично, — заверил он меня. «Если бы она сейчас не была на работе, я был бы там, а не болтал с тобой». Он похотливо ухмыльнулся: «Говорю тебе, Билл, эта цыпочка действительно умеет трахаться».

"Что?" — спросила я, удивленная его словами, хотя на самом деле не должна была.

Он понимающе кивнул. "И она может сосать член так, как ты не поверишь. На днях она, наконец, впервые отказалась от этого. Черт возьми, она была горячей. Мы начали в ее гостиной. Мы смотрели какой-то телевизор, а затем начали целоваться. Она дала мне пощупать свои сиськи, у нее красивые сиськи, а потом расстегнула мне…»

— Майк, — прервал я.

"Что?" — спросил он, выглядя смущенным, задаваясь вопросом, почему я вмешиваюсь в его сексуальную историю.

— Вы говорили об этом кому-нибудь еще? Я спросил его.

"О чертовой Мэгги?" он спросил. "Нет, ты первый. Почему?"

Я покачал головой. «Не принимайте неправильно то, что я вам говорю, — сказал я, — я говорю вам это по дружбе и чтобы помочь вам, точно так же, как когда я рассказывал вам о вербовщике ВВС, помните?»

— Да, но… о чем ты говоришь?

— Не рассказывай людям о том, что ты делаешь с Мэгги, — строго посоветовал я. "Не говори никому ни хрена. Даже мне, даже если они спросят. Держи это при себе. Я знаю, что это трудно сделать, я знаю, что инстинкт парня состоит в том, чтобы поделиться своими достижениями со всеми, позволить другим парням Я знаю, что он мужчина. Но это плохая идея. Очень плохая идея.

Он странно посмотрел на меня. Я мог видеть прежнюю незрелую враждебность, когда мне противоречили, желая выйти наружу. "Я просто говорю вам," сказал он. — Мэгги не знает. И ей все равно.

"Неправильный." Я сказал. «Теперь я не знаю Мэгги так хорошо, как ты, но я довольно хорошо знаю женщин. И я довольно хорошо знаю парней. Если ты расскажешь мне, ты расскажешь другим. "Я даже не доверяю мне. Предположим, я передам то, что вы сказали Трейси. Трейси может столкнуться с Синди, которая является ее подругой. Синди также является подругой Мэгги. Предположим, Мэгги услышит от Синди точные цитаты из того, что вы мне только что рассказали. Она бы "Не будь очень счастлива. Ее несчастье будет увеличиваться с каждым человеком, через которого прошла история, прежде чем она вернулась к ней. Это действительно тесен мир, и если у вас есть привычка болтать о своих подвигах с людьми, молва разойдется и Вернись к ней. Женщины расстанутся с тобой в одно мгновение, если узнают, что ты рассказываешь людям о том, что ты делаешь с ними в постели. Хуже того, любая другая женщина, через которую прошла эта история, не будет иметь с вами ничего общего, потому что они знают, что вы всем расскажете. Ты следуешь за мной?"

Он выглядел немного потрясенным моими словами. — Да, я понимаю. Но ты ничего не скажешь Трейси.

«Ты не можешь этого знать». Я сказал ему: «Ты не можешь знать этого даже обо мне, а я твой лучший друг. Все, что для этого потребуется, это несколько кружек пива с Трейси, немного развязать язык, а затем выплывет история. Я не могу знать этого о других людях Поверь мне в этом Держи свой рот на замке, если хочешь удержать ее Трахни ее ночью Наслаждайся этим безмерно Но не рассказывай об этом никому. Зачем вообще рисковать, когда она узнает? Что важнее, Майк, продолжать получать киску и не позволять никому знать, что ты ее получаешь или получаешь несколько раз, давая всем знать, а затем теряя киску, потому что ты проболтался? Лично я каждый раз должен продолжать киска. Без конкурса».

Он задумчиво посмотрел на мою речь, но ничего не сказал.

— Кроме того, — продолжил я. «После того, как станет известно, что вы с Мэгги вместе, все все равно узнают, что ты ее трахаешь. Так зачем им подробности? Пусть думают, что ты с ней делаешь, а они нет. Пусть завидуют лохи.

Он слегка кивнул, радуясь тому, что я сказал. — Я вижу, что ты говоришь.

«Если я подойду к тебе и скажу: «Майк, ты трахал Мэгги или что?», что ты скажешь?»

Он улыбнулся. «Я бы сказал так: — он пожал плечами, — мы с Мэгги просто хорошие друзья».

Я ухмыльнулся. «Ты учишься, Майк. Ты учишься».

— Ты знаешь, откуда я узнал эту строчку? он спросил меня.

"Где?"

— От тебя, — сказал он мне.

"От меня?"

«Последние пару лет, — сказал он, — я все время видел тебя с девочками из школы. Они были рядом с тобой во время обеда, рядом после школы, рядом с тобой перед школой. вы об одном из них, вот что бы вы сказали. Что вы были просто друзьями.

«И друзья были всем, чем мы когда-либо были».

Он удивленно покачал головой. — Ты хитрый ублюдок, — сказал он почтительно.

На следующее утро, вскоре после завтрака, мы с Трейси играли в криббедж в ее пещере. Трейси не была счастливым человеком, навечно запертым в логове родительского дома. Она страдала от развившейся каютной лихорадки и в лучшем случае была очень капризной. Я опередил ее на двадцать очков и только что выложил двойную карту, еще больше испортив ей настроение.

«Ты счастливчик, мудак», — сказала она с отвращением, швыряясь в меня своими картами. «Это глупая игра».

"И я собираюсь выставить тебя за это," добавил я. — А это значит, что ты будешь должен мне пятьдесят центов вместо четверти плюс двойные баллы.

«Трахни тебя и договорись», — сказала она мне. «И, пожалуйста, выключи всю эту хрень, которую ты поставил на проигрыватель. Это напоминает мне о поездках на машине с мамой и папой, когда мы были маленькими».

«Это «Битлз», — сказал я ей. «Это самый классический рок-н-ролл. Как вам это может не нравиться?»

«Это старая туманная музыка. Включите один из моих альбомов, они намного лучше».

«Музыка восьмидесятых — это зверство. Нельзя сравнивать чертовых близнецов Томпсон с «Битлз». Это даже не одна и та же категория».

«Мне нравятся близнецы Томпсон», — сказала она. «И Я НЕНАВИЖУ The Beatles. И это я ранен, а ты в МОЕЙ комнате. Так что ставь гребаных Thompson Twins».

— Хорошо, — сдался я, откладывая карты и направляясь к стереосистеме. Как раз в этот момент начал звонить телефон.

— У тебя есть этот Билл? — крикнул папа со своего насеста в гостиной. Мама была на работе.

— Ага, — сказал я, меняя курс и направляясь к телефону. "Привет?"

"Счет?" Это была Нина, и она звучала очень взволнованно. — Ты уже получил почту?

— Я так не думаю, — сказал я, уже догадываясь, о чем она говорит. — Все равно за ним никто не пошел. Почему? Ты получил письмо из колледжа?

«Принятие и полная академическая стипендия!» — радостно завизжала она. «Я в Билле. Я в деле! И я смогу позволить себе поехать!»

«Это здорово, Нина», — сказал я, сам взволнованный. «Позвольте мне проверить почту и посмотреть, есть ли там моя. Вот, поговорите с Трейси». Я передал телефон, фактически бросил его, сестре и выбежал из комнаты.

Все еще в спортивных штанах и без рубашки, я бросился к отцу, который с любопытством смотрел на меня, и вышел из парадной двери. Я подошел прямо к почтовому ящику у тротуара, распахнул дверь и заглянул внутрь. Там была стопка почты. Я схватила его, быстро перебирая конверты, журналы и нежелательную почту в поисках обратного адреса Вашингтонского университета в Сиэтле. Я нашел его ближе к дну.

Стоя там, держа его в руке, я вдруг испугался, вдруг побоялся открыть его. Внутри было либо да, либо нет. Если бы это было так, мы с Ниной вместе пошли бы в колледж. Если бы это было «нет», кто знает, что случилось бы. Я сделал глубокий вдох. Дрожащими руками я наконец разорвал конверт. Один быстрый взгляд сказал мне все, что мне нужно было знать. Я вернулся в дом.

Я швырнул оставшуюся часть почты папе и снова промчался мимо него. Я вернулся в кабинет и вырвал телефон из рук Трейси.

"Я тоже!" — радостно сказал я ей. «Принятие и полная академическая стипендия!»

"Я тоже!" — радостно сказал я ей. «Принятие и полная академическая стипендия!»

Несколько минут мы взволнованно говорили друг с другом о наших планах, о нашем волнении, о том, как сильно мы любим друг друга. Во время этого Трейси, казалось, действительно повеселела, и папа забрел в комнату, чтобы посмотреть, что происходит. Когда я наконец повесил трубку, Трейси первой поздравила меня. Она крепко обняла меня и даже немного поцеловала в щеку.

Папа был рядом. «Поздравляю, — сказал он мне. "Я очень горжусь тобой."

«Спасибо, папа», — сказала я, все еще пытаясь смириться с тем, что у меня все получается.

«Обязательно позвони маме прямо сейчас и дай ей знать».

— Я буду, — пообещал я. «Я сделаю это прямо сейчас».

«Кажется, — сказал папа, — сегодня почта полна хороших новостей». Он протянул мне небольшой складной лист бумаги, объявление. На лицевой стороне было изображение двух звенящих колокольчиков.

Я открыл его и прочитал, что внутри. Текст был написан со вкусом напечатанной каллиграфией.

СЕМЬЯ СТИВЕНСОВ: ПРИГЛАШАЕМ ВАС НА БЛАГОСЛОВЕННУЮ СВАДЬБУ ДЖЕКА ДЖЕЙКОБА ВАЛЕНТИНА И АНИТЫ ЛИНН БРОУЛИНГ В СУББОТУ, 28 ИЮЛЯ 1984 ГОДА, В СВЯЩЕННОЙ ЦЕРКВИ, СПОКАНЕ. СВАДЬБА В 13:00. ПРАЗДНИК ЛЮБВИ

Это было в тот вечер, давно после работы, вскоре после того, как мама легла спать. Трейси спала в берлоге сном наркотического опьянения. Мы с папой сидели перед телевизором, каждый из нас пил пиво, журнальный столик был завален пустыми бутылками. Это было то, что мы делали довольно часто, так как я поделился с ним своим секретом, и я ценил эти разговоры с ним. Когда твой отец обращается со взрослым, со всем уважением, связанным с такими отношениями, это то, к чему, я уверен, стремится каждый мальчик, сознательно или бессознательно.

— Так что ты думаешь о свадьбе Аниты? — спросил меня папа, делая глоток из своего четвертого пива. Мы быстро расправились с двенадцатиперстом, который он купил накануне.

«Я так рад этому, — сказал я ему, чувствуя, как от собственного кайфа развязывается язык, — что я мог срать. Знаешь, что это значит? Это значит, что я был прав. Что я действительно сделал что-то правильно. один из моих планов действительно сработал. Разве это не сделает тебя счастливым?»

Он мудро кивнул. «Может быть, — сказал он, — но иногда мне кажется, что ты недооцениваешь себя. У тебя острый ум, чтобы вынашивать планы и претворять их в жизнь. собрать их вместе, — он покачал головой. «Ты хорошо поступил, Билл. Ты должен гордиться собой. Но я хотел знать, думаешь ли ты, что мы должны пойти на свадьбу. Твоя мать и Анита не разговаривали довольно давно. Я думаю, ты знаешь, почему. "

— Ага, — кивнул я. «Моя вина. И я сожалею об этом. Хотел бы я сказать маме, как мне жаль, что я навредил одной из ее друзей».

«Не беспокойся об этом, — сказал он мне. «Из того, что ты сказал, отношения в значительной степени умерли после того, как они поженились, не так ли?»

— Да, — сказал я. «Это произошло. Анита покинула этот район и никогда не оглядывалась назад. Я рад, что она вернулась на правильный путь».

— А свадьба? он настаивал.

"Я хочу пойти." Я сказал ему. «Независимо от того, пойдете вы с мамой или нет, я все равно хочу. Это даст мне конец всей этой истории с ней».

"Закрытие?" — сказал он, озадаченный.

— Извини, — усмехнулся я. "Модное словцо из девяностых. Раньше я его ненавидела, а сейчас оно слетает с моих уст. Это означает, что как только я увижу, что Анита счастлива, что она довольна своим мужем, я смогу поставить эпизод с ней позади меня раз и навсегда. Чтобы закрыть его ".

— Понятно, — кивнул он. «Закрытие. Мне это нравится».

— Не слишком это нравится, — сказал я ему. «Это будет ужасно злоупотреблять, и вы будете слышать это так часто, что в конце концов вам захочется блевать».

— Поверю тебе на слово, — сказал он, допивая остатки пива. «И я пощупаю твою маму насчет того, что она пойдет на свадьбу Аниты. Но пока, думаю, я на этом закончу».

— Я тоже, — сказал я. "О, и кстати, не могли бы вы сделать мне одолжение завтра?"

"Что это?"

«Ну, сегодня вечером, после ужина, я просматривал свой собственный капитал. Знаете ли вы, что сейчас у меня более двадцати тысяч долларов в акциях?»

— Неплохо, — сказал папа, пораженный. — Почти как будто ты экстрасенс, да?

Я усмехнулся. — Почти. Во всяком случае, я полагаю, что могу позволить себе обналичить около шестисот долларов.

"Зачем?"

Я сказал ему.

Он внимательно слушал меня, не говоря ни слова.

"Я думаю, что это хорошая идея, Билл," наконец сказал он. «Я сделаю это, как только встану и приду».

На следующий день на работе я сообщил Минди хорошие новости. Она выразила сожаление по поводу того, что потеряет меня как сотрудника 30 августа, но была очень рада за меня. Я спросил ее, не даст ли она мне рекомендательное письмо, и к тому времени, когда я ушел тем вечером, она вручила мне пять экземпляров самого блестящего, слащавого письма, которое вы когда-либо могли надеяться прочитать. По ее словам, больница совершит финансовое самоубийство, если не примет меня на работу. Она уверила меня, что любой начальник отдела снабжения немедленно наймет меня, как только прочитает ее. Я поблагодарил ее и пошел домой, раскладывая письма.

