Раз за разом. Doing it All over.

"Но…"

"Шшш." — повторила она, заставив меня замолчать, прижавшись губами к моим. Она поцеловала меня секунду, а затем сказала: «Сними мои шорты».

— Твои шорты? — спросил я, беспокойно гадая, что она имеет в виду. Она не хотела, чтобы я занимался с ней любовью здесь, в этом озере, не так ли? Это определенно была не первая любовь к ней, которую я себе представлял. У нас тоже не было защиты. «Нина, я думаю, мы должны остановиться и подумать о том, что мы делаем».

«Я точно знаю, что делаю». Она сказала мне, дав мой член несколько ударов. — А теперь сними мои шорты.

Требовательный тон ее голоса побудил меня к действию. Слишком возбужденный, чтобы бороться, я наклонился и расстегнул ее. Я спустил ее молнию, а затем спустил шорты с ее ног. Она высвободила их, и они всплыли на поверхность рядом с ней. Свободной рукой она схватила их и швырнула на берег, где они с мокрым шлепком упали на землю. Теперь она стояла передо мной только в купальнике. Ее лицо раскраснелось от волнения.

Требовательный тон ее голоса побудил меня к действию. Слишком возбужденный, чтобы бороться, я наклонился и расстегнул ее. Я спустил ее молнию, а затем спустил шорты с ее ног. Она высвободила их, и они всплыли на поверхность рядом с ней. Свободной рукой она схватила их и швырнула на берег, где они с мокрым шлепком упали на землю. Теперь она стояла передо мной только в купальнике. Ее лицо раскраснелось от волнения.

"А теперь иди сюда." Она сказала мне, притягивая меня к себе за член. Она тянула меня, пока я не почувствовал, как головка коснулась мягкой плоти ее внутренней стороны бедра. Она скользнула им вверх и вниз несколько раз, а затем верхушка моего ствола коснулась материала, покрывающего ее промежность. Она отпустила мой член и втянула мой пах в себя, обхватив его бедрами. Я почувствовал, как мягкая, как у младенца, гладкая кожа ее верхней части ног поглотила меня, в то время как верхушка моего члена плотно прижалась к ее холмику через купальный костюм.

"Ох." Она вздохнула, слегка двигая бедрами, явно наслаждаясь давлением в нижней части тела.

Я, конечно, был. Это было не так приятно, как находиться во влагалище, но было очень приятно. Я немного двигал бедрами взад-вперед, и ее бедра терлись обо мне, посылая удовольствие вверх. Нина тоже начала двигаться взад-вперед, увеличивая давление на свой бугорок, в то время как ее руки тянули мою задницу, загоняя меня в нее.

Мы оба тяжело дышали, когда мои бедра двигались, вводя мой член между ее бедрами. Она держала их достаточно плотно прижатыми ко мне, чтобы вызвать приятное трение, но не настолько тугими, чтобы это могло привести к ссадинам. Ее руки сжимали и ласкали мою попку, и мои руки делали то же самое, опускаясь и хватая ее за щеки, мои пальцы скользили под резинкой и касались обнаженной плоти.

Я никогда не делал ничего подобного ни с кем раньше, ни в одной из жизней, и я нашел это чертовски захватывающим. Особенно, если учесть, что женщиной, инициировавшей это, была Нина, которую, хотя я очень любил ее, я считал несколько сексуально подавленной из-за ее воспитания и прошлого. Думаю, я ошибался.

"Вам это нравится?" Она вздохнула, ее глаза сияли, когда она смотрела на мое лицо.

"Ага." Я задыхался в ответ. — Где ты этому научился?

"Я много читаю." Она сказала мне, сильно сжимая мою задницу. «И кое-что из того, что я читал, не совсем то, что одобрила бы моя мать».

— Думаю, нет. — ответил я, целуя ее в шею.

"Я хочу чтобы вы пришли." Она сказала мне, шепча мне на ухо. «Я хочу чувствовать это».

Я не ответил ей, просто продолжал толкаться внутрь и наружу, касаясь ее бедер, ее покрытого нейлоном члена. Ее язык снова нырнул в мой рот, найдя и атаковав мой, ее губы непристойно сосали меня. Нина хорошо усвоила уроки поцелуев. Наконец я не выдержал. Мои бедра начали расплываться, когда я въезжал и выходил из ее бедер.

"Да." Сказала она мне, на мгновение прервав поцелуй, оставив между нашими ртами ниточку слюны. «Пойдем. Я хочу почувствовать это».

"Аааа." Я застонала, чувствуя, как начинается ощущение. Я крепко притянул ее к себе и начал трясти как сумасшедший, мое тело вышло из-под контроля, когда начались спазмы. Она крепко поцеловала меня и изо всех сил сжала мою попку, когда я начал стрелять ей между ног. Моя сперма вырвалась наружу и расплескалась по ее бедрам, по ее промежности. Часть его всплыла в воде, прилипнув к ее купальнику. Это продолжалось и продолжалось, казалось, целую вечность, пока я, наконец, не расслабился в ее объятиях.

Мы стояли так некоторое время, а затем, наконец, я посмотрел на нее. Она улыбалась. "Это было интересно, не так ли?" — спросила она меня игриво.

«Ты никогда не перестанешь удивлять меня, Нина». Я сказал ей. «Расскажи мне об этой книге, в которой ты это прочитал».

Хихиканье. «Скажем так, вы были бы удивлены тем, какие вещи вы могли бы найти в публичной библиотеке».

Я потянулась и снова натянула шорты, заправилась внутрь и застегнула их. Я предложил отойти на несколько футов от того места, где мы были.

"Как так?" Она хотела знать.

«Потому что доказательства нашей неосмотрительности плавают вокруг нас в воде». Я сказал. «Многое из этого прилипло к твоему купальнику».

Она огляделась и увидела маленькие волокнистые шарики, плавающие повсюду. Это зрелище вызвало у нее смех, особенно когда она увидела, как оно прилипает к ее костюму в разных местах. — Что бы подумала об этом моя мать? — спросила она, двигаясь вместе со мной из опасной зоны.

Я провел несколько минут, поливая ее водой, чтобы избавиться от остатков, а затем опустил руку ей между ног.

"Что делаешь?" — спросила она, не пытаясь остановить меня.

«Просто убедись, что ты свободен там внизу». Я сказал.

Так оно и было, но я убедился в этом, проведя рукой по ее бедрам и промежности ее костюма. Один из моих пальцев ловко скользнул внутрь, коснувшись волос и выпуклости ее вагинальной губы. Она немного подпрыгнула от контакта.

"Вы знаете." Я сказал ей. «Кажется, меньшее, что я могу сделать, это отплатить за услугу, которую вы только что сделали для меня». Я скользнул пальцем между ее губами, отодвигая промежность костюма еще дальше. Несмотря на то, что она находилась под водой, ее проход был скользким от ее соков.

"Если вы настаиваете." Она дышала.

Это не заняло много времени. Она крепко держала меня, пока мои пальцы двигались внутрь и наружу, а моя рука совершала круговые движения по ее клитору. Когда она кончила, ее таз изогнулся вверх и вниз, а зубы слегка впились мне в плечо.

Мы провели еще несколько минут, целуясь и обнимая друг друга, просто наслаждаясь прикосновением наших тел друг к другу. В конце концов мы решили, что пора возвращаться назад. Она пошла и забрала свои шорты с берега, смыла с них грязь и надела их обратно.

Мы позаботились о том, чтобы наделать достаточно шума, когда возвращались к лодке, чтобы Мэгги и Майк не попали в неловкую ситуацию. Наша уловка сработала. Когда мы вышли на берег, то нашли их лежащими на животе, очень близко друг к другу. Их глаза сияли светом нового открытия.

Остаток дня мы провели на озере, отдыхая на острове или катаясь на лыжах. Нам пришлось один раз заправить бензобак на лодке, она действительно была пожирательницей бензина, но в остальном работала отлично. К тому времени, когда солнце начало садиться, мы снова погрузились в лодку и начали в спокойном темпе направляться к стартовой рампе. Пока мы медленно шли, наблюдая, как солнце садится за горы, наблюдая, как свет исчезает с неба, чувствуя, как теплый летний ветерок ласкает нашу открытую кожу, Нина прижалась ко мне. Позади нас Майк и Мэгги тоже были довольно дружелюбны. Он обнял ее за плечи, и они часто целовались. Вы могли почти почувствовать вкус романтики в воздухе.

Конечно, когда мы добрались до пункта назначения, нас ждала значительная очередь лодок, и нам пришлось ждать до наступления темноты, прежде чем мы смогли подъехать к трапу и поставить лодку обратно на трейлер. Мы не возражали. Мы сидели, обняв своих спутников, и смотрели на сияние звезд, когда они появлялись, и даже видели случайные спутники, когда они пролетали над головой.

Зная, что мне придется ехать домой, я бросил пить пиво за несколько часов до этого. Я был единственным. Хотя никто не был сильно пьян, все уснули задолго до того, как мы добрались до I-90. Я ехал в одиночестве, Нина свернулась калачиком у меня на плече, Майк и Мэгги прижались друг к другу сзади, их тихое похрапывание эхом разносилось по машине.

Пока я вел машину, я думал о Майке и Мэгги. Что с ними будет? Между ними явно возникла какая-то химия, мощная химия, судя по скорости, с которой они соединились. Было ли оно обречено на недолгое существование? В моей первой жизни Майк и Мэгги никогда не встречались друг с другом, за исключением кратких встреч в школе до того, как Майк бросил учебу. Он, вероятно, раз или два дрочил, думая о ней, но я не верю, что он вообще когда-либо говорил с ней. Означало ли это, что отношения были расстреляны до того, как они могли начаться? Были ли это просто два корабля, проплывающих ночью? Я не знал, не мог предсказать, что произойдет. Все, что я знал, это то, что этого не было раньше. Это автоматически предотвратило это сейчас? Насколько могущественна была судьба?

Я, конечно, не мог знать, что всего несколько минут отделяло меня от очень драматического ответа на этот вопрос.

Мои пассажиры еще спали, когда я выехал на свою улицу. Я развернул машину и приготовился загнать прицеп на подъездную дорожку, чтобы потом его можно было загнать в гараж. Свет в доме был немного необычным; ведь время приближалось к десяти часам, и мои родители к тому времени обычно уже ложились спать. Однако я не придавал этому большого значения, пока не прибежал папа. По его лицу я понял, что что-то не так.

Он подошел к моему окну, и я быстро опустил его, машина все еще блокировала улицу.

"В чем дело?" — спросила я, чувствуя, как во мне начинает бурлить адреналин, готовясь к ужасным новостям. Рядом со мной Нина зашевелилась ото сна.

«Это Трейси». — глухо сказал папа. «Произошла авария».

Глава 14

Эти четыре слова: «произошла авария» в тот момент наполнили мое сердце самым черным ужасом. Всего четыре маленьких слова, простое сочетание слогов, слетающих с языка моего отца, и я почувствовал, что весь мой мир просто рухнул вокруг меня. Я чувствовал судьбу на работе, чувствовал ее присутствие, как чувствовал в гараже, когда Майк сказал, что думает о вступлении в ВВС, только сильнее, в смертоносной пропорции. Неужели я действительно думал, что могу помешать судьбе в вопросе жизни? Неужели я действительно думал, что выиграл? Почему я не предвидел этого? Особенно после Майка.

— Она… — медленно спросил я отца, пытаясь сохранить контроль над собой. Бороться и проигрывать. Я не мог закончить предложение, не мог произнести ни слова.

«Она сейчас жива». Папа сказал мне, точно зная, о чем я думаю, чего я боюсь. «Мы мало что знаем о том, как она поживает».

К этому времени Нина полностью проснулась и следила за разговором. Лицо ее было встревожено, обеспокоено, но она промолчала. Позади нас Майк и Мэгги все еще спали, ничего не замечая.

"Что ты знаешь?" Я спросил его. "Что случилось?"

«Нам звонили из полиции Саут-Лейк-Тахо, — сказал папа.

"Саут-Лейк-Тахо?" Я попросил. Это было довольно далеко от Беркли, около четырех часов на машине.

Он кивнул. «Трейси была там наверху и ехала в такси. Они еще не знают, что произошло, или, по крайней мере, не говорят нам, но такси каким-то образом врезалось в озеро и приземлилось вверх ногами».

— Иисусе, — пробормотал я. — А Трейси?

«Она не утонула, — сказал мне папа. «Она каким-то образом выбралась из машины, но была ранена. Полицейские не знали, насколько сильно, все, что им известно, это то, что ее доставили по воздуху в больницу в Рино. Водитель такси находится в больнице в Саут-Лейк-Тахо. не так больно, как они сказали».

— Они ничего не знают о ее травмах? Я попросил.

— Ничего, — сказал папа. «Я пытался позвонить в больницу, в которой она находится, но они не смогли или не захотели мне ничего сказать».

— В какое время все это произошло? — спросила я его, чувствуя вину за то, что играла на озере, в то время как в другой части страны моя сестра попала в ужасную автомобильную аварию. Возможна автокатастрофа со смертельным исходом.

«Нам позвонили чуть больше часа назад, — сказал он мне. «Авария произошла примерно за час до этого. У них были небольшие проблемы с ее идентификацией, потому что у нее, по-видимому, было поддельное удостоверение личности. Только после того, как они обыскали ее вещи, они нашли ее настоящие водительские права. небольшое азартное путешествие».

— Господи, — снова сказал я.

«Через два часа из Спокана вылетает рейс с красными глазами», — сказал мне папа. «Он не идет в Рино, но останавливается в Сакраменто, до которого всего пара часов езды на машине. Мы с твоей мамой будем на нем».

— Я тоже, — быстро сказал я.

— Билл, — начал он. «Ты ничего не можешь…»

— Я иду, папа, — сказал я ему. — Я сам заплачу за билет.

Он посмотрел на меня на мгновение. "Вы не должны делать это," сказал он. «Почему бы тебе не убрать лодку, чтобы мы могли подготовиться к отплытию?»

Очевидно, конец очень приятного дня был прерван. Майк и Мэгги, выслушав историю Трейси, выразили соболезнования, а затем быстро ускользнули. Я был не так уж далек от этого, чтобы не заметить Майка, забравшегося в машину Мэгги, хотя он жил всего за углом. Нина предложила мне несколько успокаивающих слов и обняла, а затем тоже ушла, взяв с меня обещание позвонить ей и сообщить, что происходит. Я обещал.

Я быстро принял душ и собрал кое-какие вещи. Вскоре мы уже были на пути в аэропорт.

