Раз за разом. Doing it All over.

Глава 11

Папа вернулся домой вскоре после ухода мистера Блэкмора. Я вымыла пивные бутылки и отнесла остаток из двенадцати упаковок обратно в свою комнату и снова спрятала в шкафу. Я подумывал сказать папе, что получил предварительное разрешение возобновить отношения с Ниной, но в конце концов решил промолчать об этом. Ведь он может передумать. Это сделали люди. Я решил подождать несколько дней и посмотреть, как идут дела, прежде чем упоминать об этом.

В ту ночь я подумывал о том, чтобы позвонить больным из-за моей работы в пиццерии. Я не спал большую часть ночи, думая о воссоединении с Ниной, и пиво, которое я пил с мистером Блэкмором, определенно не помогло моей усталости. Но, в конце концов, моя трудовая этика не позволила мне заехать в мой первый запланированный день после травмы. Я принял душ и принял наркотик.

Мой менеджер был очень рад моему возвращению и высказал те же комментарии, что и Минди ранее в тот же день. Однако он был очень недоволен, когда я сказал ему, что меня рекомендовали на работу в больницу и что, по всей вероятности, 25 января будет мой последний рабочий день у него.

«Это очень плохо, Билл». — сказал он грустно. «Вы один из лучших работников, которые у меня когда-либо были здесь. Как вы сказали, когда я впервые брал у вас интервью, вы не типичный подросток. вы, но, к сожалению, я не могу позволить себе платить шесть долларов в час».

Я сказал ему, что понял и ценю то, что он нанял меня и дал мне шанс проявить себя и бла-бла-бла. Я продолжал забавляться его жалкой попыткой заманить меня побыть в одиночестве. По правде говоря, я никогда особо не любил этого человека. Он был бессовестным эксплуататором труда подростков и никогда прежде не удосужился предложить мне прибавку к зарплате. Но я также верил в то, что не буду сжигать за собой мосты. Если по какой-то странной причине в больнице что-то пойдет не так, я знал, что он тут же наймет меня обратно. Если я войду и напишу свое заявление об отставке мочой на его стене, возможно, он не будет так склонен.

Я был измотан к тому времени, когда я вышел той ночью. Когда я вернулся домой, я едва успел снять одежду, как упал в постель. Менее чем через минуту я крепко заснул; первая хорошая ночь сна, которую я имел в то время.

На следующее утро я снова ждал возле входа в школу. В этот день небо очистилось от снежных туч и вернулся ветер. Температура воздуха в это утро составляла одиннадцать градусов мороза. Фактор охлаждения ветром, вероятно, был где-то ниже нуля. Вы должны любить Спокан зимой. Я дрожала и дрожала, и чувствовала, как слезы, которые текли из моих глаз, замерзают на моих щеках. Наконец я заметил миссис Блэкмор, подъезжающую к бордюру. Нина выскочила и направилась в школу, а ее мать быстро отъехала и ушла.

Нина немедленно огляделась, осмелившись открыть лицо ветру, чтобы найти меня. Я поднял руку, и она бросилась ко мне, столкнувшись со мной так сильно, что мы оба чуть не упали в сугроб. Как всегда, ощущение ее тела на моем, даже через несколько слоев зимней одежды, согрело меня во всем теле.

"Я не могу в это поверить!" Она кричала, целуя меня в лицо и в губы. — Как ты это сделал? Что ты сказал?

"О чем ты говоришь?" — небрежно спросил я.

"Ты знаешь о чем я говорю." Она улыбнулась. «Я не мог в это поверить. Вчера вечером папа усадил меня и сказал, что, если я буду настаивать на встрече с тобой, он меня не остановит». Ее улыбка немного померкла. — Он сказал, что по-прежнему не особенно заботится о тебе и не доверяет тебе, но не видит никакой пользы в попытке разлучить нас.

— Что ж, — сказал я. — Это еще не совсем приданое королевства. Но это только начало. А твоя мама?

«Мама была не слишком рада его решению». Она призналась. «На самом деле, я слышал, как они спорили об этом. Они на самом деле кричали друг на друга, когда он сказал ей. утром, но она не говорила мне держаться от тебя подальше, как вчера».

«Полагаю, я не буду приходить на какие-либо семейные обеды в ближайшем будущем?» Я попросил.

Она улыбнулась и снова поцеловала меня, долгим, пышным поцелуем. — Пока нет. Она сказала. — Но дай время.

Мы начали идти в школу. — Так что ты все-таки сказал папе? Спросила она. «Он не хотел мне говорить».

— Не думаю, что твоему папе очень понравилось бы, если бы я рассказал тебе, о чем мы говорили. Я ответил. «Это было что-то личное».

— Это связано с годами после войны, как вы думали? — спросила она с явным любопытством на лице.

«Нина, я действительно не думаю, что он хотел бы, чтобы ты знала, что он сказал. Извини».

Она нахмурилась. «У тебя должен быть какой-то дар, Билл. Как ты заставил папу открыться тебе, как ты убедил его позволить нам быть вместе». Она покачала головой. "Ты скажешь мне когда-нибудь? Когда-нибудь через несколько лет?"

«Я подумаю». Я сказал ей. «Тем временем у меня выходной. Я хотел спросить, не окажете ли вы мне честь сопровождать меня на ужин и в кино сегодня вечером?»

Она еще раз поцеловала меня, снова на глазах у всех на площадке. "Я предполагаю." Она сказала. — Если, конечно, не появится что-нибудь получше.

Мы решили, что было бы неплохо установить с ее родителями, что мы действительно будем видеться. Имея это в виду, я согласился забрать Нину на свидание у нее дома; как поступил бы обычный подросток. Это казалось хорошей идеей, когда мы обсуждали ее, но когда я подъехал к обочине той ночью, я почувствовал, что, возможно, это был не такой уж и крутой план. Мое тело напряглось от нервного напряжения, и я заколебался, прежде чем смог вытащить себя из своего Датсуна и доковылять до бордюра.

Было еще одно долгое колебание, прежде чем я смогла заставить себя позвонить в дверь.

Моя нервозность оказалась напрасной. Нина открыла дверь и быстро вышла из нее на крыльцо. Однако причина моей нервозности была не так уж беспочвенна. Нина, одетая в красивые брюки, с привлекательной прической (марка Трейси и Синди), выглядела немного расстроенной.

"В чем дело?" Я спросил ее.

"Пойдем." — ответила она, направляясь по крыльцу к моей машине.

Через некоторое время я последовал за ней.

Когда мы ехали в центр города к ресторану, где я забронировал столик, она рассказала мне, что произошло.

«Мама не в восторге от решения папы позволить нам встречаться». Она сказала мне.

"Нет?" — спросил я, не сильно удивившись после истории, которую мне рассказал мистер Блэкмор. В конце концов, именно миссис Блэкмор вынесла основную тяжесть эпизода с Бобом Симпсоном.

"Нет." Она согласилась. «Они довольно много спорили и дрались с тех пор, как ты впервые с ним поговорила. Когда я сказала папе, что мы с тобой собираемся сегодня вечером, он как бы хмыкнул на меня, но ничего не сказал. Но когда я сказала маме, — сказала она. покачала головой. «Мама сразу же начала говорить о том, что она не согласна с отцом, о том, что она думала, что ты подлый подлец, и что она не думала, что мне следует встречаться с тобой. Она сказала мне, что я останусь дома и что, несмотря на то, что сказал мой отец, я больше не увижу тебя».

"Ух ты." Я прокомментировал.

«Я обратился к папе, и у них был еще один спор, довольно неприятный. В конце концов папа сказал мне, что я могу пойти с тобой сегодня вечером. Мама осталась в своей комнате и не хотела выходить».

"Мне жаль." Я сказал ей, не совсем понимая, за что извиняюсь.

«Билл, я почти не пошла сегодня вечером. Мама и папа НИКОГДА так не ссорились. Никогда! Максимум, что они когда-либо делали передо мной, это небольшие ссоры из-за денег, или работы по дому, или чего-то еще. Это разрывает их на части! Знаешь, что я чувствую? Я чуть не отменил свидание с тобой, только чтобы они не ссорились».

— Но ты этого не сделал. — мягко сказал я.

«Я не мог, Билл». Она сказала мне. «Мне нужно быть с тобой. Я не мог позвонить тебе и сказать, что не приду сегодня вечером. Я не мог не видеть тебя. Господи, почему все это должно быть таким чертовски сложным «Это будет происходить каждый раз, когда мы выходим?»

Я позволил моей руке опуститься на ее колено, где я погладил его. — Нина, — сказал я ей. «Я не думаю, что это будет происходить каждый раз».

"Почему бы нет?" Спросила она.

«Есть одна вещь, которую я узнал, пока разговаривал с твоим отцом». Я объяснил. «Это то, что твои родители глубоко любят друг друга. Они всегда любили. У них такая же любовь, как у нас с тобой, и поверь мне, такая любовь редко встречается среди супружеских пар. Это не разлучит их, Нина. Я считаю, что это одна из тех вещей, которые начинаются настолько плохо, насколько это возможно, а затем постепенно улучшаются с течением времени. Твоя мама и твой папа ждут, когда я разобью тебе сердце. Они думают, что это то, что связано с моей целью. различные вещи в их прошлом. Вы помните день, когда я пришел в отделение неотложной помощи?

"Конечно." Она ответила. «Я помню все о том дне».

«Я говорил тебе, что ты рискнешь, вернувшись ко мне, что ты рискуешь тем, что я снова могу разбить тебе сердце. Помнишь?»

"Да."

«Твои родители пытаются обдумать ту же самую игру». Я сказал ей. "Только им нечего терять в этом. У вас есть возможность любви потерять. У них действительно ничего нет. Что бы ни случилось, вы все равно будете у них. Они не понимают, что они" "Конечно, я играю в азартные игры с твоим счастьем. Они просто понимают, что я мудак и что тебе будет лучше без меня. Теперь мне удалось немного изменить взгляды твоего папы на меня с помощью разговора, который у нас был, но я не удалось изменить взгляды твоей мамы.Однако со временем, и когда я не разобью тебе сердце, и когда они увидят, что ты счастлива, я думаю, они вернутся.Только помни, это, наверное, как плохо, как это будет».

Она кивнула и положила свою руку поверх моей. Я еще раз сжал ее колено. «У тебя есть способ заставить людей чувствовать себя лучше, Билл». Она сказала мне.

«Я делаю все возможное». Я сказал ей. «Теперь давай забудем на время о твоих родителях и выйдем на улицу и хорошо проведем время. Это то, что должны делать влюбленные люди, верно?»

Она взяла мою руку и поднесла к губам, коротко поцеловав. "Верно." Она ответила.

Мы хорошо провели время. Мы поужинали в ресторане Black Angus, и у нас обоих были лучшие ребрышки. Потом мы поехали в кинотеатр, как раз вовремя, чтобы успеть на показ "Военных игр". Фильм вышел достаточно давно, поэтому в кинотеатре было не так много людей. Мы сидели на заднем ряду, в секции для любовников.

Я видел "Военные игры" раньше, конечно, когда-то давно. Я нашел это не очень интересным, так как компьютерная технология была полностью устаревшей с моей точки зрения, и потому что я знал, что это главное притворство, которое никогда не произойдет. Ведь Советский Союз должен был рухнуть еще через семь лет, а вместе с ним и угроза внезапного ядерного уничтожения. Но мне все равно понравилось, потому что со мной была Нина.

Мы держались за руки и обнимались всю первую часть фильма. К тому времени, когда агенты ФБР взяли нашего героя под стражу, наши губы слились вместе, и фильм был почти забыт, когда мы удовлетворенно скользнули языками друг другу в рот. Наши поцелуи становились все более горячими, более неистовыми по мере того, как шли минуты. Моя эрекция пульсировала в штанах, в конце концов принеся с собой тупую боль, боль, которая, как я знал, будет приятно мучительной к тому времени, когда этот вечер закончится, и утихнет только в моей спальне.

Нина была так же возбуждена. Она резко вцепилась в меня, прижимаясь ко мне, ее руки скользили вверх и вниз по моему телу. Она сняла свое пальто, когда мы сели, и даже при тусклом свете я мог видеть, что ее соски торчали наружу, виднеясь сквозь ткань ее свитера. Их вид чуть не свел меня с ума, и мне захотелось положить на них руку, просунуть пальцы под подол свитера, проникнуть в ее лифчик. Я мог представить, на что будет похожа ее плоть на мою ладонь, и от одной этой мысли я чуть не попал в штаны.

Губы Нины покинули мой рот и медленно спустились к моей шее. Она начала целовать и слегка посасывать, покусывая мочки моих ушей. Это заставило меня задрожать от желания, и мне понадобилась вся сила воли, чтобы удержаться от попытки подтолкнуть ее еще дальше.

Ближе к концу фильма она оторвала губы от моей шеи. Она задыхалась, и ее голос звучал разочарованно. — Билл, — прошептала она мне на ухо. «Моя грудь слишком маленькая?»

"Что?" Я тяжело дышала, ерзая на стуле, пытаясь изменить положение болезненной эрекции.

— Они тебе не нравятся? Спросила она. — Они слишком малы для тебя?

«Нет, Нина». Я сказал ей. «Они прекрасны. Правда. Но почему…»

— Тогда почему ты не прикоснешься к ним? Спросила она.

"Что?" Я бы не удивился больше, если бы она спросила, почему я не могу по-настоящему сконцентрироваться и поднять свое тело в воздух.

— Я пытался втолкнуть их в тебя последние двадцать минут. Она сказала мне. «Всю свою жизнь я слышал о девушках, которых щупали в кино. Я хочу, чтобы их щупали, Билл. Так что положи свои чертовы руки на мои сиськи!»

Я посмотрел на нее, чувствуя дополнительный прилив крови к моему члену. Это Нина так говорила! Нина! Ее слова почти заставили меня потерять контроль над собой.

«Я не думал…»

"Нет, ты этого не сделал". Она дышала. «Теперь прикоснись ко мне. Покажи мне, как сильно они тебе нравятся».

Она наклонилась вперед и снова поцеловала меня, ее правая рука взяла мою левую. Она положила его на выпуклость своей груди, и я почувствовал мягкость и упругость, о которых так мечтал. Даже сквозь свитер я чувствовал твердость соска, упирающегося в мою руку. Я застонал и начал нежно сжимать ее. Она застонала мне в рот.

Не прошло и пяти минут, как моя рука скользнула к краю ее свитера и нашла его глубоко под ним. Нина не возражала, напротив, она выгнула спину, чтобы дать мне более свободный доступ. Я чувствовал мягкую, гладкую кожу ее живота, когда моя ладонь поднималась вверх. Я чувствовал ребра под плотью и, наконец, проволоку и хлопок ее лифчика. Отработанным движением пальцев моя рука оказалась внизу, а ее грудь оказалась напротив ладони, ее сосок уперся в нее.