На следующий день я пошел в книжный магазин и купил экземпляры двух основных сиэтлских газет. Я начал пролистывать объявления о поиске вакансий в поисках технических вакансий в центре снабжения. Я нашел два. Я позвонила по указанным номерам и назвала свой адрес. Мне пообещали, что заявки уже на пути ко мне.

На следующий день я взял деньги, которые папа обналичил для меня, и отправился в центр города Спокан. Это заняло у меня три часа, но, наконец, я нашел то, что искал. У меня оставалось еще больше трехсот долларов. Какой-то инстинкт подсказывал мне не вкладывать их обратно в акции. Я прислушался к своему чутью и положил деньги на текущий счет.

Четвертого июля Нина, Мэгги, Майк и я снова отправились на папиной лодке к озеру Пенд-Орей. Мы уехали рано утром, запасшись двумя ящиками пива и еще одним натиском еды, любезно предоставленной моей мамой. Озеро было очень многолюдным, и нам потребовался почти час, чтобы спуститься на воду, как только мы достигли лодочной рампы. Мы провели день, катаясь на водных лыжах, попивая пиво, болтаясь на разных островах и вообще просто наслаждаясь обществом друг друга.

Мэгги и Нина, казалось, избавились от неловких отношений, которые у них были друг с другом, и начали счастливо болтать о школе, будущей карьере и даже женских проблемах. У них был долгий, затяжной разговор о плюсах и минусах противозачаточных таблеток, который в конечном итоге привел к обсуждению менструальных спазмов и задержки воды. Мы с Майком вставляли обязательные шовинистические шовинистические комментарии, когда они казались необходимыми, но в основном просто держались подальше от разговора. Я был рад видеть, что Нина подружилась с другой девушкой. У нее было так мало друзей.

Когда солнце начало садиться в небе, мы загрузили лодку и поплыли по озеру на север, направляясь в курортный городок Сандпойнт, где каждый День независимости устраивали фейерверки, на которые съезжались наблюдатели со всего Тихоокеанского Северо-Запада. В девять часов мы бросили якорь примерно в полумиле от берега среди сотен других лодок. В десять часов начался фейерверк.

Это было действительно захватывающее зрелище, и я правильно выбрал нашу смотровую площадку, может быть, даже слишком хорошо. Они разрывались прямо над нами более двадцати минут. Взрывы были достаточно громкими, чтобы причинить боль, а обломки посыпались вокруг нас, создавая ощущение опасности для шоу. Когда все наконец закончилось, мы двинулись обратно к южной оконечности озера, проехав около тридцати миль.

Было далеко за полночь, когда мы вытащили лодку из воды. Как и раньше, я перестал пить более трех часов назад, чтобы быть достаточно трезвым, чтобы ехать домой. Как и прежде, все уснули еще до того, как мы добрались до I-90. Пока я вел нас к дому, я вспомнил, когда мы в последний раз катались на лодке, и новости, которые ждали меня, когда я вернулся домой. Беспричинно, я волновалась, пока ехала, гадая, какие плохие новости будут там, когда я приеду.

Но не было ни одного. Мой дом был затемнен, когда мы подъехали к нему в 1:30 утра пятого числа. Мы припарковали лодку, и все пошли домой. Ну, почти все, Майк решил провести Мэгги в целости и сохранности до ее квартиры. Так закончился прекрасный день.

У нас с Ниной не было реальной возможности побыть наедине достаточно долго, чтобы сделать то, что мы так сильно хотели сделать. У Трейси были назначены встречи, но они всегда были в мое рабочее время. Конечно, мы могли бы оторвать один во время прогулки на лодке, это сделали Мэгги и Майк, совершив «небольшую прогулку» по нашему острову и исчезнув на час, но мы оба, по негласному соглашению, хотели, чтобы наш первый раз был в собственно спальня.

Она никогда не оставляла меня с синими яйцами, когда мы гуляли. Когда мы ходили в кино или на какое-то другое свидание, она умела обращаться с ртом и руками. Я получил от нее несколько минетов, когда припарковался в машине возле местного места для поцелуев рядом с ее домом. Однажды она даже надела платье, и я смог отблагодарить ее, съедая ее до оргазма на заднем сиденье, пока Journey играла на магнитофоне. Но что касается полового акта, мы выжидали, зная, что рано или поздно наступит идеальный день.

Мне прислали заявки на центральную службу снабжения из двух больниц Сиэтла, и я заполнил их, отправив впечатляюще составленное резюме, которое Мэгги, обладавшая талантом к таким вещам, сделала для меня вместе с копиями моего письма от Минди. . Первым откликнулся Медицинский центр Вашингтонского университета, больница, в которой Нина впоследствии будет проходить стажировку. Мне предложили интервью 23 июля в 11:00.

Я не хотел ехать в Сиэтл на собеседование, так как это было четыре часа на машине, поэтому я поискал билеты на самолет. Я был весьма потрясен тем, сколько стоит поездка туда и обратно через штат самой дешевой авиакомпанией.

«Лучше я получу эту чертову работу», — пробормотал я, в основном себе, бронируя место в авиалайнере. Папа, который был рядом, услышал меня и спросил, в чем проблема.

Я сказал ему, сколько трачу на билет, и какое-то время ворчал на проклятые авиалинии. На секунду он задумался, а затем сказал: «Почему бы тебе не позвонить Рону?»

"Рон?" — сказал я, зная, кого он имеет в виду. Рон Валет был частным пилотом, работавшим с папой, и хорошим другом нашей семьи. Именно с Роном и его женой Карен мама и папа отправлялись на космическую иглу каждый день после Дня Благодарения. Я летал с ним в самолете несколько раз за свою жизнь, хотя и не с тех пор, как перешел на переработку. Он с радостью хватался за любую возможность продемонстрировать свои навыки.

"Почему бы нет?" — спросил меня папа. «Он не работает на лето, как и я. Если бы вы заплатили за бензин, я уверен, он был бы счастлив слетать с вами туда и обратно. Черт, он, вероятно, даже заплатил бы за бензин, если бы вы могли Я не могу себе это позволить. На днях он жаловался мне на то, что в последнее время не летает.

«Это хорошая идея, папа», — сказал я ему. — Ты действительно думаешь, что он не будет возражать?

«Если он ничем другим не занимается, то будет более чем счастлив», — заверил меня папа.

К сожалению, когда я поговорил с Роном, оказалось, что он ЗАНИМАЕТСЯ чем-то другим. «Извини, Билл», — сказал он мне с искренним сожалением. «Мы с Карен покупаем инвестиционную недвижимость в Айдахо, и у нас назначена встреча в тот же день, чтобы подписать все бумаги в 11:30. Я не смогу привезти вас обратно».

— Все в порядке, Рон, — ответил я. «Это была просто мысль».

«Я был бы счастлив прилететь с тобой утром», — сказал он мне. — А если ты не возражаешь остаться на ночь или что-то в этом роде, я даже с удовольствием заеду за тобой на следующее утро. Тем не менее, я мог бы сэкономить тебе немного денег.

Я задумался на мгновение, перебирая цифры в своей голове. Я мог бы снять комнату в мотеле в Сиэтле примерно за сорок баксов. Стоимость бензина на четыре рейса составит всего около пятидесяти баксов. Это все еще было значительно ниже стоимости авиабилета туда и обратно. — Я думаю, это хорошая идея, Рон, — наконец сказал я. — Ты уверен, что не будешь возражать?

"Это было бы приятно," заверил он меня с полной правдой.

Позднее в тот же день я просматривал последний номер сиэтлской газеты, ища, чем бы занять себя во время моей ночевки там. Я обдумывал, а затем отверг идею попросить Нину пойти со мной. Как бы я ни нравился ее родителям, я не думаю, что они любили меня настолько, чтобы позволить их дочери сопровождать меня в ночной поездке. Когда я просматривал спортивную страницу, я наткнулся на пару рекламных объявлений, которые привлекли мое внимание. Я внимательно посмотрел на них, обдумывая то, о чем я думал. Можно ли было позаботиться о двух вещах одновременно во время поездки в Сиэтл?

Я сделал несколько междугородних телефонных звонков, записав свое имя для бронирования и пообещав, что получу чеки по почте уже на следующий день. Если бы мои планы не сработали, я всегда мог отказаться от этих обещаний. Я снова позвонил Рону.

«Было бы большой проблемой, — спросил я его, — если бы вы забрали меня из Сиэтла около шести часов вечера, а не утром?»

«Никаких», — заверил он меня. — Есть какие-то планы?

"Что-то подобное." Я сказал. «А не будет ли проблем с пассажиром на пути туда и обратно и, скажем, с сорока фунтами груза или около того на обратном пути?»

«Совсем ничего», — повторил он. «Это в пределах допустимого веса самолета. Что вы имеете в виду?»

Я сказал ему, и он снова заверил меня, что ни с чем не было проблем. Улыбаясь, я повесил трубку и набрал номер Нины. Джек ответил на звонок и сразу узнал мой голос.

— Я позову Нину, — сказал он.

«Нет, — сказал я ему, — я хотел поговорить с тобой».

"Мне?"

— Да, — объяснил я. "Джек, ты на легкой службе, верно?"

"Ага."

«Есть ли шанс, что вы сможете вылететь 23 и 24 числа этого месяца?»

Он фыркнул. «Все, что они заставляют меня делать, это занятая работа. Кроме того, я работаю там уже тридцать три года. Я могу уйти, когда захочу. Почему ты спрашиваешь?»

«В тот день друг моей семьи везет меня в Сиэтл на собеседование при приеме на работу, — сказал я ему. «И я буду вынужден остаться на ночь по разным причинам. Сейчас я пролистывал газету и случайно заметил, что Моряки играют пятерки в тот день в четыре часа. пару билетов на домашний номер. Заинтересованы?"

"Вы хотите взять меня на бейсбольный матч в Сиэтле?" — удивленно спросил он.

«Мало того, — продолжал я, — но у меня также есть пара забронированных мест на глубоководной рыбацкой лодке, которая отходит от берега в 6:30 утра следующего дня и остается там на восемь или девять часов. Я знаю, что ты любишь рыбалку. поэтому я подумал, что, может быть, ты захочешь пойти с нами. Рон, наш друг, встретит нас в аэропорту в шесть часов вечера и отвезет домой к восьми».

Был долгая пауза. Наконец: «Билл, почему ты не попросил одного из своих друзей сделать это вместе с тобой?»

«Я сделал Джека». Я ответил.

Легкий кашель. «Билл, — сказал он, — у тебя есть попутчик. Спасибо, что пригласил меня. Конечно, ты позволишь мне заплатить за…»

— Отрицательно, — перебил я. «Это все на мне. Я могу себе это позволить. Просто соберись и будь готов к работе в 7:00 утра».

— Спасибо, — повторил он, казалось, тронутый.

Конечно, у меня ДЕЙСТВИТЕЛЬНО был скрытый мотив.

Я забрал Джека из его дома в 7 утра 23-го числа. Он нес с собой небольшой чемодан и, казалось, был очень взволнован предстоящим приключением. Нина проводила его и обняла и поцеловала меня, прежде чем мы поехали в маленький частный аэропорт.

Когда мы прибыли, Рон уже был там, выполняя предполетную проверку своей маленькой Цессны. Рон потягивал чашку кофе и был одет в шорты и футболку. Солнцезащитные очки-авиаторы сидели у него на носу. Он был невысоким, до крайности шутливым мужчиной, и он мне всегда нравился. Он подарил мне пятьдесят баксов на выпускной.

Когда мы прибыли, Рон уже был там, выполняя предполетную проверку своей маленькой Цессны. Рон потягивал чашку кофе и был одет в шорты и футболку. Солнцезащитные очки-авиаторы сидели у него на носу. Он был невысоким, до крайности шутливым мужчиной, и он мне всегда нравился. Он подарил мне пятьдесят баксов на выпускной.

Они были представлены друг другу, и Рон заметил, что Джек нервно посматривает на самолет.

— Ты не боишься летать? — мягко спросил он Джека.

— Я был десантником на войне, — ответил Джек. «В последний раз я летал над Берлином, у меня был парашют и М1 за спиной».

— Что ж, не бойся, — заверил его Рон. «Я разделяю кредо умного пилота. Есть старые пилоты и смелые пилоты, но нет старых смелых пилотов. тридцать шесть боевых вылетов и более шести тысяч часов в сумме. Со мной у палки вы в полной безопасности».

— Приятно это знать, — вставил Джек.

Вскоре после этого мы взмыли в небо: Джек сидел впереди рядом с Роном, а я сидел сзади. Двое пожилых мужчин обменялись рассказами о своем военном опыте, пока мы парили над пологими холмами Восточного Вашингтона и, наконец, над Каскадами, где нестабильный воздух ужасно раскачивал нас. Мы совершенно нормально приземлились в девять пятнадцать утра и поймали такси до мотеля, где я сделал предварительный заказ.

Я переоделся в костюм и поймал другое такси до медицинского центра, которое прибыло на двадцать минут раньше. Интервью прошло хорошо, на самом деле выдающееся. Меня почти уверили, что эта работа будет моей, если я захочу.

Мы пошли на бейсбольный матч и провели приятные четыре часа, просто стреляя в дерьмо, попивая пиво и поедая хот-доги. Джек купил мне пиво, и никто никогда не сомневался в том, что я его пил. «Моряки», несмотря на ужасные шансы на обратное, обыграли «А» со счетом 4: 3, вернувшись с двумя хомерами в восьмом как раз тогда, когда все казалось безнадежным.

Мы вернулись в наш номер в мотеле и сильно вздрогнули, Джек в одной кровати, я в другой. Я обнаружил, что Джек храпит, как бензопила.