Мы вылетели вовремя, направляясь на юго-запад в сторону Сакраменто. Полет длился целую вечность. Я провел большую часть времени, глядя в окно на темноту внизу, пока мама и папа тихо держались за руки рядом со мной. Свет вокруг нас был приглушен, и большинство других пассажиров спали на своих местах. Я был измотан прошедшим днем, а гудение двигателей было успокаивающим белым шумом, но я не мог заснуть. Не тогда, когда моя сестра, возможно, уже где-то мертва, может быть, сидит в холодильной камере окружного морга в Рино с маленькой биркой, привязанной к пальцу ноги.

Иногда знание того, как работает медицинская система, не очень хорошо. Это был один из тех случаев. Я вполне мог представить, как Трейси отвезут в какую-нибудь больничную палату, возможно, в реанимационную, а возможно, в операционную. Я видел, как над ней работала команда врачей, механически следуя письменным протоколам, вскрывая ей грудную клетку или вскрывая череп, пытаясь спасти ее, но зная, что это бесполезно. Делают это только потому, что их обучение диктовало им попытку. Я мог видеть, как техник сжимал мешок, прикрепленный к дыхательной трубке, чтобы снабжать ее кислородом, пока продолжались усилия. Техник, вероятно, будет осматривать ее сиськи, любуясь ими, легкомысленно думая о том, как жаль, что их скоро выведут из обращения.

В какой-то момент лечащий врач решит, что с него хватит. Время будет отмечено, и все устройства будут сняты с нее. Ее должны были застегнуть в мешок для трупов, который по протоколу должен был быть подложен под нее еще до того, как она прибыла. Врачи, медсестры и технический персонал занимались другими делами, лечили пациентов, зашивали раны, писали распоряжения, приносили одеяла, на мгновение грустно размышляя, как жаль, что такой молодой человек умер таким образом.

Но никто из них не прольет по ней слезы. Никто из них не стал бы бить кулаками в стену, проклиная коварную природу СМЕРТИ, смертельного врага. Они будут заниматься своими делами, обедать, а на следующий день никто из них даже не вспомнит о ней. За исключением, может быть, техника, который восхищался ее сиськами. Сумку с застежкой-молнией переместят куда-нибудь в кладовую и сделают телефонный звонок. Вскоре прибудет белый фургон из офиса коронера, сумку положат на маленькую каталку и отвезут в окружной морг. На следующий день патологоанатом вскрывал ее тело, вскрывал череп, вынимал внутренние органы и взвешивал их, а затем, наконец, засовывал все обратно внутрь и грубо зашивал ее.

Я не мог выкинуть это видение из головы, как ни старался думать о других вещах. Когда наш самолет замедлил ход и начал снижаться в Сакраменто, мы оказались в пределах видимости Рино. Я мог видеть его огни, сияющие из предрассветной тьмы, и видение стало почти ошеломляющим. Трейси была где-то внизу. Она все еще дышала? Нет, если бы судьба распорядилась так.

Мы приземлились обычно в десять минут пятого утра. Аэропорт Сакраменто был почти полностью безлюден, несколько пассажиров нашего самолета пока что единственные клиенты. Мама пошла искать арендованную машину, а мы с папой направились прямо к таксофону. Он набрал номер, который написал на клочке бумаги. Номер медицинского центра Уошо в Рино, где находилась Трейси (если она не была в морге, противная часть моего мозга настаивала на том, чтобы напомнить мне).

Папа боролся по меньшей мере с пятью разными людьми, по крайней мере пятнадцать раз произносил имя Трейси и не менее десяти раз останавливался. Это сводило с ума, наблюдая за этим, ожидая, что кто-то ему что-то скажет. Наконец, спустя почти пятнадцать минут ему удалось связаться с кем-то, кто что-то знал.

"Она?" — мягко сказал он.

Она что? – подумала я, желая вырвать телефон из его рук. Она мертва? Она жива? Какие?

Папа, почувствовав, через что я прохожу, на короткое время оторвал телефон ото рта и сказал мне: «Она сейчас в операции». Затем он снова заговорил по телефону. «Какая операция? Можете ли вы сказать мне, насколько она плоха?»

Он слушал, и лицо его помрачнело. — Что значит, что ты не знаешь, кто я? — крикнул он в трубку. «Я ее отец, и я очень беспокоюсь о ней. Пожалуйста, скажите мне, что происходит!»

Он прислушался еще немного, выражение его лица помрачнело. "Но я в Сакраменто!" он закричал. «Я в двух часах пути оттуда! Ты действительно собираешься отпустить меня на следующие два часа, гадая? Просто скажи мне, как ей плохо! Что за операция у нее!»

Он слушал еще мгновение, а затем сердито швырнул трубку. "Чертов мудак!" — крикнул он достаточно громко, чтобы его слова эхом разнеслись по терминалу. Несколько человек взглянули на него с тревогой и затем пошли по своим делам.

Он повернулся ко мне, качая головой. «Они ничего не скажут мне о ее состоянии». — сказал он мне, — потому что они не могут проверить, кто я такой. Кто, черт возьми, еще мог позвонить и сказать, что они ее отец?»

Я вздохнул. «Вы имеете дело с бюрократией в лучшем случае, когда имеете дело с больницей», — сказал я ему. «И помните, авария произошла в Калифорнии, мировой столице судебных процессов. Вероятно, у них есть адвокаты, которые звонят и притворяются членами семьи, чтобы получить информацию. Это происходит постоянно, даже в Спокане».

— Это отвратительно, — заявил он.

— Это юристы, — сказал я. — По крайней мере, мы знаем, что она еще жива.

— Да, — выдохнул он. — Давай найдем твою маму и отправимся туда.

Мама купила нам Toyota Corolla. Папа сообщал ей все, что знал, пока мы шли к пункту проката автомобилей. Пятнадцать минут спустя мы уже мчались прочь: папа за рулем, мама на пассажирском сиденье, я на тесном заднем сиденье, читая карту, которую нам дали, и ориентируясь. Было мало разговоров, когда я направил папу по межштатной автомагистрали 5 на восток I-80. Мы прошли через затемненный город Сакраменто и его пригороды и поднимались в горы Сьерра-Невада, когда перед нами появилось солнце.

Было незадолго до восьми утра, когда мы вошли в черту города Рино. Я вел папу через город, мимо возвышающихся казино, пока мы не остановились на парковке у больницы. Мы практически бросились внутрь и потратили еще двадцать минут на поиски того, кто мог бы нам что-то рассказать. Трейси умерла? Была ли она жива? Она была ужасно искалечена? Была ли она на искусственной вентиляции легких, ожидая разрешения от родителей вытащить вилку из розетки? Напряжение между нами тремя было настолько сильным, что почти осязалось в воздухе.

Нас направили в маленькую приемную на третьем этаже больницы.

Когда мы приехали, там было пусто. На этот раз моим преимуществом было знание медицинской системы. Я счастливо улыбнулась, прочитав вывеску и увидев, в какой части здания мы находимся. Впервые появилась надежда.

«Мы занимаемся ортопедией», — радостно сообщила я маме и папе, мой голос говорил, что это хорошая новость.

Они осторожно посмотрели на меня, ожидая, что я объясню последствия этого.

«Мы не в неврологии, что было бы плохо», — сказал я им. «Это означало бы, что у нее какое-то неврологическое повреждение. Вы знаете, черепно-мозговая травма, травма позвоночника, паралич, что-то в этом роде. Ортопедия — это кости. Сюда вас кладут, когда у вас сломаны кости, и только кости».

Они осторожно понадеялись, но я мог сказать, что они ждали последнего слова. Это было понятно. Я тоже. Примерно через десять минут после нашего прибытия в комнату вошел молодой врач. Он был одет в халат, и у меня возникло жуткое воспоминание о том, как я ждал прогноза по Джеку. Он представился, и мы все недоверчиво посмотрели на него, когда услышали, как он произнес свое имя.

— Вы сказали доктор Кряк? В конце концов, папе пришлось спросить.

Он улыбнулся улыбкой того, кто объяснял это много раз раньше. «Это пишется через KW, — сказал он, — но да, у вас правильное произношение. Но не бойтесь. В любом случае, я хирург-ортопед, и я отвечаю за дело Трейси.

"Как она?" – выпалил я, прежде чем кто-либо еще успел это сделать.

«Испытывает сильную боль», — сказал он нам. «И она будет в инвалидном кресле несколько месяцев, но в остальном у нее все хорошо. Я ожидаю полного выздоровления».

Потребовалось несколько мгновений, чтобы до меня дошло. Я почти подумал, что не расслышал его правильно. В порядке? Полное восстановление? Судьбе снова помешали? Рядом со мной мама и папа вздохнули с облегчением. Доктор Квак на мгновение улыбнулась нам, а затем рассказала о своих травмах.

«Из того, что я слышал, — сказал он, — Трейси была пристегнута ремнем безопасности в правой задней части такси. Водитель поворачивал налево и был сбит фургоном прямо там, где сидела ваша дочь. Удар был значительным, и такси его развернуло туда, где он скатился с насыпи в озеро Тахо и приземлился вверх ногами в воде. К счастью, Трейси смогла отстегнуться от ремня безопасности и выбраться из машины до того, как утонула. Это выдающийся подвиг, я должен добавить поскольку ее травмы, несомненно, были вызваны первоначальным ударом. Должно быть, ей было ужасно больно вытаскивать себя из машины, но каким-то образом она это сделала».

— И какие у нее травмы? — спросила мама.

«Ее таз сломан в четырех местах, — объяснил доктор Квак. «Ее правое бедро, это длинная кость в ноге, сломано в двух местах. У нее два сломанных ребра с правой стороны и частично разрушенное легкое, когда ее доставили. У нее также ужасный порез на правой стороне головы. Он был зашит. Я прооперировал ей ногу и бедро и вставил булавки, чтобы помочь собрать кости вместе. Ей придется пройти через некоторые физические терапии, и она, вероятно, всегда будет ходить немного прихрамывая, так как ее правая нога будет примерно на дюйм короче левой. И она, вероятно, будет активировать металлодетекторы в аэропортах до конца своей жизни. хорошо."

— Когда мы сможем ее увидеть? — спросил папа со слезами на глазах, когда услышал эту новость. Это было понятно. В моей тоже были слезы.

— Ее только что перевели в ее комнату, — сказал он. «И она довольно сильно накачана обезболивающими, но вы можете пойти к ней сейчас, если хотите. Возможно, она не способна с вами разговаривать, но вы можете ее увидеть».

Мы сделали. И доктор Квак был прав. Трейси летела высоко. Она лежала на больничной койке, ее тело было закрыто халатом. Весь ее таз и правая нога были заключены в гипс из стекловолокна. Ее ребра были заклеены с правой стороны, а из-под них змеился пластиковый шланг дренажной трубки. Ее лицо было в глубоких синяках, правая щека приобрела уродливый багровый цвет, правый глаз опух и закрылся. Часть ее волос была сбрита, а на голове виднелась аккуратная линия швов. Был также неизбежный катетерный шланг, торчащий из-под простыней и заканчивающийся пластиковым пакетом с мочой. Другой конец шланга будет продет через ее уретру в мочевой пузырь. Вспоминая свой собственный опыт с такой вещью, я пожалел ее.

Мама откровенно плакала при виде ее, гладила ее по волосам и старалась разговорить. Трейси несколько раз открывала глаза на голоса мамы и папы, но, казалось, не осознавала, что происходит вокруг нее. Когда она пыталась говорить, это было только бессмысленное мычание. Мы пробыли там почти час, прежде чем медсестра наконец предложила ненадолго уйти. Нам сказали, что она, вероятно, будет такой в течение следующих двадцати четырех часов.

Мама откровенно плакала при виде ее, гладила ее по волосам и старалась разговорить. Трейси несколько раз открывала глаза на голоса мамы и папы, но, казалось, не осознавала, что происходит вокруг нее. Когда она пыталась говорить, это было только бессмысленное мычание. Мы пробыли там почти час, прежде чем медсестра наконец предложила ненадолго уйти. Нам сказали, что она, вероятно, будет такой в течение следующих двадцати четырех часов.

Мы нашли номер в гостинице в одном из казино в центре города и через несколько минут мгновенно уснули. Это была долгая ночь.

На следующий день Трейси, хотя и страдала от боли, проснулась и достаточно насторожилась, чтобы говорить. Она рассказала историю того, что с ней произошло, и маме, и папе, и мне, и следователю из полицейского управления Саут-Лейк-Тахо.

Она и одна из ее подружек из колледжа доехали на автобусе Greyhound до казино, чтобы немного поиграть на выходных и выпить. Я знал, что Трейси не любит ни с кем ездить в машине, но у нее не было проблем с самолетами или автобусами, поскольку она полагала, что судьба не уничтожит целую машину, полную людей, только для того, чтобы добраться до нее. Поскольку в Неваде, чтобы играть или пить, нужно было исполниться двадцать один год, Трейси и ее подруга получили поддельные документы у авторитетного торговца в колледже. Она отказалась назвать полицейскому, кем был этот человек, хотя он и спросил. «Грейхаунд» высадил двух девушек в одном из казино в пятницу вечером. Они провели несколько часов, играя и выпивая, а затем, обнаружив, что стоимость номера в казино немного выше, чем они могли себе позволить, доехал на автобусе до одного из мотелей в калифорнийской части города и снял там комнату. Рано утром следующего дня они поехали обратно в казино на другом маршрутном автобусе.

Двое друзей провели весь день на стриптизе, и Трейси удалось выиграть более ста баксов. Ее подруга потеряла примерно столько же. Почувствовав усталость, Трейси решила вернуться в мотель, чтобы немного вздремнуть. Она попыталась найти маршрутный автобус, направляющийся в ее направлении, но обнаружила, что ни один из них не прибывает в расписание более чем на час. Очень желая спать, она вышла к стоянке такси и села в такси. В конце концов, она была впереди игры и могла себе это позволить.

Последнее, что она помнила, — это то, как она ехала по бульвару Саут-Лейк-Тахо на заднем сиденье такси. Следующее, что она осознала, это ужасная боль в вертолете, когда она смотрела на медсестру-травматолога в синем комбинезоне. Оттуда дела пошли очень плохо.

Ее несколько раз допрашивали о самой аварии, но она сказала, что ничего не помнит. Никто не спорил с ней по этому поводу. Амнезия распространена среди жертв несчастных случаев.

Полицейский ввел нас в некоторые подробности, которые были раскрыты.