Ее дыхание стало бешеным, когда я ласкал ее, ее язык все глубже и глубже погружался в мой рот. Ее собственная рука скользнула под мой свитер, ощупывая мою плоть, лаская ее. Наконец он соскользнул вниз, ее пальцы замерли на талии моих штанов. Они надавили, и ее рука нашла выпуклость на моей промежности. Она экспериментально сжала его; сжатие, которое почти заставило меня кончить прямо здесь.

«О, Билл». — прошептала она, на мгновение прервав поцелуй.

"Уххх." Все, что я мог сказать в ответ.

Она продолжала ласкать меня через штаны, а я продолжал чувствовать ее обнаженную грудь под лифчиком. Я переключался с одного на другое, сравнивая их, прикасаясь к ним, наслаждаясь ими. Слишком скоро музыка из динамиков стала громче, и мы посмотрели вверх, чтобы увидеть, как по экрану катятся титры. Вокруг нас стояли другие люди и направлялись к выходам. Мы неохотно разошлись, высвобождая руки друг от друга.

Она подарила мне последний поцелуй. "Хорошее кино." Она прокомментировала затаив дыхание.

"Ага." Я согласился. «Лучшее, что я видел на данный момент».

Было далеко за десять часов, когда я высадил ее перед ее домом.

Наш поцелуй на ночь был спокойным и кратким из-за того, что один или оба ее родителя, вероятно, смотрели через занавески. Мы обменялись «Я люблю тебя», и она вышла из Датсуна. Она остановилась у входной двери, помахав мне в последний раз. Через секунду она благополучно оказалась внутри.

Я медленно ехал домой, мои яйца отчаянно болели, боль усиливалась с каждым ударом, который не поглощали мои нестандартные амортизаторы. Когда я вошел, в доме было темно. Я поднялся наверх и разделся. Через десять секунд я уже был в руках. Через двадцать секунд после этого все было кончено. Я перевернулся и заснул.

Она пришла на следующий день, чтобы подготовиться к выпускным экзаменам, которые быстро приближались. Мы разложили книги с наших общих занятий на журнальном столике, и я включил альбом BTO, который нашел в папином шкафу для записей. Мне действительно было интересно учиться. Мне нужно было сдать тест по биохимии, чтобы мой средний балл был достаточно высоким, чтобы претендовать на академическую стипендию, на которую я положил глаз. Но у Нины были другие идеи.

Она начала целовать меня в шею и тереться об меня. Я чувствовал прикосновение ее грудей к моей руке и мог вспомнить, как они ощущались на моей руке.

"Нина." — игриво запротестовал я, не отстраняясь от нее. «Мы должны учиться».

Она взяла мое лицо в свои руки и повернула его к себе. Ее глаза сияли. "Это биохимия, не так ли?" — спросила она, прижавшись губами к моим, облизывая их языком.

«В каком-то смысле». Я согласился, обняв ее.

Мы целовались и лизали друг другу шеи и уши. Я пробовал соленый привкус ее плоти, покусывал мягкость ее мочки уха, целовал ее шею чуть ниже линии роста волос. Моя рука снова нашла путь под ее рубашкой и лифчиком. Я ласкал ее грудь нежно, с большей осторожностью, чем я смог показать прошлой ночью в кинотеатре. Ее сосок настойчиво упирался в мою руку. Ее дыхание участилось от моего прикосновения, и ее руки сжались вокруг моей спины. Она откинулась назад на кушетку, потянув меня на себя, позволив мне почувствовать, как все ее тело прижимается к моему. Моя эрекция прижалась к ее бедру, и я не мог не прижаться к ней сильнее.

Она почувствовала это и переместилась подо мной, выставив одну ногу наружу, пока она не оказалась на полу. Внезапно промежность моих джинсов уперлась в промежность ее. Ее руки опустились на мою задницу и сильно потянули, прижимая меня к ней.

Я застонала от прикосновения, и наш поцелуй прервался. Мы посмотрели друг другу в глаза. У нее было желание и осознание того, что все становится очень серьезно. Там тоже был какой-то страх. В конце концов она снова прикоснулась своими губами к моим и притянула меня к себе, побуждая меня своими бедрами прижаться к ней. Я так и сделал, найдя ощущение приятно неудовлетворительным.

Звук открывающейся двери гаража заставил нас оторваться друг от друга. Папа был дома. Он был ранним? Быстрый взгляд на часы показал, что он действительно немного опоздал. Время пролетело так быстро. К тому времени, когда он вошел в дом, мы снова были собраны и занимались. Если у него и были подозрения в обратном, он держал их при себе.

Нина и я планировали продолжить изучение на следующий день. Немного НАСТОЯЩЕЙ учебы на этот раз. Она сказала мне, что будет немного позже, чем обычно.

"Как так?" Я попросил.

— О, мне просто нужно кое о чем позаботиться. Она сказала мне загадочно. «Ничего страшного».

"Справедливо." — ответил я, чувствуя легкое любопытство по поводу того, что это за «нечто». Но мы больше не говорили на эту тему.

Она пришла ко мне домой примерно на час позже, чем обычно. Папа к тому времени уже был дома, так что мы только и делали, что учились и обменивались поцелуями на крыльце, пока она уходила.

По мере того, как шел январь, мы с Ниной собирались вместе, как могли. Обычно это было у меня дома, чтобы учиться, или слушать музыку, или разговаривать, или целоваться на диване, пока папа не вернулся домой. По субботам и воскресеньям, перед тем как я пошел на работу, мы обычно проводили день вместе, делая что-то. Катание на лыжах было страстью, которую мы оба разделяли, и, когда позволяла погода, мы ездили на горнолыжные курорты Айдахо и проводили день на склонах. Мы обнимались и целовали друг друга, пока поднимались на подъемниках. После окончания мы обнимались в тепле домика, потягивали кофе и говорили о вещах, о которых говорили влюбленные, прежде чем отправиться в долгую поездку домой. Мы были влюблены, и время шло быстро, когда мы были вместе, и медленно, когда мы были врозь. Наша близость не продвинулась дальше того, что я просунул руку ей под рубашку или она почувствовала очертания моей эрекции сквозь штаны. Большую часть времени мы просто целовались и обнимали друг друга.

В доме Блэкморов дела зашли в неловкий тупик. По словам Нины, ее мать больше не протестовала, когда гуляла со мной или приходила ко мне домой. Она никогда не отказывала ей в машине, так как знала, что я просто приеду за ней на своей, если потребуется. Но она явно была не очень рада и тому, что продолжалась встреча со мной. Ее мама и папа тоже перестали драться друг с другом. Но в то же время в их отношениях появилось напряжение, которого раньше не было. Она сказала мне, что они как будто постоянно ждали, когда упадет молот, который просто продолжал висеть над ними. Нина чувствовала сильную вину за то, что чувствовали ее родители, как и я, когда слышала ее рассказы, но не настолько, чтобы прекратить наши визиты.

Однажды днем после школы мы смотрели телевизор на диване. Папы еще не было дома с работы, а Нина лежала у меня на коленях, вытянув ноги. Я гладил ее волосы некоторое время, а затем ее лицо. Она ворковала, пока я это делал, и я заметил, что у нее было несколько прыщей возле носа и на подбородке. Они не были большими или неприглядными, и она прилично покрыла их косметикой. Я заметил их прежде всего потому, что никогда раньше не видел прыщей на ее лице. У нее был один из тех гладких цветов лица, которые просто не были склонны к этому.

«Прыщи». — сказала она с отвращением, когда заметила, что я смотрю на них. — Они плохие?

"Нисколько." — заверил я ее. «Каждый подросток получает их время от времени».

"Я знаю." Она ответила: «Но у меня их никогда не было. Во всяком случае, до прошлой недели».

«Может быть, стресс от влюбленности дал вам их». — в шутку предложил я.

Она усмехнулась. — В чем-то ты совершенно прав. Она ответила.

"Что ты имеешь в виду?" Я попросил.

— Я объясню позже. Она сказала.

"Что ты имеешь в виду?"

Она протянула руку и схватила меня за волосы, притягивая мое лицо к своему. "Потом." — прошептала она, облизывая мои губы. — Твой папа скоро будет дома.

Мы целовались в таком положении какое-то время, а затем, наконец, повернулись так, что она лежала на мне. Пока мы целовались, она нежно потерла свою промежность взад и вперед о мою, сильно меня возбудив. Мои руки снова скользнули под ее рубашку, лаская ее обнаженную спину, наконец, добравшись до ее груди. Однако на этот раз, когда они скользнули ей под лифчик, она вздрогнула, как от боли.

"В чем дело?" — спросил я, мгновенно убирая руку, обеспокоенный мыслью, что мог причинить ей боль.

"Это ничто." Она сказала мне пренебрежительно. «Они просто немного болят».

"Больной?" — спросил я, неловко вспоминая, что это значило, когда моя жена начала жаловаться на это. Это, конечно, было невозможно с Ниной. Если бы это было так, я бы, к сожалению, неверно ее истолковал.

«Это уйдет». Она сказала. «Не беспокойся об этом».

Но настроение было испорчено в тот день. Когда папа пришел домой, он застал нас вместе сидящими на диване и смотрящими шоу Фила Донахью, пока мы держались за руки.

Мне официально предложили работу в травмпункте 15 января. В тот же день я его принял. Когда я пошел на работу в пиццерию в тот вечер, я официально уведомил менеджера, что увольняюсь с его прекрасной работы. Он предпринял еще одну попытку убедить меня остаться, предложив сделать меня помощником управляющего и подняв мою зарплату до целых четырех с четвертью часов в час.

«Я знаю, что больница предлагает вам больше, чем это». Он сказал мне. «Но я предлагаю тебе руководящую должность. Судя по старому резюме, это выглядит ужасно хорошо».

Я почтительно отклонил его предложение, и он принял его хорошо. Он сказал мне, что если мне когда-нибудь понадобится работа, я должен сначала увидеться с ним. Я сказал ему, что буду.

24 января был мой последний день там. Я ушел в 10:00 и сдал ему форму. Мы пожали друг другу руки, и он сказал, что будет скучать по мне. Хотя он мне не особенно нравился, он дал мне работу и помог заработать денег на колледж. Я чувствовал, что немного ему должен.

— Ты знаешь, что тебе нужно сделать? Я сказал ему, как раз перед тем, как я вышел за дверь.

— Что это за Билл? Он спросил.

«Займись доставкой пиццы». Я предложил.

Он странно посмотрел на меня. «Доставка пиццы? Никто этим не занимается. Это невыполнимо с финансовой точки зрения».

«Если ты все сделаешь правильно, так и будет». Я сказал: «Видите ли, американцы ленивы. Если они могут заставить кого-то отвезти им пиццу, они это сделают. пицца еще горячая, когда ее доставят. Тебе нужно будет придумать для нее какую-нибудь изотермическую переноску. Это не должно быть слишком сложно, — заверил я его. «Технология существует. Второе, что вам нужно сделать, и это трудно принять деловому человеку, — НЕ брать с людей плату за доставку».

Он смеялся. «Это очень интересно, Билл». Он сказал. «Но вы не очень много знаете о бизнесе. Как я могу НЕ брать с кого-то плату за доставку пиццы? Как я буду платить за водителя? Как я буду платить за бензин?»

"Ах." Я сказал. - Вот в чем дело. При всем уважении, я довольно много знаю о бизнесе. Это то, чему я буду специализироваться в колледже, и я довольно много изучил самостоятельно. совет. Я не ошибаюсь в этом».

Моя речь его скорее позабавила, чем испугала. — Хорошо, Билл. Он сказал мне покровительственно. «Расскажите мне, как я могу волшебным образом доставить пиццу бесплатно покупателю и при этом получать от нее прибыль».

"Это просто." Я сказал. «Вы нанимаете восемнадцатилетнего парня с машиной и платите ему четыре доллара в час или около того. Вы обговариваете, что он платит за бензин, страховку и использует свой собственный автомобиль. Вы также можете попросить его помочь приготовить пиццу для постоянных клиентов, подметать, мыть посуду и т. д. Вам придется выложить немного денег на рекламу, чтобы донести до широкой публики в вашем районе, что вы доставляете. Ваша целевая группа – это те люди, которые слишком ленивы или слишком заняты, чтобы готовить еду, и которые на самом деле не хотят выходить из дома, чтобы забрать что-нибудь. Это будут люди, которые в противном случае сделали бы себе помощника по приготовлению гамбургеров или что-то в этом роде. выхода. Если они знают, что могут позвонить по вашему номеру и заказать горячую пиццу менее чем через час, они это сделают. Пицца каждый раз побеждает помощника гамбургера. Когда вы делаете свою рекламу, вам нужно вставить что-то вроде «горячее и свежее гарантированно через сорок минут или меньше» или что-то в этом роде. Также необходимо указать «без комиссии за доставку». Ваши продажи пиццы вырастут настолько, что покроют четыре доллара в час, которые зарабатывает дополнительный сотрудник, и принесут вам значительную прибыль. Помните, вы заманиваете в ловушку людей, которые иначе не пришли бы сюда и не купили пиццу. Также необходимо указать «без комиссии за доставку». Ваши продажи пиццы вырастут настолько, что покроют четыре доллара в час, которые зарабатывает дополнительный сотрудник, и принесут вам значительную прибыль. Помните, вы заманиваете в ловушку людей, которые иначе не пришли бы сюда и не купили пиццу. Также необходимо указать «без комиссии за доставку». Ваши продажи пиццы вырастут настолько, что покроют четыре доллара в час, которые зарабатывает дополнительный сотрудник, и принесут вам значительную прибыль. Помните, вы заманиваете в ловушку людей, которые иначе не пришли бы сюда и не купили пиццу.

Это ключ ко всему. Ваш водитель будет получать чаевые от тех, кому он доставляет, поскольку публика будет чувствовать себя обязанной дать ему доллар или около того, поскольку плата за доставку не взимается. Ваш водитель счастлив, потому что он зарабатывает достаточно хорошие деньги и уезжает. Публика счастлива, потому что им не нужно выходить и забирать свою пиццу. И вы счастливы, потому что ваши продажи растут. Вы бы особенно преуспели в пятницу вечером и в воскресенье после обеда во время футбольного сезона. Поверьте мне, это сработает, и сработает хорошо».

Он снисходительно улыбнулся мне. «Ну, спасибо за совет, Билл». Он сказал. «Я обязательно приму это во внимание».

"Вы делаете это." Я улыбнулась в ответ, зная, что он не сделает ничего подобного. Ну, его потеря. Через два-три года, когда повальное увлечение доставкой пиццы охватит всю страну, он, несомненно, вспомнит этот разговор и удивится, почему не послушал меня. Вы не можете изменить мир.