Звонок для пробуждения в 5:30 на следующее утро разбудил нас. День был прекрасный для рыбалки, ни облаков, ни дождя. Лето — лучшее время года в Сиэтле. Мы взяли немного кофе и легкий завтрак в ресторане мотеля, а затем поймали такси до набережной. У меня был с собой большой ящик со льдом, тот самый, который я брал с собой в морские прогулки, и мы наполняли его льдом и пивом. Мы получили однодневные рыболовные лицензии, арендовали снаряжение, и в 6:40 семидесятифутовая рыбацкая лодка вышла из Пьюджет-Саунда в открытое море.

Море было очень бурным, пятнадцатифутовые волны качали нас вверх и вниз, как пробка в Тихом океане. На лодке было шестьдесят рыбаков и женщин, и более половины из них полностью потеряли дееспособность из-за морской болезни. Тела лежали повсюду, на каждой скамейке, на каждом столе.

Ванная была залита рвотой, она переполнила унитаз и растеклась по полу.

Мы с Джеком отлично справились. Мы оба раньше занимались глубоководной рыбалкой, Джек много раз за свою жизнь, а я пять лет подряд в рамках работы компании в прошлой жизни. Конечно, я не сказал об этом Джеку, и он восхищался моей стойкостью. Тем из нас, кто не заболел, удалось поймать лимит для всех остальных, кто не смог ловить рыбу. Не успели мы закинуть леску и дать ей опуститься на дно, как вытащили ее с тремя рыбами на крючках. Я поймал двенадцать трески, а Джек поймал десять. Ему также удалось поймать на крючок линкода, уродливую, опасную на вид рыбу, которую первый помощник накачал на борт длинной удочкой.

Джек и я наслаждались мужской связью в течение всего дня, становясь все ближе и ближе друг к другу, становясь друзьями, несмотря на разницу в возрасте (которая была не так велика, как думал Джек). Мы пили пиво и ели бутерброды, которые купили в прибрежном гастрономе перед отъездом. Мы бросали презрительные взгляды и комментарии тем, кто был слишком болен, чтобы ловить рыбу, хотя их неучастие было благословением, потому что наши лески редко запутывались с другим рыбаком.

К тому времени, когда все тросы были натянуты в последний раз и лодка двинулась обратно к защищенным водам Пьюджет-Саунд, мы были приятно измотаны, загорели и болели во всем теле. Мы нашли относительно чистое место возле кормы лодки и сели, оба откупоривая свежее пиво. Джек удивил меня, достав пару сигар из своих вещей. Он предложил мне одну, и я взял ее, с удовольствием увидев, что это настоящая Гавана.

«Это незаконно в этой стране», — сказал я с притворной строгостью. «И они у вас, государственного служащего, находятся в вашем распоряжении».

Он рыгнул, поджигая его одноразовой зажигалкой. Ароматный дым поплыл за лодку. «Ага», — прокомментировал он, не заботясь о том, что нарушает федеральный закон. «Мой приятель каждые пару месяцев приезжает в Калгари и привозит мне немного. Эта маленькая дерьмовая страна не очень хороша, но, черт возьми, они умеют делать сигары».

Я взял его зажигалку и, проделав большую работу на ветру, ухитрился поджечь свою. Я никогда не был большим курильщиком сигар, но Джек был прав, в хорошем кубинце есть что-то особенное. У меня было внезапное видение, как я предлагаю ему несколько затяжек нелегальной сигареты, которую я хранил в своей Библии, и образ отца Нины, набитого камнями, был настолько забавным, что мне пришлось подавить ухмылку.

Несколько минут мы молча курили, чувствуя, как корма лодки качается вверх-вниз, влево-вправо на волнах, наблюдая за больными людьми, которые все еще лежали на любой доступной поверхности. Я собирался с духом, чтобы поднять тему, о которой хотел поговорить. Джек, возможно, почувствовав мое настроение, просто сидел.

— Могу я показать тебе кое-что, Джек? — наконец спросил я его.

«Конечно», — сказал он мне, бросая свою пустую банку из-под пива в мусорный бак в шести футах от меня; довольно замечательный выстрел я мог бы добавить.

Я полез в карман и достал маленькую коробочку, которую носил с собой всю поездку. Внутри было то, что я купил в центре на днях. Не говоря ни слова, я передал его ему. Мгновение он смотрел на обитую войлоком коробку, его глаза сузились. Наконец он открыл ее и увидел кольцо с бриллиантом, находившееся внутри.

— Это обручальное кольцо, не так ли? — спросил он, захлопывая коробку и возвращая ее.

— Это так, — согласился я.

«Я уже женат, — сказал он мне. «И я не думаю, что я в твоем вкусе. Но я польщен».

Я нервно рассмеялся. — Я думаю, ты знаешь, для кого это кольцо, — сказал я ему.

— Думаю, да, — кивнул он, открывая ящик со льдом. — Зачем ты мне это показываешь?

— Потому что я прошу вашего разрешения жениться на вашей дочери, — сказал я. «Может быть, немного старомодно, но я знаю, как много она для тебя значит, и я думал, что должен тебе это».

— Ты спрашиваешь у меня разрешения? — спросил он, обдумывая это, пока вытаскивал со льда два пива и протягивал один мне. — А если я откажусь? Что ты собираешься делать тогда?

— Ты говоришь «нет»? — спросил я, открывая пиво.

— Я пока ничего не говорю, — ответил он. — Мне просто любопытно, что ты собираешься делать, если я откажусь.

— Все равно спроси у нее, — признал я. — Думаю, ты это знаешь.

Он усмехнулся. «Тогда я полагаю, что весь этот разговор в значительной степени бессмысленен, не так ли? Что бы я ни сказал, ты все равно это сделаешь».

«Но я бы чувствовал себя лучше, если бы сделал это, — объяснил я, — если бы у меня было твое разрешение, которое обязательно включало бы твое благословение. Это также сделало бы тебя сообщником, когда мы скажем Мэри».

Он засмеялся сильнее. — Мэри тебя немного пугает, не так ли?

— Немного, — признал я.

— Хорошо, — кивнул он. «Может быть, этот страх будет держать тебя в узде». Он многозначительно посмотрел на меня. «Я был бы горд иметь тебя в качестве зятя, Билл. У тебя есть мое разрешение и мое благословение». Он протянул мне руку.

Он засмеялся сильнее. — Мэри тебя немного пугает, не так ли?

— Немного, — признал я.

— Хорошо, — кивнул он. «Может быть, этот страх будет держать тебя в узде». Он многозначительно посмотрел на меня. «Я был бы горд иметь тебя в качестве зятя, Билл. У тебя есть мое разрешение и мое благословение». Он протянул мне руку.

Я встряхнулась вместе с ним, чувствуя облегчение от того, что этот разговор прошел хорошо. «Спасибо, Джек, большое спасибо».

Он кивнул, попыхивая сигарой. «Но те угрозы, которые я однажды сделал тебе, помнишь? Они все еще актуальны. Тем более сейчас».

"Я буду иметь это в виду."

«Когда ты собираешься спросить у Нины ЕЕ разрешение?» — спросил он.

"Скоро, очень скоро."

Глава 16

Суббота, 28 июля 1984 года. Мы с папой оделись в костюмы и сели в машину для поездки в Свято-Таинскую церковь. Мама осталась, ее официальная причина заключалась в том, что кто-то должен был остаться с Трейси. Это был только предлог, и все это знали. С Трейси сняли гипс, и теперь она могла ковылять на установленных брекетах. В следующий понедельник она начала физиотерапию, и скорая помощь ей больше не понадобилась. Трейси была бы в полном порядке сама по себе, но никто не сомневался в решении мамы. Если бы кто-то знал, возможно, НАСТОЯЩАЯ причина, по которой она не пошла, вылетела бы у нее изо рта, а вместе с ней и целая банка червей. Никто этого не хотел.

Так что мы ехали молча, задыхаясь в костюмах, одни в машине. Мы прибыли в Святое Таинство, и швейцар провел нас к стороне невесты церкви. Святое Таинство, пожалуй, самая красивая церковь в районе Спокана. Это впечатляющее готическое строение с дорогими витражами и высоким потолком. Там настоящая колокольня. Свадьба Аниты в моей прошлой жизни, по причинам, которые я не мог понять, состоялась не там, а в парке. Я не очень-то любил ходить в церковь, никогда не был и никогда не буду, но я был в ней несколько раз, прежде чем вернуться на звонки. У людей была странная тенденция терять сознание во время церковных служб, не спрашивайте меня почему, но это может подтвердить любой фельдшер.

В тот день все выглядело гораздо более празднично, чем когда-либо, когда я приходил кого-то оживлять. Цветы были повсюду, наполняя воздух своим ароматом. Органист на тихой громкости играл религиозные гимны, поддерживая всех в должном настроении. Фотографы и человек с видеокамерой двигались туда-сюда, снимали и снимали. Скамьи были заполнены примерно наполовину, в основном людьми, которых мы не знали. Я узнала нескольких агентов по недвижимости после посещения офиса Аниты и надеялась, что никто из них не узнает меня. Я не думал, что они будут. Если бы я вообще произвел впечатление на кого-то из них, то это был бы мальчик, закутанный в пуховик и в лыжной шапке. Я сомневался, что они отождествили бы это изображение с хорошо одетым молодым человеком, которого они видели сейчас перед собой.

Церемония началась. Органист немного увеличил громкость, и Джек Валентайн появился в сопровождении своего шафера. Они были одеты в одинаковые смокинги, и он выглядел очень представительно, очень миролюбиво, когда шел по проходу и занимал место рядом со священником.

И тут вошла Анита. Она была поистине прекрасна в струящемся белом платье и фате, с идеально уложенными волосами. Я знал, что ее отец больше не был частью этой Земли, поэтому вместо него ее сопровождал по проходу под руку Райан, ее маленький сын, который был красиво одет в собственный смокинг. Ее фрейлина и подружки невесты следовали за ней. Дочь держала край ее платья.

Как и выпускные, свадьбы, как правило, гораздо веселее предвидеть, чем наблюдать. Служитель почти двадцать минут говорил о любви, уважении и заботе, прежде чем перешел к свадебным клятвам. Они продолжались почти десять минут, хотя, по общему признанию, были хорошо написаны. Прошло еще десять минут разговоров, лекций и молитв, прежде чем мы добрались до хорошей части; часть, которая заканчивалась словами «вы можете поцеловать невесту». Джек так и сделал, и мы перешли ко второй части, приему.

Эндерс-холл был большим многоцелевым зданием, спроектированным специально для свадеб. По нему были разбросаны столы, украшенные розовыми скатертями и карточками с напечатанными на них именами гостей. В одном углу комнаты тихо играл оркестр из четырех человек.

В другом углу был устроен открытый бар. В другом углу стоял большой стол, на котором складывали свадебные подарки. Мы поставили купленный мамой набор чаш для пунша на стол, а затем пошли и заняли свои места.

Папа купил себе пива, а мне кока-колу, пока я болтал с нашими соседями по столу, двумя коллегами Аниты, один из которых присутствовал в тот день, когда я был в офисе. Она не показывала, что узнала меня. Когда она спросила, откуда я знаю Аниту, я сказал ей, что был соседом, который подстригал ей газон и иногда присматривал за ее детьми.

Мы все по очереди целовали невесту и пожимали руку жениху. Когда мы с папой подошли, Анита бесцветно представила меня, без малейшего намека на то, кем я когда-то был для нее. Целуя ее в щеку, я вспоминал те дни, когда я целовал ее повсюду, когда я занимался с ней любовью на ее кровати, в ее душе, когда я клал голову ей между ног. Анита до сих пор никогда не побеждала в спальне. Я знал, что Джек был счастливым человеком.

«Поздравляю Аниту», — искренне сказал я ей. "Я очень рад за тебя."

«Спасибо, Билл», — ответила она, встретив мои глаза. "Я тоже очень счастлива."

Было налито шампанское, произнесены тосты, группа увеличила громкость и темп. Начались танцы. Анита танцевала с Джеком, с шафером Джека, со своим сыном, с некоторыми другими. Наконец она подошла ко мне и взяла меня за руку.

"Заботиться о танце с невестой?" — легкомысленно спросила она.

Я посмотрел на нее на мгновение, а затем сказал: «Конечно». Я встал, и мы пошли на танцпол.

Мы взяли друг друга за руки и начали двигаться под музыку, покачивая бедрами. Другие пары вокруг нас делали то же самое. Анита нервно улыбалась мне, и я задавался вопросом, почему она это сделала. Часть меня боялась, что она попросит меня возобновить наши прежние отношения, несмотря на ее брак.

— У меня не было возможности поговорить с тобой, — тихо сказала она, — с того последнего дня. В тот день, когда ты пришел ко мне домой.

Я осторожно кивнул. "Я подумал, что будет лучше, если мы этого не сделаем".

— И ты был прав, — сказала она мне. «Я хотел сказать вам, что сожалею о том, как вел себя в последние несколько недель. Мне стыдно за то, что я сказал вам, что я сделал, в каком отчаянии я был. Очень стыдно. все это время держи язык за зубами. Когда я оглядываюсь на те времена… — она грустно покачала головой. «Я просто хотел, чтобы вы знали, что я понимаю, что вы сделали и почему вы это сделали, с самого первого дня, когда мы… вы знаете, до самого последнего дня, когда вы должны были прийти и объяснить мне факты жизни».

«Тебе не нужно извиняться или что-то объяснять, Анита, — сказал я ей. «Это я очень сожалею о том, что совершил такой грязный поступок. С тех пор я вырос и никогда больше ни с кем так не поступлю. Я рад, что ты встретила кого-то, кого можно полюбить, кто любит тебя. "

Она подарила мне странную улыбку. — Да, — сказала она. «Джек и я, кажется, созданы друг для друга. Мы очень счастливы». Пауза. — Но что-то меня беспокоит.

"Что это?"

— Ты знал его имя, — сказала она. «В нашу последнюю ночь вместе вы спросили меня о нем. Вы спросили меня по имени. Откуда вы узнали Билла? Откуда вы узнали?»