«По словам свидетелей, — пояснил он, — такси повернуло налево против встречного движения и столкнулось с фургоном, который двигался со скоростью тридцать миль в час. Водитель фургона был легко ранен, как и шестеро пассажиров. , хотя, наверное, это то, что мы называем Джейкоби и Майерс болью вокруг этих частей. В любом случае, ваша дочь и водитель такси были единственными, кто получил какие-либо серьезные травмы. Вина за аварию лежит непосредственно на водителе такси. "

«Водитель такси был пьян», — сказал он. «Из того, что мы узнали, он безнадежный алкоголик. Мы нашли пустую пинту водки под сиденьем в кабине. Водка и джин — излюбленные напитки тех алкоголиков, которые пытаются функционировать на работе. изо рта сильно пахнет, хотя немного и остается. Наши офицеры учуяли его сразу, когда допрашивали. Взяли у него в больнице образец крови. Предел. У него есть два предыдущих судимости за вождение в нетрезвом виде. Один в Неваде, один в Калифорнии. На этот раз ему будет предъявлено обвинение в совершении уголовного преступления за вождение в нетрезвом виде.

Трейси, которая все это время сохраняла спокойствие и уважительно слушала, вдруг рассердилась. «Почему, — спросила она полицейского, — этот мужчина до сих пор водил такси, если у него было две судимости за вождение в нетрезвом виде?»

Полицейский бросил циничный взгляд. — Не спрашивай меня, — ответил он. «Если бы это зависело от меня, у этого мудака — извините за выражение — были бы навсегда лишены водительских прав в первый раз, когда его осудили. небольшой штраф, небольшая лекция от судьи, чтобы он больше так не делал. Иногда мне кажется, что эти иранцы имеют правильное представление об этой проблеме. Они приговаривают их к смертной казни. Может быть, немного сурово, но у них нет хорошеньких молодых девушек оказаться на больничных койках из-за пьяных таксистов».

Хотя мои родители были кричащими либералами и регулярно канонизировали усилия таких групп, как ACLU, они не оспаривали аргумент полицейского. Я тоже.

«В любом случае, — продолжал он, — я думаю, что на этот раз он по крайней мере проведет немного времени в округе. У него также отнимут лицензию на взлом. Хотел бы я пообещать вам, что он никогда больше этого не сделает». но вы же знаете, что алкоголизм — это «болезнь», и на самом деле это не его вина. Во всяком случае, нам так говорят». Он многозначительно посмотрел на Трейси. — Ты УВЕРЕН, что ничего не помнишь?

Она покачала головой, усилие было явно болезненным. — Ничего, — тихо сказала она, ее глаз, который был открыт, скользнул в сторону от лица копа.

Он задумчиво кивнул. — Неважно, — наконец сказал он. «Я рад, что у вас все будет хорошо. Возможно, вам даже не придется давать показания. Я уверен, что сделка о признании вины будет заключена». Он произнес слова «сделка о признании вины» так же, как другие люди говорят «венерическая болезнь».

Мы пробыли в больнице большую часть дня. Мама принесла Трейси цветы, а папа – большого плюшевого медведя с гипсовой ногой. Ее подруга Линда, которая сопровождала ее на озере Тахо, тоже остановилась, и мы все встретились с ней. Линда была милой блондинкой, очень милой, хотя и немного застенчивой. Она была бизнес-майором и членом клуба молодых республиканцев. Очевидно, она сама пережила немало потрясений во время аварии с Трейси. Она вернулась в их комнату, ожидая найти там Трейси, но не нашла. В тот момент она лишь слегка волновалась, полагая, что ее подруга поспала, а затем вернулась в казино.

Но когда она так и не вернулась на следующее утро, то серьезно забеспокоилась. Она начала звонить в полицию и в местную больницу. В местной больнице, конечно же, ничего о ней не слышали с тех пор, как ее увезли в Рино, и с кем бы она ни разговаривала в полицейском управлении, имя Трейси не было известно в связи с аварией. Она пришла в бешенство, когда пришло и прошло время их возвращения, а Трейси все еще не появлялась в комнате. Был сделан еще один звонок в полицию, и кто-то, наконец, смог установить связь и сообщить Линде, где Трейси и что она жива.

Линда задержалась ненадолго, ровно настолько, чтобы убедиться, что с Трейси все в порядке, обменяться парой объятий и сообщить моей сестре, что она забрала все свои вещи из мотеля и оставит их для нее. Она сказала всем нам, что была рада познакомиться с нами, а затем исчезла.

Когда Трейси получила свой последний обезболивающий укол и уснула, мы тоже решили исчезнуть. Мы снова погрузились в взятую напрокат «Тойоту» и направились обратно в наш гостиничный номер.

Мама легла сама и быстро заснула. Папа, утверждая, что он слишком взволнован, чтобы спать, решил, что он спустится вниз ненадолго и, может быть, выпьет пива. Я одарил его понимающим взглядом, когда он ушел.

Я попытался лечь, но не смог заснуть. В моей голове крутилось много вопросов без ответов. Наконец я встал и выполз из комнаты, поймав лифт в вестибюль. Папы в баре не было, но меня это не удивило. Я начал бродить по казино, время от времени уворачиваясь от охранников, чтобы меня не выбросили. Я прошел мимо звенящих игровых автоматов, гудящих покерных автоматов и сотен людей, наконец, найдя папу, сидящего за двухдолларовым столом для игры в блэкджек. Перед ним стояла кружка пива и стопка пятидолларовых фишек, и он уже собирал четырнадцать, когда я положил руку ему на плечо.

Он поднял голову и одарил меня виноватой улыбкой. Крупье, не обращая внимания на мое присутствие, поставил пятерку поверх своих четырнадцати. Он бросил быстрый взгляд, а затем спрятал свои карты под свою ставку.

— Играешь в азартные игры? — спросил я его с притворной строгостью.

Он пожал плечами. «Пока мы здесь, — сказал он, — я решил немного попытать счастья. Это забавно. Твоя мать смотрит на все это как на трагедию, и, конечно, это так, но я знаю, что такое настоящая трагедия это должно было случиться. Это должно было случиться в ее выпускной вечер, и это должно было случиться на днях, не так ли?

«Конечно, это кажется не просто совпадением», — сказал я ему, понизив голос, чтобы другие игроки не заметили, о чем мы говорим. Мне действительно не о чем было беспокоиться. Все они смотрели на дилера, который отчитывал старика на третьей базе за то, что он прикоснулся к своей ставке после того, как карты были в игре. «Там были все элементы. Пьяный водитель, машина, вода. Каким-то образом Трейси выбралась оттуда. Она не утонула.

— Ага, — кивнул папа. «И это заставляет меня чувствовать вину, что я чувствую себя хорошо из-за того, что моя дочь была просто ранена. Нам повезло, Билл. Каким-то образом нам это удалось. ."

"И это?" Я спросил его.

Прежде чем он успел мне ответить, дилер, закончив свое нежное изучение третьего игрока с низов, возобновила игру. Когда показалась десятка, она перевернула свою закрытую карту. Это была пятерка. Она дала себе еще одну карту, шестерку, и стол застонал. Со скорбным видом она собрала все ставки.

«Как видишь, — сказал мне папа, — теория ошибочна. Я теряю задницу». Он положил на стол еще одну пятидолларовую фишку. — Что привело тебя сюда? Он одарил меня злой улыбкой. — Жаль, что ты в Рино и слишком молод, чтобы играть в азартные игры, а?

Я слегка рассмеялся. «Вы должны принимать плохое вместе с хорошим. Но в любом случае, я хотел одолжить машину, — сказал я ему, — мне нужно поговорить с Трейси».

Он стал серьезным. — Ты же не думаешь, что она рассказывает все, что знает, не так ли?

— Я не уверен, — сказал я. «Я не думаю, что она лжет о чем-то, но я просто хотел поговорить с ней наедине, чтобы узнать, расскажет ли она мне что-нибудь еще, если тебя и мамы не будет рядом. Она не знает, что ты все-таки знаешь». ."

Дилер дал ему два туза. Сама она имела четверку показов. Папа улыбнулся и взял еще одну пятидолларовую фишку, разделив свою ставку. «Это хорошая идея», — сказал он мне, наблюдая за тем, как ему дали восьмерку и девятку вместе с каждым из его тузов. Какое-то время он удовлетворенно смотрел на это, а затем полез в карман и достал ключи от машины, пока дилер занимался другими игроками.

«Спасибо», — сказал я, беря у него и сунув в карман. "Я не буду слишком долго."

"Кто знает?" — сказал папа. «Может быть, я выиграю так много, пока тебя нет, что мне не придется беспокоиться о таких вещах, как акции и инвестиции».

За столом дилер подбросил десятку вместо четырех. Она сдала себе двойку, а затем пятерку. Еще одна извиняющаяся улыбка стонущей толпе, и она начала собирать деньги. Папа посмотрел на это с недоверием. Двое других игроков встали и ушли.

«Я бы пока не пошел обналичивать какие-либо акции», — сказал я ему, посмеиваясь про себя и направляясь к двери.

Трейси не спала, когда я вошел в ее комнату. Она выглядела так, как будто ждала меня. Я воспользовался моментом, чтобы поразиться состоянию ее лица. Через два с половиной дня после аварии он был очень распухшим, и на нем вспыхнуло впечатляющее множество цветов. Оттенки фиолетового, черного, синего и желтого соперничали за счет, сосредоточившись вокруг ее правого глаза, который все еще был опухшим и плотно закрытым. Хотя я провел восемь лет, наблюдая за людьми, которые были избиты всем, от бейсбольных бит до рулей автомобилей и ломов, у меня никогда не было возможности наблюдать эти травмы после того, как они успели набухнуть и обесцветиться. Теперь я понял, почему полицейские фотографы любят ждать двадцать четыре часа, прежде чем сделать снимки жертв нападения. Трудно было поверить, что через неделю или около того ее лицо вернется к своему нормальному состоянию.

"Насколько плохо сегодня?" — спросила Трейси. «Они не дадут мне зеркало».

— Довольно плохо, — признал я. — Но ты жив. Становится лучше.

Она кивнула, немного поморщившись при этом. "Ты один?"

— Да, — ответила я, подходя и занимая место рядом с кроватью.

— Я думала, ты мог бы прийти один, — сказала она. — Я как бы на это надеялся.

"Ой?"

«Я солгала полицейскому Биллу», — сказала она мне срывающимся голосом, слезы текли из ее здорового глаза, когда она начала плакать. «Я помню все, что произошло. Все до последней чертовой вещи».

Она полностью сломалась, рыдания лились из нее, ее грудь вздымалась и опускалась. Я встал со стула и сел на край ее кровати. Было неудобно с гипсовой повязкой, блоками и капельницей, но мне удалось обнять ее, и ее голова прижалась к моему плечу. Она истерически плакала почти пять минут, ее слезы обжигали мне грудь и намочили рубашку. Я успокаивал ее, как мог, похлопывая ее по неповрежденной части спины и говоря ей успокаивающие слова. Наконец ее рыдания утихли, и она снова взяла себя в руки. Она подняла голову с моего плеча и посмотрела на меня, принюхиваясь.

— Прости, — мягко сказала она. «Я никогда не делаю таких вещей. Я никогда не плачу».

«Все в порядке, Трейси», — сказал я ей. — Иногда приходится. Тебе лучше?

Она слегка улыбнулась, в лучшем случае слабой улыбкой. — Немного, — сказала она. — Ты можешь принести мне воды?

Я отпустил ее и встал, взял ее стакан с подноса рядом со столом и налил немного воды из пластикового кувшина. В стакане была гибкая соломинка, изогнутая под углом девяносто градусов. Я протянул ей стакан, и она сделала большой глоток. Решив, что неотложный кризис миновал, я снова сел в кресло.

"Ты что-то знаешь?" спросила она. «В день аварии я был в спорт-баре в Harrah's. Мы с Линдой пили пиво и, знаете, проверяли парней, и я случайно увидел, что они принимают ставки на футбольный сезон. деньги на тех, кто, по вашему мнению, будет участвовать в Суперкубке, точно так же, как наш пул на бейсбольный сезон, о котором я спрашивал вас в то время».

Я кивнул. «Я действительно не знал», - сказал я ей, задаваясь вопросом, какое это имеет отношение к чему-либо. «Я до сих пор не люблю, хотя с помощью папы Нины я действительно начинаю немного любить бейсбол».

Она улыбнулась. «Но я думала, что ты это сделал», сказала она мне. «Я думал, ты просто не хочешь мне говорить, потому что не хочешь, чтобы я воспользовался твоими знаниями. Я был зол на тебя, Билл, я почти ненавидел тебя, потому что думал, что ты лишаешь меня чего-то, что у меня есть. прямо к."

— Трейси, — начал я, увидев, что из ее глаза снова течет слеза.

— Дай мне закончить, — сказала она, изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал ровно.

Я кивнул.

«Когда я был в спорт-баре и увидел футбол, я подумал о том, чтобы снова позвонить вам. Я собирался накричать на вас и потребовать, чтобы вы сказали мне, кто будет участвовать в Суперкубке в этом году. Стадион Стэнфорд в этом году, а это всего в часе езды от Беркли. Я хотел купить билеты, пойти посмотреть игру, а затем сесть на автобус до Тахо и забрать свои деньги. Я решил, что имею право на эту информацию. Я собирался позвонить вам и закон против закона с вами. Я собирался угрожать не ..."

Она немного всхлипнула и глубоко вздохнула. «Не говорить с тобой больше, если ты мне не скажешь». Она еще немного поплакала. «Прости, Билл. Я не могу поверить, что я была такой стервой, что думала о таких вещах. Единственная причина, по которой я не позвонил тебе, заключалась в том, что, когда я разговаривал с Линдой о желании сделать ставку на Суперкубок, она сказала мне, что мое поддельное удостоверение личности не годится для чего-то подобного. готов сделать это Билл. Я действительно собирался ".

Она немного всхлипнула и глубоко вздохнула. «Не говорить с тобой больше, если ты мне не скажешь». Она еще немного поплакала. «Прости, Билл. Я не могу поверить, что я была такой стервой, что думала о таких вещах. Единственная причина, по которой я не позвонил тебе, заключалась в том, что, когда я разговаривал с Линдой о желании сделать ставку на Суперкубок, она сказала мне, что мое поддельное удостоверение личности не годится для чего-то подобного. готов сделать это Билл. Я действительно собирался ".

— Трейси… — начал я снова, но тут же замолчал. Честно говоря, я не знал, что сказать, что думать о том, что она мне только что рассказала.

«Я просто не могу поверить, что я была такой», — плакала она. «Я вообще-то думал, что ты меня не любишь, что ты пытаешься меня унизить или что-то в этом роде. Я совершенно забыл, что я все еще жив благодаря тебе, что ты уже показал мне, как сильно ты меня любишь, спас меня, не раз, а дважды. И как я отплачу тебе? Как мне отплатить тебе за твою любовь? Пытаясь заставить тебя использовать то, что ты знаешь, вопреки твоей морали. Позвонив тебе и пытаясь заставить тебя рассказать мне о играть в бейсбол, а потом злиться на тебя, потому что ты не знаешь. Желая пригрозить тебе, если ты не расскажешь мне о футбольном матче. Думая, что ты какой-то моралист… — Она снова разразилась новыми рыданиями. "О Боже, Билл!"