Когда я вышел из пиццерии, то увидел, что в какой-то момент налетела метель. Ругаясь, я сел в машину и очень осторожно поехал домой. Подъехав к подъездной дорожке, я остановился, глядя на улицу.

На моем лице появилась улыбка. На подъездной дорожке Аниты был припаркован «бьюик» последней модели. Бьюик последней модели, рядом с которым я однажды присел, когда вытягивал провод катушки из автомобиля Аниты. Было около 10:30 ночи. Джек Валентайн не просто заскочил в гости. Он остался на ночь. Судьба вернула то, что принадлежало ей. И на этот раз я был в восторге от этого.

Мой новый график работы был и лучше, и хуже старого. Я ходил в больницу в 12:00 каждый день, с понедельника по пятницу. Я работал без перерыва до шести часов вечера с двумя десятиминутными перерывами. В каком-то смысле это была эксплуатация трудового законодательства. Тридцать часов в неделю — это как раз меньше, чем они должны были считать полный рабочий день и, таким образом, платить пособие. А шесть часов в день — это как раз меньше, чем нужно было отдать на обеденный перерыв. Однако я не возражал против того, чтобы меня эксплуатировали, особенно после того, как я увидел свою первую зарплату. За шесть баксов в час по тридцать часов в неделю за вычетом ничтожной суммы налогов, которые они взимали, я чертовски почти сто пятьдесят баксов зарабатывал; небольшое состояние для подростка. Когда я вычел из этой суммы расходы на проживание, я вложил три четверти этой суммы в компьютерные акции, в которые теперь инвестировал. Я бы делал это при каждой последующей зарплате. Мой день все ближе и ближе.

Папа тоже начал инвестировать. Как и Трейси, узнав источник моей информации, он без проблем воспользовался ею. Он направил все деньги, которые у него были на сбережения, в компьютерные акции. Он также высвободил еще немного денег из маминой зарплаты и добавил их к ней. Когда я объяснил разветвления большой игры, которая вскоре должна была состояться, он пришел в полный энтузиазм и направил каждую свободную копейку на инвестиции. Мама немного сомневалась в этом, но папа убедил ее, что я знаю, что делаю, не сказав ей, откуда он это знает. Поскольку она видела, как я одержимо изучал все аспекты бизнеса в течение последних двух лет, она без проблем приняла тот факт, что мое предвидение основывалось только на моем собственном здравом смысле.

Мой новый график действительно сократил мое время с Ниной в будние дни. Иногда она приходила ко мне домой после работы, и мы проводили немного времени вместе либо внизу, либо в моей комнате. Это были хорошие времена; все время было хорошо, когда я был с ней, но не было особой атмосферы для близости. Даже если моя дверь была закрыта, было довольно странно целоваться, пока мои родители были дома. Максимум, что нам удалось, это несколько глубоких поцелуев и легкий танец языков.

Однако выходные теперь были совершенно свободны, так как мне больше не приходилось работать по субботам и воскресеньям. Наши лыжные походы стали длиннее. Мы выезжали рано утром и ехали на курорты все дальше и дальше от того, к чему мы привыкли. Мы прошли весь путь до самой северной окраины реки Айдахо или до западной части Монтаны. Нам понравилось все в этих поездках; погрузка оборудования на холодном утреннем воздухе, долгая дорога, пока мы делились кофе из моего термоса, стояние в очередях в ожидании подъемников, время в лодже, но особенно долгая, утомительная дорога домой. Мы отключали работу по вождению, но часто Нина заканчивала тем, что свернулась калачиком на моем плече, когда мы приближались к Спокану, крепко спала, с довольной улыбкой на лице.

Лыжные походы — это особые воспоминания об особых временах, но мы не могли делать их каждые выходные. Иногда в наши планы вмешивалась погода, но чаще всего вмешивались финансы. Катание на лыжах — дорогое хобби, и большая часть моих денег была вложена в мои акции, которые либо росли с латексом для колледжа, либо росли с компьютерными технологиями для моего большого переезда. Но удовольствие не обязательно должно стоить денег. Иногда по выходным мы просто катались на коньках по замерзшему озеру, или ходили в кино, или просто слонялись по моему дому. Мы были влюблены, и нам было все равно, что мы делаем, пока мы делали это вместе.

Лыжные походы — это особые воспоминания об особых временах, но мы не могли делать их каждые выходные. Иногда в наши планы вмешивалась погода, но чаще всего вмешивались финансы. Катание на лыжах — дорогое хобби, и большая часть моих денег была вложена в мои акции, которые либо росли с латексом для колледжа, либо росли с компьютерными технологиями для моего большого переезда. Но удовольствие не обязательно должно стоить денег. Иногда по выходным мы просто катались на коньках по замерзшему озеру, или ходили в кино, или просто слонялись по моему дому. Мы были влюблены, и нам было все равно, что мы делаем, пока мы делали это вместе.

По прошествии нескольких недель цвет лица Нины снова прояснился, оставив ее мягкое лицо нетронутым. Прыщи, которые у нее были, почти сошли с ума. Ее грудь продолжала болеть около недели, и это тоже прошло. К сожалению, мне не дали возможности прикоснуться к ним.

В конце февраля мы отправились на лыжную прогулку в западную Монтану и получили такое удовольствие, что солнце уже садилось, прежде чем мы собрались и отправились домой. Нина вызвалась проехать первый участок обратно, и еще до того, как она вернула машину на I-90, я уже крепко спал рядом с ней, положив руку ей на колено.

Через некоторое время меня разбудило ощущение остановившейся машины. Я открыл глаза и увидел, что снаружи опустилась полная тьма. Звезды сияли сиянием, которое можно увидеть только на большой высоте. Нина свернула на развязку у дороги, с хрустом проехала по гравию и, наконец, остановилась за сугробом. С другой стороны был слышен шум машин, проезжающих по межштатной автомагистрали.

"Где мы?" — спросил я, зевая и оглядываясь снаружи. Мои уши заложило, когда я зевнул.

Она выключила фары, и образовалась кромешная тьма, от которой звезды сияли еще ярче.

«Мы в Айдахо». Она сказала мне. «У вершины за пределами Кер д'Ален».

"Нина." — предупредил я. «Ты не должен был ехать так далеко. Почему ты не разбудил меня раньше».

«Я был в порядке». Она сказала мне, откинувшись на спинку сиденья. — Ты выглядел так, будто наслаждался своим коротким сном. Она хихикнула. «Ты такой милый, когда спишь. Мои глаза начали немного уставать, поэтому я подумал, что нужно отдохнуть. Здесь красиво, не так ли? Ты можешь видеть все звезды».

"Да." – согласился я, оглядываясь. Это было очень приятное место. Даже звук проезжающего транспорта добавил нужное количество белого шума. «Почему бы вам не дать мне немного покататься? Мы ужасно опаздываем».

«Я позвонила папе с горнолыжного курорта перед отъездом». Она сказала. «Он знает, что я опоздаю. Почему бы нам просто не посидеть немного? Наслаждайтесь ночью».

Я улыбнулась, обняла ее и притянула к себе. "Если бы я не знал лучше." Я сказал ей. — Я бы подумал, что ты пытаешься на меня напасть.

Она прижалась ко мне. — А что бы вы сделали, если бы я был? Она бросила вызов.

Я пожал плечами. — Вызвать полицию?

- Я не думаю, что они услышат тебя отсюда. Она сказала.

— Ну, — ответил я. «Я думаю, что следующим лучшим выходом было бы сдаться».

Мы целовались, сначала легко, заново знакомясь со вкусом друг друга. Ее руки обвили мою шею, а мои обвили ее талию под ее пальто. Вскоре наша страсть разгорелась, и мы обменялись глубокими душевными поцелуями, наши языки переплетались взад и вперед. Переключение передач и рычаг стояночного тормоза мешали, поэтому я, наконец, потянул ее через них, чтобы она села мне на колени лицом ко мне.

«Я не знаю об этом». Она сказала, согнув шею неудобно против крыши автомобиля.

"Здесь." — сказал я, протягивая правую руку вниз и хватаясь за рычаг сиденья. "Это лучше?"

Потянув, сиденье откинулось назад, пока оно не уперлось в заднее сиденье. Это поставило меня почти горизонтально, а тело Нины удобно прижалось ко мне.

«Миры лучше». — прошептала она, приближая свои губы к моим.

Мы удовлетворенно целовались в течение неизвестного времени, наше либидо переключалось на высокую скорость, в то время как работающий на холостом ходу автомобильный двигатель согревал нас. Пружина сиденья укусила меня в спину, и моя левая нога затекла из-за того, что ее вес давил на мое бедро, но я все равно был на небесах. Когда она начала тереться бедрами взад-вперед, оказывая давление на мою напряженную эрекцию, я застонал, позволив своему рту найти ее шею.

«Они больше не болят». Она прошептала мне.

"Что?" — спросил я, целуя ее в мочку уха и сильнее прижимая к себе ее талию.

«Мои сиськи». — прошептала она в ответ, покусывая мое ухо. «Они больше не болят».

Не нуждаясь в ударе молотком по голове, я просунул руки ей под рубашку. Ее пальто мешало этому процессу, поэтому она нетерпеливо села и сорвала его с себя, бросив на водительское сиденье. Когда она откинулась назад, двигаться стало легче, и мои руки нашли ее обнаженную плоть.

«Мне нравятся твои руки на мне». — тихо сказала она, целуя меня в веко.

«И мои руки любят быть на тебе». — заверил я ее.

Когда я почувствовал ее под одеждой, она немного приподнялась. Я не знаю, кто инициировал это действие, но вдруг мои руки рванулись вверх, поднимая ее свитер и лифчик до плеч. Ее обнаженный живот и грудь теперь были открыты для меня, хотя было слишком темно, чтобы разглядеть их в деталях. Но мои руки нашли их и начали мягко прикасаться к ним, впервые почувствовав их свободными. Как я уже упоминал ранее, они были маленькими, каждая рука полностью закрывала грудь, но они были твердыми и очень эротичными на ощупь, кожа теплая и влажная от возбужденного пота. Она стонала, когда я двигал ладонями вперед и назад по ним, когда мои пальцы нежно касались и щелкали ее торчащие соски. Ее грудь вздымалась, когда она тяжело дышала от сексуального возбуждения и осознания того, что впервые показывает мне секретную часть своего тела.

Я позволил своим рукам скользнуть от ее груди к подмышкам. Я осторожно потянул вверх, и она скользнула вперед. Потянув за мои руки, она наклонилась ко мне, и ее левая грудь внезапно оказалась напротив моего лица, а сосок уперся в мою щеку. Я высунула язык и облизала его по периметру, наконец коснувшись соска, почувствовав его шероховатые выступы. Нина дернулась, как будто потрясенная контактом.

«О, Билл». Она застонала.

Я дразнил сосок на кратчайшее мгновение, а затем осторожно втянул его в рот, сосал его, как ребенок. На моем языке это было божественно. Я сосала много сосков в своих двух жизнях, но ни один из них не вызывал покалывания по моему телу, как этот.

Руки Нины легли мне на затылок и сильнее прижали к своей груди. Она стонала и ворковала, когда я сосал грудь, ее пальцы судорожно пробегали по моим волосам. Я переключился на другой сосок, омыв его своей слюной, моя рука обхватила первый. Бедра Нины начали двигаться в непроизвольном ритме на моем животе, когда незнакомые ей ощущения атаковали ее тело.

Я снова поменял грудь, позволив своим рукам опуститься к ее животу и бокам, где мои пальцы медленно скользили вверх и вниз по мягкой, чувствительной плоти. Я чувствовал мурашки, покрывавшие ее тело под моими пальцами, твердые крошечные бугорки перегретой кожи.

И вдруг она отстранилась от меня, ее пальцы оттолкнулись от моих плеч, ее сосок вырвался изо рта, оставив на нем след моей слюны.

Я поднял глаза в замешательстве, мое собственное возбуждение было близко к лихорадке. Что случилось?

«Мне жаль, Билл». Она сказала, почти плача, ее тело дрожало всем телом.

"В чем дело?" — спросил я, затаив дыхание, все еще ощущая во рту последствия ее плоти.

— Я… — она замялась. Резкими движениями она потянулась и стянула вниз рубашку и лифчик.

"Нина?" — мягко спросил я.

"Я испугался." — жалобно сказала она. «Я никогда раньше не делал ничего подобного. Мне жаль, Билл».

— Нина, все в порядке. Я успокоилась, проклиная себя за то, что слишком торопилась. Я должен был знать лучше!

"Нина?" — мягко спросил я.

"Я испугался." — жалобно сказала она. «Я никогда раньше не делал ничего подобного. Мне жаль, Билл».

— Нина, все в порядке. Я успокоилась, проклиная себя за то, что слишком торопилась. Я должен был знать лучше!

«Ты должен меня ненавидеть». Она сказала.

"Нет." Я протестовал. «Это я должен сожалеть. Я не должен был этого делать. Я не хотел тебя так торопить». Я снова притянул ее к себе, обнял, погладил по спине.

— Ты меня не толкал. Она сказала мне в ухо. «Я хотел это сделать. Мне это понравилось. Я никогда не чувствовал ничего подобного раньше. Но это стало каким-то… ошеломляющим. ."

"Все нормально." — успокаивающе повторил я. «Мы будем двигаться в твоем темпе. Всякий раз, когда мы делаем что-то, ты останавливаешься, когда захочешь. Я никогда не буду пытаться подталкивать тебя. Я обещаю».

Она посмотрела на меня. Я мог видеть лишь намек на влагу в ее глазах из-за отражения звездного света. — Разве это не расстраивает тебя? Спросила она.

«Не беспокойтесь об этом». Я сказал ей. «Я люблю тебя, и я буду двигаться в том темпе, в каком ты захочешь».

Она нежно поцеловала меня в щеку. «Я люблю тебя, Билл».

Мы обнялись на мгновение, а затем она села. "Вы полагаете, что мы должны начать направляться домой снова?" Спросила она.

"Нет." Я сказал ей. «Давай посидим вот так некоторое время».

Она поцеловала меня в нос, просто слегка чмокнула. "Хорошо." — прошептала она, положив голову мне на плечо.