Мы продолжали танцевать, пока я обдумывал свои действия. — Я не могу сказать тебе, Анита. В любом случае, это слишком сложно понять. Скажем так, тебе и Джеку было суждено пожениться, и что я чуть не облажался, вмешиваясь. Но теперь все в порядке, и я очень счастлив за то, что ты."

— Спасибо, — сказала она.

Я подвел ее к краю танцпола и расположился так, чтобы никто не мог видеть, что мы делаем. Я полез во внутренний карман пиджака и вытащил сверток. Это была длинная и тонкая коробка, изначально предназначенная для набора барабанных палочек. Я передал ей.

"Что это?" — спросила она, взяв его.

— Я собирался положить его в свадебные подарки, — сказал я. «На карте просто написано, что это от «судьбы». Я подумал, что вы хотели бы получить ее. Конечно, вы можете делать с ней все, что пожелаете, но после разговора с вами я думаю, что вы заслуживаете того, чтобы получить ее лично».

Она посмотрела на меня на мгновение, ее рот был открыт, чтобы задать еще один вопрос. Она закрыла ее, так и не задав вопрос, и начала открывать оберточную бумагу. Она выдвинула коробку и подняла крышку, глядя на то, что я для нее приготовил. Она долго смотрела, широко раскрыв глаза.

В коробке была катушка провода, которую я взял из ее машины в тот день, когда заманил ее и Джека в дом. Я не знаю, почему я сохранил его. Я должен был просто выбросить его, его работа сделана. Но я этого не сделал. Я вынул его из кармана куртки и положил в шкаф до вчерашнего дня.

"В том, что…?" — медленно спросила она.

— Провод катушки, — подтвердил я.

«Тогда ты был тем…» она уставилась на меня широко раскрытыми глазами. "Ты?"

Я покачал головой. «Не я. Судьба. И только судьба, Анита. Наслаждайся своим браком. Я желаю тебе всего наилучшего.

Я отошел от нее с улыбкой на лице, предоставив ей быстро засунуть провод катушки обратно в коробку и спрятать его. Вскоре после этого мы с папой уехали. Анита уехала из дома после возвращения из медового месяца. Арендная компания взяла на себя его управление. Больше я ее не видел. Но я закрыл эту часть своей жизни, и это было важно.

Когда мы вернулись домой, мама слушала радио и занималась бумажной работой. Хотя она работала дома во время своего отсутствия на работе во время выздоровления Трейси, она, по-видимому, все еще сильно отставала. Редко мы видели ее без стопки бумаг и компьютерных распечаток перед ней. Она спросила нас о церемонии и, похоже, искренне заинтересовалась нашими ответами. Я спросил, где Трейси, так как я не видел ее в ее комнате, и мне сказали, что она на заднем дворе, тренируется в ходьбе.

Я поднялся наверх и переоделся в костюм, заменив его шортами и футболкой. К тому времени, как я закончила и вышла из своей комнаты, мама и папа оба отсутствовали, а дверь их спальни была плотно закрыта. Как и большинство детей, я старался не слишком много размышлять о том, чем они там занимаются, но, как и большинство взрослых, я понимал, какой эффект обычно производят посещения свадеб. Я сам ощутил такой эффект.

Я позвонил Нине, надеясь, что мы сможем немного пообщаться, но эта идея была отвергнута, как только я позвонил ей по телефону. Тетка из Мозес-Лейк приехала в гости на день, специально приехала, чтобы увидеть Нину и сделать ей подарок за прошлый выпускной. Нина была заперта дома в обозримом будущем. Со вздохом я налил себе одну из отцовских бутылок пива и вышел на задний двор, где была Трейси, прежде чем я был вынужден услышать какой-либо шум, доносящийся из комнаты мамы и папы.

Наш задний двор был типичен для периода, когда был построен наш дом. Значительно больше, чем то, что сегодня есть в обычных домах, оно было благоустроено с самым необходимым. Там была большая лужайка, вяз, на который можно было залезть при желании (и который каждую осень сбрасывал на землю невероятное количество листьев), несколько кирпичных клумб, на которых моя мать посадила розовые кусты и росла в диком виде. Там был небольшой цементный дворик с навесом. На нем стояло барбекю и какая-то простая садовая мебель. Папа часто говорил об установке бассейна и джакузи, но никогда не становился достаточно безответственным в финансовом плане, чтобы сделать это. Жалость.

Трейси была одета в футболку колледжа и шорты. Ее правая нога была зажата в наборе металлических скоб, которые выглядели как что-то из испанской инквизиции. К ее правой руке была прикреплена большая металлическая трость, которая помогала поддерживать ее вес, когда она шла пешком. С нее капал пот, по лицу текли струи, футболка была в пятнах, лицо скривилось в болезненном выражении, пока она ковыляла по кругу вокруг старого вяза, где мы с Майком когда-то построил крепость на дереве на высоте тридцати футов над землей.

— Как дела, Трейс? — спросил я ее, усаживаясь за стол и ставя свое пиво рядом со стаканом воды со льдом, который поставила туда Трейси. Муха упала в воду и слабо барахталась между двумя кубиками льда.

— Эй, — крикнула она, немедленно меняя курс и направляясь в мою сторону. «Это чертовски больно. Но не так сильно, как когда я впервые попробовал это. Думаю, мне становится лучше. Но теперь я готов к перерыву. Более чем готов». Она вытерла пот со лба, убрав со лба влажные волосы. "Как прошла свадьба?"

«Скучно, — ответил я, — как и все свадьбы. Но я был рад пойти. Приятно видеть, что Анита счастлива. У нас также была возможность немного поговорить».

"Ой?" — сказала она, ковыляя и садясь, отстегивая трость и откладывая ее в сторону. Он соскользнул вниз по стулу и с громким лязгом упал на цемент. Она бросила на него раздраженный взгляд, а затем предпочла проигнорировать его. Она потянулась к своему стакану и заметила муху. Ее лицо сморщилось от отвращения. «Отвратительно», заявила она.

— Я принесу тебе свежей воды, — предложил я, вставая и беря стакан.

«Я бы предпочла одно из этих сортов пива», — сказала она мне.

"Возьми этот." Я пододвинул к ней свой через стол. К тому времени, когда я вернулся с кухни со свежей для себя, половина ее уже была пуста. К тому времени, когда я закончил рассказывать ей о свадьбе и разговоре с Анитой, там было совершенно пусто.

Она рыгнула не по-женски. — Так ты действительно вернул ей проволоку, которую забрал? — спросила она меня с удивлением. "Почему ты это сделал?"

— Не знаю, — сказал я. «Я даже не знаю, почему вообще сохранил эту штуку. Какой-то порыв».

— Импульс, да? она цинично улыбнулась. — Я думаю, ты просто любишь драматизировать.

Я не оспаривал, что это может быть причиной. Минуту или две мы сидели молча, наблюдая, как бабочки атакуют мамины розы.

— Так ты будешь готов вернуться в школу в сентябре? — спросил я.

"Я иду независимо от того, готова я или нет," сказала она твердо, с решимостью. «Мне нужно вернуться на правильный путь, если я собираюсь получить степень бакалавра через три года».

Я кивнул. «Это то, что Нина тоже собирается сделать. Я попытаюсь, в конце концов, большинство общих уроков Эда должны быть довольно легкими, но я также буду работать. Если это слишком много, я вернусь. немного в темпе».

— Не я, — сказала Трейси. «Полный вперед для меня. Я планирую сдать экзамен BAR в 1989, самое позднее в 1990 году».

Я пожал плечами. «Я бы не беспокоился. Корпоративная Америка все еще будет там, когда вы закончите».

Какое-то время она смотрела на меня с серьезным лицом. Она взяла свою бутылку с пивом, как будто собираясь сделать глоток, но тут же увидела, что она пуста. Она поставила его обратно. Я уже собирался пойти за другим, когда она сказала: «Я собираюсь переключить свое внимание с бизнеса и корпоративного права».

"К чему?"

Она вздохнула. «У меня было много времени подумать, пока я выздоравливал от этого. Больше времени, чем я когда-либо хотел. Что, черт возьми, еще делать? Я думал о судьбе, последствиях и свободе воли. и пьяные таксисты». Она сердито покачала головой. «И это пьяный водитель такси, который продолжает возвращаться ко мне. Он был там за рулем проклятого такси после двух DUI. У него были лицензии штата Невада и штата Калифорния на это. За то, что он сделал со мной он получит девяносто дней в тюрьме. Девяносто гребаных дней, Билл! Что это за дерьмо?»

"Это просто жизнь, судьба, по-американски?" Я ответил. «Как бы вы ни называли это. Я просто рад, что вы пережили это, что вы все еще здесь, чтобы жаловаться на несправедливость этого».

«К черту это», сказала она. «К черту судьбу и все к черту. Этот мудак НЕ должен был водить что-либо, особенно такси. Наша система позволила этому случиться, и это неправильно. Это неправильно!»

— Да, — согласился я, — это так.

«Поэтому я собираюсь сосредоточиться на уголовном праве», — сказала она. «Я хочу попытаться посадить некоторых из этих мудаков в тюрьму. Я хочу сделать все, что в моих силах, чтобы попытаться остановить подобные вещи или худшие вещи, такие как то, что ДОЛЖНО было быть, повторяться снова и снова. Не просто вождение в нетрезвом виде, хотя я и буду привлекать к этому особое внимание, но любое другое преступление, которое недостаточно лечится системой, позволяет увековечивать себя из-за апатии».

Когда она говорила, я почувствовал холодок, пробежавший по моей спине. Она говорила о том, чтобы стать защитником прав жертв. Осознала ли она это? Здесь были разветвления, серьезные. Я сделал большой глоток пива. — Это э… очень э…, благородный Трейс, — удалось мне сказать.

«У меня был опыт, который изменил мою жизнь», — мягко сказала она. «Я все еще жив, когда должен был умереть, даже после несчастного случая, который мне суждено было пережить». Она посмотрела на меня. «Я вижу, что некоторые мысли о судьбе, которые у меня были, приходят и тебе».

Она осознавала последствия. Не сутулой была моя сестра. «Иногда, — сказал я, — все это просто пугает меня до чертиков. До того, как я вернулся, я был в значительной степени атеистом. Я ни во что не верил. здесь за кулисами работает. Я не знаю, христианский ли это Бог, или Аллах, или Будда, или что-то, о чем никто даже не подозревал раньше, но здесь действует определенная сила».

Она кивнула. «Я знаю, что вы имеете в виду. Когда я решил заняться уголовным правом и бороться за жертв, когда я на самом деле РЕШИЛ это, это было почти так, как будто я почувствовал, как что-то щелкнуло, как будто я почувствовал, как какие-то шестеренки, которые были не выровнены, скользят обратно. Я думаю, что буду делать то, что должны были сделать мама и папа, но не сделали или не будут, я должен сказать. произошло, и в результате этого кто-то вмешивается в права жертвы. Снята нагрузка на систему».

— Значит, вы должны быть в достаточной безопасности? Я попросил.

Она немного усмехнулась. «Я все равно не буду садиться ни в одну машину с пьяными водителями, если вам все равно, но да, я чувствую себя в безопасности».

Мы несколько минут смотрели на бабочек, пока я допивал свое пиво.

— Что насчет Майка? Я спросил ее. «Он на совершенно другом пути, как и я, если на то пошло. Анита вернулась туда, где должна была быть, Нина по-прежнему будет врачом отделения неотложной помощи, хотя и менее стервозным, так что нет большой нагрузки на систему в эти дела. А как насчет Майка и меня?

Она задумалась на мгновение. «Ну, как я уже говорил вам ранее, я считаю, что судьба является узловой, а это означает, что чем дольше продолжается оскорбление ее, тем больше вероятность того, что ее будут терпеть. Я думаю, что доказательства, которые мы видели до сих пор кажется, подтверждает эту теорию. Из того, что вы мне сказали, Майк полностью отошел от своего прежнего пути. Он даже больше не курит траву. Как вы сказали, он повзрослел до такой степени, что больше не способен совершать ошибки Это привело к его прежней жизни. Он закончил школу, он записался на курсы в колледж, у него есть работа, у него есть девушка. Судьба, видимо, приняла нового Майка и позволила ему. Дело в конце концов, но я был гораздо более сильным стрессом для системы и наткнулся на нужное стечение обстоятельств. Судьба воспользовалась шансом все исправить. Авария сняла нагрузку на систему настолько, насколько это было возможно, не убив меня».

"И я?" Я попросил. «А как насчет меня? Я, должно быть, выбил из системы дерьмо. ребенок, которого я должен родить, и, если все пойдет хорошо, я буду намного богаче, чем должен быть. Как все это сочетается?»

Она немного потерла свою грудную клетку, массируя нежность, которая все еще терзала ее после аварии. — Ты особый случай, — сказала она.

"Как так?"

— У тебя никогда не было склонности вернуться на прежний путь, не так ли?

"Нет, я сказал. "Никто."

«Никаких странных побуждений пойти в школу фельдшеров, выучить историю в колледже, бросить Нину и найти, как ее звали?»

— Лиза, — ответил я. — И нет, ничего подобного.

Она задумчиво кивнула. «Я полагаю, что вы, вероятно, так сильно и так быстро напрягли систему одним лишь фактом, что вы вернулись в 1982 год с неповрежденными знаниями, что она была вынуждена просто принять ваше присутствие. По сути, она просто отказалась от попыток отклонить вас, так как это было в основном безнадежно. Оно могло бы попытаться отклонить другие пути, которые вы пересекали, но не вас. У вас не было бы возможности преднамеренно делать все те же изгибы и повороты на своем пути, особенно когда последствия были неприятны».

«В этом есть смысл», — сказал я ей, пораженный ее проницательностью в этом метафизическом предмете. «Это имеет большой смысл».

«Тебе никогда не приходило в голову, — спросила она, — что это может быть не первое твое путешествие в 1982 год и далее?»

"Что?"

"Не думал об этом, не так ли?" она улыбнулась. — Тебе суждено было встретиться со стариком в тот день, за день до твоего возвращения. Что ты сказал ему, когда он спросил, какое твое самое заветное желание?