«Все в порядке, Трейси», — успокоила я, держа ее за руку. — По крайней мере, теперь я тебе нравлюсь, да?

Она немного успокоилась, но продолжала почти до боли сжимать мою руку. «У меня было много времени подумать здесь», — сказала она мне. "Много времени. И я понял, что испытываю к тебе много плохих чувств. Я сказал себе, что это из-за того, что ты скрывал от меня знания. Ты был на пути к богатству, но ты не включил меня в Как я уже сказал, я чувствовал, что имею право разбогатеть на тебе, и знаешь почему?

"Почему?" — спросил я, хотя подозревал причину.

t помочь мне разбогатеть, чтобы компенсировать это. Когда я поехал в Тахо в эти выходные, я был очень озлобленным человеком».

Я молча кивнул, немного понимая источник ее чувств. Я могу себе представить, каково это жить каждый день, задаваясь вопросом, настигнет ли тебя наконец судьба. Вероятно, через какое-то время она почувствовала себя немного похожей на солдата на войне.

«Иногда я чувствовал себя невероятно параноиком. Как будто я не осмеливался даже выйти за пределы комнаты в общежитии, потому что судьба ждала меня там. Она посылала пьяного водителя, который переезжал меня и сбивал в утиный пруд или что-то в этом роде. просто чтобы добраться до меня. В других случаях я думал, что все это было плодом моего воображения, что я могу сесть в машину с Тедом Кеннеди и быть в полной безопасности. Я даже не могу пойти на консультацию по этому поводу. представьте, как отреагирует вожатая? И я не могу рассказать об этом своим друзьям, хотя должен признаться, что иногда, после того, как мы с Линдой выпили несколько кружек пива, у меня возникало искушение рассказать ей, что с вами случилось. единственный человек, с которым я мог бы поговорить об этом, это ты, но я неЯ не хочу говорить с тобой, потому что ты пытался унизить меня, и в первую очередь ты был причиной всего этого».

«Но несмотря на все это, я держался подальше от ситуации, в которую, как я знал, судьба хотела, чтобы я попал. Я никогда не садился в машину, за рулем которой был кто-то другой. проливной дождь Если мне нужно было поехать в Город для чего-то, я брал BART или городской автобус Я был очень осторожен, чтобы не дать судьбе возможности.

«Однако несколько раз я садился в такси. Мне не очень нравилось это делать, но я также не думал, что это так уж опасно. Такси — это общественный транспорт, не так ли? быть пьяным».

— Вы раньше ездили на такси? — удивленно спросил я.

Она кивнула. "Несколько раз. Я делал это только в крайнем случае, но раньше у меня никогда не было проблем. Иногда мы даже ехали прямо вдоль залива. Я полагал, что такси достаточно безопасны. они дорогие. А потом я попал в тот, что в казино».

"Что случилось потом?" Я попросил.

«Я знал, что что-то не так почти с самого начала той поездки».

"Что ты имеешь в виду?" — спросил я, очарованный, жаждущий услышать эту историю.

Она нервно сглотнула. «Это была жуткая вещь. Я выпивал в казино и был довольно взволнован, чувствуя себя хорошо, понимаете? дверь в кабине и она отодвинулась я начала нервничать.я сначала не знала почему.я не отождествляла судьбу ни с чем.я просто чувствовала себя дергано,неуютно,как будто я не очень хотела Я думал, что это водитель такси. Он совсем не выглядел пьяным, это действительно заставило бы меня нервничать, но что-то в нем мне не нравилось. Что-то в его лице, которое выглядело добрым. старый и грубый вид. Он говорил о том, как хороши чаевые в его работе, так как обычно он возил только тех, кто много выигрывал. Вроде намека, понимаете? Он спросил меня, могу ли я

Она глубоко вздохнула, вытирая слезу с глаза. Я видел, что она дрожит.

«Он повернул голову ко мне, когда спросил меня об этом», — продолжила она. «Когда он это сделал, я почувствовала запах. Алкоголь в его дыхании. Как сказал полицейский, его было немного, всего лишь слабый запах того запаха, который бывает у людей, когда они пьют. Я уверен, вы знаете, что я иметь в виду."

— О да, — мягко подтвердил я. Будучи фельдшером, я чувствовал этот запах тысячи раз и хорошо его знал. Когда я был новичком и работал в ночную смену в центре Спокана, этот запах был у девяти из десяти моих пациентов.

«Как только это ударило меня по носу, и я понял, что нахожусь в машине с пьяным водителем за рулем, я был в ужасе. Абсолютно в ужасе. Она щелкнула пальцами. «Я почти запаниковал, особенно когда я взглянул направо и увидел, что мы едем вдоль озера. Было темно, но я мог видеть воду менее чем в двадцати футах от меня, чуть вниз по небольшому склону. эта вода, застрявшая в моем ремне безопасности, не способная дышать, тонущая Я мог видеть маму, папу и тебя на моих похоронах, плачущих, пока они опускали мой гроб на землю.

«Таксист все еще смотрел на меня, ожидая, что я отвечу на его вопрос. Все двигалось в замедленной съемке. крикнул ему, чтобы смотрел, куда, черт возьми, он едет, и он дернул головой назад, возвращаясь в свою полосу. Он сказал что-то вроде: «Боже, леди, я не собирался никого бить» и выглядел оскорбленным. Но я все еще был в ужасе. .

«Я сказал ему остановиться прямо здесь и выпустить меня. Он сказал: «О чем ты говоришь, твой отель все еще в паре миль?», и я сказал ему, что мне все равно, чтобы выпустить меня прямо там Мы с минуту спорили об этом, а он продолжал ехать по дороге, говоря мне, что мы почти у цели и что он не может никого выпустить, прежде чем они окажутся там, куда направляются. такси сейчас.

«Я сказал ему остановиться прямо здесь и выпустить меня. Он сказал: «О чем ты говоришь, твой отель все еще в паре миль?», и я сказал ему, что мне все равно, чтобы выпустить меня прямо там Мы с минуту спорили об этом, а он продолжал ехать по дороге, говоря мне, что мы почти у цели и что он не может никого выпустить, прежде чем они окажутся там, куда направляются. такси сейчас.

«В этот момент все стало очень медленным. Он разозлился и сказал: «Хорошо, иди, если ты этого хочешь». Но вместо того, чтобы просто остановиться и выпустить меня, он попытался заехать на стоянку на другой стороне дороги. Он сделал это, не глядя, не прибудет ли что-нибудь сначала. Что-то было. Это был один из маршрутных фургонов, которые доставляют людей из мотелей в казино. Он остановился прямо перед ним. У него даже не было времени Я не успел даже крикнуть. В ту секунду, пока я смотрел на его фары менее чем в полутора метрах от себя, я понял, что судьба наконец-то настигла меня. Я не слушал тебя столько, сколько должен был. Я знал, что умру. Я ЗНАЛ это!

Это было успокаивающее чувство, Билл. Мысль о том, что я просто умру, избавляла от паники.

«Я сидел вниз головой, не дыша, и я видел, как крыша машины ударилась о дно озера. Я видел, как всплыла куча пузырей. Я не боялся. Помню, как подумал: "Значит, вот оно как, это не так уж и плохо". Я даже видел, как таксист отстегнул ремень безопасности и выплыл через окно. Он "Я открыл его, и он просто протиснулся. Его рука кровоточила и оставляла маленькие кровавые следы в воде, и я на секунду споткнулся о них. Я знал, что он доплывет до вершины и что он Не пытайся вернуться за мной, я знал это.

«Тогда я не чувствовал никакой боли. Я был расслаблен. Просто ждал смерти. Просто ждал, чтобы сделать то, что я ДОЛЖЕН был сделать.

"Иисус." — пробормотал я, глядя на нее. Она сказала это не с ностальгией, а с ужасом.

«Я только начал думать, что, может быть, было бы неплохо просто выпить кучу воды и покончить с этим. Я ДОЛЖЕН был умереть, так зачем продлевать это? Тогда я подумал о тебе». Она немного закисла. «Это была нехорошая мысль. Я подумал: «Это научит Билла не говорить мне то, что я хочу знать, не держать меня больше в подавленном состоянии». Теперь этот мудак может просто выплакаться на моих похоронах». Именно эта мысль заставила меня двинуться с места. Я действительно увидела тебя рядом с моей могилой, слезы текли по твоему лицу, и я удивлялась, почему я не послушал тебя. то, что ты можешь плакать из-за меня, говорило мне, что ты действительно любишь меня, что ты будешь… — Она немного прервалась. «Разочароваться во мне».

«Я сидел вверх ногами, под водой, не в состоянии дышать, и все эти мысли крутились в моей голове. Неужели я действительно собирался просто умереть, чтобы отомстить тебе? Я собираюсь позволить себе умереть только для того, чтобы доказать, что ты был неправ? О чем, черт возьми, я думал? Разве я не должен хотя бы ПОПЫТАТЬСЯ выбраться отсюда?»

«Я не думал, что у меня это получится. Я действительно думал, что все равно умру, потому что должен был умереть, но я решил хотя бы попытаться». Она покачала головой. «Было абсурдно легко выбраться оттуда. Мне было интересно, почему Трейси в другой временной шкале оказалось так трудно». Она презрительно посмотрела на меня, устремив взгляд на «другую Трейси», которую явно не уважала. «Эта Трейси просто утонула. Она не была ранена, как я. Я нашел пряжку на своем ремне безопасности и нажал ее, ожидая, что она будет зажата или что-то в этом роде, но это не так. крыша машины.Моя правая нога была немного зажата между передним сиденьем и дверью, в которую ударили.Было больно, когда я тянул ее, но она вышла без проблем.

"Все было спокойно и прохладно. Я считал себя мертвым, поэтому не слишком беспокоился о том, что произойдет, если я не выберусь. Что я терял, пытаясь? У меня было время и присутствие духа. чтобы на самом деле рассмотреть варианты побега, прежде чем выстрелить, вот как я был спокоен. Я посмотрел на боковое окно водителя, думая, что смогу выплыть через него. Но оно было закатано, и стекло не разбилось. Я знал, что не смогу его разбить. Я посмотрел на окно, куда нас врезал фургон. Стекло было разбито, но рама была разбита, и я не думал, что смогу протиснуться через него. у окна, из которого вышел водитель.Между передними и задними сиденьями не было перегородки, как в такси в Беркли, поэтому я решил, что это способ сделать это.Я развернулся и втиснулся на переднее сиденье.

«В тот момент я заметил, что у меня кончился воздух, что мне очень нужно было перевести дух, но это все равно меня не беспокоило. Худшее, что могло случиться, это то, что я мог умереть, верно? Я даже не думал о том, как долго я был под водой, поэтому я вытолкнулся через окно. При этом я почувствовал некоторую боль в бедре и в ноге, но это было неплохо, это было Когда я был свободен, я просто позволил себе подняться наверх.

«Когда я вынырнул на поверхность и сделал первый глоток воздуха, все изменилось. Я увидел звезды снаружи, я увидел, как таксист выбирается на берег, в то время как другие машины остановились, и люди начали перебегать к краю обрыва. Я попробовал воздух, когда он вошел в мои легкие, и тогда я понял, что я все еще жив и что я могу остаться в живых».

Она многозначительно посмотрела на меня. «Именно тогда я понял, насколько драгоценна жизнь и как близко я был близок к тому, чтобы ее потерять. Именно тогда меня пронзила вся боль, и я понял, что это еще не конец, что я все еще могу утонуть. Только тогда "Я не хотел тонуть, я не хотел умирать. Боль пронзила все мое тело, сосредоточившись на правом боку от лица до ног. Это была агония, Билл, абсолютная агония. Я начал погружаться в вода и мое лицо ушли под воду. Я всосал кучу воды, прежде чем смог заставить голову подняться, и начал кашлять. Кашель усиливал боль.

«Я начал вертеться в воде, по-настоящему паникуя, а потом заметил, что кабина не полностью погружена в воду. Задние колеса торчали вверх. Я ухватился за одно из них и держал изо всех сил. Я никогда не обнимал такая шина раньше. Я попытался положить ноги на дно и встать, но как только они соприкоснулись, боль пронзила мою ногу и бедра. Ужасная боль. Поэтому я просто держался и позволил своим ногам парить. Я еще немного кашлянул, думая, что у меня все еще была вода в горле, и из нее вырвалась связка крови. Вот тогда я понял, что не могу нормально дышать. Каждый вдох причинял мне боль в груди, и я не чувствовал, что я набирал достаточно воздуха.Я также заметил, что кровь капает с моей головы вниз в воду.Я был сильно ранен.Я начал задаваться вопросом, умру ли я от полученных травм.

«При всем этом никто на берегу меня не заметил. В этот момент собралось человек шестьдесят, но все они собрались вокруг чертового извозчика, пусть он горит в аду. вытащили его наверх.Они все подлизывались к нему, задавали ему кучу вопросов, и никто не видел меня внизу в воде, потому что я был с другой стороны кабины, цепляясь за колесо.Я пытался кричать на них, но как как только я втянул воздух, чтобы попробовать, у меня заболела грудь и я стал кашлять кровью, а дышать становилось все труднее и труднее.

«Я был там почти пять минут, и все начало становиться каким-то серым и нечетким. Я думал, что все равно умру, просто потеряю сознание и соскользну в воду. Это было похоже на один из тех снов, в которых ты Вы попали в ловушку, попали в беду и пытаетесь позвать на помощь, но вас никто не слышит. У вас когда-нибудь были такие?»

"Да." Я кивнул, удивленный. Для меня они были обычным стрессовым сном, хотя я не знал, что они были у Трейси или у кого-то еще, если уж на то пошло.

«Я бы подумала, что это БЫЛ сон, если бы не боль и проблемы с дыханием», — продолжила она. «Наконец показалась полицейская машина. Полицейский пробрался сквозь толпу и с минуту смотрел на таксиста. Потом он посветил фонариком на кабину, наверное, просто чтобы увидеть ее, и его свет осветил мое лицо. Я знаю, что он плескался в воде и шел за мной.Он спросил меня, как я, но я не мог даже говорить к тому времени, я был сконцентрирован только на том, чтобы сделать следующий вдох.Поэтому он вытащил меня на берег.