Еще одна вещь, которая пострадала от моего нового графика и моих отношений с Ниной, — это мои занятия с Майком. Сначала это беспокоило меня, пока я не понял, что Майку они больше не нужны. Его оценки оставались на вершине шкалы, и он полностью усвоил все концепции, которые оставил позади. Когда наше время сократилось, я боялся, что он снова соскользнет в академическое чистилище, но он прекрасно держался, сдав выпускные экзамены на четверку. Хотя меня никогда не благодарили за это достижение, я чувствовал огромную гордость за него. Я вытащил его из рядов недоучившихся и влил в ряды будущих выпускников колледжа, если он того пожелает. К марту 1984 года понадобилось бы какое-нибудь катастрофическое событие, чтобы подтолкнуть его к самостоятельному изучению. В любом случае, до школы осталось всего три месяца,

Это была третья неделя марта, когда Майк появился у моей двери в 7 часов вечера, сразу после того, как я вернулся домой с работы. Его визит был необычным, и я тепло приветствовал его. Во мне всегда был конфликт, когда я тусовался с Майком. С одной стороны, у меня была искренняя потребность помочь ему сделать что-то из себя, удержать его от пути, уготованного ему судьбой. Но, с другой стороны, он был еще незрелым семнадцатилетним подростком, и его разговоры о фальшивых сексуальных подвигах и мужественной позе быстро устарели.

"Привет чувак." Он прошептал мне у входной двери, бросив настороженный взгляд на моего папу, который сидел в своем любимом кресле и смотрел телевизор. "Почему бы нам не прогуляться в школу на некоторое время?"

Я знал, что он имел в виду. За углом от моего дома была начальная школа, начальная школа, которую мы оба когда-то посещали. В нерабочее время он служил излюбленным местом для курения марихуаны, распития пива или просто для того, чтобы потрахаться. Пригласив меня туда, я знал, что у Майка, вероятно, есть марихуана.

"Звучит неплохо." Я кивнул, прикидывая, какого черта? Я сказал отцу, что иду к Майку домой, стандартный предлог для такой попытки, и он хмыкнул в ответ. С момента нашего разговора папа никогда не подвергал сомнению мои действия. Я совершенно уверен, что он точно знал, что я собирался сделать.

Я взял свою куртку, и мы медленно пошли в ту сторону.

— У тебя есть бутоны? — спросил я, пока мы шли по тротуару темнеющей улицы.

"Ага." Он кивнул. "Получил косяк довольно неплохой зелени." Он сказал. «Давно не курил, но сегодня захотелось».

Я посмотрел на него. — Ты давно не курил? — спросил я, гадая, не обманывает ли он меня.

Он покачал головой. «Нет. В последнее время я много бегаю, и если я слишком много курю сигареты или травку, мои легкие портятся. Мне трудно дышать. Я полностью бросил сигареты».

"Ни хрена." — сказал я, подавляя улыбку радости. Майк наконец-то вырос.

«Я бегал по три мили в день по будням». Он сказал мне. «По выходным я бегаю по лестнице в библиотеке с рюкзаком, полным кирпичей. Я пытаюсь привести себя в форму к экзамену на физическую ловкость для пожарной охраны. Вы знаете, что они называют тестом на ловкость. ?"

"Что это?" — спросил я, хотя знал.

«Боевой вызов». — сказал он драматично. «Мой капитан сказал мне, что если я хочу пройти его, мне нужно по-настоящему поработать над своими ногами и своей выносливостью. Он сказал, что это нужно делать бегом».

Да, я точно знал, о чем он говорил. Боевой вызов - это стандартный экзамен на физическую ловкость для большинства пожарных частей. Это тест, предназначенный для измерения физической способности будущего сотрудника выполнять работу пожарного (и циничные среди нас могут подумать, что он также предназначен для защиты от женщин). И это действительно изнурительно. Когда-то я взял его, будучи молодым фельдшером, в надежде поступить в пожарную часть и получить повышенную безопасность и зарплату, которые шли вместе с этим. Вы начинаете с того, что надеваете шлем, куртку и баллон с воздухом. Затем вы подходите к двигателю и вытаскиваете сто футов полуторадюймового шланга. Звучит просто, но шланг наполнен водой и очень тяжел, особенно когда вы вытягиваете его все больше и больше. Это настоящая тренировка для ног. Затем вы подходите к сборке салазок и берете кувалду, которую вы должны использовать, чтобы отбросить стальную балку на три фута назад, используя рубящие движения. Затем вы переходите к деревянному трехэтажному строению, которое называют «башней». Все еще с баллоном с воздухом, который весит около двадцати фунтов, вы взбираетесь по внешней стороне здания на третий этаж башни по лестнице, а затем снова спускаетесь. Закончив, вы берете рулон сорокафунтового шланга и входите в башню, поднимаясь по лестнице на третий этаж. Оказавшись там, вы опускаете шланг подачи и поднимаете еще один сорокафунтовый рулон, привязанный к веревке с земли. Во время этого нельзя класть локти на подоконник. Затем вы снова опускаете веревку вниз, берете рулон, который вы несли вверх по лестнице, и несете его обратно вниз. Грандиозный финал — протащить манекен весом сто семьдесят фунтов двадцать ярдов. Вам дается четыре минуты, чтобы сделать все это.

Я думал, что я в довольно хорошей форме, когда я попробовал это. Мне было двадцать шесть, я в то время не курил и имел привычку бегать. Тест победил меня легко. Моя выносливость была на пределе, когда я добрался до вершины башни. Каким-то образом мне удалось поднять веревку и опустить ее обратно, но усилие, связанное с повторным поднятием рулона шланга, было слишком большим. К тому времени у меня оставалось меньше минуты, и я знал, что не успею. Мои легкие горели, сердце колотилось в груди, а мышцы ног кричали от издевательств. Мое время истекло, пока я сидел там. Неделю после этого я болел. Я больше никогда не обращался в пожарную часть из-за боязни почувствовать себя так, как в тот момент.

«Я уже изучал это раньше». Я сказал Майку. «Ваш капитан прав. Поработайте над ногами и постарайтесь, чтобы вы могли работать изо всех сил в течение четырех минут подряд. Попробуйте виндспринт».

"Ага." Он пренебрежительно сказал, слегка обиженный тем, что я даю ему совет. "Не пот. Я передам это."

— Значит, они точно будут нанимать? — спросил я его следующим.

«Подача документов начинается 20 мая». Он сказал. "Письменный экзамен - 12 июня, боевой вызов - 20 июня. Хорошо, что я закончу обучение до этого времени, иначе я не был бы допущен. Оттуда назначены устные собеседования. Я настолько хорош, насколько мне говорит капитан. К этому времени в следующем году я закончу академию и буду назначен на свою первую станцию. Через год у меня будет освобождение от испытательного срока. Еще через год я имею право сдавать экзамены на инженера. Через два года я Я имею право пройти тест на звание капитана».

"Повезло тебе." — сказал я, задаваясь вопросом, действительно ли он был трусом, как он утверждал. Это было возможно. Если бы он произвел хорошее впечатление как студент ROP, а после инцидента с марихуаной ему пришлось бы произвести чертовски хорошее впечатление, молва просочилась бы вверх, к начальству в отделе. Власти позаботятся о том, чтобы его имя попало в число следующих кандидатов на работу. Ловушка этого заключалась в том, что то же самое работало и в обратном направлении.

Мои мама и папа, как я уже говорил, любили ходить на вечеринки со своими коллегами. Неважно, по какому случаю, если была вечеринка, они были там. Одна из таких вечеринок ежегодно устраивалась в день открытия бейсбола. У них была привычка приезжать в дом к одной из маминых коллег по работе, женщине, у мужа которой был телевизор с большим экраном, на день открытия каждый год. По правде говоря, мой папа заботился о бейсболе еще меньше, чем мама. Это был просто повод собраться с друзьями, выпить много пива, съесть изысканные закуски и выпить еще пива.

Они вышли из дома в 9:30 утра, и я был бы удивлен, увидев их дома в любое время до 6:00 вечера, конечно же, в такси. Мы с Ниной решили воспользоваться ситуацией. В то утро она пришла в 10:00, а к 11:00 мы целовались на диване, наша страсть сопровождалась звуками Crosby, Stills и Nash, одного из альбомов моего отца.

С того дня, как я прикоснулся губами к ее груди, мы были очень сдержанны в своих чувствах. Мы много целовались, но дальше этого не заходили, даже если были одни. С тех пор только один раз мои руки просочились под ее рубашку, и то только потому, что она физически подняла их и засунула туда. Я был полон решимости не толкать ее слишком далеко слишком быстро. В результате я фактически привык к ощущению синих шаров.

Но в этот день Нина была чрезвычайно страстной. Ее руки ощупывали меня повсюду. Она скользнула ими через мою грудь, под мою рубашку к моей спине, к моей заднице, где она нагло сжала, пока наши языки сражались. Она приказала мне потрогать ее сиськи, и я с удовольствием засунул руку ей под рубашку, в то время как мой язык продолжал исследовать ее рот.

Когда я ощупал и поцеловал ее, она внезапно оторвала свои губы от моих. Она посмотрела на меня, сильно краснея.

"В чем дело?" — спросил я ее, опасаясь, что снова зашел слишком далеко.

Она нервно облизала губы, а затем сказала: «Не могли бы вы снять с меня рубашку?»

Я смотрел на нее, ища ее глаза, пытаясь определить, делает ли она это, потому что ОНА этого хотела, или потому что думала, что я этого хочу. Я не увидел там ничего, кроме страсти, смешанной с легким нервным ожиданием.

"Да." — сказал я, поглаживая ее лицо, чувствуя жар, исходящий от возбужденного румянца. — Но ты уверен, что хочешь, чтобы я это сделал?

"Сними." Она сказала мне. «Сделай со мной то, что ты сделал той ночью».

С удивлением обнаружив, что у меня дрожат руки, я потянулся к краю ее свитера. Я поднял вверх, и она подняла руки, чтобы позволить мне снять его. Ее белый лифчик был лишь на несколько тонов светлее бледной кожи живота, кожи, которая провела зиму в одежде. От этого зрелища у меня потекли слюнки. Я нежно погладил открытую плоть над чашечками ее лифчика, вызывая у нее мурашки по коже, а затем позволил пальцам скользнуть по спине. Мы поцеловались, когда мои пальцы начали расстегивать кнопки ее лифчика.

Через мгновение я увижу обнаженную грудь моей возлюбленной, зрелище, о котором столько раз мечтала.

Телефон начал звонить, пронзительно, раздражая децибелами, прорезая воздух.

Мы прервали наш поцелуй и посмотрели друг на друга, мои пальцы застыли на месте.

— Ты собираешься ответить на это? — спросила она, прижавшись своей грудью к моей.

"Конечно нет." Я сказал, качая головой, наклоняясь, чтобы поцеловать ее снова.

Мы пытались восстановить ритм и страсть, которые у нас только что были, но телефон продолжал звонить, звонить и звонить. Я не пытался снять с нее лифчик во время адского шума, потому что не хотел, чтобы мой первый взгляд на ее грудь при свете дня был омрачен телефонным звонком. Я хотел напиться зрелищем, насладиться им, отдать ему все свое существо. Как долго может звонить телефон? Я поинтересовался. Разве большинство людей не сдаются после десяти звонков или около того? Если никто не отвечает после десяти гудков, можно предположить, что никого нет дома, верно?

Но не этот человек. Этот телефон продолжал звонить, звонить и звонить. Мы останавливались в конце каждого звонка, наслаждаясь короткой тишиной, ожидая, что еще один не последует и что тогда мы сможем вернуться к делу. Но примерно через две секунды еще один звонок всегда нарушал спокойствие гостиной. Наконец наши рты разошлись.

«Я вырву этот чертов шнур из стены». — сказал я Нине, отталкиваясь от нее.

«Билл, — сказала она, очевидно, так же раздраженно, как и я, — почему бы тебе просто не ответить? Кто бы это ни был, он должен сказать что-то важное, иначе они не позволили бы этому звонить так долго. ."

«У них будет чрезвычайная ситуация, если у них не будет чертовски веской причины для этого дерьма». — провозгласил я.

Я подошел к телефону и грубо взял трубку, прервав ее на середине звонка. Я поднес его к уху. "Что?!" Я чуть не закричал.

Наступила короткая пауза. Наконец, «Это оператор AT и T. Вы примете входящий звонок от Трейси?»

Трейси? Черт бы ее побрал! Лучше бы это было хорошо. "Да." — коротко сказал я. «Наденьте ее».

"Спасибо." — сказала оператор, вероятно, звуча гораздо более раздраженно, чем ее начальнику хотелось бы.

"Счет?" — нерешительно послышался голос моей сестры.

«Привет, Трейси». — нетерпеливо сказала я, глядя на Нину, которая сидела на диване в лифчике, ее соски торчали из ткани. Сквозь хлопок я смутно различал тень ее ореола. Мой член пульсировал от желания. Лучше бы это было хорошо.

— Э… — неуверенно сказала она. — Мама и папа дома?

"Нет, они не." Я сказал. «Это первый день бейсбола». Я знал, что Трейси не потребуется дальнейших объяснений.

"Ах, да." Она сказала, хихикая, ее тон говорил мне, что она чертовски хорошо знает, какой сегодня день, и что мамы и папы не будет дома. "Это, не так ли?"

"Ага." Я сказал ей. «Значит, они у Дженис и Кена. Ты можешь попробовать их завтра. Возможно, позже будет лучше. Они обязательно будут с похмелья».

"Хорошо." Она сказала. "О, ты слышал о Синди?"

Это немного привлекло мое внимание. "Нет." Я сказал. "Что насчет нее?"

«Вчера я получил от нее письмо. Ее бойфренд-профессор разводится с женой. Синди переехала к нему. Вы можете в это поверить?»

"На самом деле я могу." Я ответил. Эта новость меня ничуть не удивила. Единственным сюрпризом было то, что это заняло так много времени.

«Она тоже бросает колледж». — добавила Трейси. «Я думаю, она считает, что получила то, ради чего пошла туда».

"Я предполагаю, что она сделала." — ответил я, бросив еще один взгляд на Нину, разочарованный тем, что ее соски теряют свою эрекцию. «Слушай, Трейси». Я сказал.

«Я был как бы в середине чего-то».

"Мне жаль." Она сказала. — Я отпущу тебя и вернусь к этому.

"Спасибо." Я сказал.

"Умм?" — нерешительно сказала она. «Есть одна вещь, которую я хотел спросить у вас, пока вы были на линии».

"Что это?" Я попросил.

— Ну, — неуверенно сказала она. «У людей, с которыми я здесь тусуюсь, есть небольшой бейсбольный бассейн».

"Бейсбольный бассейн?" — спросил я раздраженно. Какого черта она хотела поговорить со мной об этом?

"Да." Она ответила. «За пять баксов вы можете указать, кто, по вашему мнению, будет участвовать в Мировой серии в этом году. Если вы правы, вы выиграете банк в октябре».

"Мировая серия?" — спросил я, пытаясь смотреть в трубку.

"Да." Она сказала. «Итак, я подумал, может быть, ВЫ могли бы сказать мне, кто будет в сериале в этом году? Я знаю, что у вас действительно хорошая голова для такого рода вещей, Билл». Она понимающе хихикнула.