«Снова пятнадцать, зная то, что я знаю сейчас», — ответил я, не совсем поняв ее.

"Предположим, вы не ответили таким образом," предложила она. «Предположим, вы бы просто ответили: «Снова пятнадцать», опустив последнюю часть. Это совершенно естественный ответ на этот вопрос при таких обстоятельствах, не правда ли? Странно, если подумать. Итак, предположим, вы только что сказали: «Опять пятнадцать». Бум, вы бы снова оказались подростком, ничего не зная о своей прежней жизни, не зная о своих будущих ошибках или моей неминуемой смерти. "

Еще одна дрожь прошла по моему позвоночнику, когда я подумал об этом. Это была пугающая вещь, которую она предлагала.

«Вы бы не вызвали абсолютно никакого стресса для системы, — продолжала Трейси, — и просто продолжали бы жить, как раньше: женившись на Лизе, оплакивая меня, родив Бекки, разводясь, пока, в конце концов, вы не пришли бы к выздоравливающему Дом и старик снова без каких-либо изменений. Вы бы отреагировали так же, и вас отправили бы снова, начав сначала. Насколько нам известно, вы могли бы проживать один и тот же семнадцатилетний отрезок своей жизни снова и снова. за последние десять тысяч лет».

Страшно стало ошеломляюще, когда я представил, как моя бедная личность бесконечно переживает одни и те же события, некоторые из которых весьма трагичны, снова и снова, каждый раз не помня об этом. Было ли такое возможно? Конечно, это было. По крайней мере, насколько это возможно, поскольку мистер Ли отправил меня обратно в первую очередь.

— Вау, — мягко сказал я. — Но почему на этот раз все было иначе?

«Может быть, есть мелочи, которые судьба не может контролировать», — ответила она. «Возможно, какая-то часть вас знала о том, что происходит, какая-то часть была скрыта глубоко в вашем подсознании, и это заставило это небольшое дополнение выскользнуть в момент истины. Цикл разорвался. Вы также могли бы пожелать мира во всем мире. или миллион баксов или что-то в этом роде. К счастью для меня, если это так, вы этого не сделали. Вы добавили: «зная то, что я знаю сейчас». Вот что сделало все возможным. Теперь вы можете двигаться в прошлом 1999 году. ."

«Это действительно странная и ужасающая мысль», — сказал я ей, пытаясь стряхнуть с себя чувства, которые вызвал у меня этот разговор. Предоставьте Трейси заставить вас думать, что вам может быть десять или двадцать тысяч лет, и вы едва избежали какого-то вечного обратного взгляда в пространственно-временной континуум, добавив пять словечек в конце предложения. «Ну, если это правда, и я наконец-то свободен, то, по крайней мере, я наконец-то увижу, как будет выходить вся эта хрень с 2000 годом».

«Это действительно странная и ужасающая мысль», — сказал я ей, пытаясь стряхнуть с себя чувства, которые вызвал у меня этот разговор. Предоставьте Трейси заставить вас думать, что вам может быть десять или двадцать тысяч лет, и вы едва избежали какого-то вечного обратного взгляда в пространственно-временной континуум, добавив пять словечек в конце предложения. «Ну, если это правда, и я наконец-то свободен, то, по крайней мере, я наконец-то увижу, как будет выходить вся эта хрень с 2000 годом».

Она странно посмотрела на меня. "2000 годов?"

— Это не важно, — сказал я. «Просто обязательно обновляйте свою компьютерную систему до конца девяностых».

Казалось, она хотела сказать что-то еще, но не сказала. Мы снова наблюдали за бабочками.

— А где мама и папа? она спросила меня. «Папа обычно приходит проведать меня пятьдесят или шестьдесят раз в день».

Я бросил кислый взгляд. «Они… в своей спальне».

— В их спальне? Чем занимается?

Я посмотрел на нее так, как смотрят на человека, задавшего невероятно глупый вопрос. «Ну, я не знаю, Трейси, они не согласовали со мной свой маршрут. Но дверь закрыта».

На ее лице появилось комическое выражение отвращения. — Боже мой, ты имеешь в виду… — она яростно замотала головой. «Я не собираюсь об этом думать. Я меняю тему. Как Нина?»

Я ухмыльнулся, удивленный ее дискомфортом. — С Ниной все в порядке, если не считать того, что ее заперла дома тетка. Собственно говоря, я хотел поговорить с тобой именно на эту тему.

"Ой?"

«Я купил ей обручальное кольцо».

Трейси совершенно не удивилась этому откровению. "Это хороший?" спросила она.

— Разумно, — заверил я ее.

— Когда ты собираешься предложить это ей?

— Вот об этом я и хотел с тобой поговорить, — сказал я. «Мне нужен хороший женский взгляд на это. Видите ли, когда я впервые вышла замуж, вы знаете, раньше не было никакого предложения. Мы просто решили, что это имеет смысл с финансовой точки зрения».

«Это грустно», — прокомментировала моя сестра.

«Да, — ответил я, — было. Лиза получила обручальное кольцо только через шесть месяцев после того, как мы поженились. Она хотела его только потому, что без кольца ее обручальное кольцо выглядело «одиноким». закупились вместе, купили один на наш общий расчетный счет и припаяли его. Не очень романтично».

— Нет, — искренне согласилась Трейси.

«Я хочу, чтобы это было по-другому. Я хочу, чтобы это было что-то, что она всегда будет помнить, что-то, о чем она расскажет своим друзьям, нашим детям, нашим внукам. Вы понимаете?»

Она сияла. «О да, — ответила она, — я точно знаю, о чем вы говорите. Дайте мне подумать». Она задумалась на минуту. «Ну конечно, ты просто должен бросить кольцо в бокал с шампанским».

— Бокал шампанского? — спросил я, задаваясь вопросом, была ли в конце концов точка зрения Трейси правильной. "Разве это не клише?"

«Нет, — твердо сказала она, — это то, чего мы все хотим. Поверь мне».

— Я подумаю, — сказал я с сомнением.

«Но что касается подготовки к этому, — сказала она дальше, — подумайте вот о чем: полет на воздушном шаре».

На самом деле это звучало немного интереснее. "Продолжай."

«У них есть полеты на воздушном шаре с шампанским за пределами Кер д'Ален. Вы можете заказать частные полеты, где есть только пилот. Когда вы выпьете шампанское на высоте шести тысяч футов, вы можете сделать это своим моментом». Она немного вздрогнула, когда подумала об этом. «Это было бы окончательным».

Поначалу идея с воздушным шаром показалась мне хорошей, и я обдумывал ее до конца дня. Я думал о том, боится ли Нина высоты (я никогда не удосужился спросить ее об этом), не нарушит ли присутствие пилота воздушного шара атмосферу мероприятия и что произойдет, если я случайно уроню кольцо. из воздушного шара с шести тысяч футов над сороковой спиной какого-то фермера. Я решил, что необходимы дополнительные исследования.

На следующий день Нина, Майк, Мэгги и я снова отправились на лыжную прогулку, на этот раз к озеру Кер-д'Ален, которое, хотя и меньше, чем Пенд-Орей, было значительно ближе. Мне удалось немного отвлечь Мэгги к себе примерно в середине дня, пока Майк дремал на одеяле для пикника, а Нина пыталась найти уединенное место, чтобы пописать. Я задал ей свой вопрос, пока мы шли по пояс в воде рядом с выброшенной на берег лодкой, попивая пиво из банок.

— Ты собираешься просить ее выйти за тебя замуж? — радостно завизжала она.

«Боже, Мэгги, — выругался я, — ты думаешь, ты не могла бы кричать погромче? Люди на поле для гольфа через озеро не совсем поняли тебя».

«Извините, — сказала она, — но это так захватывающе. Поздравляю». Она шагнула вперед и обняла меня, позволив своей мокрой груди в бикини прижаться к моей обнаженной груди. За этим не было явной сексуальности, но я бы солгал, если бы сказал, что это не доставляет удовольствия.

"Так что ты думаешь?" — спросил я ее, как только мы расстались. «Какую самую романтическую схему предложения вы можете придумать?»

Она сексуально улыбнулась. «Ну, традиционалист предложил бы положить кольцо в бокал с шампанским».

— Опять с шампанским, — пробормотал я.

«Но я не традиционалист, — продолжила она. — Думаю, лучше всего было бы пригласить ее на хороший ужин в романтический ресторан. Ну, знаешь, модное место с вином и высокомерным метрдотелем и все такое. Заказать дорогую еду, дорогое вино, устроить настроение. Но не давайте ей кольцо там ".

"Не там?"

«Нет, — покачала она головой, — это просто установка. После ужина ты находишь место, где можно побыть одному. Знаешь, ОДИН?»

"Ага?"

"Да. Затем ты начинаешь целовать ее. Ты целуешь ее губы, ее щеки, ты покусываешь ее уши, ты целуешь ее вниз по плечу и через ее руку. В идеале для этого случая на ней должно быть платье без бретелек. Если бы ты мог устройте это, тем лучше».

"Конечно."

— Так или иначе, ты продолжаешь спускаться по ее руке, просто целуешь и возбуждаешь ее. Она бросила на меня понимающий взгляд: «Я ЗНАЮ, что ты знаешь, как это сделать.

Когда ты добираешься до ее руки, ее левой руки, ты тайком достаешь кольцо из своего кармана или чего-то еще и кладешь его себе в рот. Вы целуете ее пальцы, а затем берете безымянный палец и начинаете его сосать. Затем, используя только свой рот, вы надели кольцо ей на палец. Она вздохнула, думая об этом. С неловкостью я мог видеть, что ее соски затвердели. «Что вы думаете?»

"Что я думаю?" — спросил я.

— Значит, это хорошая идея?

— Я подумаю, — сказал я ей. «Я не уверен, что это подходит Нине, но я подумаю».

"Вы делаете это," сказала она. «Поверьте мне в этом. Это будет невероятно эротично.

Она запомнит это навсегда».

Как раз в этот момент из леса у озера вышла Нина. Мы замяли наш разговор, и Мэгги сказала: «Я пойду разбужу Майка. После этого разговора мне нужно, чтобы кто-то ходил со мной, когда я писаю, если ты понимаешь, о чем я».

Она вышла из воды, мило улыбнувшись Нине. Через минуту она и Майк исчезли так же, как и Нина. Но это было нормально. Мы нашли, чем занять себя, пока их не было.

На следующий день на работе я задал этот вопрос Минди. Поскольку мои дни там были сочтены, Минди в значительной степени позволяла мне делать все, что я хотел. Она поощряла меня приходить поздно (чего я никогда не делал), уходить раньше (что я иногда делал) и делать длительные перерывы. Когда я рассказал ей о своих намерениях и попросил у нее совета по этому поводу, она отвела меня в сторону и более тридцати минут говорила со мной о женщинах, романтике, интригах, тайнах и многих других темах. Она не дала мне реальных предложений, но внимательно выслушала те, которые я уже получил. Поговорив с ней, я смог сформулировать план, который включал в себя элементы предложений Мэгги и Трейси.

На следующий день я пошел работать над планом. Первым делом нужно было поговорить с Ниной. Я позвонил ей и спросил, не хочет ли она поужинать в следующую субботу вечером.

— Хороший ужин? спросила она. "Как мило? Мне нужно будет одеться?"

— Да, — сказал я ей. «То платье, которое вы надели на спектакль, было бы уместно. Так что вы скажете?»

"Что вы имели в виду?" она хотела знать.

— Ты увидишь это, когда доберешься туда, — загадочно сказал я. — Так ты в деле?

«Я в деле».

Когда я повесил трубку, я начал звонить по телефону, ссылаясь на список, который я составил после тщательного изучения. Я сделал необходимые приготовления, записал все, чтобы не забыть. Окончательный номер телефона не был связан с исследованиями. Именно здесь все могло развалиться. Но это не так. Получатель этого телефонного звонка был более чем счастлив помочь мне, особенно после того, как я рассказал ему о своих намерениях.

Я с улыбкой повесил трубку. Все было на месте. Ну, почти все. Я пошел к папе.

«Мне нужно, чтобы ты обналичил для меня еще несколько акций», — сказал я ему.

Он кивнул, отхлебнув кофе. «Будет здорово, когда тебе, наконец, исполнится восемнадцать, и ты сможешь обналичить свои чертовы акции», — добродушно сказал он. "Сколько?"

Я сказал ему.

"Столько?" — удивленно спросил он.

Я сказал ему, для чего это было, и он улыбнулся.

«Я сделаю это сегодня», — сказал он мне.

Суббота, 3 сентября 1984 года. День, который будет жить в позоре.

Я проснулся рано, очень рано, в шесть часов утра, типа рано, и больше не мог заснуть. До свидания с Ниной оставалось еще почти девять часов, до момента истины было гораздо больше, но я знал, что мне больше не уснуть. Я встала с постели и спустилась вниз, чтобы посмотреть телевизор. Я знал, что день затянется так, как никогда раньше.

Я был прав, конечно. Я провел большую часть времени, бездельничая в шортах, смотря телевизор, перебирая свой завтрак и обед. Я разговаривал с Трейси, с мамой, с папой, и все они были в курсе моих намерений. Они делали комментарий за комментарием о моей нервозности. Я отрицал, что нервничал, но знал, что лгу.

Примерно в два тридцать, нелепо рано, я начал собираться. Я принял душ, тщательно умывшись. Я оделся в свой лучший костюм, поправил галстук, чтобы он был в самый раз. А потом я дождался четырех часов, пора забирать Нину.

Я сдерживала себя от того, чтобы выйти из дома рано. Это нарушило бы график, который я тщательно спланировал. Наконец я в последний раз проверил свои вещи, чтобы убедиться, что у меня есть все, что мне нужно. У меня было кольцо, у меня была пачка двадцатидолларовых банкнот, такая толстая, что она выглядела как деньги сутенера. Моя семья пожелала мне удачи, и я вышел за дверь, забрался в свой верный Датсун и направился к дому Нины.