«Он пытался вытащить меня на насыпь, но это было так больно, что я СИЛЬНО справился с криком. Поэтому он решил оставить меня там внизу. Он оставался со мной, пока пожарные не посадили меня на щит и не подняли. снял всю одежду и воткнул капельницу в руку. Мне было так больно и было так страшно, что я даже не стеснялся лежать голым перед всеми этими людьми. Мне дали немного кислорода, и это немного помогло, но не много.

«Пока со мной работали, я услышала, как приземлился вертолет, и почувствовала, как на меня налетела куча пыли и дерьма. Через несколько минут ко мне подошла медсестра в комбинезоне и несколько минут смотрела на меня. собиралась облегчить дыхание, а потом воткнула иглу прямо мне в грудь».

— Декомпрессия грудной клетки, — сказал я. «Я сделал пару таких».

«Что бы это ни было, это было чертовски больно», — сказала мне Трейси. «Но в моей груди что-то хлопнуло, и я услышал, как с шипением вырвалась связка воздуха, и вдруг я снова смог дышать. Это стоило боли от иглы. подняли меня и посадили в вертолет, через несколько минут мы взлетели.

«То, что я сказал копу, было первым, что я помню, это то, что на самом деле все стало как-то нечетко. После этого все смешалось. Я знал, что мне было очень больно, но я больше не чувствовал, что собираюсь умереть Ясность исчезла. Я почти не помню, как приземлился и меня вытащили из вертолета. Я помню, как всевозможные врачи и медсестры тыкали и прощупывали меня, втыкали в меня иглы, и я определенно помню, как кто-то засунул свой чертов палец мне в задницу. на кой черт они это делают?"

Я слегка улыбнулась, чувствуя, как прежняя Трейси немного возвращается. «Если у вас есть отверстие, — сказал я ей, — они в него что-нибудь втыкают.

— Придурки, — пробормотала она. «Поэтому, когда они закончили тыкать, зондировать и все такое, мне что-то дали в капельницу. После этого все стало очень туманно. У меня смутное воспоминание о том, как врач разрезал мне грудь и воткнул туда трубку. помню, было больно, но это единственная ясная вещь, пока я не проснулась на следующий день, а ты, мама и папа были там».

Минуту мы сидели молча, ее слова повисли в воздухе. Она сделала еще один глоток из своей воды, а затем вернула его мне, чтобы поставить на стол.

— Так ты меня ненавидишь? — наконец спросила Трейси. — Я не удивлюсь, если ты это сделаешь.

"Ненавижу тебя?" Я попросил. — Почему я должен тебя ненавидеть?

«Из-за того, как я обращалась с тобой, как я думала о тебе. Я была стервой, Билл. Полной, бездумной, бесчувственной стервой».

— Я никогда не мог ненавидеть тебя, Трейси, — мягко сказал я. «И я уверен, что то, что вы чувствовали, было естественной тенденцией, учитывая то, через что вы прошли».

"Естественная склонность?" спросила она.

«Ну, я не верю, что никогда не проводились обширные психологические исследования последствий возвращения члена семьи из будущего, чтобы сообщить вам, что над вами навис смертный приговор судьбы. Целевая группа, вероятно, довольно небольшой. Но я могу понять необходимость обвинять кого-то, что-то в том, что происходит. Это человеческая природа, и судьба - непростая мишень, на которую можно излить свое разочарование. Я вернулся и сказал вам кое-что, что глубоко повлияло на вашу жизнь. Это всего лишь естественно, что вы хотели наказать посыльного за плохие новости. Я понимаю, правда понимаю.

— Ты не просто так это говоришь? — спросила она, еще одна слеза скатилась по ее лицу.

«Конечно, нет», — сказал я, вставая и еще раз обнимая ее. «Я рад, что ты все еще жив, в восторге от этого. Помни, моей целью номер один со дня моего возвращения было сохранить тебе жизнь. Это было все, что когда-либо имело значение». Я сердито покачал головой. «Я не понимал, насколько это было близко, пока ты не рассказал мне свою историю только что. Господи, Трейси, я должен был тебя предупредить. ты."

"Знаки?" — мягко сказала она. "Какие знаки?"

Я рассказал ей о Майке и о том, как он пришел ко мне и сказал, что думает о ВВС.

"Вот и все?" — сказала Трейси. — Это тот знак, о котором ты говорил?

— Да, — кивнул я. — Разве ты не видишь, я должен был хотя бы позвонить тебе и…

— Билл, — прервала она. — Вы не могли бы предотвратить это. Если бы вы позвонили мне с той историей о Майке и ВВС, я бы рассмеялся над вами. Я бы спросил вас, собираетесь ли вы начать читать внутренности затем я бы попытался заставить вас украсть чье-то изобретение или рассказать мне о Суперкубке. Это не имело бы никакого значения. в ту ночь. Вы ни в чем не виноваты. Вы уже трижды спасли мне жизнь благодаря тому, что вы знаете, что вы сказали мне. Если бы я не думал о вас, обо всех вас Если бы я прошел, пока я был вверх ногами в этом такси, я бы просто утонул. Я обязан тебе жизнью, и я обещаю, что никогда не забуду этого на этот раз. Обещаю."

Теперь у меня на глазах были слезы, когда я слушал ее. Какое-то время я не мог ничего сказать. Наконец я посмотрел на нее.

«Сан-Франциско и Майами», — сказал я ей.

Она выглядела сбитой с толку. "Что? О чем вы говорите?"

— Суперкубок, — сказал я. «Это будут «Сорок девять» и «Дельфины». Сорок девять победят».

Она выглядела удивленной: «Ты знаешь?»

«Я не знал о Мировой серии», — сказал я ей. «И я не знал бы ни о каком другом Суперкубке. Но у меня есть воспоминание, связанное с этим. Моя первая поездка через меня была в общественном колледже, где я работал над своей степенью по истории. Я точно помню, что это был мой первый год. У некоторых друзей, с которыми я тусовался, была вечеринка на Суперкубке, и я знал, что там будет девушка, я пытался залезть ей в штаны и получил несколько обнадеживающих признаков того, что вечеринка может быть решающий фактор.

«Тогда я только что преодолел свою застенчивость и понял, что девушки не такие загадки, какими я всегда их считал. Всем остальным на вечеринке нравились Девятки, но Терри, так ее звали, нравились Дельфины.

«Тогда я только что преодолел свою застенчивость и понял, что девушки не такие загадки, какими я всегда их считал. Всем остальным на вечеринке нравились Девятки, но Терри, так ее звали, нравились Дельфины.

Мне было наплевать на футбол, так или иначе, поэтому я выдержал презрение своих сверстников и объединился с ней по поводу дельфинов. Я улыбнулся. «Это сработало. После того, как «Дельфины» проиграли, мы пошли к ней домой и утешали друг друга».

Трейси рассмеялась. «Знаешь, — сказала она, — просто кажется, что причина, по которой ты помнишь что-то подобное, связана с сексом».

Я пожал плечами, смеясь вместе с ней. «В отличие от большинства парней, я знаю, где лежат настоящие приоритеты».

«И я тоже», — сказала мне Трейси, переворачивая сериал. «Так что спасибо, что рассказали мне, и если в колледже есть бассейн, я полагаю, я в него попаду. В конце концов, кто бы мог сопротивляться? Но я думаю, что теперь у меня будет новый взгляд на вещи. Я выиграл больше не буду звонить тебе и доставать тебя из-за твоих знаний, ладно?

— Хорошо, — сказал я. «Но помните, никто не святой. Если я вспомню что-нибудь неопасное, я обязательно дам вам подсказку. А когда у вас появятся свободные деньги, я случайно найду несколько хороших акций, в которые можно инвестировать».

Прошло еще три дня, прежде чем Трейси смогла отправиться в путь. Мы остались в Рено, навещая ее каждый день, сколько могли. Я позвонил Минди в больницу в Спокане, чтобы сообщить ей, что происходит, и что меня не будет на работе, вероятно, всю неделю. Она выразила сочувствие и сказала мне, что помолится за мою сестру. Я поблагодарил ее. У мамы был похожий разговор с работодателем. Папа, будучи учителем, летом не работал, и у него не было таких забот. Я также проинформировал Нину о том, как идут дела, и она была рада услышать, что с Трейси все будет в порядке. Она сказала мне, что любит меня. Я спросил ее, слышала ли она что-нибудь о Мэгги и Майке. Она этого не сделала.

Чтобы меньше волноваться, я молча пожелал им удачи.

Трейси не могла летать коммерческой авиакомпанией из-за гипса, поэтому был предложен медицинский транспортный самолет, чтобы доставить ее домой. Мы задержались еще на день, потому что страховая компания, покрывавшая Трейси, не хотела платить за это, потому что считала это ненужным. Я немного поговорил с ними, пока мамы не было в комнате, упомянул о таких вещах, как адвокаты, судебные процессы и освещение в СМИ. Они выслушали меня и, в конце концов, согласились с моим мнением, организовав не только самолет, но и транспортировку скорой помощи из аэропорта Спокан, а также больничную койку и патронажных медсестер в нашем доме. Я вежливо поблагодарил их и повесил трубку.

Трейси попрощалась с медсестрами, которые ухаживали за ней, и с доктором Кваком. Ее подобрала скорая помощь и отвезла в аэропорт, где погрузили на двухмоторный винтовой самолет, специально предназначенный для таких случаев. Помимо пилота, в нем работали две медсестры. Мама поехала с ней после того, как бросила на маленький самолет несколько нервных взглядов. Мы с папой должны были лететь обратно в Спокан еще через два часа на коммерческом самолете и фактически прилетели домой первыми. Мы смотрели, как маленький самолет поднимается в небо и исчезает в облаках.

Я рассказал папе о своем разговоре с Трейси, и он был потрясен, услышав о ее жадности и чувствах до аварии, но также был рад услышать о ее очевидном обращении после аварии. Пока мы ждали в холле перед вызовом нашего рейса, папа пил пиво, я пил газировку, он спросил меня о том, что я думаю о значении всего этого.

— Значит, произошел несчастный случай, который должен был случиться с Трейси, — сказал он, делая глоток. — Но она все еще жива. Что это значит?

— Я думал об этом, — сказал я ему, завидуя пиву, которое он выпил. "И ответ, я не уверен."

— Ты не уверен.

Я покачал головой. «Я вижу это с обеих сторон. Во-первых, все условия аварии были соблюдены, и она произошла. Не может случиться снова. Но, с другой стороны, Трейси должна была погибнуть в аварии. Но она не погибла. Будет ли судьба пытаться заполучить ее? Попытается ли она устроить еще одну аварию? Может быть, а может и нет. считаю, что основная предпосылка остается в силе. Чем дольше Трейси остается в живых, тем больше вероятность того, что судьба примет ее здесь. Однако меня смущает тот факт, что раньше она без проблем работала в такси ».

"Что ты имеешь в виду?" — спросил папа.

«Она была в точно таких же обстоятельствах раньше в Беркли, и там с ней ничего не случилось. Она сказала мне, что они даже несколько раз проезжали вдоль залива. Часть меня хочет думать, что никакой судьбы нет и что все это просто случайность Но я не могу поверить, что раз авария была почти такой же, как и должна была быть, просто нет никакого смысла в том, что раньше, когда тяга все исправить была сильнее, что судьба не схватила возможность во время одной из ее поездок на такси. Насколько это случайно? Может ли судьба послать таксиста, который пьян, когда Трейси останавливает такси?

Или нужно ждать, пока пьяный не перейдет ей дорогу? Раньше я бы подумал, что если бы Трейси попыталась сесть в машину в качестве пассажира, то судьба автоматически устроила бы там пьяного таксиста. Помните, он хочет все исправить. Так что, если судьба пыталась заполучить ее и все условия были соблюдены, почему не… — я замолчал, внезапно придя к мысли. ВСЕ условия?

"Что?" — спросил папа.

"Иисус." — мягко сказал я. — Неужели все могло быть так просто?

"Что ты имеешь в виду?" — повторил он.

Я сказал ему, что я думаю. Он задумчиво поднял брови.

— Интересно, — пробормотал он. «Похоже, тебе нужно спросить об этом Трейси, но, может быть, ты наткнулся на это».

«Вау», сказала я, качая головой, думая, что Трейси будет в ярости, если это правда.

Трейси уложили на больничную койку в кабинете моего отца, так как ее старая палата находилась наверху, и двигать ее туда-сюда было почти невозможно. Ее плевральную дренажную трубку и капельницу удалили перед отъездом из Рино, и ей дали сильные пероральные анальгетики вместо демерола, который она принимала.

Катетер остался, и медсестра проинструктировала маму, как его опорожнять и как следить за выходом. Ей дали запас подкладных судов для других функций ее тела. Медсестра должна была приходить два раза в день, чтобы проверить ее, обмыть губкой и убедиться, что она поправляется. Были приняты меры для дальнейшего лечения в местной больнице, а затем в местном физиотерапевтическом центре.

Мы перевезли телевизор, стереосистему и ее коллекцию пластинок, сделав все это легкодоступным. Мы принесли книги, журналы и все остальное, что, по нашему мнению, могло сделать ее удобной в ее маленькой тюрьме. Она явно не была рада быть прикованной к постели, но ее настроение казалось приподнятым, когда она устроилась поудобнее. Вскоре после обеда она заснула измученным сном, поэтому у меня никогда не было возможности остаться с ней наедине, чтобы спросить ее, что я подозреваю.

Хотя я сам устал, я также впадал в абстинентный синдром из-за того, что не видел Нину почти неделю. Я позвонил ей, и она подошла. Мы провели два часа на качелях на крыльце, просто разговаривая, изредка целуясь. Она ушла домой около десяти часов, а по дороге наверх я прошел мимо новой комнаты Трейси. Моя сестра храпела, как храп тех, кто принимает наркотики. Я поднялся наверх и уснул, как только разделся и лег в постель.

На следующее утро была суббота. Мама приготовила один из своих знаменитых завтраков с высоким содержанием холестерина. Папа и я ели за столом, а мама ела в кабинете с Трейси. После того, как все тарелки были вымыты и убраны, Трейси сказала, что собирается немного почитать, а затем, возможно, вздремнуть, прежде чем медсестра придет проведать ее. Ее утреннее лекарство сильно подействовало на нее, и она казалась довольно веселой.

Мама и папа включили телевизор и занялись чтением газеты. Я вышел из комнаты и направился к Трейси. Она лежала без сна в постели с раскрытой книгой на груди, по радио тихо играла местная рок-станция.

"Книга не годится?" Я спросил ее.