"Да." Она ответила. «За пять баксов вы можете указать, кто, по вашему мнению, будет участвовать в Мировой серии в этом году. Если вы правы, вы выиграете банк в октябре».

"Мировая серия?" — спросил я, пытаясь смотреть в трубку.

"Да." Она сказала. «Итак, я подумал, может быть, ВЫ могли бы сказать мне, кто будет в сериале в этом году? Я знаю, что у вас действительно хорошая голова для такого рода вещей, Билл». Она понимающе хихикнула.

Я посмотрел на потолок на мгновение, а затем бросил взгляд на Нину, которая смотрела на меня выжидательно, вопросительно.

— Трейси, — честно сказал я ей. «Я не имею ни малейшего представления».

Был долгая пауза. Наконец, надувшись: «Билл, это ничему не повредит. Чем это отличается от того, что ты используешь в своих интересах акции, которые, как ты знаешь, будут дорожать? Я мог бы выиграть на этом две с половиной тысячи баксов!»

«Это не Трейси». — сказал я, немного понизив голос, чтобы Нина не услышала. — Если бы я знал, я бы сказал тебе. Но я не знаю.

— Как ты мог не знать? Она чуть не закричала, разозлившись на мой отказ предоставить ей эту информацию. «Ты уже пережил это! Ты знаешь! Ты просто не хочешь мне говорить по какой-то моралистической, дерьмовой причине».

Острая грань ее слов пронзила меня, как нож, сдувая мое желание, как проколотый воздушный шарик. — Трейси, — осторожно сказал я. «Я действительно не знаю. Я не фанат бейсбола. Я никогда в жизни не обращал внимания на бейсбол, как и папа. Как, черт возьми, я мог знать, кто был в сериале в 1984 году?»

— Потому что ты уже прошел через это! Воскликнула она. «Ты ДОЛЖЕН знать. Ты просто не хочешь мне говорить!»

— Трейси? — спросил я, снова глядя на Нину, теперь она определенно чувствовала, что что-то не так. «Скажите мне, кто выиграл Мировую серию в 1982 году».

"Что?" Спросила она.

«Вы уже пережили это». — сказал я, насмехаясь над ее тоном. «С вашей точки зрения прошло всего два года, а не семнадцать лет, с моей точки зрения, — подумал я на секунду, быстро добавляя в уме, — семнадцать лет. Так скажите мне, кто выиграл серию?»

"Это другое!" — сказала она отчаянно. «Ты мальчик. Мальчики знают это дерьмо!»

«Этот мальчик не знает». Я сказал ей, чувствуя, что мой собственный гнев начинает расти. «Но давайте отложим это в сторону. Давайте спросим вас о девчачьем дерьме. Кто выиграл лучшую женскую роль второго плана в 1982 году?»

"Что?" — спросила она, сбитая с толку.

"Ты слышал меня." — резко прошептал я. «Это девчачье дерьмо, если я когда-либо слышал это. Так кто выиграл?»

На мгновение на линии повисла тишина. "Я не знаю." — наконец сказала она.

«И я не знаю, кто выиграл чертову Мировую серию в 1984 году». Я сказал ей. «И если ты перезвонишь мне в октябре и назовешь названия двух команд, которые на самом деле участвуют в этом гребаном деле, я все равно не узнаю, кто его выиграл. Я не смотрю бейсбол, Трейси. крысиная задница о том, кто в ней участвовал или кто ее выиграл. Вы должны это знать. Вы правы, эта информация безобидна, и я бы сказал вам, если бы знал, но я не знаю. И я вас не ценю кричать на меня из-за этого. И я особенно не ценю твой возмущенный тон со мной из-за этого».

На этот раз тишина на линии затянулась. «Мне жаль, Билл». — наконец сказала она. — Я не должен был кричать на тебя.

"Чертовски правильно, что ты не должен был иметь." Я сказал.

— Я просто подумал, что, может быть… ну, ты знаешь.

— Трейси, — сказал я ей, немного успокаиваясь. «С тобой все будет в порядке. Тебе не нужно быть таким жадным. Разве недостаточно того, что ты жив?»

У нее не было на это ответа.

Остаток нашего разговора занял меньше тридцати секунд. Когда я повесил трубку, Нина вопросительно посмотрела на меня.

"Твоя сестра?" — осторожно спросила она.

Я кивнул.

— Ты казался злым на нее. — сказала Нина. "Ничего плохого?"

«Нет ничего, с чем бы я не справился». Я сказал ей.

— Билл, — тихо сказала она. — Что случилось? Ты можешь поговорить со мной обо всем, что знаешь?

— Я знаю Нину. Я ответил. — Обычно я так и делаю. Но это что-то вроде семейной тайны, если ты понимаешь, о чем я.

— Как то, что сказал тебе мой папа? — резко спросила она.

"Что-то вроде." Я согласился. «Но это гораздо более секретно. Мне очень жаль».

"Все нормально." — сказала она, немного надувшись.

Настроение в течение дня было эффективно испорчено. К тому времени, когда мои родители вернулись домой в тот вечер, Нина уже давно была у нее дома, и я давно избавился от своего тестостерона своими силами. Остаток дня я провел с Майком, попивая пиво, которое ему удалось раздобыть. Это было весело, но не так весело, как то, что прервала Трейси.

Был конец апреля, когда я однажды вечером поехал к Нине домой, чтобы забрать ее. Это был вечер пятницы, и у нас было назначено свидание, чтобы посмотреть премьеру фильма «1984», основанного на романе Оруэлла, который стал основой нашего первого разговора. Я подъехал к ее дому в 6:30 и вышел из машины, направляясь к входной двери.

Я больше не нервничал по поводу встречи с Ниной дома. Тупик с родителями держался крепко. Нина сказала мне, что ее родители вернулись к своим обычным отношениям, как я и предсказывал, но что обо мне никогда не говорили в их доме. Видимо, это было табу. Когда она сказала им, что собирается встречаться со мной, они слегка хмыкнули в ответ и больше не задавали вопросов. То, что они не были довольны ее продолжающимися отношениями со мной, было очевидно, но они никогда не пытались остановить ее или отговорить от встречи со мной. Она сказала, что они относились к этому как к фазе, через которую она проходит, фазе, которая в конечном итоге закончится. Тот факт, что они все еще, после всего этого времени, не доверяли мне, что они все еще, увидев очевидное счастье своей дочери, не доверяли моим намерениям, красноречиво говорит о том, насколько они плохи». d был уязвлен эпизодом с Бобом Симпсоном. Они действительно думали, что я все еще намеревался выбросить их дочь, как мешок с мусором. Все, что я мог сделать, это надеяться, что когда-нибудь они появятся. Разве они не понимали, что делают с Ниной?

Из-за этого тупика у меня сложился неписаный набор правил, касающихся того, чтобы я брал Нину на свидания. Я не входил в их дом и никак с ними не разговаривал. Нина просто открывала дверь, когда меня ждали, и уходила по моему приезду. Они, в свою очередь, выходили из комнаты, когда я приходил, из-за чего нам даже не приходилось смотреть друг на друга. В этот день я не ожидал ничего другого. Но что-то другое было то, что я получил.

Я позвонил в дверь и терпеливо ждал, пока дверь распахнется.

Это не так. Я снова позвонил в дверной звонок, на этот раз подольше, и, наконец, был вознагражден звуком шагов, приближающихся к двери. Она распахнулась, и там стояла Нина. На ней был туго завязанный халат. Ее волосы были всклокочены, как будто она вышла из душа и высушила их, но не расчесала. Она определенно не выглядела готовой пойти в кино в ближайшее время.

"В чем дело?" — спросил я, озадаченный.

«Мне жаль, Билл». — сказала она обеспокоенным голосом. «Я не думаю, что выживу сегодня вечером. Папа болен».

"Больной?" Я сказал: «Что с ним не так?»

Она покачала головой. «Он говорит, что это просто желудочный грипп, но я так не думаю. Он сидел в своем кресле после обеда и начал нервничать. Потом его начало тошнить. правильное дыхание».

"Потный?" — спросил я, чувствуя, как ко мне тут же возвращается инстинкт фельдшера. Когда люди вспотели без уважительной причины, обычно что-то было очень не так. Это в сочетании с «неправильным дыханием» меня сразу же насторожило.

"Да." Нина кивнула. «Я видел людей в отделении неотложной помощи, которые выглядели так же, как он сейчас». Она сказала мне. "И обычно они очень больны. Я беспокоюсь о нем, Билл. Я пытался уговорить его позволить мне отвезти его в больницу, но он упрямится. Он напуган, я вижу, но он не хочет". Я хочу остаться здесь на случай, если что-нибудь случится.

«Позвольте мне увидеть его». — сказал я внезапно.

«Позвольте мне увидеть его». — сказал я внезапно.

— Билл, — она покачала головой. «Я не думаю…»

Я не собирался принимать «нет» за ответ. Я протиснулся мимо нее и впервые за много месяцев вошел в дом Блэкморов.

"Счет!" Нина протестовала.

"Где он?" Я спросил ее.

Какое-то мгновение она смотрела на меня испуганными глазами, ее собственное лицо было бледным. Она указала на кухню. «В берлоге». Она сказала. "Там".

"Ну же." Я сказал ей, направляясь в ту сторону.

Кабинет мистера Блэкмора представлял собой комнату, в которой разместили спальню. Он уже давно переоборудовал его для личного пользования. Дубовый письменный стол с выдвижной крышкой был доминирующим предметом мебели. Он стоял у дальней стены. Его поверхность была усеяна книгами с любовно расставленными марками под пластиковыми обложками. На стене над столом на полке стояло оленье ружье. По обе стороны от него стояли большие стойки, снятые с лося и оленя. На маленьком диванчике рядом со столом сидел мистер Блэкмор.

"Иисус." — пробормотал я, глядя на него.

Он выглядел хуже, чем Нина заставила меня поверить. Его кожа была не просто бледной, а серой и пепельной. С него блестел пот, рубашка была влажной от него. Его рот был открыт, и он часто дышал, казалось, изо всех сил пытаясь вдохнуть воздух. Его правая рука массировала левое плечо.

"Что ты здесь делаешь?" — резко спросила миссис Блэкмор, сидевшая рядом с ним.

Я проигнорировал ее. «Мистер Блэкмор». Я сказал ему, подойдя. «Тебе нужно в больницу. Сейчас же».

Он посмотрел на меня. — Билл, — сказал он, качая головой. «Я думаю, тебе лучше уйти. Извини, что пришлось отложить твое маленькое свидание». Последнее было сказано весьма саркастически.

Я протянул руку и схватил его за запястье, нащупывая пульс.

"Ты немедленно ПОКИНУШЬ этот дом!" — сказала мне миссис Блэкмор, вырывая его руку из моей.

"Я знаю, что я делаю." — решительно сказал я, встречаясь с ней взглядом. Мы смотрели на секунду, и она, наконец, опустила глаза.

Я отвел его запястье назад, нащупывая его лучевой пульс. Оно билось быстро и неравномерно, иногда не пульсируя целых шесть секунд. Я заметил, что когда я не чувствовал пульсации, дыхание мистера Блэкмора становилось в то же время более прерывистым. Хотя у меня не было с собой кардиомонитора, я довольно хорошо понимал, почему это происходит.

— Нина, — сказал я. «Иди, позвони в 911 и вызови скорую».

"Что?" — сказал мистер Блэкмор. «Я не думаю…»

"Сделай это сейчас." Я сказал Нине спокойно и с безошибочной командой в голосе.

Она бросила быстрый взгляд на отца. «Нет, Нина». Он сказал ей. «Я буду в порядке».

«Сделай это, Нина». - твердо сказал я. «Скажи им, что у него сердечный приступ».

Нина была убеждена. Она бросилась к телефону. Мистер и миссис Блэкмор не были. Однажды они позвонили ей вслед, но быстро поняли, что это бесполезно. Когда она ушла, они повернулись ко мне.

— Как вы смеете входить в этот дом и… — начала миссис Блэкмор.

— Как вы думаете, вы… — начал мистер Блэкмор.

"Тихо, вы оба!" Я лаял. Это имело желаемый эффект.

«Мистер Блэкмор». — сказал я, глядя на него. — У тебя сейчас болит грудь?

"Нет." Он сказал мне. «Просто какое-то расстройство желудка. Сегодня она приготовила острую пищу, и мне это не понравилось».

"Ага." Я кивнул. — Почему ты так потираешь плечо?

«Это больно». Он сказал. «Что это за дела…»

«Покажи мне, где у тебя болит грудь». Я сказал ему. «Укажи пальцем».

Закатив глаза вверх, он ткнул пальцем прямо в середину груди. "Прямо здесь." Он сказал мне. «Это просто несварение желудка».

«Расстройство желудка тут не болит». Я сказал ему. «Здесь больно». Я засунул палец прямо под его грудную клетку. «И он также не иррадиирует в левое плечо. И он не вызывает у вас одышки или потливости. когда-нибудь раньше были проблемы с сердцем?"

"Нет!" Он сказал.

— Они у тебя сейчас. Я сказал. «У вас сердечный приступ, мистер Блэкмор, и очень опасный, если я не ошибаюсь насчет того, что я чувствую в вашем пульсе. Вам нужно срочно в больницу».

— Что, черт возьми, ты знаешь об этом? — сердито спросил он. «Ты просто ребенок».

Я улыбнулась, многозначительно глядя на него. «У нас уже был этот разговор». Я сказал. «Нам нужно перефразировать? Я думаю, у тебя сердечный приступ. Отправляйся в больницу на машине скорой помощи, когда она прибудет. Если я ошибаюсь, ты скажешь, что я тебе говорил».

Прежде чем он успел ответить, заговорила Мэри Блэкмор. "Разъем." — мягко сказала она. — Почему ты не делаешь то, что он говорит?

Я посмотрел на нее с удивлением. Она была последним человеком в мире, которого я ожидал иметь в качестве союзника в этом деле. В ее глазах я увидел неприкрытый страх. Думаю, она знала, что я была права, и боялась потерять мужа. Так испугалась, что даже была готова меня выслушать.

«Слушайте свою жену, сэр». Я сказал ему. — Ты хочешь когда-нибудь увидеть своих внуков, не так ли?

"Хорошо." Он кивнул. «Еще раз, молодой человек, вы хорошо изложили свое дело».

«Вы не можете умереть, мистер Блэкмор, — сказал я ему. «Пока ты не привыкнешь к тому, что я встречаюсь с твоей дочерью. Я не позволю».

Он действительно усмехнулся над этим.

Снаружи донесся звук приближающихся сирен.

Глава 12

Появившиеся фельдшер и скорая помощь были мне незнакомы. Вероятно, это были люди, которые некоторое время работали в поле, а затем занялись другими делами; пожарная часть, отделение милиции, сестринское дело, медицинская школа. Они вошли в дверь вскоре после того, как в комнату ворвалась пожарная машина. Я был рад видеть, что фельдшер отнесся к состоянию мистера Блэкмора так же серьезно, как и я. Я отступил и ничего не сказал, чувствуя уверенность, что он в надежных руках.