Джек и Мэри встретили меня у двери и пригласили войти. Нины нигде не было видно.

«Она делает последние штрихи», — сказала мне Мэри, предлагая мне сесть. Начался допрос.

«Рановато для простого изысканного ужина», — прокомментировала мама Нины, протягивая мне стакан чая со льдом, который я не просил.

«Возможно, мы какое-то время отсутствуем», — сказал я ей, отхлебывая.

— Это свидание не имеет ничего общего с тем маленьким подарком, который ты показал Джеку на рыбалке, не так ли? — многозначительно спросила Мэри.

"Мэри..." начал Джек, но был замолк под ее острым взглядом.

Я нервно облизнул губы, не в силах придумать ответ.

"Является ли?" она настаивала.

— Да, — ответил я. — Да. Это как-то связано с этим. Сегодня вечером я попрошу вашу дочь выйти за меня замуж.

Какое-то время она пристально смотрела на меня, а затем ее лицо немного смягчилось. «У тебя есть что-то особенное в планах? Что-то, что она запомнит?»

Я посмотрел в коридор на комнату Нины и увидел, что дверь все еще закрыта. Я дал Мэри краткое изложение того, что я запланировал, опустив, конечно, одну часть. Мэри внимательно слушала меня, ее глаза сверлили меня.

— Это очень романтично, — наконец сказала она, и ее лицо расплылось в улыбке. «Можно посмотреть кольцо?»

Еще один быстрый взгляд, и я вытащила кольцо из коробки из внутреннего кармана куртки. Она встала и села рядом со мной на диван, взяв его из моей руки. Она оценила его на мгновение, глядя на золотую ленту, выступающий бриллиант. Она кивнула, возвращая его мне. Я вернул его в тайник.

Мэри какое-то время продолжала смотреть на меня. «Ты знаешь, как я относилась к тебе, Билл, — сказала она. "Мы не будем перефразировать это. Но я рад обнаружить, после знакомства с вами, что я был неправ. Насколько может быть неправ человек.

Я желаю тебе удачи сегодня вечером, и я хотел бы быть первым, кто скажет тебе, добро пожаловать в нашу семью, — она наклонилась вперед и обняла меня. Удивленный, я ответил тем же.

"Конечно, вы не сделаете ничего глупого, например, сбежите, не так ли?" Это была скорее команда, чем вопрос.

— Нет, — быстро сказал я. "Обещаю."

— Хорошо, — сказала она, из ее левого глаза катилась слеза. «Потому что я хочу, чтобы у Нины была большая свадьба с большим количеством гостей. Я хочу помочь ей спланировать ее, я хочу помочь ей составить список гостей. Ты позволишь мне это сделать, не так ли?» Теперь слез было больше.

«Я обещаю Мэри», — сказал я ей, еще раз обняв ее. «Мы поженимся в Спокане и позволим тебе это спланировать. Обещаю».

"Спасибо."

«Конечно, вся эта дискуссия бессмысленна, если Нина скажет мне «нет», — вставил я.

Мэри разорвала объятия и посмотрела на меня почти так же, как я посмотрел на Трейси, когда она спросила, что мама и папа делают в своей комнате. — Ты же не думаешь, что это беспокоит, не так ли?

Мэри взяла себя в руки, и Нина не почувствовала ничего плохого, когда через несколько минут вышла из своей спальни. На ней было не то платье, в котором она была на спектакле, а совершенно новое, темно-синее с белым. Он не был без бретелек, как предполагала Мэгги, но это не имело значения. Она выглядела в нем восхитительно.

«Ты выглядишь ОЧЕНЬ хорошо», — сказал я ей, вставая и обнимая ее и целуя.

Я бросил быстрый взгляд на ее левый безымянный палец, который в тот момент был голым, но, надеюсь, вечером того же дня его украсит мое кольцо. "Новое платье?"

«Мама помогла мне выбрать его», — подтвердила она. — Ты тоже очень мило выглядишь. Так куда мы идем? Ожидание убивало ее.

— Вот увидишь, — сказал я. — Думаю, тебе понравится.

Мы попрощались со старшим Блэкмором. Я мог сказать, что Мэри сдерживала слезы, когда мы уходили. Нина тоже это заметила и спросила у матери, что случилось.

— Ничего, дорогой, — сказала она. «Иногда мне просто больно видеть, какой ты взрослой стала. Когда ты носишь такое модное платье, меня это сильно бьет».

Я придержал для нее дверцу машины, а затем подошел к себе, пристегнулся и завел маленький четырехцилиндровый двигатель. Я отъехал от бордюра и направился к автостраде.

«Мама иногда такая странная», — прокомментировала Нина.

Мы пусто болтали, пока я не выехал на съезд с автострады. Я уверен, что Нина ожидала, что я поеду в центр города. Я не стал, вместо этого пошел в противоположном направлении. Она подозрительно посмотрела на меня.

— Билл, ты куда? спросила она. — Почему ты такой загадочный?

«Я загадочный человек», — сказал я ей, отказываясь говорить дальше.

Нам потребовалось около десяти минут, чтобы добраться до нашего первого пункта назначения. К тому времени, как я подъехал к воротам, Нине стало ясно, куда мы едем.

«Почему мы в аэропорту?» она хотела знать. "Что происходит? Билл, скажи мне!"

— Ну, — сказал я, въезжая на стоянку частного аэродрома и останавливаясь. «Я хотел отвезти тебя в ДЕЙСТВИТЕЛЬНО хорошее место. Лучше, чем у нас в Спокане. Чтобы избежать долгой поездки, я заручился услугами друга семьи».

«Почему мы в аэропорту?» она хотела знать. "Что происходит? Билл, скажи мне!"

— Ну, — сказал я, въезжая на стоянку частного аэродрома и останавливаясь. «Я хотел отвезти тебя в ДЕЙСТВИТЕЛЬНО хорошее место. Лучше, чем у нас в Спокане. Чтобы избежать долгой поездки, я заручился услугами друга семьи».

— Мы садимся в самолет? спросила она.

«Ненадолго», — разрешил я. «Это тот самый парень, который доставил меня и твоего папу в Сиэтл. Ты ведь не боишься летать?»

«Я никогда не делала этого раньше, — сказала она. «Куда мы летим?»

«Сиэтл, — сказал я, — там есть все хорошие места. У меня для нас забронирован столик в одном из лучших ресторанов во всем штате Вашингтон. сегодня вечером благополучно вернешься в свою постель».

— Мы едем в Сиэтл? — недоверчиво сказала она. "Какой случай?"

«Просто потому, что я люблю тебя, детка», — сказал я ей, впервые называя ее таким ласковым словом. «Просто потому, что я люблю тебя».

Рон, конечно же, был непредсказуемой частью моего плана. Он вызвался бы доставить нас туда и обратно? Будет ли он свободен в этом? Меньше всего мне хотелось навязывать семейную дружбу и заставлять кого-то делать то, чего он не хочет. Но, к моему удовольствию, он ухватился за это предложение, особенно когда я рассказал ему о своих намерениях. Он предложил остаться в аэропорту до следующего утра, если это потребуется. Я с благодарностью согласился и сказал ему, что достаточно нескольких часов. Мы обсудили его часть плана, и после того, как его проинформировали, он оказался настоящей находкой. Его опыт пилота позволил мне рассчитать все с точностью до минуты. У него также были связи в Сиэтле, которые помогли мне сэкономить немного денег на второй этап. Когда мы с Ниной шли по асфальту,

Они были представлены друг другу, и Рон сказал Нине, как прекрасно она выглядит и как ему понравилось общество ее отца. Он успокоил ее нервозность по поводу маленького самолета, громко говоря сквозь шум двигателя. Он предложил ей место второго пилота и помог внутрь, после того как меня уложили сзади.

Менее чем через пять минут после того, как моя машина въехала на стоянку, мы уже мчались по полю. Менее чем через пять минут после этого Рон, полностью игнорируя меня, спросил Нину: «Ты готова?»

— Думаю, да, — нервно ответила она.

«Тогда дави на газ до упора вперед. Делай это медленно, чтобы не заглох двигатель».

Нина протянула слегка дрожащую руку и сжала рычаг газа. Она толкнула его вперед, как было велено, и двигатель завелся на полную мощность. Самолет начал двигаться по взлетно-посадочной полосе, двигаясь все быстрее и быстрее.

Когда скорость достигла взлетной, Рон плавно потянул ручку назад, и мы поднялись в воздух, раздались слышимые удары, когда колеса разорвали контакт с землей.

Мы взмыли в ярко-голубое небо, Рон поворачивал самолет, пока мы не направились на запад. Он поднял нас на заданную высоту семь тысяч триста футов, выровняв нас и включив автопилот. К тому времени, как он это сделал, Нина уже потеряла страх и с благоговением смотрела в землю, выбирая знакомые ей достопримечательности.

«Вот водопад, Билл», — сказала она мне, указывая. «А вот река уходит вдаль. Я никогда раньше не знал, что она такая извилистая».

Рон молчал, пока мы шли на запад со скоростью сто десять узлов. Нина продолжала смотреть в землю. Я села и подумала обо всем, что может пойти не так в этот день, и обо всем, что может пойти хорошо.

Нина повернулась ко мне и спросила: «Как мы доберемся из аэропорта в ресторан?»

— Вот увидишь, — сказал я ей.

Примерно на полпути к Сиэтлу, когда вдалеке стали видны Каскады, Рон посмотрел на часы и пришел к выводу, что мы немного опережаем график. В качестве причины он назвал попутный ветер.

"Хочешь небольшой урок полетов, Нина?" — спросил он, подмигивая.

— Почему, черт возьми, нет? — решительно ответила она.

Теперь настала моя очередь испугаться, когда Нина взяла палку и, по указанию Рона, начала подвергать нас серии поворотов и ныряний в чистом воздухе. Он проделывал это со мной раньше, когда мне было лет четырнадцать или около того, и я знал, что в принципе это безвредно. Но все же… Мой желудок скрутило, когда мы двигались вверх и вниз, влево и вправо, пока горизонт качался, как на рыбацкой лодке, пока Нина пыталась почувствовать руль и ручку. Она была почти так же напугана, как и я, но определенно любила каждую минуту происходящего. Ее лицо выражало почти такой же экстаз, как и тогда, когда я съел ее до оргазма. В какой-то момент она слишком сильно скорректировала крен, уступив слишком много левого элерона. На несколько мгновений я подумал, что вот-вот умру ужасной смертью, когда обнаружил, что смотрю в боковое окно прямо на землю. Нина, почти в панике, отдернула руки от палки и закричала. Но Рон, спокойный и хладнокровный, без малейшего беспокойства, просто усмехнулся и взял штурвал. В течение четырех секунд он снова выровнял нас.

"Ну, это было захватывающе, не так ли?" — спросил он нас.

Мы оба слишком дрожали, чтобы говорить.

Он немного поиграл с автопилотом, и мы вернулись на курс. «Время упущено», — сказал он. «Нам лучше закончить наши уроки и отправиться в Сиэтл».

И снова воздух над Каскадами сильно толкнул нас. Это было похоже на вождение автомобиля со старыми амортизаторами по полноприводной трассе со скоростью шестьдесят миль в час. Ни Нина, ни я не получили от этого ничего, кроме легкого выброса адреналина. Время, проведенное Ниной за палкой, подготовило нас ко всему, а безмятежное выражение лица Рона успокоило наши нервы.

Мы сделали круг и с грохотом приземлились в маленьком аэропорту недалеко от центра города. Рон вырулил на взлетно-посадочную полосу и припарковал его на месте, указанном ему по рации. Не успел двигатель заглушить и двери открылись, как вторая фаза началась точно по расписанию. С парковки выехал гладкий белый лимузин. Он сделал круг и остановился прямо рядом с самолетом.

— Билл, — спросила Нина, ее глаза сияли. — Это для нас?

— Да, — подтвердил я. «В Сиэтле есть хорошие такси, не так ли?»

«Я никогда раньше не ездила в лимузине», — сказала она мне, когда водитель, пожилой мужчина, одетый в белую форму, вышел из машины и встал у задней двери. «Билл, ты не можешь себе этого позволить».

- Не могу, как обычное средство передвижения, - согласился я. «Но на этот день не беспокойтесь. Я могу покрыть это. Не беспокойтесь о деньгах сегодня, хорошо?»

Она быстро обняла меня. «Это похоже на свидание во сне».

"Это?" — спросил я, быстро целуя ее. «Почему бы тебе не зайти внутрь? Я буду через минуту».

Она так и сделала. Водитель лимузина улыбнулся, представился ей и открыл дверь. Пока она вошла и начала глазеть на интерьер, я повернулся к Рону и поблагодарил его. Я дал ему немного денег на сбор за посадку и на топливо. Он не хотел отнимать его у меня, но я, наконец, выиграл битву настойчивости.

— Что ты собираешься делать, пока нас не будет? Я спросил его.

Он пожал плечами: «Возможно, побуду в пилотской комнате. Посмотри телевизор, почитай журналы, поговори с другими пилотами. Не беспокойся обо мне. вернуться, независимо от того, который час».

— Спасибо, Рон, — сказал я ему. — Теперь я должен вам двоим.

Водитель представился Павлом. Он пожал мне руку, а затем вежливо затронул тему счета. В обычной жизни он бы этого не сделал, я был уверен, но его, вероятно, немного беспокоил мой возраст. Понятно, я думаю. Я вытащил требуемую сумму из пачки моего сутенера и передал ему. По крайней мере, у него хватило ума не считать их при мне, а вместо этого просто прикарманить.

«Я так понимаю, мы едем в Фуллерс в Шератон, верно, сэр?» он спросил меня.

— Верно, — ответил я.

"И что я должен забрать вас в десять часов у входа?"

«Опять же правильно».

— Очень хорошо, сэр, — сказал он, открывая мне дверь.

«Эй, эм, Пол, — спросил я, — что ты делаешь, пока ждешь, когда наступит десять часов?»