Она улыбнулась. — Не знаю, — сказала она. «Это лекарство, которое они мне дали, заставило меня немного затуманиться. Я прочитал две страницы и понял, что не могу вспомнить ни одной вещи, которую только что прочитал. Музыка стала немного лучше, на самом деле намного лучше». Она подняла брови, и я заметил, что теперь действительно немного вижу ее правый глаз. «На самом деле, я думаю, немного Pink Floyd прекрасно сочеталось бы с этим материалом. Как думаешь, я мог бы позаимствовать несколько твоих альбомов?»

«Что мое, то твое», — сказал я ей. — Я схожу за ними через минуту. Не возражаете, если я присяду на секунду?

— Конечно, — сказала она. "Как дела?"

Я схватила папино кресло за письменным столом и пододвинула его к кровати. «Я думал обо всех этих вещах с судьбой», — сказал я ей.

— Да, — сказала она с отвращением. «Чертова судьба».

Я кивнул в знак согласия. — Да, — сказал я. «В любом случае, меня немного смутил тот факт, что вы раньше ездили в такси в Беркли, и у вас никогда не было с этим проблем. В свете того, что с вами случилось, не кажется ли вам это немного странный?"

«На самом деле, — сказала она, — да. Я и сама думала об этом. тогда почему у меня не получилось раньше?"

— Мы думали, что у нас есть все предпосылки для вашего несчастного случая, — сказал я. «Вода, пьяный водитель, автомобиль. Мы думали, что это все. Но что, если это было не все?»

Она выглядела сбитой с толку. — Что ты имеешь в виду? Что еще может быть?

«В те другие разы, когда ты садилась в такси, — спросил я ее, — ты когда-нибудь пила?»

«Выпивка, — спросила она, — какое это имеет отношение к чему-либо?»

"Вы были?" — повторил я.

"Я так не думаю," ответила она после минутного размышления. «Обычно это было, когда я ехала в аэропорт домой на каникулы или возвращалась из аэропорта. Знаешь, когда у меня был с собой багаж и дерьмо? Почему…» Ее глаза расширились, когда она поняла, что я говорю. "Ебена мать."

Я кивнул. «В моей прошлой жизни, когда тебя убили в выпускной вечер, у тебя был уровень алкоголя в крови десятых десятых. Газеты много говорили об этом в своей статье о подростковом пьянстве. Адвокат Дэвида Митчелла придавал этому большое значение в его суд, как будто тот факт, что ты был слишком пьян, оправдывал тот факт, что он убил тебя и бросил в воде Когда твой бойфренд в колледже въехал в залив на машине, в которой ты должна была пил. И когда вы сели в такси в Саут-Лейк-Тахо, вы тоже были пьяны».

— Боже мой, — воскликнула она, немного приподнявшись на кровати. Книга слетела с нее и упала на пол. — Ты хочешь сказать, что я тоже должен был пить, чтобы произошел несчастный случай?

— Не знаю, — сказал я ей. «Ты скажи мне. Ты был пьян или пил в любой другой поездке на такси? Или в любой другой раз, когда ты садился с кем-то в машину после выпуска?»

Она долго и упорно думала об этом, ее лицо скривилось от сосредоточенности. — Только один раз, — наконец ответила она. «В ту ночь, когда Даррен попал в аварию, аварию, в которой я должен был оказаться, я взял такси домой вместо того, чтобы ехать с ним. Я тогда был пьян. Но кроме этого, никогда».

— Хм, — задумчиво сказал я. В ночь аварии Даррена судьба уже кое-что устроила для тебя. Все условия были соблюдены, но ты не сел в машину. Ты сел в другую машину. из-за того, что вы не сели в машину, в которую должны были сесть. Интересно. Вы уверены, что не было других случаев, когда вы садились в такси или другую машину в пьяном виде?»

«Ну, да, другую машину», — сказала она мне. "Несколько раз. Но никогда, когда водитель тоже был пьян. И я никогда не садился в такси, когда был пьян. в машине с кем-то, кто был пьян. Если мы с Синди выходили на улицу, один из нас всегда оставался трезвым, я убедился в этом. Когда я учился в колледже, но до аварии с Дарреном, я сделал то же самое. Я чертовски убедился что если я пил, кто-то другой, кто не пил, был за рулем. Во всех поездках на такси, которые я совершал до этого, кроме этой, я был абсолютно трезв, потому что они обычно приезжали в аэропорт или из аэропорта. Господи, Билл, ты не так ли? Я хочу сказать, что мог бы ездить на машинах все это время, если бы не был пьян?"

— Похоже на то, не так ли? Я попросил.

— Трахни меня, — пробормотала она, качая головой.

«Но опять же, Трейси, — уточнил я, — мы не знаем здесь точных правил. Я могу ошибаться».

— Тебе не кажется, что это правильно? — спросила она.

— Да, — признал я.

— Трахни меня, — снова сказала она.

На следующий день Майк зашел на несколько минут. Он спросил о Трейси и был рад услышать, что с ней все в порядке. Он сказал мне, что не может остаться надолго, потому что они с Мэгги едут в город, чтобы посмотреть кино.

— Вы с Мэгги неплохо ладите, да? — небрежно спросил я.

— Да, — сказал он, его глаза сияли. «Она великолепна. Мы гуляли каждый день после прогулки на лодке, чем-то занимались. Ты был неправ.

— Круто, — кивнул я. «Думаю, тогда моя информация была неверной».

— Угадай, что еще произошло, пока тебя не было? Он спросил.

"Что?"

«Я устроился на работу в пожарную часть».

— Работа? Что ты имеешь в виду?

«Я буду, как они говорят, курьером. Позиция была открыта, и начальник батальона на станции, где я находился, позвонил и спросил, не хочу ли я этого. Я выезжаю в следующий понедельник. их маленькие грузовики доставляют почту между станциями и припасы. Это пять дней в неделю, около четырех часов в день, и за это платят пять пятьдесят в час ».

«Это круто, Майк», — сказал я ему, довольный. Думаю, командиру батальона он все-таки понравился.

— Ага, — кивнул он. «И самое лучшее, что это держит мою ногу в дверях отдела на следующий раз, когда они будут тестировать. Держит мое лицо известным и все такое, тем более что я буду посещать все станции во все три смены. Станция, где я был, сказала мне, что я могу использовать их тренажерный зал, когда захочу помочь накачать руки для боевого испытания». Он бросил на меня решительный взгляд. «В следующий раз, когда возьму его, я одолею этого ублюдка».

Мы еще немного поговорили, и в конце концов он сел обратно в свою машину и уехал, чтобы подготовиться к свиданию с Мэгги. Разговор с ним привел меня в отличное настроение.

Нина пришла на ужин в тот вечер. Поев маминой ветчины, мы немного поговорили с Трейси в ее маленькой пещере. Они болтали снова и снова, в основном игнорируя меня, пока Нина задавала вопрос за вопросом о жизни в колледже, а Трейси отвечала им. Мы были на этапе, когда ждали письма о принятии или отказе от UWS, и Нина рассказала ей, как она каждый день ждала появления почтальона и каждый день разочаровывалась, когда письма не было. Трейси сказала, что хорошо помнит, каково это было. Наконец, когда подействовало обезболивающее, Трейси начала немного засыпать.

«Лучше мы дадим тебе поспать», — сказал я ей, вставая. «Тебе назначена встреча завтра в больнице».

— Ага, — сонно пробормотала она. «Какой это будет кошмар. Приедет еще одна скорая помощь, чтобы положить меня на каталку».

Мы пожелали ей спокойной ночи и направились к крыльцу, миновав маму и папу, которые сидели в гостиной и смотрели телевизор. Мама работала над некоторыми документами со своей работы, которые она пропустила, пока ее не было. Она не планировала возвращаться к работе, пока Трейси не станет лучше, поэтому часть работы она выполняла дома. Папа просматривал какие-то счета. Мои родители редко смотрели телевизор, им просто нравилось включать его, пока они занимались другими делами. Они оба ворчали нам, когда мы вышли из парадной двери, закрыв ее за собой.

Мы пожелали ей спокойной ночи и направились к крыльцу, миновав маму и папу, которые сидели в гостиной и смотрели телевизор. Мама работала над некоторыми документами со своей работы, которые она пропустила, пока ее не было. Она не планировала возвращаться к работе, пока Трейси не станет лучше, поэтому часть работы она выполняла дома. Папа просматривал какие-то счета. Мои родители редко смотрели телевизор, им просто нравилось включать его, пока они занимались другими делами. Они оба ворчали нам, когда мы вышли из парадной двери, закрыв ее за собой.

Мы сели на старые качели на крыльце, и Нина наклонилась ко мне. Солнце только что село, и немногочисленные облака в небе были окрашены в красный цвет, а небо постепенно темнело. Вечерняя звезда осталась одна.

«Почему скорая помощь должна приехать и забрать Трейси?» — спросила меня Нина.

«Потому что на ней гипс на нижней части тела, и она не может согнуться. Она не помещается в машину, поэтому ее приходится класть на каталку, отвозить в больницу на прием, а затем снова привозить. как им придется делать это в течение следующих пяти недель, пока гипс не снимется. Затем она начнет физиотерапию, пока снова не сможет нормально ходить».

— Бедняжка Трейси, — грустно сказала она, прижимаясь ко мне чуть ближе. — Ты поедешь с ней завтра?

"Нет, я сказал. «Только мама и папа. Я полагаю, что через несколько раз он выродится только в маму».

"Во сколько она идет?"

— Встреча назначена на девять, — ответил я. "Но скорая помощь будет здесь в восемь тридцать. Почему?"

— О, просто любопытно. — невинно сказала она. Может быть, слишком невинно.

Мы разговаривали и мягко раскачивались взад-вперед, когда последние лучи света исчезли с неба. Дети, которые играли на улице, вернулись обратно, как их окликнули матери. Появились другие звезды и затрещали сверчки.

Я притянул ее немного крепче, и она повернулась лицом ко мне, чтобы поцеловать.

Я прикоснулся своими губами к ее губам, чувствуя, как ее язык высовывается, чтобы попробовать меня на вкус. Мой язык ответил на мгновение, когда я наслаждался прикосновением ее рта к моему.

Я прервал поцелуй и попытался отстраниться, но ее руки обвились вокруг моей шеи, нежно притягивая меня к себе. Ее язык ворвался в мой рот настойчиво, жадно. Я с энтузиазмом ответил на поцелуй, возбужденный ее агрессией. Я позволил своей руке опуститься на кожу ее голого бедра.

— Нина, — сказал я, затаив дыхание, когда наш поцелуй наконец прервался. «Мои родители прямо внутри».

"Так?" — спросила она, облизывая мою верхнюю губу языком. «Они знают, что мы целуемся, не так ли? Кроме того, я не думаю, что твои родители из тех, кто смотрит на нас».

— Да, — сказал я, — но…

«Я скучала по тебе, пока тебя не было, Билл», — сказала она мне. «Я скучал по разговору с тобой, по тому, что был с тобой, по тому, что ты слышишь. Я должен был наверстать упущенное вчера. Но я также скучал по прикосновениям к тебе и по твоим прикосновениям ко мне. Я скучал по твоим поцелуям». Она втянула мою верхнюю губу в рот и снова позволила своему языку скользнуть внутрь моего рта.

Я сдался, отдаваясь ее поцелуям, моя рука провела вверх и вниз по ее бедру, чувствуя кожу под кончиками пальцев, чувствуя, как мой пенис наполняется в моих шортах. После пяти минут этого Нина позволила своей руке медленно скользнуть вниз по моей груди и животу, ее ногти царапали меня сквозь рубашку. Ее рука продолжила движение вниз и внезапно оказалась на выпуклости моих шорт. Ее пальцы, быстро становившиеся экспертами в этой задаче, начали сжиматься.

"Ммммм, и я пропустила это," тихо сказала она мне в губы.

Как бы я ни наслаждался ощущением ее ласкающей меня руки, мне пришлось наклониться и осторожно убрать ее. Мы стояли на крыльце пригородной улицы. И хотя было темно, но не было кромешной тьмы, и кто угодно мог бродить по ней в любое время. Мои родители тоже могли по какой-то причине выйти на крыльцо.

— Пруд, — игриво обвинила Нина, сжимая меня в последний раз, но убирая руку.

— Извини, — усмехнулся я.

Она еще раз поцеловала меня, а затем приблизила губы к моему уху. Она коротко лизнула мочку, а затем прошептала: «Думаю, сегодня вечером мне снова придется позаботиться о себе».

Она нашла одно из моих слабых мест и знала это. Мысль о Нине, лежащей в постели и растирающей себя, была почти больше, чем я мог вынести. Я застонал от разочарования.

«Если, — продолжала она шептать, — может быть, ты не захочешь немного прогуляться со мной? Разве ты не говорил мне однажды, что у вас с Майком есть местечко в школе? Частное место? Может быть, можно найти немного лучшее применение, чем курить травку?»

— Пошли, — сказал я, быстро вставая.

Она хихикнула и встала, взяв меня за руку. Мы начали ходить.

Было очень темно, когда мы пробрались в заднюю часть школы. Рядом не было ни фонарных столбов, ни фонарей. Единственным освещением были звезды и полумесяц, паривший над нами. Сверчки перестали стрекотать, когда мы нашли место под деревом и сели на землю, прижавшись спиной к стволу.

— Вот, — сказала мне Нина, прижимаясь своим телом к моему. "Красиво и уединенно. Никаких родителей, никаких людей на прогулке. Милое место у тебя здесь, Билл".

— Спасибо, — мягко сказал я, притягивая ее к себе и снова целуя.

Наши поцелуи были безумными, глубокими, без намека на нежность, когда наши языки сражались во рту друг друга. Наши руки скользили вверх по телам друг друга, сжимая и нащупывая. Я скользнул рукой под ее рубашку, под лифчик, взял ее обнаженную грудь в свою ладонь и ощупал ее. Ее рука скользнула сзади по моим шортам, ощупывая мою задницу.

— Поцелуй меня в шею, — приказала она, опуская голову на плечи. «Мне нравится, когда ты так делаешь».

Я подчинился, позволив задней части языка скользнуть по ее щеке к горлу. Моя свободная рука скользнула по внутренней стороне ее голого бедра к краю шорт. Она раздвинула для меня ноги. Я скользнул пальцами под штанину шорт, которые были на ней свободными и мешковатыми. Они двигались вверх, пока я не достиг промежности ее трусиков, пропитанных ее возбужденными выделениями. Два пальца скользнули под ватой к ее распухшим губам. Она застонала, когда мои пальцы проникли в нее.

Это было неловко, и моя рука и предплечье быстро заболели из-за угла, но я довел ее до оргазма, скользя пальцами внутрь и наружу ее тела. Она быстро вонзила свой таз в меня и начала скулить, когда кончила. Я заставил ее замолчать, прижавшись губами к ее губам.