Пока фельдшер отвечал на обычные вопросы, вопросы, с которыми я был хорошо знаком, его напарник подключил аппарат ЭКГ. Это была более старая модель устройства, модель, с которой я не был знаком, так как она была заменена задолго до моего дебюта в медицине, но дисплей был тот же. Я видел быстрые комплексы его нормального сердцебиения, смешанные с частыми преждевременными комплексами; сердечные сокращения, которые не давали большого количества крови, сердечные сокращения, свидетельствующие о сильном раздражении сердца. Еще хуже было то, что иногда у мистера Блэкмора было от пятнадцати до двадцати таких преждевременных ударов подряд. В медицинских кругах это было известно как желудочковая тахикардия или V-тах, и это было очень опасно. На самом деле это был всего лишь шаг до полной остановки сердца.

Фельдшер, молодой светловолосый мужчина с волосами, вероятно, немного длиннее разрешенного, увидел это на дисплее и почти незаметно напрягся. Он на мгновение взглянул на своего партнера, и они обменялись взглядами; взгляд, который обычный гражданин даже не заметил бы, но в котором я хорошо разбирался. Это был взгляд, говорящий: «Черт возьми!».

«Поставь мне капельницу». – спокойно сказал фельдшер своему напарнику, как будто это была совершенно нормальная просьба. Это не так. Обычно капельницы не начинали на месте.

"Верно." Его напарник кивнул, направляясь к своей аптечке.

«Поместите его на кислород с высокой скоростью потока». Об этом сообщил фельдшер одному из пожарных.

Он машинально взялся за введение капельницы мистеру Блэкмору, все время говоря ему успокаивающие слова, рассказывая ему, что он собирается делать. На другой руке пожарный измерял ему кровяное давление. Он выкрикивал чтение, когда оно было у него.

«Девяносто четыре больше сорока». Он сказал.

Фельдшер переварил это, на секунду задумчиво прикусив губу. Это не было самым высоким кровяным давлением в мире по отношению к сердечному приступу. Наконец он подключил капельницу и заклеил ее скотчем.

Он ввел немного лидокаина в порт для внутривенных вливаний и посмотрел на ЭКГ. Предполагалось, что лидокаин немного обезболит сердце, сделает его менее раздражительным и менее склонным к преждевременным ударам, аритмии или, что хуже всего, к фибрилляции. Прогоны V-тах немного замедлились, становясь реже и короче по продолжительности, когда они действительно появлялись. Не лучшая вещь в мире, но лучше. Надеюсь, этого будет достаточно, чтобы доставить его в больницу живым.

— Давай вытащим его отсюда. – сказал фельдшер.

Мистера Блэкмора погрузили на каталку и бросили из дома к ожидающей машине скорой помощи. Один из пожарных посадил миссис Блэкмор на пассажирское сиденье. Еще один пожарный забрался сзади вместе с фельдшером.

Опять же, это, вероятно, казалось обыденным для среднего человека, и снова это не так. Фельдшер взял с собой пожарного только тогда, когда подумал, что ему может понадобиться дополнительная рука по дороге в больницу. Другими словами, когда он думал, что есть большая вероятность того, что в какой-то момент потребуется СЛР. Пробеги V-тах имели неприятную тенденцию вырождаться в полномасштабную остановку сердца.

Скорая помощь направилась в больницу с включенными огнями и сиренами. Остальные пожарные забрались в свою машину и поехали за ней, чтобы забрать своего члена экипажа. Так что мы с Ниной остались дома одни. Она была напугана, так напугана, как никто, кого я когда-либо видел раньше.

«Билл», — спросила она меня. — С ним все будет в порядке?

"Я надеюсь, что это так." Я сказал ей, вытирая слезу с ее глаза. — Почему бы тебе не одеться, и мы поедем туда?

Она кивнула и бросилась в дом.

Мы прибыли в госпиталь и нашли миссис Блэкмор в приемной среди полных больных, раненых и других, ожидавших своей очереди, чтобы их увидели. Она сидела прямо на одном из пластиковых стульев, нервно заламывая руки, не обращая внимания на болтовню и настенный телевизор, который крутил бессмысленный ситком.

"Мама?" — сказала Нина, усаживаясь рядом с ней. — Ты что-нибудь слышал? Он в порядке?

Миссис Блэкмор секунду смотрела на нее, а потом на меня. Она сглотнула, а затем коротко обняла дочь. "Нет." Она сказала. «Они поместили меня сюда, как только мы приехали сюда. Никто еще не вернулся, чтобы поговорить со мной».

— Что-нибудь случилось по дороге? Я спросил ее.

Она посмотрела на меня, желая обидеться на мое присутствие с ее семьей в этот раз, но она просто не могла собраться с духом, чтобы сделать это. "Нет." Она покачала головой. «Фельдшер сделал ему какой-то укол примерно на полпути, но больше ничего не произошло».

Я кивнула, воодушевленная новостью о том, что он задержался там во время поездки. Мы ждали, мало разговаривая друг с другом.

Прошло около десяти минут, прежде чем доктор вышел поговорить с миссис Блэкмор. Опять же, я не узнал его, хотя за время работы фельдшером я узнал всю документацию скорой помощи. В какой-то момент он, вероятно, переключится на другие вещи. Я только надеялся, что он компетентен в том, что делает. Некоторые не были.

Он снова пригласил маму Нины в частную комнату для консультаций. Нина встала и пошла с ней. После секундного колебания я тоже. Никто не протестовал против этого. Мы все заняли места в со вкусом оформленной комнате с несколькими удобными креслами, диваном и телефоном. Опять же, мое знание того, как все работает в отделении неотложной помощи, многое мне сказало. Отсутствие больничного капеллана свидетельствовало о том, что мистер Блэкмор все еще висит там.

«Ваш муж перенес очень серьезный инфаркт миокарда». Врач объяснил, как только мы устроились. «С точки зрения непрофессионала, это сердечный приступ».

— Он будет в порядке? — спросила миссис Блэкмор, вытирая глаза салфеткой из коробки возле телефона.

«Слишком рано говорить». Он сказал. «Но тот факт, что его привели к нам так рано, обнадеживает».

"Что ты имеешь в виду?" Она хотела знать, воодушевленная словом «поощрение».

— Ну, — объяснил Он. «Сердечный приступ — это, по сути, сгусток, который застрял в коронарных артериях, это артерии, которые питают сердце, блокируя кровоток и, следовательно, кислород. Если с этим ничего не сделать, то ткань, лишенная кислорода умрет через несколько часов и никогда больше не сможет помочь перекачивать кровь.Должна сказать вам, что при приступе такого масштаба, если что-то подобное произойдет, шансы вашего мужа прожить более месяца или двух серьезно Скорее всего, у него разовьется застойная сердечная недостаточность.

«Но поскольку он попал к нам вскоре после появления симптомов, мы можем кое-что сделать, чтобы избавиться от тромба».

"Есть?" Спросила она.

"Да." Он кивнул. «Существует процедура, известная как катетеризация сердца. Мы отправляем его в палату в больнице, где кардиолог вводит тонкий катетер в одну из его вен. артерии, а затем надуть небольшой баллон в катетере воздухом. Это вытолкнет закупорку, вернув кровоток к ткани, которая лишена. Сейчас наука неточная, и сердцу все равно будет некоторый ущерб, но он будет быть намного меньше, чем было бы».

— Значит, он будет в порядке? — с надеждой спросила она.

«Если повезет, — сказал он, — ваш муж сможет вернуться к нормальной жизни через несколько месяцев. Возможно, ему потребуется операция шунтирования, чтобы отвести кровоток в обход поврежденных артерий, но да, если это удастся, он». наверное, все будет хорошо».

"Когда ты начинаешь?" Спросила она.

«Сейчас он едет в рентгенлабораторию. Менее чем через час ему сделают операцию. Вот что произойдет…»

Затем он перешел к сухому, бесплодному описанию процедуры анестезии и проблем с восстановлением. Это заняло около двадцати минут. Но я уже узнал то, что мне нужно было знать. По всей вероятности, с мистером Блэкмором все будет в порядке. Хотя в то время, когда были другие средства для очистки тромба, а именно лекарства, которые фактически растворяли его, катетеризация сердца была проверенной и надежной процедурой.

Пока он бубнил, я поймал себя на том, что задаюсь вопросом, что случилось с мистером Блэкмором в моей предыдущей жизни. В этот день он попал в больницу по моему настоянию, благодаря моему вмешательству. Это случилось раньше? Я не знал исхода отца Нины, когда знал ее раньше, потому что мы никогда не были близки, очевидно. Но инстинктивно я чувствовал, что он, вероятно, умер дома той ночью или вскоре после этого. Судьбе снова помешали? Или была неизбежная перестройка в работах?

Мы поднялись в приемную рентгеноперационной на втором этаже. Этот зал ожидания был меньше, но по-прежнему оборудован телевизором и телефоном. Там тоже было пусто, кроме Нины, ее матери и меня. Мы сидели вместе в ряду стульев, Нина между миссис Блэкмор и мной. Мы не разговаривали. Время от времени я ловил на себе странный взгляд Мэри Блэкмор, как будто она недоумевала, почему я, тот, кто преследует только одно, все еще здесь. Думал ли я, что собираюсь разрушить добродетель ее дочери той ночью?

Примерно через час я извинился и нашел больничную столовую, вернувшуюся с чашками кофе, которые я раздал.

"Спасибо." — сказала миссис Блэкмор, беря его у меня из рук.

«Никаких сливок, один сахар». Я сказал. «Так, как тебе нравится».

Она посмотрела на меня озадаченно, подозрительно. "Как ты это узнал?"

Я улыбнулась. — Нина сказала мне. Я ответил. «Она воспринимает это так же».

Она задумчиво кивнула, и мы продолжили ждать.

Вскоре после того, как мы выпили кофе, в комнату ожидания вошел доктор. Он был одет в хирургический халат, а его волосы были взлохмачены из-за стерильной шапочки, которую он только что надел. Все напряглись. Опять же, отсутствие капеллана говорило о многом еще до того, как было сказано слово.

«Мы думаем, что преодолели препятствие». Он говорил нам. «Мистер Блэкмор сейчас в реанимации. С ним все в порядке».

«Мы думаем, что преодолели препятствие». Он говорил нам. «Мистер Блэкмор сейчас в реанимации. С ним все в порядке».

Говорил намного больше. Он сказал нам, что во время ангиограммы, проведенной до катетеризации, в коронарных артериях мистера Блэкмора была обнаружена обширная окклюзия. Был ли у него привычка есть продукты с высоким содержанием холестерина? Он был? Что ж, наверное, с этого все и началось. Он сказал, что на следующий день его переведут в больницу, где я работал, и, если он продолжит хорошо восстанавливаться, ему сделают операцию тройного шунтирования. Это, в дополнение к изменению диеты, вероятно, решит проблему.

К тому времени, когда доктор ушел, мы все чувствовали себя лучше. Нина подошла к моему стулу и обняла меня, крепко, сжимая объятия благодарности. Ее мать бесстрастно наблюдала за этим, ничего не говоря.

«Спасибо, Билл». Нина сказала мне, когда отпускала меня. «Ты спас папе жизнь».

"Я не знаю об этом." — сказал я скромно. «Я просто помог ему понять, что ему нужно делать. Я рад, что с ним все будет в порядке».

— Ты спас его, Билл. — повторила Нина. — И я никогда этого не забуду. Она повернулась к матери. «Ты не думаешь, что должна поблагодарить Билла, мама?» — резко спросила она.

— Нина, я… — начал я.

"Тише." Нина сказала мне, продолжая смотреть на маму. "Мама?"

Миссис Блэкмор нервно сглотнула и неохотно посмотрела на меня. "Она права." — наконец сказала она. «Вы спасли его. Мы должны поблагодарить вас».

«Я сделал то, что сделал бы любой порядочный человек». - сказал я ей, подчеркнув слово "порядочный". «Я рад, что с ним все будет в порядке, и был рад помочь».

Она кивнула, и последовала неловкая тишина.

"Так." — сказал я наконец, прерывая его. «Почему бы нам не посмотреть, позволят ли они вам двоим ненадолго навестить его? Ты, наверное, очень хочешь это сделать».

В послеоперационную палату допускался только один посетитель. Это было правило, которого персонал придерживался очень твердо, несмотря на мои попытки вмешаться, используя свой взрослый голос. Наконец миссис Блэкмор вошла, оставив Нину и меня одних в приемной. Мы сели вместе, и я обнял ее. Она положила голову мне на плечо и устало зевнула.

«Извините, что мы не смогли пойти в кино сегодня вечером». Она сказала мне.

«Понятно». — заверил я ее, поглаживая ее по волосам.

Прошла минута. Наконец Нина спросила: «Билл?»

"Ага?"

— Как ты узнал, что у папы сердечный приступ?

Я боялся этого вопроса, хотя и знал, что он будет. Мне не нравилось лгать ей.

«Я читал много медицинских текстов». Я сказал ей. «Это своего рода мое хобби. Однажды я думал о том, чтобы стать фельдшером, поэтому я просмотрел их учебник и изучил его. У вашего отца были симптомы сердечного приступа, описанные в учебнике, и он демонстрировал обычную реакцию на это. Отрицание. Когда я пощупал его пульс и заметил пропущенные удары, я был уверен. Это еще один симптом из учебника».

— Вы все это знали из учебника? — спросила она непроницаемым тоном.

— Да, Нина. Я сказал. «У меня хорошая память на письменные слова».

"Я понимаю." — мягко сказала она. И больше она об этом не говорила.

Мы сидели и тихо разговаривали более пятнадцати минут, я продолжал обнимать ее и гладить по волосам. Легкий кашель прервал нас, и мы оба подняли глаза и увидели, что миссис Блэкмор смотрит на нас, оценивая, как мы сели.

"Привет мама." — сказала Нина, немного смутившись. Она вырвалась из меня и села.

— Как дела у папы?

Она подошла медленно. «Он немного ослаб от лекарства, которое ему дали, но в остальном он в порядке. Скоро его отведут в его комнату.

Мы не сможем навестить его до завтра. Почему бы тебе не пойти и не поговорить с ним по-быстрому?»

"Хорошо." Она кивнула, вставая. «Я вернусь через некоторое время».

Она вышла из комнаты, оставив меня наедине с ее матерью. Мы мгновение смотрели друг на друга, и, наконец, она села рядом со мной. Она резко села.

«Знаешь, тебе не обязательно было оставаться». Она сказала мне.