Он странно посмотрел на меня. Мне стало интересно, спрашивал ли его кто-нибудь об этом раньше. «Ну, обычно я просто ищу, чем себя развлечь», — сказал он мне. «Иногда я иду домой, если я рядом. Я иду за бензином, я иду по делам. Я нанят для клиента, поэтому я не могу назначить себя другому клиенту, хотя, если можно поспорить, что он попытается».

— Так что, по сути, тебе нечего делать?

"Верно."

Я отлепил от пачки еще две двадцатки и протянул ему. Он выглядел удивленным, хотя без колебаний взял подношение и заставил его исчезнуть.

«Когда вы высадите нас у Фуллерса, — сказал я ему, — возвращайтесь сюда и заберите там Рона». Я указал на Рона, который возился с чем-то в кабине самолета. «Отвезите его туда, куда он захочет, а затем верните его сюда, когда он захочет вернуться».

— Конечно, сэр, — кивнул водитель.

Я села на заднее сиденье машины, рядом с Ниной и Павлом закрыла перед нами дверь. Внутри лимузин был хорош, с плюшевыми сиденьями, небольшим мини-баром с ведерком для льда, стереосистемой и блоком управления, который двигал сиденья вперед и назад, а люк в крыше и окна поднимали и опускали. Нина играла с этими элементами управления, как маленький ребенок, ее глаза сияли от волнения.

«Я не могу поверить во все это», — сказала она мне, еще раз обняв меня. «Иногда ты просто слишком».

— Надеюсь, что нет, — пробормотал я, доставая из стойки два стакана. — Выпить не хотите?

"Я хотел бы один," ответила она. Тем временем Пол пристегнулся и включил передачу. Мы отъехали от асфальта и направились к улице.

"Что бы вы хотели?" Я попросил.

Она улыбнулась: «Удиви меня».

Я сделал нам пару семерок и семерок, и мы потягивали из них, пока ехали по основным артериям в центр Сиэтла. Мы путешествовали между большими высотными зданиями, время от времени мельком наблюдая за серо-голубыми водами Пьюджет-Саунд. Мы увидели отчетливые очертания космической иглы, торчащей в небе далеко к северу от нас. Мы наблюдали за пассажирами машин вокруг нас и пешеходами на центральных улицах, пытающимися вглядываться в тонированные задние стекла лимузина, чтобы определить, кто мы такие. Мы держались за руки и прислонились друг к другу, чувствуя близость, чувствуя любовь. Мои сомнения по поводу исхода вечера начали рассеиваться.

Сиэтлский Шератон, где находится Фуллерс, представляет собой 35-этажное здание примерно в шести кварталах от набережной, прямо в центре города. Наш лимузин не получил никакого уведомления, так как Пол въехал на разворот возле главного входа в вестибюль. Там уже было несколько других лимузинов. Он выскочил и бросился открывать нам дверь. Мы вышли, оставив свои очки, и поблагодарили его. Он вежливо кивнул и сказал, что встретится с нами в десять.

"10?" — спросила Нина, понимающе глядя на меня. «Почему десять? Сколько времени нужно, чтобы пообедать в этом заведении?»

— Не так уж и долго, — ответил я. Мы пошли к дверям вестибюля.

— Так что еще у тебя запланировано?

— Вот увидишь, — сказал я ей.

Одного вестибюля было достаточно, чтобы Нина и я, представители среднего класса, почувствовали себя немного не в своей тарелке. Он был просторным и, казалось, источал класс.

Хорошо одетые мужчины и женщины ходили туда-сюда среди хорошо одетого персонала отеля. Мы быстро направились к лифтам.

Мы поднялись на тридцать пятый этаж и вышли, следуя указателям на Фуллерс. Метрдотель был почти стереотипом того, что вы видите в плохих фильмах. У него было все: лысина, высокомерный французский акцент, маленькие усы. Я поймал себя на том, что задаюсь вопросом, было ли все это игрой, потому что это то, что люди ожидали увидеть, приходя в такое место. Может быть, он каждый вечер приходил домой и отрывал маленькие усы, а потом разговаривал со своей женой с техасским акцентом или вроде того. Он с сомнением посмотрел на них двоих, когда мы подошли к его маленькому столику.

"Я могу вам чем-нибудь помочь?" — спросил он не слишком вежливо.

— Да, можешь, — сказал я ему. «У нас забронировано место на двоих для Стивенса на семь часов».

«Хорошо, давайте проверим это», — сказал он мне, снисходительно улыбаясь. Он некоторое время просматривал свою книгу. — О да, мистер Стивенс. Он постучал по нему своим карандашом. Даже не удосужившись проверить схему рассадки, он сказал: «К сожалению, ваш столик еще не совсем готов. Это может занять несколько минут. Может, вы подождете в баре?»

Я улыбнулась очень взрослой улыбкой, глядя ему в лицо. Я полез в свой пиджак и вытащил две двадцатки, которые сунул ему в ладонь. «Я бы предпочел немедленно сесть, — сказал я ему, — за столик с видом».

Он взглянул на то, что я положила ему на ладонь, и выражение его лица мгновенно изменилось на выражение уважения. «Конечно, мистер Стивенс», — сказал он мне, взяв два меню. "Не могли бы вы и ваш гость следовать за мной, пожалуйста?"

Удивительно, что тебе дала взятка в сорок долларов. Нас посадили за уединенный столик рядом с большим панорамным окном. Пьюджет-Саунд был хорошо виден, как и заходящее солнце. Парусники и моторные лодки, а также большое грузовое судно двигались по поверхности воды. Стол был накрыт со вкусом белой скатертью. Две свечи горели в центре рядом с бесплатной тарелкой с паштетом из гусиной печени и крекерами. Наши места были предоставлены для нас, и мы сели. Нас заверили, что наш официант будет прямо с нами.

— Как ты узнал, что нужно дать ему денег? — спросила меня Нина, пробуя кусочек паштета, положив салфетку на колени.

— Универсальный язык, — сказал я ей. «Если бы я не дал ему что-нибудь, мы просидели бы в баре примерно до восьми или восьми тридцати, прежде чем нас отправили на место у кухонной двери, где официант всю ночь обслуживал ужасное обслуживание. ' говорит официанту, что я знаю правила. Я полагаю, что обслуживание будет довольно хорошим".

Нина в изумлении покачала головой. «Почему все не могут просто делать свою работу, как положено, не беспокоясь о деньгах?»

"Кем ты работаешь?" — сказал я легко. «Какой-нибудь коммунист? Все делают свою работу, не заботясь о деньгах? Это не по-американски».

Как и предполагалось, официант прибыл быстро и был настолько вежлив, что его почти тошнило. Он зачитывал нам фирменные блюда и называл рыночные цены на такие продукты, как лобстер или королевский краб с Аляски. Он спросил нас, есть ли что-нибудь, что он мог бы получить для нас, пока мы просматривали меню.

— Да, — сказал я ему, кивая. «Мы хотели бы бутылку Inglenook Cabernet Sauvignon».

Какое-то время он смотрел на меня, слегка кашляя. — Прошу прощения, сэр, — сказал он тихо, — но я уверен, вы знаете, что в Вашингтоне разрешено пить алкоголь в двадцать один год. Вы не выглядите таким уж старым.

Я улыбнулась, полезла в пачку и вытащила двадцатку. — Уверяю вас, я совершеннолетний, — объяснил я, сунув ему двадцатку. «Вот мое удостоверение личности».

На мгновение он взглянул на купюру, а затем кивнул, сунув ее в карман. «Спасибо, сэр, кажется, все в порядке».

Когда он уходил, Нина спросила меня: «Сколько у тебя вообще есть этих двадцаток?»

— Достаточно, — ответил я.

Ужин был превосходным. Я решил пойти ва-банк и съел живого лобстера из штата Мэн. Нина, после нескольких заверений не беспокоиться о цене, согласилась и с этим. Мы потягивали наше Каберне, оставляя респектабельную вмятину на бутылке. Между укусами мы говорили обо всем и обо всем; непринужденность разговора всегда была сильной стороной между Ниной и мной. Сразу после того, как посуда была убрана, я встал и извинился, сказав Нине, что мне нужно воспользоваться удобствами.

Мне потребовалось меньше минуты, чтобы найти нашего официанта. Он только что отнес чью-то MasterCard в кассу и ждал, пока она пройдет.

— Извините, — сказал я ему.

Он вопросительно посмотрел на меня. — Все в порядке, сэр?

— Отлично, — заверил я его. — Но я хотел спросить, не могли бы вы оказать мне небольшую услугу?

Мы немного поговорили, и я протянул ему обручальное кольцо Нины вместе с еще одной двадцатидолларовой купюрой. Он согласился сделать так, как я просил.

Я вернулся к столу, за которым Нина смотрела на зарево солнца на фоне прибрежных облаков. Она прокомментировала, насколько это красиво.

«Да, — сказал я ей, протягивая руку и беря ее за руку, — здесь хорошо в это время года. Конечно, зимой, весной и осенью мы будем ненавидеть его».

«Возможно», сказала она, возвращаясь к своему исследованию воды и неба.

Через мгновение подошел официант с темно-зеленой бутылкой и двумя стаканами.

Он поставил стаканы перед нами, а затем показал мне бутылку, которая у него была. Это был «Дом Периньон», и он добавил бы к счету шестьдесят восемь долларов. Я кивнул.

"Что это?" — спросила Нина, когда официант демонстративно поставил бутылку и открыл пробку.

— Я подумал, что немного шампанского было бы неплохо, — объяснил я.

— Ты пытаешься напоить меня? — весело спросила она, давая мне понять, что она не возражает против этого, если это было моим намерением.

- Что-то в этом роде, - кивнул я.

Он налил немного шампанского в мой бокал, а затем встал, ожидая, пока я закончу ритуал его дегустации. С чего вообще начался этот ритуал? Кто-нибудь когда-нибудь попробовал вино или что-то в этом роде, а затем сказал: «Это пойло на вкус как дерьмо, уберите его»? Я был уверен, что где-то кто-то это сделал. Я взял стакан, на самом деле мне было очень любопытно, каков будет вкус Dom Perignon, поскольку я никогда не пил его раньше. К моему разочарованию, на вкус оно было лишь немногим лучше Брюта, который продавался по два доллара за бутылку. Да ладно, шампанское было не очень вкусным. Я кивнул, одобряя это, и он взял мой стакан, чтобы налить его доверху.

Поставив на стол мой бокал с бурлящим шампанским, он взял бокал Нины. Он явно уже делал подобное раньше. Он был так мягок, что даже я не заметил, как он сунул кольцо в стакан, прежде чем налить. На мгновение я действительно подумал, что он меня обдирает, что он выглядел озадаченным, когда я спросил его, где кольцо. Звенеть? Какое кольцо? Ты не дал мне кольцо. Но когда он поставил стакан перед ней, он оказался на дне, маленькие пузырьки цеплялись за золотую ленту и бриллиант. Нина этого не заметила.

Официант поставил бутылку в ведерко со льдом, а затем поспешно удалился, бросив на меня взгляд "на удачу". Нина схватила свой стакан, держа его за ножку, большим и указательным пальцами скрывая кольцо от ее взгляда. Идеально.

"Разве мы не должны тост?" — спросила она, глядя мне в лицо. — Это то, что ты должен сделать с этим, верно?

"Конечно," сказал я, поднимая свой собственный стакан. Я посмотрел на нее, зная, что момент истины настал, зная, что отступать уже слишком поздно. «За долгую совместную жизнь, — сказал я, — наполненную любовью и пониманием».

Она улыбнулась. "Это милый Билл," сказала она. Мы чокнулись.

Она поднесла свой к губам, готовясь отхлебнуть из него. Ее глаза расширились, когда она увидела то, что лежало на дне стакана. Она остановилась, просто глядя, стекло зависло у ее лица.

— Билл, — медленно, не двигаясь, сказала она, — в моем стакане кольцо.

"Что вы знаете об этом?" — мягко сказал я. «Похоже на обручальное кольцо, не так ли?»

Наконец она опустила стакан, ее лицо внезапно занервничало, ее глаза искали мои. — Ты… ты положил это туда?

— Не лично, — сказал я ей. — Но я это устроил. Я наклонился вперед. — Ты выйдешь за меня, Нина?

Ее рот открылся от неожиданности. Она снова перевела взгляд с моего лица на кольцо и снова на мое лицо. Она начала что-то говорить, но тут же остановилась. Ее руки задрожали, отчего шампанское запузырилось сильнее, скрывая кольцо. Напряжение в воздухе было очень сильным, по крайней мере, с моей точки зрения. Я на мгновение потерял счет времени. Как долго она сидела там, не разговаривая, не отвечая, оставляя меня в подвешенном состоянии? Сколько? Минута? Тридцать секунд? Час? Скажет ли она да? Выплеснет ли она мне в лицо стакан с жидкостью и скажет, что я сумасшедший, если я думаю, что она выйдет за меня замуж? Скажет ли она, что хотела бы, но мы слишком молоды?

"Нина?" Наконец я заговорил, нарушив тишину. Она хоть слышала мой вопрос?

— Ты предлагаешь мне выйти за тебя замуж? — спросила она, затаив дыхание. «Ты действительно спрашиваешь меня об этом? Это кольцо действительно для меня?»

— Да, Нина, — кивнул я, — на все. Я хочу, чтобы ты была моей женой. Я просил твоего отца, и он дал мне и разрешение, и благословение. Но все это бессмысленно без тебя. официально. Ты выйдешь за меня замуж? Ты будешь моей женой?»

— Ты спросил моего отца? спросила она.

Господи, она убивала меня предвкушением. Разве мы не могли поговорить о ее отце после того, как она сказала да или нет? — Да, Нина, — сказал я ей. «Когда мы ходили на рыбалку. Я также говорил с твоей мамой сегодня вечером».

«Мама и папа знают, куда мы пошли, что ты собирался делать?»