Она расслабилась, прижимаясь ко мне, ее язык продолжал скользить по моему рту. Я высвободил пальцы, снова сопротивляясь желанию понюхать их, положить в рот и попробовать на вкус.

Она прервала поцелуй и посмотрела на меня в темноте, ее рука опустилась на пуговицу на моих шортах. — Твоя очередь, — сказала она мне, расстегивая его.

Она расстегнула меня и начала стягивать шорты и нижнее белье. Я немного приподнял бедра, позволив ей опустить их до середины бедра. Моя эрекция выскочила, и она взяла ее в руку, медленно двигая ею вверх и вниз, как я учил ее той ночью возле водопада. Я застонал, пока она целовала меня в шею, а ее рука продолжала свою работу.

"Это хорошо?" она спросила меня.

— Да уж, — простонал я.

— Будет ли лучше, — тихо спросила она, — если я возьму его в рот?

"Что?" — спросил я, пораженный.

«Я хочу сосать его, — сказала она мне, — хочешь, чтобы я?»

— Ты уверен, что хочешь это сделать? — спросил я, дрожа от желания при этой мысли, но не желая подталкивать ее к чему-либо слишком рано.

"Да, Билл", сказала она, снова целуя меня и сжимая мой член. «Я хочу, чтобы ты кончил моим ртом, я хочу чувствовать это, когда ты стреляешь. Могу я?»

Я кивнул. — Да, Нина, о да.

Она подарила мне последний поцелуй, а затем медленно передвинула ноги, чтобы освободить место. Все еще держа его в руке, она опустила лицо мне на колени. Ее рот открылся, и она положила его на головку, позволив мне ощутить влажность ее языка на себе. Я немного подпрыгнул и застонал от прикосновения. У меня и раньше было много ртов на моем члене, но это делала Нина, и ощущение удвоилось, утроилось от мысли, что она на самом деле делает это со мной. Она пососала только головку на мгновение, пока ее рука медленно двигалась вверх и вниз по стволу, а затем она медленно опустилась, беря столько, сколько могла.

Я посмотрел вниз и увидел ее каштановые волосы у себя на коленях, увидел, как ее голова двигается вверх и вниз. Я чувствовал ее язык и сосание, когда она двигалась. Я почувствовал, как ее другая рука нежно гладит мои яйца, ощупывая их, проверяя их текстуру. Было очевидно, что она никогда не делала этого раньше. Ее действия были неуверенными, нерешительными, новыми. Но в то же время она делала это хорошо. Она двигалась так, как мне нравилось, без инструкций. Она сосала, двигая головой вверх-вниз и одновременно продолжая использовать руку. Однажды она попыталась глубоко заглотить, но ей пришлось отступить, так как она немного поперхнулась.

— Извините, — сказала она, на мгновение подняв голову.

— Все в порядке, — пискнул я в ответ.

Она снова нырнула и продолжила с того места, на котором остановилась, увеличивая скорость своих движений по мере обретения уверенности. Я почувствовал, как мои бедра начали немного подниматься и опускаться, когда мое тело инстинктивно начало двигаться в такт.

Я чувствовал, что подбираюсь все ближе и ближе к краю, когда она двигалась все быстрее и быстрее.

Я взял свою правую руку, руку, которая несколько минут назад копалась под шортами Нины, и приложил пальцы к своему носу. Я вдохнул ее запах, сильный женственный мускус возбуждения, и мысль о том, что я вдыхаю сущность Нины, сводила меня с ума. Я почувствовала знакомое покалывание, пробегающее по моему телу, почувствовала, как включилась машина оргазма.

«Я кончу», — простонал я ей, ожидая, что она оторвет свой рот и прикончит меня рукой.

Она этого не сделала. Она ускорила темп и усилила хватку на мне. Волны чистого удовольствия прокатились по моему телу, распространяясь от паха наружу. Мои бедра оторвались от земли, и я начал стрелять ей в рот.

Ее рот судорожно двигался ко мне, когда она глотала мое предложение, но она продолжала движение, покачивая головой и сосая, пока не вырвался последний глоток и дергание моего тела, наконец, не прекратилось.

Все мои мышцы расслабились, и я со вздохом прислонилась к дереву. Нина на мгновение пососала и лизнула мой теперь сдувшийся пенис, а затем подняла голову ко мне. Она немного облизала губы.

"Как это было?" она спросила меня.

— Красиво, — сказал я ей, притягивая ее к себе. Я поцеловал ее, чувствуя слабый вкус на ее языке, но не обращая внимания. Очевидно, это ее возбудило.

— Значит, я все сделал правильно? спросила она.

— Отлично, — заверил я ее. "Ты очень эротичный человек, Нина, ты знала об этом?"

— Спасибо, — сказала она, снова целуя меня. «Ты сама неплохая. Я читала, как это сделать, в книге под названием «Чувственная женщина». Я умирала от желания попробовать. Я рада, что они рассказали мне, как это сделать правильно».

"Вы читали, как это сделать в книге?" — спросил я, смеясь.

«Там же, где я научилась делать то, что мы делали на озере», серьезно сказала она. «Это было под предложением заняться сексом во время менструации, если ваш партнер не любит это делать. Я адаптировал это к ситуации. Там есть еще много всего. Даже что-то об оргиях».

"Оргии?" — недоверчиво спросил я, не подозревая, что Нина знала даже это слово, не говоря уже о его значении.

Она хихикнула. «Например, — объяснила она, — знаете ли вы, что посещение оргии во время менструации считается нарушением этикета?»

Я совсем разрыдалась. "Нет, я сказал. «Я этого не знал. То, чему наши родители нас не учат».

«Имейте это в виду, — сказала она, — если когда-нибудь пригласите меня на оргию. Не забудьте сначала проверить мой календарь».

Мы вместе смеялись в темноте. В конце концов я снова натянул шорты.

Мы сидели еще несколько минут, просто обнявшись. Наконец мы встали, отряхнулись и пошли обратно к моему дому.

Глава 15

Мои подозрения были правильными. Нина была слишком невинна в своих расспросах о том, во сколько Трейси уходит на прием. На следующее утро в 8:50, менее чем через десять минут после того, как скорая увезла мою сестру, а мама и папа следовали за ней в машине, зазвонил телефон.

"Заботиться о посетителе?" — игриво спросила меня Нина.

«Не знаю, — ответил я, — у меня были планы».

"Планы?"

— Ага, — твердо ответил я. «Мне нужно просмотреть сертификаты на акции и подсчитать собственный капитал. Кроме того, через десять минут начнется «Улица Сезам».

«Я ОБОЖАЮ Улицу Сезам», — сказала она мне.

"Я уверен, что вы делаете," ответил я. «Но просмотр «Улицы Сезам» должен быть трансцендентным, уединенным опытом, вы согласны?»

— Я бы, — усмехнулась она. — Но не думаешь ли ты, что, может быть, только на этот раз ты мог бы сделать исключение?

Я вздохнул, преувеличивая звук. "Я предполагаю."

«Увидимся через десять минут», — сказала она мне.

Я улыбнулась, когда повесила трубку, чувствуя тепло внутри, размышляя о Нине и о пустом доме. Обычно в рабочие дни я не принимал душ примерно до 11 часов. Но что-то подсказывало мне, что в этот день лучше принять душ пораньше. Я уже был чист до скрипа и одет в шорты и майку.

Когда ровно десять минут спустя раздался звонок в дверь, мое тепло поднялось на несколько ступеней, когда я увидел, что она стоит там. Она была одета в светло-желтое летнее платье длиной чуть выше колен. Ее ноги были босыми. По тому, как ее маленькие груди покачивались под платьем, было ясно, что на ней нет лифчика. Ее лицо было слегка накрашено, каштановые волосы были распущены и ниспадали на плечи. Ее глаза мерцали, когда она шагнула в мои объятия, даря мне нежный, очень эротичный поцелуй в губы.

— Мммм, — сказал я, медленно скользя рукой по ее груди, подтверждая свое подозрение насчет ее лифчика.

Она хлопнула меня по руке. — Я не говорила тебе, что ты можешь это сделать, — поддразнила она.

«Думаю, мы подошли к тому, — поддразнила я в ответ, — что теперь они мои, и я могу прикасаться к ним, когда захочу».

"Это так?" — хихикнула она, вырвавшись из моих объятий и войдя внутрь. У меня на проигрывателе тихо играл альбом Rolling Stones, и голос Мика Джаггера говорил нам о том, что мы должны сочувствовать Дьяволу.

— Да, — кивнул я, любуясь ее ногами, тем, как они двигались под краем ее платья. Они были загорелые и подтянутые после наших частых прогулок на свежем воздухе и очень красивые. — Твоя мать видела, как ты был одет, когда уходил?

"Ты шутишь?" — спросила она, садясь на диван. Подол ее платья значительно задрался. Она не пыталась оттолкнуть его обратно. «На мне был лифчик, когда я выходила из дома». Она соблазнительно улыбнулась: «Но это было очень неудобно, знаете ли. Поэтому я просто оставила его в машине». Она похлопала по дивану рядом с собой.

Я сел, позволив кончикам пальцев коснуться ее обнаженного бедра. «Если бы я не знал лучше, — сказал я, — я бы поклялся, что у тебя злые намерения».

"Мне?" спросила она. «Я молод и невинен».

— Угу. Ты что-нибудь еще оставил в машине? — с надеждой спросил я.

— Нет, — возмутилась она. «Я не оставляла свои трусики в машине, если ты это имел в виду. Что я за девушка, по-твоему?»

"Облом".

Она наклонилась и нежно поцеловала меня в ухо. Она прошептала: «Я не оставила их в машине, потому что, кажется, забыла надеть сегодня утром. Какая я рассеянная».

Мой пенис, который был полувозбужден с того момента, как я понял, что на ней нет лифчика, внезапно напрягся, превратившись в алмазную огранку. Осознание поразило меня. Вместе с ним сексуальное возбуждение и сомнение. Под платьем она была совершенно голая! Она пришла сюда не для того, чтобы просто немного пошалить. У нее была повестка дня. События развивались слишком быстро?

"Нина?" — сказал я, пытаясь сосредоточиться, обдумать это, пока она водила языком вверх и вниз по моей шее, оставляя влажные дорожки слюны. Концентрация была затруднена. Нина, несмотря на свою неопытность, многому научилась в искусстве ублажать мою плоть своим языком.

— Пойдем наверх, — прошептала она мне. «Давай вместе проведем время наедине. У нас не так много времени, прежде чем ты пойдешь на работу».

"Нина?" — сказал я, пытаясь сосредоточиться, обдумать это, пока она водила языком вверх и вниз по моей шее, оставляя влажные дорожки слюны. Концентрация была затруднена. Нина, несмотря на свою неопытность, многому научилась в искусстве ублажать мою плоть своим языком.

— Пойдем наверх, — прошептала она мне. «Давай вместе проведем время наедине. У нас не так много времени, прежде чем ты пойдешь на работу».

Я сглотнул. — А как насчет… ну, знаешь… э… защиты? Я спросил ее. — У меня нет… э… презервативов. На самом деле я сделал. В моей Библии все еще был небольшой запас их вместе с косяком, который Майк дал мне в какой-то момент. Но я не хотел, чтобы Нина знала об этом, потому что не был уверен, как она отреагирует.

Ее рука скользнула по моей груди и остановилась на выпуклости спереди моих шорт. Он начал медленно извиваться взад-вперед, оказывая на меня восхитительное давление. «Тебе не нужны презервативы», — сказала она, все еще шепча мне на ухо, давая мне почувствовать ее дыхание на себе. «Я на таблетках».

Пилюля? Я резко повернул к ней голову. "Ты что?"

Улыбка, очень лукавая, появилась на ее лице. «Я пошел в клинику планирования семьи еще в январе. После того, как мы впервые поцеловались. Тогда я знал, что в конечном итоге мы добьемся этого. Они дают таблетки несовершеннолетним, не говоря об этом их родителям. "

Я потерял дар речи, глядя на нее. Казалось, ей нравилась реакция, которую она давала мне.

— Ты помнишь прыщи? — спросила она. — Больные сиськи? Вот почему у меня были эти проблемы. Нужно немного времени, чтобы привыкнуть к гормонам в таблетках. Но я хотела, чтобы это было безопасно, когда мы наконец занялись любовью. Я хотела, чтобы все было идеально. И сегодня идеально. У нас есть время, у нас есть место».

— Вау, — наконец пробормотал я. — Ты никогда не перестанешь меня удивлять.

«И, надеюсь, никогда не буду», — улыбнулась она.

— Но ты уверен, что…

"О, ради Христа, Билл!" — закричала она раздраженно. «Почему ты иногда обращаешься со мной как с ребенком? Я старше тебя. Я более чем готов. Я более чем готов. вы впервые попросили меня прийти к вам домой, чтобы учиться?»

Я посмотрел на нее в замешательстве. — Ты имеешь в виду, в самый первый раз? Еще в одиннадцатом классе?

— Да, — кивнула она. «Это был первый день одиннадцатого класса, и ты попросил меня прийти к тебе и поучиться». Она бросила на меня проницательный взгляд. «Я ЗНАЛ, что это значит, когда ты пригласил девушку на учебу. Я ЗНАЛ, какое обучение происходит в твоем доме. Мы уже обсуждали этот вопрос, верно?»

— Э… да, — медленно сказал я.

«И вы помните, я сказал, что приеду. Я думал, что вы приглашаете меня УЧИТЬСЯ с вами. И я сказал да. Я хотел УЧИТЬСЯ, очень этого хотел». Она рассмеялась, качая головой. «Конечно, шутка оказалась надо мной, когда через несколько минут стало ясно, что ты просто хотел учиться со мной. ДЕЙСТВИТЕЛЬНО учиться».

— Я… э… ну, — пробормотал я, — тогда я был еще…

— Тише, — сказала она мне, наклоняясь, чтобы поцеловать меня в губы. «Это прошлое, и прошлое прощено. Я хочу сказать, что с тех пор я был готов чувствовать тебя внутри себя. Причины, по которым я хочу это чувствовать, изменились, и изменились к лучшему, но я все еще хочу этого. Я хочу этого сегодня. Я хочу этого СЕЙЧАС. Так что перестань пытаться быть нежным и внимательным. Перестань пытаться защитить хрупкую маленькую Нину от злого мира. Покажи мне злой мир, Билл. Отведи меня наверх и трахни меня. Прямо сейчас!"

Она встала, потянув меня за руку, поманив подняться с дивана. Я послушно поднялся на ноги, все еще потрясенный, но в то же время ужасно возбужденный тем, что она говорила. Она начала вести меня в мою комнату.