"Я хотел." Я сказал ей. "Кроме того, как еще ты собираешься добраться домой? Ты знаешь, сколько будет стоить поездка на такси отсюда?"

«Мы могли бы справиться с этим». Она ответила.

— Как я уже сказал, миссис Блэкмор. Я ответил. «ХОТЕЛА остаться».

Снова установилась неловкая тишина. Я так много хотел сказать этой женщине рядом со мной, так много хотел объяснить, но сейчас было не время. Не тогда, когда ее муж, человек, которого она, как я знал, очень любила, находился в больничной палате после того, как чуть не умер.

Но миссис Блэкмор, видимо, ДЕЙСТВИТЕЛЬНО хотела об этом поговорить.

— Вы очень странный молодой человек. — сказала она, не глядя на меня.

Я кивнул. «Меня обвиняли в этом». Я согласился.

«Мне нравится думать, что я понял тебя». Она сказала. — Что я точно знаю, какой ты, как ты себя поведешь, что сделаешь. Я пытался сказать это Нине, когда она снова начала тебя видеть. Я пытался убедить себя, что это подростковый бунт, что она знает, что я прав, но не слушает, потому что думает, что любит тебя, и потому что ее мама говорит ей такие вещи».

"Но?" — подсказала я, глядя на нее.

«Но теперь я вынужден задаться вопросом, может быть, я был тем, кто ошибался все это время». Она призналась.

"Действительно?"

"Действительно." Она вздохнула. — Видишь ли, я все это время ждал, когда ты отшвырнешь мою дочь, как старый ботинок. Я говорил себе, что такие люди, как ты, поступают так. то, что вы хотите несколько раз, вы избавляетесь от них. У меня есть все речи, заученные на тот день, когда вы, наконец, сделаете это; речи, которые я буду читать ей, пока я держу ее, пока она плачет. Я скажу ей, что когда-нибудь она найдет того, кто ДЕЙСТВИТЕЛЬНО будет любить ее за нее самой, а не за ее тело. Я расскажу ей о том, как я нашла такого мужчину и как он вернулся ко мне, хотя однажды я совершила ужасную ошибку. хорошо подготовился к тому дню, когда ты наконец покажешь Нине, что ты всего лишь слизь». Она посмотрела на меня, ее глаза смягчились. "Но этого не будет,

Я покачал головой. "Нет, это не так." Я сказал. «Я люблю вашу дочь, миссис Блэкмор. Я люблю ее всем сердцем. Я люблю ее так же, как мистер Блэкмор любит вас. Я планирую быть с ней до конца своей жизни».

Она мягко кивнула. "Ты что-то знаешь?" Спросила она. — Я это давно знаю. Не знаю, о чем вы с Джеком говорили в тот день, когда он пришел к вам домой, он мне не сказал, но я был ошеломлен, когда он сказал, что собирается позволить чтобы ты и Нина увидели друг друга. Я был в абсолютном шоке. Мы сильно ссорились из-за этого, но, в конце концов, он убедил меня, что я просто должен позволить Нине закончить эти отношения, к лучшему или к худшему. И он был прав насчет этого. ...Нельзя контролировать семнадцатилетнюю девушку, если она не хочет, чтобы ею управляли. Мне это не нравилось, но пришлось смириться. Вот тогда я и стал ждать, когда Нина снова придет домой в слезах. Каждый раз, когда она встречалась с тобой, я думал, что сейчас самое время, чтобы ты, наконец, получил то, что хотел, и отбросил ее в сторону.

Но каждый раз, когда она приходила домой, она не плакала. На самом деле она всегда казалась безумно счастливой.

«Я сказал себе, что ее счастье было просто частью твоего плана. Я сам хорошо знаю, каково это — думать, что ты любишь кого-то вроде себя. Ты счастлив в этот период. счастье отнято. Эти последние два месяца Нина светилась позитивом всякий раз, когда возвращалась с визита к вам. И я только что сказал себе, что вы поднимаете ее все дальше и дальше, прежде чем уронить ее. Я знал, что вы собираетесь сделать Я просто знал.

— Ты знаешь, почему я так себя чувствую? — многозначительно спросила она меня.

Я не был уверен, что ответить на этот вопрос. Я колебался.

Я не был уверен, что ответить на этот вопрос. Я колебался.

— Джек рассказал тебе о Бобе Симпсоне, не так ли? Она сказала.

Этот вопрос поставил меня в еще более шаткое положение. "Эм-м-м…"

Она понимающе кивнула. — Он это сделал, не так ли? Я вижу это по твоим глазам. Я так и подозревал.

— Послушайте, миссис Блэкмор… — начал я.

«Зовите меня Мэри». Она сказала. — Я думаю, нам с тобой нужно называться по имени, не так ли?

Это действительно застало меня врасплох. Звать ее Мэри?

"Счет." Она пришла. «Вы знаете о Бобе Симпсоне, верно?»

Я кивнул. "Да." Я ответил.

«Я ценю твою честность». Она сказала. «Я не понимаю, как вы заставили Джека рассказать вам эту историю, тем более, что он ненавидел вас до глубины души, но каким-то образом вы это сделали. Это должно оскорбить меня. Но, как ни странно, меня это не беспокоит.

Я рад, что вы знаете об этом на самом деле. Это немного облегчает разговор».

"Хорошо." Я согласился.

«Боб Симпсон оставил на мне шрам, который остается по сей день. Он забрал то, что было дорого мне и дорого Джеку. Я не говорю о своей девственности, хотя это ее часть, я говорю о чем-то здесь." Она указала на свою грудь. "И здесь." Она указала на свою голову. «Он использовал меня, как мужчина использует грязную книгу, и он выбросил меня в мусор, как мужчина, когда он достаточно использовал эту книгу. Он отнял более пяти лет того, что должно было быть счастьем с Джеком. По сей день я до сих пор помню, как я себя чувствовал, когда понял, что отправил ему это письмо и потерял его, и по сей день я все еще опускаюсь на колени и благодарю Бога за то, что Джек был достаточно силен и достаточно любил меня, чтобы взять меня назад после этого. То, что сделал Джек, было неслыханно в то время. Большинство мужчин сегодня, даже в эти свободные времена не сделал бы того, что сделал. Я хочу сказать, что Боб Симпсон был самой низшей формой жизни на этой земле. И хотя я разделяю значительную часть вины за то, что произошло, именно Боб заслуживает большей ее части. Он воспользовался мной, когда я была еще девочкой, когда я еще не знала, чего хочу в жизни. Он заставил меня думать, что я знаю, чего хочу. Ты видишь?"

"Да." Я ответил. "Я делаю."

«Когда Нина пришла ко мне в слезах в тот день, когда она рассказала мне о тебе и тех девочках в школе, она описывала Боба Симпсона до пята. Я был в ужасе от того, что ты сделал. Я до сих пор».

"Я знаю." Я сказал. «Теперь мне стыдно за это. Но я никогда не делал этого с Ниной.

Никогда."

«Это то, что она сказала мне, когда вы снова сошлись. Но я не мог принять это. Вы были Бобом Симпсоном, который хотел уничтожить мою дочь. Видите ли, прежде чем я влюбился в Боба, я слышал все истории о нем. ... Те же самые истории, которые, по словам Нины, она слышала о вас. Я не верил им, я не хотел им верить, потому что я любил его, так же, как Нина любила вас. Я полагал, что Нина просто была умнее меня или удачливее так или иначе. Она застукала тебя спящим с помолвленной девушкой и больше не могла игнорировать твою репутацию. Я сказал ей, что она поступила правильно, избавившись от тебя. Ей было больно, я это видел, но не настолько так же больно, как ей было бы, если бы ты получил то, что хотел».

— А потом она вернулась к тебе. — сказала Мэри, качая головой. «Сначала я не мог в это поверить, но, наконец, я понял это, когда она начала брать мою машину каждый день. Я был полон решимости положить этому конец, как только узнал, что происходит. Я не позволял ей встречаться с тобой. в канун Нового года, и я по глупости думал, что на этом все закончится. Но когда на следующий день она снова попросила одолжить машину, жалко солгав мне об этом, я понял, что нужно что-то делать. дом."

"И остальное уже история." — мягко сказал я.

Она снова покачала головой. — Я был уверен, что знаю, что ты думаешь о Билле. Она сказала мне. — Ты даже не отрицаешь, какой ты была?

"Нет." Я сказал просто. "Я не могу этого отрицать. Все, что я могу сказать в свое оправдание, это то, что я сказал вашему мужу. Я нашел способ заставить девушек ложиться со мной в постель. Мне было пятнадцать, когда я обнаружил это, и я не мог сопротивляться воспользовавшись этим. Я не мог. Но Нина никогда не была такой для меня. Я инициировал отношения с Ниной ради дружбы. Вот какими мы были с Марией. Друзья. Чтобы жениться на ней, я хочу провести с ней остаток своей жизни, я хочу, чтобы у нее были мои дети, но прежде всего она мой друг, лучший друг, который у меня когда-либо был.

«Когда она застукала меня с помолвленной девушкой и сказала, что больше никогда меня не увидит, я был раздавлен. Я понял тогда, как много она для меня значит. С тех пор я не делал ничего подобного и не собираюсь делать. это в будущем. Нина - это моя будущая Мэри. Ты понимаешь это?"

«Вот именно». Она сказала. «Я не мог. Я не мог не заметить того факта, что вы были похожи на Боба Симпсона. В этом весь смысл того, что я пытаюсь вам сейчас сказать. настолько уверен в этом факте, что не видел некоторых других вещей, которые были прямо перед моим носом все это время.

«Я сказал тебе, что думал о явном счастье Нины быть с тобой. Это было легко списать на часть твоего плана. Я вынужден спросить себя, почему, если вы стремились только к одному, вы так долго этого добивались? Вы встречаетесь с Ниной уже более двух лет. если таковой имеется, сексуальный опыт у вас и моей дочери мог быть, но если это все, чего вы добивались, то наверняка уже получили его, не так ли?

Я кивнул. «Если бы это было то, что я хотел, я бы сделал». Я согласился.

«Но все же она по-прежнему предана тебе, а ты ей. Однако самое главное, что я вынужден видеть, это ты».

"Мне?" Я попросил.

"Ты." Она кивнула. «Сегодня вечером нас с тобой заставили вместе, наверное, против воли обеих. Я не хотел быть с тобой, иметь с тобой какое-либо дело. Я просто хотел, чтобы ты ушел. Я смотрю на тебя, когда Нина сидит рядом с тобой. Я вижу, как ты к ней относишься в твоих глазах. Когда я только что вошел в комнату и увидел, что ты обнимаешь ее, прижимаешь к себе, ты напомнил мне о Джеке. Ты держал ее так, как мужчина, который любит женщину, держит кого-то. Ты не пытался совладать с чувствами или разыграть фальшивый утешительный акт для ее блага, потому что ты думал, что это может привести тебя к ней позже, ты был искренне обеспокоен о ней, и ты искренне пытался утешить ее. Ты любишь ее». Она сказала.

"Да." Я с энтузиазмом кивнул. — Да. Это то, что я пытался сказать все это время.

«Теперь я это узнаю». Она сказала. «И я понимаю, что ты не совсем Боб Симпсон. Но ты близок к этому. И то, что я признаю это, не означает, что мне это нравится, Билл. Я готов признать, что ты и Нина влюблены друг в друга. Но я не могу простить тебя за то, что ты сделал в прошлом, и у меня нет доказательств, что ты больше не делаешь таких вещей. Я все еще верю, что Нина идет к гибели, находясь с тобой».

«Это достаточно справедливо». Я сказал ей. «Ты думаешь, что мы слишком молоды, чтобы знать, что такое любовь на самом деле, и что я поддамся искушению уйти от Нины, верно?»

"Грубо." Она ответила.

"Мы молоды." Я сказал. — Но скажи мне вот что: ты думаешь, Джек знал, чего хочет, когда сказал тебе, что хочет жениться на тебе, прежде чем уйти на войну?

"Что?" Спросила она.

«Он любил тебя тогда. Очень сильно, насколько я понимаю. И хотя у него не было того, э-э, опыта, который есть у меня, он был почти уверен, что ты была для него женщиной. говорил?»

"Да." Она кивнула, видя, куда я клоню.

«То же самое я отношусь к Нине. Я знаю, что это та, с кем я хочу провести остаток своей жизни. Мой опыт ничего не дал, кроме как показал мне, что секс — это не что иное, как пустое удовольствие, если он не с тем, кого ты любишь. не планирую повторять этот опыт Я предан Нине сейчас и останусь таковым Я того же возраста, что и Джек, когда он влюбился в тебя Нина старше, чем ты был, когда влюбился в Джека Она старше меня на самом деле, потому что мне пришлось пропустить второй класс Почему вы думаете, что вы, представители предыдущего поколения, имеете какой-то всезнающий замок на то, что такое любовь, и что те из нас, кто в этом поколении, невежественны? ?"

ВЗГЛЯД был сильным на ее лице. Она улыбнулась. "Вы, безусловно, замечательный молодой человек Билл." Она сказала. — Я дам тебе это. Как я уже сказал, я не совсем уверен, что ты подходишь Нине, и я не совсем уверен, что ты — мое представление об идеальном женихе. Но я мало что могу с этим поделать. Ты доказал, что достоин того, чтобы я дал тебе шанс. Так что ради Нины я хотел бы приветствовать тебя в нашем доме до тех пор, пока ты и она вместе. Может быть, когда-нибудь я научусь любить тебя. Или, может быть, я не будет. Но пока мы не будем знать наверняка, вам больше не придется прятаться на крыльце, когда вы придете. Добро пожаловать в наш дом.

«Спасибо, Мэри». — ответил я, тронутый ее циничными словами. «Я подниму вас на этот вопрос. И будьте уверены, вы не избавитесь от меня».

«Время покажет, Билл». Она ответила. "Время покажет."

Через два дня Джека Блэкмора перевели в больницу, где я работал, для операции шунтирования. Его установили в отдельной комнате на седьмом этаже. Нина сообщила, что его настроение было в приподнятом настроении, которое навещало его каждый день после школы, обычно присоединяясь там к своей матери. У меня не было возможности увидеть его с той ночи, когда его увезли.

Во вторник после его сердечного приступа я немного поговорил с папой перед тем, как отправиться в школу.

— Думаешь, это хорошая идея? — спросил он меня, почти потрясенный моим предложением.

«Я бы не стал называть это мудрым». Я согласился. — Но это не опасно. Ведь мужчине завтра делают шунтирование. Что может болеть?

Папа покачал головой. "Я уступлю вашим большим медицинским знаниям." Он сказал мне. Он сделал, как я просил.