— Да, — кивнул я. — Как и Рон, если уж на то пошло. Я глубоко вздохнул: «Теперь я не хочу вас торопить или что-то в этом роде, и если вы не уверены прямо сейчас, просто скажите мне, но…»

«О Боже, Билл, — сказала она, и ее лицо расплылось в широкой счастливой улыбке, — что ты имеешь в виду, говоря «если я не уверена прямо сейчас»? Конечно, я уверена, конечно, я выйду за тебя замуж». Знаешь, сколько раз я фантазировал об этом дне? Сколько раз я не спал, думая, собираешься ли ты когда-нибудь спросить? Как бы ты спросил, если бы спросил?»

— Значит, да? Я сказал, почти уверен, что это так, но желая подтвердить это.

"Конечно, да!" — сказала она, наклоняясь вперед и целуя меня в губы, в нос, в щеку. Слезы теперь текли из ее глаз. — Ты хоть представляешь, каким счастливым ты меня только что сделал?

Огромное чувство облегчения нахлынуло на меня в ее словах, в ее действиях. За столиками вокруг нас я мог видеть, что некоторые другие посетители сияли от того, что происходит, и большинство из них смотрели на нас со счастливым одобрением. «Такой же счастливой, как ты сделал меня». Я сказал ей.

Мы разошлись, и она снова посмотрела в свой стакан, разглядывая кольцо. «Как мне вытащить эту штуку оттуда?» она хотела знать.

«Единственный способ сделать это, не нарушая этикета, — это выпить шампанское, а затем протянуть руку».

"Ах, да?" — спросила она, и огонек в ее глазах стал озорным.

"Ага."

С улыбкой она поднесла стакан к губам и опрокинула его. Шампанское влилось ей в рот и было проглочено менее чем за две секунды. Ее глаза начали обильно слезиться из-за воздействия углекислого газа, но она потянулась и вытащила кольцо. Она торжествующе держала его перед собой.

— Хочешь надеть его на меня? — спросила она, передавая его.

Я взял его, и она протянула мне свою левую руку. Я надел влажное кольцо на ее безымянный палец, посадив его на место. Подгонка не была идеальной, ее нужно было подогнать по размеру, когда мы вернемся в Спокан, но там она выглядела как дома.

Мы допили остаток шампанского из бутылки, потягивая его, пока обсуждали то, что мы только что договорились сделать. Теперь, когда вопрос был задан и на него был получен благоприятный ответ, у меня чуть не закружилась голова, я почувствовал такой восторг, которого никогда раньше не испытывал. Она собиралась выйти за меня замуж! Нина тоже покраснела и захихикала. Частично это было из-за вина и шампанского, которые мы выпили, но большая часть — это простое счастье и волнение, я уверен.

Однажды подошел официант, чтобы предложить кофе или десерт. Мы отказались. Он также поздравил нас, когда заметил кольцо на пальце Нины.

«Я обещал твоей маме, что мы не сбежим», — сказал я ей. «Она хочет спланировать вашу свадьбу, помочь вам со списком гостей и прочей ерундой. Она очень непреклонна в этом». И я, конечно, знал, почему. Моя первая беседа с Джеком Блэкмором ясно показала это.

Однажды подошел официант, чтобы предложить кофе или десерт. Мы отказались. Он также поздравил нас, когда заметил кольцо на пальце Нины.

«Я обещал твоей маме, что мы не сбежим», — сказал я ей. «Она хочет спланировать вашу свадьбу, помочь вам со списком гостей и прочей ерундой. Она очень непреклонна в этом». И я, конечно, знал, почему. Моя первая беседа с Джеком Блэкмором ясно показала это.

"Но когда?" она хотела знать. "Когда мы сможем это сделать?" Она немного хихикнула: «Выходи замуж».

«Я не очень люблю длительные встречи», — сказал я ей. «Если бы это зависело от меня, мы были бы мужем и женой до того, как поднялись обратно в тот самолет с Роном. Но в данных обстоятельствах мы как бы застряли на том факте, что в следующем месяце мы уезжаем в колледж. , Мне еще семнадцать до февраля. Это создает дополнительные документы».

Она немного надулась. "Так когда?" спросила она.

— В следующем июне, — сказал я ей. «Ближе к концу месяца. Это позволяет нам провести лето дома из колледжа достаточно долго, чтобы вернуться в колею, пойти на все репетиции и все такое. Как это звучит?»

— Звучит как план.

Я оплатил счет и оставил щедрые чаевые официанту. Мы шли рука об руку обратно к лифту и, когда он подъехал, оказались в нем одни. Когда он начал погружаться вниз, мы разделили поцелуй, очень глубокий поцелуй, который включал короткий танец языков. Когда наши губы разошлись, она посмотрела мне в глаза.

«Знаешь, что сделало бы эту ночь идеальной?» спросила она.

"Что это?"

«Занимаюсь любовью», — ответила она.

Я взглянул на часы и увидел, что было пять минут восьмого. Точно по расписанию. «Забавно, что вы упомянули об этом», — сказал я ей.

"Ой?" Определенный интерес отразился на ее лице. — Вы приняли другие меры?

«Так уж случилось, — сказал я ей, — что у меня забронирован номер в этом самом отеле. Все, что мне нужно сделать, это зарегистрироваться на стойке регистрации, заплатить деньги, получить ключи. очень красиво."

Еще один удивленный взгляд. «Вы забронировали номер ЗДЕСЬ? Здесь?»

"Я надеюсь, что вы не думаете, что слишком вперед обо мне," сказал я.

«Но мы должны уйти отсюда в десять», — сказала она. «Ты хочешь платить черт знает сколько за комнату, которую собираешься использовать всего два часа? Билл, это безумие!»

— Не так ли? Так что скажешь? Не хочешь ненадолго присоединиться ко мне в служебном кабинете?

Лифт остановился на пятнадцатом этаже. Двери скользнули в сторону, и пара средних лет, одетая для ночной прогулки по городу, вошла. Мы отошли, чтобы дать им место. Какое-то время они внимательно смотрели на нас, словно пытаясь решить, не опасны ли мы, а затем повернулись к нам спиной. Двери закрылись, и мы снова начали спускаться.

Мы с Ниной переглянулись. Она прошептала: «Иди за ключом».

Мы подъехали к вестибюлю и менее чем через десять минут уже ехали обратно на тридцатый этаж с ключом в руке и на сто семьдесят пять долларов легче. Я считал, что деньги потрачены не зря.

Несмотря на то, что я прожил две жизни (по крайней мере) и прожил в общей сложности почти тридцать пять лет, меня все равно впечатлил представительский люкс. Как я уже говорил, я был строго продуктом воспитания среднего класса. Мое представление о хорошем гостиничном номере всегда было односпальной кроватью в маленькой комнате с чем-то вроде вида. Я считала классным, если покрывало действительно подходило к ковру.

Количество квадратных метров в комнате было ошеломляющим. Там была гостиная с плюшевой мебелью и бар. Там была спальня, которая была почти в четыре раза больше моей дома, в ней была большая двуспальная кровать с вычурным покрывалом и 27-дюймовый телевизор. Пульт даже не был прикручен к тумбочке. В ванной комнате был огромный душ, отдельная ванна и утопленное джакузи, достаточно большое, чтобы вместить шесть человек. Вода в нем бурлила и дымилась, а небольшая табличка уверяла нас, что вода свежая для нашего визита. К сожалению, окно выходило не на Пьюджет-Саунд, а на север, откуда открывался впечатляющий вид на высотные здания Сиэтла и Спейс-Нидл вдалеке. Бесплатная бутылка белого зинфанделя стояла в ведерке со льдом.

«Вау», — пробормотала Нина, впитав в себя все богатство, бродя туда-сюда, глядя то на то, то на другое. Она долго смотрела в окно.

"Тебе это нравится?" — спросил я, подойдя к ней сзади и обняв ее за талию руками. Она откинулась на меня.

«Это была самая невероятная ночь в моей жизни, Билл», — сказала она мне. «Я запомню это навсегда».

"Это был план," сказал я, прижимая ее к себе.

Она подняла голову вверх, положив затылок мне на плечо. Ее левая рука с новым кольцом потянулась, чтобы погладить мое лицо. «Дай мне еще немного воспоминаний», — сказала она мне.

Наши губы слились в поцелуе; горячий, страстный обмен языками. Она повернулась всем телом так, что оказалась лицом ко мне, ее груди прижались ко мне, ее руки обвили мою шею. К тому времени, как он сломался, я уже был прямо, зная, что теперь нас ничто не остановит, что, наконец, настал час. Никто не знал, где мы. По понятным причинам я никому не сообщил об этой части своих планов на вечер. Не было бы телефонов, звонящих, чтобы остановить нас. Следующие девяносто минут мы были в великолепном одиночестве. Не вечность, но в то же время она была.

Нина протянула руку и развязала узел моего галстука, ослабив его. Она стянула его с моей шеи и попыталась уронить на пол. Мы оба рассмеялись, когда он упрямо повис на моей груди, подвешенный на булавке для галстука. Я отсоединил его и бросил галстук вместе с заклепками в угол. Я сбросил пиджак и уронил его на ковер.

Нина скинула свои высокие каблуки и шагнула обратно в мои объятия. — Раздень меня, — сказала она. «Раздень меня и займись со мной любовью. Сделай меня своим, Билл».

Я подвел ее за руку к кровати, и мы остановились там, она лицом к ней, я стоял позади нее. Я скользнул пальцами по ткани ее платья к ее шее, на мгновение коснувшись кожи, прежде чем схватить маленькую молнию.

Я медленно сдвинула его вниз, и платье разошлось, открывая мне кожу ее спины, бретельки ее лифчика. Я наклонился вперед и поцеловал ее в плечи, в то время как мои руки стягивали платье с ее рук. Гравитация сделала все остальное, позволив ему упасть к ее ногам. Она вышла из него и снова повернулась ко мне, ее грудь была обнажена, если не считать лифчика, ее шелковистая белая майка свисала до середины бедра на ее ногах в колготках.

Я снова поцеловал ее, позволив своим рукам коснуться накладки, чтобы почувствовать мягкий материал. Я осторожно потянул за него, и он освободился, упав, как и платье, к ее ногам. Она снова вышла из него, на этот раз оттолкнув его от нас. Мои руки путешествовали по ее спине, по ее ягодицам, останавливаясь, чтобы быстро сжать часть трусиков, прежде чем продолжить вниз к задней части ее бедер. Я гладил ее через нейлон, притягивая к себе сильнее, вдыхая ее духи, пока наши языки продолжали танцевать.

Я потянулся вверх и нашел застежку на ее лифчике, расстегнул ее, освободив ее груди от их заточения. Я отступил назад, прервав наш поцелуй, мои глаза пожирали ее, когда я снял лифчик и бросил его на пол. Ее соски набухли, стояли, как часовые, умоляя, чтобы мой рот поцеловал их, мои руки прикоснулись к ним. Я не сопротивлялся их зову, я наклонился вперед и взял один между губами. Нина ворковала, пока я сосал сначала одну, потом другую.

Я позволил своим пальцам скользнуть в эластичную талию ее колготок, прямо напротив ее бедер. Я медленно опустился перед ней на колени, так что ее промежность оказалась менее чем в шести дюймах от моего лица. Материал трусиков был полупрозрачным, что позволяло мне видеть темноту ее лобковых волос, контрастирующую с белизной ее кожи. Я мог видеть влажность на ее губах, обрисовывающую их форму. Я чувствовал аромат ее соков, смешивающихся с нейлоном, создавая мощный запах, от которого у меня текли слюнки, а пенис пульсировал.

«Сними их с Билла», — выдохнула Нина надо мной.

Мои пальцы все еще были в поясе, и оставалось только потянуть вниз. Медленно показалась макушка ее лобковых волос, затем ее блестящие губы, затем верхняя часть ее бедер. Я наклонился вперед и скользнул языком между этими губами, облизывая ее, в то время как мои руки продолжали снимать колготки. Она тихо вскрикнула, прижавшись промежностью к моему лицу, ее колени подкашивались. Ее руки опустились к моей голове, отчасти для равновесия, отчасти для того, чтобы сильнее прижать меня к себе.

Когда колготки были полностью сняты и она была обнажена, я толкнул ее назад, заставив сесть на край кровати. Ее ноги раздвинулись, давая мне лучший доступ к ее щели, ее ноги обвились вокруг моих плеч, ее тело легло на кровать.

На мгновение я провел руками вверх и вниз по ее бедрам, облизывая ее губы и дразня вокруг ее затвердевшего клитора. Но это не было моей главной целью, просто разминка. Я высвободил руки и, не отрывая рта, начал расстегивать пуговицы на рубашке. Мне пришлось вытащить его из штанов, чтобы достать нижние, но, наконец, я смог сбросить классическую рубашку. Затем я потянул вверх свою футболку, для этого мне пришлось оторвать лицо от щели Нины.

Она посмотрела на меня со своего места на кровати, ее глаза светились похотью и легким страхом. «Я готова, Билл», — сказала она. "Очень готов."

— Я тоже, — сказал я ей, вставая.

Она наблюдала за мной, пока я расстегивал ремень и штаны. Я скинул свою модельную обувь, а затем позволил брюкам упасть на пол, оставив меня стоять только в паре носков и натянутой паре BVD. Два быстрых удара ногой, и носки исчезли.

— Давай, — выдохнула она, шире расставив ноги, открываясь мне.

Я скинул свое нижнее белье и освободил свою эрекцию. Нина посмотрела на него и слегка вздрогнула, как будто она полностью осознавала, что скоро он будет внутри ее тела, вонзаясь внутрь нее. Я забралась на кровать, прижавшись головой к подушкам. Нина придвинулась, пока не оказалась рядом со мной.

Я взял ее на руки так, что мы оба лежали на боку лицом друг к другу. Мы целовались, пока наши обнаженные груди, наши голые ноги скользили плоть к плоти. Моя эрекция упиралась в верхнюю часть ее бедра. Мои руки ощупывали ее наготу, скользя вверх и вниз по ее телу, по ягодицам, вниз по бедрам, обратно к спине и плечам. Ее руки сделали то же самое, уделяя особое внимание моей попке, которую она, похоже, очень любила.