Когда мы поднимались по лестнице, она повернулась ко мне и сказала: «Но сначала ты просто должен показать мне, что такое уход за пылесосом».

— Это можно устроить, — сказал я ей.

Мы пошли в мою комнату, чистую и опрятную, с аккуратно заправленной кроватью, со стенами давно сняты все плакаты с рок-музыкой и другие подростковые памятные вещи и заменены сделанными со вкусом, но дешевыми картинами и фотографиями, которые я приобрел здесь и там с момента моей утилизации. Я сделал паузу достаточно долго, чтобы включить стереосистему и быстро настроить ее с рок-станции, которую обычно включали, на станцию классической музыки колледжа. Играл Моцарт, и я подумал, что это подходит для такого случая. Мы повернулись и посмотрели друг на друга.

— Люби меня, — тихо сказала Нина, и я шагнул к ней в объятия.

Мы целовались стоя, ее руки опустились к моей заднице, чувствуя щеки через мои шорты, в то время как мои руки медленно скользили вниз по ее платью сзади, пока я не наткнулся на ее обнаженные бедра. На мгновение я нежно погладил кожу, наслаждаясь женственным ощущением ее ног, а затем начал скользить ими вверх, под подол ее платья.

Она не солгала, когда сказала мне, что на ней нет трусиков. Мои руки скользнули вверх по ее ногам, пока не коснулись гладкой кожи обнаженных ягодиц. Я нежно сжал, притягивая ее тело к себе, лаская ее, позволяя кончикам пальцев слегка впиться в ее плоть. Ее дыхание участилось, когда она почувствовала, как я нежно прикасаюсь к ней. Ее собственные руки скользнули вверх, под мою рубашку сзади.

«Сними это с меня», — приказала она. «Сделай меня голым».

Я молча кивнул и отступил на шаг. Я убрал пальцы с ее ягодиц и схватил подол ее платья, поднимая его вверх. Она подняла руки, чтобы помочь мне. Быстрый рывок вверх, и все было кончено. Платье безразлично упало на пол к нашим ногам, а Нина стояла обнаженная передо мной.

Я всегда буду помнить этот момент, сколько бы я ни прожил, сколько бы жизней ни прожил. В первый момент мои глаза упивались видом Нины во плоти, при ярком дневном свете. Раньше я раздевал многих девушек, видел много обнаженных женских форм, но никогда еще это не было так сладко, так ожидаемо, так полно. Она была прекрасна, все, чего я когда-либо хотел, ее сокровища наконец полностью раскрылись. Я понял, что очень-очень долго ждал этого опыта, и я наслаждался им.

Тело Нины было из тех, которые выглядят наиболее соблазнительно без одежды. Бюстгальтер, штаны и рубашка скрывали ее изгибы, выпуклость груди, гладкость кожи. Такие девушки, как Синди, Мэгги и многие другие, с которыми я спала, выглядели лучше в одежде, их очарование подчеркивалось косточками, узкими джинсами и узкими свитерами. Они заставляли вас фантазировать о том, как они выглядели обнаженными, но когда вы, наконец, снимали с них одежду, вы всегда обнаруживали, что реальность не так хороша, как фантазия. Их сиськи обвисли бы, их желудок был бы вздут. Но тело Нины было полной противоположностью. Освободившись от ограничений, ее атрибуты сияли. Ее живот был гладким, как шелк, без единой морщинки. Ее груди стояли гордо обнаженными, их небольшой размер гарантирует отсутствие провисания ни на миллиметр. Ее нижние изгибы были резко очерчены, создавая отчетливую форму песочных часов. И ее область таза была без малейшего намека на выпуклость, ее пучок каштановых лобковых волос подчеркивал надутые губы ее влагалища, которые были едва видны.

— Нина, — сказал я с благоговением. «Ты действительно прекрасна».

Застенчивая улыбка от нее. Она выглядела так, как будто хотела прикрыться руками и руками, хотела скрыть от глаз моих то, чего я так желала, но сдерживала себя. — Спасибо, Билл, — тихо сказала она. "Я вся твоя."

Я кладу руки ей на плечи и медленно позволяю кончикам пальцев двигаться вниз, через верхнюю часть ее груди к выпуклости ее грудей. Они скользили по соскам, вращаясь вокруг каждого по одному обороту, прежде чем продолжить движение вперед, над выпуклостью дна и вниз к ее нижней части грудной клетки. Я прошел по небольшому выступу ее ребер, по ее гладкому животу к пупку, где кончики пальцев коснулись друг друга на короткую секунду, прежде чем разъединиться и продолжить движение на юг к ее бедрам. Затем они снова скользнули к ее ягодицам.

— Подойди к кровати, — сказал я ей.

Она нервно улыбнулась мне и позволила мне подтолкнуть ее к моей кровати, лежа на спине почти посередине, положив голову на мою подушку. Лежа, она сбросила сандалии. Она держала ноги плотно вместе, лишая меня хорошего обзора ее пола, но это меня нисколько не беспокоило. Я провел кончиком пальца от ее колена к ее промежности, позволяя ему медленно пройти через ее лобковые волосы по пути к ее груди. Я опустился рядом с ней, опустив голову на ее правую грудь.

Я лизал снизу вверх, быстро продвигаясь к ее соску размером с карандаш, который я взял в рот и начал нежно сосать. Он значительно увеличился в моих губах, и ее руки поднялись к моему затылку. Моя рука начала скользить вверх и вниз по ее бедрам, прямо в том месте, где они сходились. Через мгновение они слегка разошлись, и я стал улавливать в носу дуновение ее возбужденного запаха.

Я целовал вниз, облизывая и посасывая ее живот, уделяя особое внимание ее пупку, в который я погрузил свой язык, заставляя ее визжать от щекотливого восторга. Я продолжал спускаться вниз, целуя нижнюю часть живота, теперь двигаясь медленнее, пробуя мягкую кожу языком и губами.

Когда мой подбородок коснулся макушки ее лобковых волос, почувствовал, как они меня щекочут, я отклонился в сторону, целуя ее бедро вниз, к внешней стороне бедра. Я омыл ее верхнюю часть ноги губами и языком, двигаясь вниз к ее колену. Она постоянно пыталась вытащить меня обратно вверх, но я сопротивлялся ее рывкам, неустрашимо двигаясь в своем собственном темпе. Когда я достиг ее колена, ее ноги раздвинулись сами по себе. Я снова начал двигаться вверх, на этот раз целуя кожу внутренней стороны ее бедра, вставляя свое тело между ее ног.

Теперь я мог видеть ее секс, когда я нацелился на него. Я мог видеть ее губы, надутые наружу из-под завесы лобковых волос, мог видеть ее клитор, возбужденный и ожидающий меня, выпирающий из-под капюшона. Ее губы блестели от влаги, выделяя в воздух ее аромат. Ее ноги раздвинулись шире, ее руки на моем затылке тянули сильнее, настойчивее. Я чувствовал, как ее икры и ступни терлись о мои бока.

Я целовал всю внутреннюю поверхность ее бедра, пока мой язык не стал лизать складку между ее ногой и промежностью. Ее запах сильно ударил мне в нос, вызывая головокружение, желание сорвать с себя одежду и безжалостно вонзиться в ее тело. Вместо этого я позволил кончику своего языка слегка скользнуть по ее волосам и провести по ее губе. Я ощутил на языке слабый привкус ее выделений.

"Счет!" — умоляла она, ее ноги раздвигались шире, а руки тянулись к моей голове.

Я прекратил дразнить и принялся за дело, скользя языком между ее губами и облизывая, собирая ее соки, чувствуя сексуальную скользкость ее внутренних оболочек.

"Ооо!" — простонала она при этом первом контакте.

Я лизал вверх и вниз, держась подальше от ее выпуклого клитора, а затем начал медленно проникать в нее своим свернутым языком, проталкиваясь внутрь. Она была очень чувствительна к такому обращению, и ее бедра начали подниматься и опускаться в ту же секунду, как я коснулся ее.

"Дааа!" — простонала она. "О да!"

Я стал лакать ее быстрее, заливая лицо ее соками, чувствуя, как ее бедра трутся о мои щеки. Я входил и выходил, как будто трахал ее своим ртом. Наконец я начал нежно лизать по периметру ее клитора. Когда я делал это, движения ее бедер становились все быстрее, поэтому я начал мягко поглаживать поверхность ее самой чувствительной области. Движение начало терять сознательный контроль. Ее стоны усилились, стали выше по тону. Я посмотрел вдоль ее тела, через вздымающиеся груди к ее лицу, увидев, что ее глаза были плотно закрыты, а лицо скривилось в гримасе экстаза.

Я стал нежно сосать ее клитор, одновременно щупая между ее влажных губ пальцем. Ее клитор вырос у меня во рту, ее движения потеряли всякое подобие контроля. Мой палец смог проникнуть лишь на короткий путь, прежде чем добраться до барьера ее девственности. Я мог бы преодолеть это, если бы захотел, но я не хотел, зная, что другая часть моего тела была предназначена для этой работы, и с нетерпением ждал этого.

Ее оргазм начался медленно, набирая темп по мере того, как он поражал ее. Ее бедра вздымались и опускались так быстро, что мне было трудно удерживать ее в замке. Ее бедра болезненно впились в мою шею, угрожая перекрыть мне кровоснабжение. Ее вой становился все более высоким, и в конце концов я перестал его слышать. Каждый мускул в ее теле напрягся, когда я продолжал сосать ее, а ее лобок продолжал вдавливаться в меня, увлажняя мое лицо. Ее пальцы потянулись к моим волосам, отрывая часть от моей головы, но я едва заметил, как поднял ее на пик, и она начала скользить обратно вниз.

Я продолжал нежно сосать, пока ее тело не расслабилось и вздох не вырвался из ее губ в воздух, пока ее пальцы не расслабились и не распутались с моими волосами.

Ее ноги соскользнули с меня и остановились на кровати. Медленно я поднял голову от ее промежности, видя, как она лежит там, раздвинув ноги, ее влагалище сочится соками на мое покрывало, ее губы покраснели и опухли, ее соски стояли гордо и прямо, ее глаза сияли похотью. Она задыхалась.

— Боже мой, — провозгласила она, затаив дыхание. «Я никогда раньше не чувствовал ничего подобного».

Я слабо улыбнулась ей, вытерев немного ее сока с губ тыльной стороной ладони. — Я стараюсь, — сказал я ей.

— Сними эту одежду, — приказала она. «Сними их и войди в меня. Сделай это, Билл».

Я быстро встал, сорвал рубашку с тела и швырнул ее через комнату. Он приземлился на стерео. Я только что потянулась к пуговице на шортах, готовая сорвать их и нижнее белье, намереваясь раздеться быстрее, чем мне потребовалось, чтобы сделать следующий вдох.

Снизу начал звонить телефон. Я остановился, все остановилось.

Назовите это экстрасенсорным восприятием, назовите это интуицией, назовите это как хотите, но в жизни каждого бывают моменты, когда вы просто знаете, что звонок телефона — это сигнал для получения важной информации. Это мог быть Майк, звонивший, чтобы пострелять. Это могла быть мама Нины, которая просила ее купить молока по дороге домой из моего дома. Это мог быть кто-то из друзей Трейси, звонивший, чтобы узнать, как она. Это мог быть друг одного из моих родителей. Но это было совсем не то, и я понял это, когда по лестнице пронесся второй звонок. Я просто знал это.

Нина посмотрела на меня, я на нее. Она знала то же, что и я, что любая информация, ожидающая на другом конце провода, будет означать конец нашей встречи.

«Александр Грэм Белл был мудаком», — сказал я ей.

Все еще тяжело дыша, все еще краснея от возбуждения, она спросила: «Ты собираешься это получить?»

«Я не хочу».

— Я думаю, тебе следует, — разочарованно вздохнула она. «Попробуй избавиться от того, кто это».

"Верно." — сказал я, спускаясь вниз.

Моя провидческая вспышка, или что бы это ни было, было усилено тем фактом, что к тому времени, как я спустился вниз к телефону, он уже звонил восьмой или девятый. Тот, кто был на другом конце, не сдавался легко.

"Привет?" — спросила я, стараясь, чтобы мой голос звучал приятно.

— Привет, — сказал мой папа. «Тебе потребовалось время, чтобы добраться до телефона».

— Извини, — пробормотал я, что угодно, только не это.

«Я подумал, что если я позволю ему звонить достаточно долго, вы ответите. Извините, что э… побеспокоил вас».

— Все в порядке, — сказал я, задаваясь вопросом, знал ли мой папа каким-то образом о том, что я делал.

— Что случилось? Трейси в порядке?

— Она в порядке, — заверил он меня. «Но врач не может закончить ее осмотр, пока не сделает несколько последних рентгеновских снимков. Она должна была отправиться для этого в рентгенологическую клинику, но рентгенологи в разгаре какого-то трудового спора, и они… У меня сегодня плохое самочувствие. Так что, по сути, все это утро было пустой тратой времени, и ребята из скорой помощи возвращают ее обратно для поездки домой прямо сейчас».

— Она в порядке, — заверил он меня. «Но врач не может закончить ее осмотр, пока не сделает несколько последних рентгеновских снимков. Она должна была отправиться для этого в рентгенологическую клинику, но рентгенологи в разгаре какого-то трудового спора, и они… У меня сегодня плохое самочувствие. Так что, по сути, все это утро было пустой тратой времени, и ребята из скорой помощи возвращают ее обратно для поездки домой прямо сейчас».

"Сейчас?" — спросил я, взглянув наверх.

— Прямо сейчас, — подтвердил он. «Мы должны быть дома минут через пятнадцать или около того. Просто решил немного… ммм… предупредить».

— Хорошо, — сказал я, изображая беззаботность. «Жалко Трейси. Увидимся, когда ты приедешь».

— Верно, — сказал он, вешая трубку.

Я поставила свою обратно, чувствуя разочарование, чувствуя, как моя эрекция увядает в шортах, но больше всего чувствуя облегчение от того, что у моего папы есть дальновидность и здравый смысл. Должно быть, он сильно подозревал, что я замышляю, иначе никогда бы не позвонил. Папа был не из тех, кто дружески предупреждает, что едет домой. Я мог только представить смущение для всех заинтересованных, если бы они вернулись домой, в то время как Нина и я были помолвлены наверху. Услышали бы мы, как они вошли? Серьезно сомнительно.

Времени было мало, поэтому я поспешил обратно наверх.

"Кто это был?" — спросила Нина, садясь на кровати, все еще обнаженная.

«Мой папа, — сказал я ей, — они не смогли договориться с Трейси о встрече. Они сейчас едут домой».

"Сейчас?"

— Они будут здесь через пятнадцать минут, — кивнул я.