Вечером после работы я пошел к своей машине и положил кое-что в пластиковый пакет. Затем я вернулся внутрь. Я поднялся на лифте на седьмой этаж и направился в отделение интенсивной терапии, где прятали Джека. Время посещений подходило к концу, и Нина с матерью уже ушли на ночь. Меня никто не спрашивал, когда я проходил мимо поста медсестры. Хирургические халаты, которые я носил, доказывали это.

Я вошла в его комнату и на мгновение замерла в дверях. Джек Блэкмор был одет в стандартный больничный халат. Капсулы были установлены в его руке и подключены к насосу. Провода змеились из-под простыни и халата и тянулись к монитору на стене над его головой. Он сидел на кровати, которую приспособил к положению стула, и смотрел по телевизору бейсбольный матч. Он посмотрел на меня, когда я вошел, его взгляду потребовалось мгновение, чтобы понять, что я был не просто еще одним работником больницы, который пришел, чтобы измерить его кровяное давление или заставить его помочиться в банку.

"Счет." Он кивнул, когда узнал меня. "Как дела?"

"Я в порядке." — сказал я ему, входя и закрывая за собой дверь. "Как дела?"

«Висит здесь». — сказал он, когда я села. «У меня так и не было возможности поблагодарить вас за то, что вы уговорили меня пойти прошлой ночью». Он немного понизил голос. «Док сказал мне, что я мог бы умереть, если бы не пришел».

«Я был рад помочь». — заверил я его.

«Как бы мне не хотелось это признавать». Он сказал. "Я твой должник."

«Может быть, я соберу когда-нибудь». Я сказал. — А пока я принес тебе кое-что, что тебе может понравиться.

"Что это?" Он спросил.

Я полез в сумку и вытащил две мокрые ледяные бутылки пива. Пиво, которое папа купил мне утром и которое весь день пролежало в холодильнике в моей машине. Это была его любимая марка. Его глаза загорелись, когда он увидел их.

«Я не могу это пить». Он сказал мне, его голос далеко не добродетелен.

"Что вы можете." Я сказал. "Вы, вероятно, уже устали от желе и яичного порошка. Вас, вероятно, еще больше тошнит от порошкообразного апельсинового сока. Выпейте пива. Вам завтра предстоит операция по шунтированию. Что это может повредить? Черт, они должны сегодня вечером я буду кормить тебя беконом, яйцами и жирными тако. Холестерин тебе теперь не повредит».

Он облизнул губы на мгновение, а затем сказал. «У вас есть дар видеть вещи в перспективе, молодой человек. Дайте мне пива».

«Лучше налей в свою чашку». — проинструктировал я. «Если медсестра войдет и увидит это, она убьет меня».

Он бросил на меня проницательный взгляд. «Мы бы не хотели этого сейчас, не так ли?» Он спросил.

Мы налили пиво в маленькие пластиковые стаканчики, которые можно найти только в больницах, а бутылки спрятали.

«На здоровье». — предложил я, поднимая свою чашку.

Он кивнул. «На здоровье».

Мы их чокнули, ну не особо, пластик не звенит, но вы поняли. Мы пили. Пиво было как нектар на моем пересохшем горле. Вероятно, Джеку Блэкмору он показался еще более вкусным, ведь он только что встретил смерть совершенно иначе, чем во время Второй мировой войны.

— Мэри сказала мне, что ты с ней разговаривал. — сказал он после первой рюмки.

Я посмотрел на него на мгновение, а затем кивнул. "Мы сделали." Я сказал.

"Ага." Он хмыкнул. «Она также сказала мне, что пригласила тебя в наш дом».

Я нервно сглотнула, задаваясь вопросом, собирается ли мистер Блэкмор наложить вето на это решение. Если бы он собирался сказать мне, что увидит меня в аду раньше, чем увидит меня в своем доме. "Она сделала." Я сказал.

— Ну, — сказал он, снова отхлебывая пива. — Думаю, тогда мне придется с ней согласиться.

Мне потребовалось мгновение, чтобы то, что он сказал, просочилось внутрь, так сильно я ожидал речи «увидимся в аду».

— Ты согласен с ней? — наконец спросил я.

"Молодой человек." Он сказал мне. «Ты один вызвал больше беспорядка в моем доме, чем что-либо еще со времен самого Боба Симпсона. Я ссорился со своей женой, моей дочерью, иногда с обеими одновременно из-за тебя. Это последнее, что я когда-либо думал, что сделаю. Я пригласил вас в свой дом. Но я вынужден признать, что большая часть беспорядков и споров, которые вы вызвали, были из-за предубеждений, которые Мэри и я имели о вас. Представления, которые, как указала Мэри, очевидно, неправильный."

«Я приглашаю вас не потому, что вы спасли мне жизнь, хотя я благодарен за это. Я приглашаю вас, потому что думаю, что ошибался насчет вас. Вы не Боб Симпсон. он, но ты не он. И я думаю, что, возможно, ты начинаешь выходить из этой стадии. Моя дочь обожает тебя, Билл, абсолютно обожает тебя. Но я также понимаю, что, возможно, ты чувствуешь к ней то же самое. может быть, вы говорили мне полную и честную правду в тот день, когда я пришел к вам домой. Если это так, то я извиняюсь за то, что не поверил вам, и прошу вас понять, почему я не поверил».

"Я делаю." Я сказал. «На вашем месте я бы, наверное, отреагировал так же».

"Я полагаю , что вы бы сделали." Он сказал. «Я еще не уверен, что ты мне нравишься. Я все еще размышляю на этот счет, но я собираюсь дать тебе шанс. Точно так же, как любой отец дает жениху, которого приводит его дочь».

"Спасибо." Я сказал.

«Вы спросили меня на днях, хочу ли я дожить до внуков».

"Да." Я сказал.

"Я делаю." Он кивнул. "И я предполагаю, что вы намереваетесь обеспечить этих внуков?"

Я снова нервно сглотнул. "Да." — наконец сказал я. "Я делаю."

Он медленно кивнул, делая большой глоток пива. «Убедись, что ты правильно обращаешься с моей дочерью, Билл». Он сказал. «Она единственная, кто у меня есть. Я намерен прожить достаточно долго, чтобы надрать тебе задницу, если ты когда-нибудь причинишь ей боль. Ты понимаешь?»

"Я делаю." Я сказал ему. — И вам придется прожить еще долго, чтобы увидеть этого мистера Блэкмора.

Мы мгновение смотрели друг на друга. Наконец выражение его лица смягчилось. "Кто тебе нравится?" — спросил он, мотнув головой в сторону телевизора.

"Нравиться?" Я попросил.

«В бейсболе?» Он пояснил, как будто я был идиотом. «Вы из Спокана, так что я предполагаю, что вам нравятся моряки».

«Ну, по правде говоря, мистер Блэкмор…»

"Разъем." Он сказал. «Зовите меня Джек».

"Разъем." — сказал я, имя звучало странно на моих губах. «Честно говоря, я совсем не большой фанат бейсбола. На самом деле я вообще не слежу за спортом».

"Я делаю." Я сказал ему. — И вам придется прожить еще долго, чтобы увидеть этого мистера Блэкмора.

Мы мгновение смотрели друг на друга. Наконец выражение его лица смягчилось. "Кто тебе нравится?" — спросил он, мотнув головой в сторону телевизора.

"Нравиться?" Я попросил.

«В бейсболе?» Он пояснил, как будто я был идиотом. «Вы из Спокана, так что я предполагаю, что вам нравятся моряки».

«Ну, по правде говоря, мистер Блэкмор…»

"Разъем." Он сказал. «Зовите меня Джек».

"Разъем." — сказал я, имя звучало странно на моих губах. «Честно говоря, я совсем не большой фанат бейсбола. На самом деле я вообще не слежу за спортом».

— Ты не смотришь спорт? — спросил он, глядя на меня так, будто я какой-то коммунист-радикал.

Я покачал головой. "Нет."

«Если ты собираешься стать моим зятем, Билл, нам придется это изменить».

На следующий день Джек Блэкмор лег под нож из-за операции тройного шунтирования. Ему разрезали ногу и удалили из нее артерии. Затем они вскрыли его грудную клетку, остановили его сердце и установили эти артерии в его сердце, минуя закупоренные сосуды. Они перезапустили его сердце и зашили его обратно. Операция от анестезии до послеоперационной палаты заняла почти пять часов. Нина и Мэри провели там целый день, слоняясь в приемной хирургии, читая старые журналы, попивая кофе и беспокоясь.

Я провел день в школе и на работе, занимаясь своими собственными заботами. Передо мной встал тот факт, что я, скорее всего, снова столкнул судьбу с ее пути. Мистер Блэкмор, Джек, по всей вероятности, должен был быть мертв. Но сейчас его не было. Собиралась ли судьба быстро вернуть его? Он собирался умереть на операционном столе жертвой реакции на анестезию, неправильной процедуры или какой-то другой болезни? Он собирался умереть от послеоперационной инфекции? Тысяча вещей может пойти не так, и за любую из них может ухватиться мстительная судьба, чтобы убрать своенравного Джека Блэкмора с поля зрения.

Поскольку он был в больнице, где я работал, я при каждой возможности останавливался, чтобы посмотреть, как идут дела. Я заскочила по прибытии и обнаружила, что Нина и Мэри все еще в приемной, с нетерпением ожидая. Я обнял Нину и сказал ей, что все будет в порядке. Услышав это, она вытерла несколько слез. Слова звучали почти как ложь на моих губах. К моему второму перерыву его уже не было в операционной, но посетителей еще не пускали. Я сказал больше слов ободрения, прежде чем отправиться обратно на свою станцию. К моему последнему перерыву они оба были у него дома. Их настроение улучшилось, и они стали более расслабленными. Они сказали мне, что он вышел из операции в полном порядке, хотя и испытывал сильную боль.

Я вернулся, когда моя смена закончилась, и нашел их обоих в отдельной комнате, куда его перевели. Они сидели на стульях у его кровати, просто наблюдая, как он то приходил в себя, то терял сознание. Я правильно догадался, как оказалось, что он был сильно накачан лекарствами.

"Как он поживает?" Я спросил двух женщин в его жизни.

Прежде чем они успели ответить, заговорил сам Джек. "Как дерьмо". Он сказал хрипло, его глаза обратились ко мне.

"Не хорошо да?" — спросил я его, подходя ближе.

«Кажется, будто кто-то разрубил мою чертову грудь топором». Он сказал.

"Разъем." — машинально предупредила Мэри. "Ваш язык."

Он одарил ее взглядом, взглядом, который могут пройти только люди, прожившие в браке тридцать три года.

Я оставался с ними, пока часы посещения не закончились. Похоже, они не возражали против моего присутствия там. Нина и я держались за руки, пока разговор шел вперед и назад, а Джек входил и выходил. Он пытался объяснить мне тонкости стратегии Моряка, но демерол или что-то, что ему давали, заставляло его постоянно забывать, что он говорил.

Когда мы, наконец, оставили его на вечер, я спустился на лифте с Мэри и Ниной, и мы вышли на парковку. Их машина была припаркована на гостевой стоянке, а моя — на стоянке для сотрудников. Я проводил их до машины, и мне пора было уходить.

Мэри подошла к водительской стороне своей машины, а мы с Ниной стояли у пассажирской двери, неловко глядя друг на друга.

«Хорошо, — сказал я, — увидимся завтра. Ты будешь здесь?»

«Только ближе к вечеру». Она сказала. «Поскольку с папой все в порядке, я возвращаюсь в школу и РОП».

"Ой." Я кивнул, бросив взгляд на Мэри, которая наблюдала за нами, отказываясь садиться в машину. «Ну, тогда увидимся завтра в школе и, наверное, загляну сюда после работы».

"Хороший." Она нерешительно улыбнулась. "Хорошо…"

— Ну… — повторил я. Мы продолжали смотреть друг на друга, бросая нервные взгляды на ее мать.

«О, ради Христа». — вдруг объявила Мэри. «Если вы хотите поцеловать друг друга, вперед, сделайте это. Я достаточно видел, как вы делали это через занавески».

С этими словами она хрипло села в машину.

Мы с Ниной посмотрели на нее, потом друг на друга, удивление и смущение отразились на наших лицах.

— Ты слышала, мама. Нина сказала мне, улыбаясь.

"Ага." — сказал я, наклоняясь и целуя ее.

На следующий день Нина вернулась в школу, как и сказала. Она не сможет навестить отца в больнице по крайней мере до четырех часов. Джек продолжал восстанавливаться и, как сообщалось, чувствовал себя хорошо. Мэри Блэкмор дежурила в больнице.

Я сообщил, что работаю в обычном режиме, не задерживаясь наверху. На первом перерыве я в нерешительности стоял перед центральным отделом снабжения. Наконец я нажал кнопку вызова лифта. Когда он прибыл, я поехал наверх.

Когда я вошел в комнату, Мэри и Джек о чем-то тихо разговаривали. Они оба странно посмотрели на меня, когда я вошел. Мы смотрели друг на друга, никто не хотел говорить, никто из них не хотел спрашивать меня, что я здесь делал без Нины.

Наконец я вмешался. — Джек? Я попросил. "Как дела?"

Он на мгновение замялся, продолжая смотреть на меня. Наконец он сказал. "Немного лучше. Не намного, но немного."

"Хороший." — ответил я, подходя и садясь на стул.

Джек пролежал в больнице две недели. Он не страдал послеоперационными инфекциями и фактически добился того, что его кардиолог назвал «замечательным выздоровлением». За это время у меня вошло в привычку в перерывах подниматься наверх, проведать его, перекинуться парой слов со старшим Блэкмором. Только через два дня они перестали смотреть на меня странно и стали приветствовать меня с чем-то близким к теплоте. И, конечно же, я заходил после работы, когда Нина была там.

Понятно, что у нас с Ниной было мало времени, места или настроения для физических привязанностей. Наш краткий поцелуй, когда мы расставались ночью, когда Нина забралась в машину своего отца, Мэри залезла в свою машину, а я забрался в свою, стал общепринятым ритуалом с ее матерью, но не было ни свиданий в пустом доме, ни поцелуев, ни свиданий. .

Когда Джека выписали, он все еще чувствовал боль, особенно когда мы двигали его грудью или делали глубокий вдох, но ему было намного лучше. Ему было приказано вставать каждый день и ходить или выполнять какие-либо другие упражнения. Ему было приказано изменить свою диету, отказаться от алкоголя и всего остального, что доставляло меньше всего удовольствия. Он будет отстранен от работы по крайней мере еще на месяц, прежде чем ему будет разрешено вернуться на легкую службу еще на два месяца. Если все пойдет хорошо, он сможет продолжить свой маршрут примерно в то время, когда мы с Ниной уезжали в колледж.

Через два дня после того, как Джек ушел домой, я, как обычно, пошел на работу. Первое, что произошло, это то, что Минди поприветствовала меня у дверей раздевалки, когда я вышла, одетая в халат и стерильную шапочку.