Развод. Мусор вынес себя сам

глава 7

Дверь машины закрывается. Сажусь, пристегиваюсь. Боря заводит двигатель и сразу включает радио. Говорит какой-то диджей, играет что-то современное, что-то чему даже подпеть невозможно. Я наклоняюсь и выключаю колонку. Резко, одним щелчком. В наступившей тишине слышен шум мотора. И только. Даже сердце не стучит.

Я отворачиваюсь и смотрю в окно. Какая красивая в этом году осень, листья уже желтые и воздух как будто прозрачный. Не понимаю, как может быть так красиво снаружи, когда так гадко, темно и больно внутри. - Сколько уже это длится? – я первая нарушаю молчание. Боря отстукивает пальцами по рулю какой-то странный мотив. И не отвечает. - Жаль, что моя новая подруга сбежала, - добавляю я. - Могла бы сама рассказать. Знаешь, есть в ней все-таки что-то древнегреческое. Бегает, как на Олимпийских играх.

Он не поворачивает головы, смотрит на дорогу.

- Как думаешь, почему она убежала? Может она стесняется тебя?

- Может быть. А может просто не ожидала познакомиться с моей женой. – Боря с силой стучит по клаксону и тем самым пугает идущих на зеленый людей. – Черт, Аниса, на кой тебя вообще туда понесло? Это же… я просто не понимаю, как ты там оказалась!

Я медленно поворачиваюсь к мужу. Движения механические, будто у робота.

- Извини, пожалуйста. Сама не знаю, как я умудрилась все тебе испортить?! Жена под одним бочком, любовница под другим, все же хорошо было! А теперь... Борь, может тебя сглазил кто?

- Не язви, тебе это не к лицу.

- Да? Зато рога смотрятся великолепно. Так сколько, Боря? Сколько времени ты и эта… Лиза вместе?

Мне больно произносить слово «спите». Я меняю его на что-то нейтральное, но совсем не безобидное. У меня все равно остро колет в груди, когда я представляю мужа с другой женщиной.

- Полгода, - отвечает Боря. – Плюс-минус.

Интересно, а плюс или все-таки минус? А с другой стороны, какая разница? Вообще сейчас не имеет отношения, как давно это длится – пять лет, год, неделю, день. Это случилось. И это ранило меня так сильно, что не знаю, оправлюсь ли вообще.

Молчу. Смотрю в окно. Можно еще спросить: «Любишь ли ты ее?» Можно спросить: «Почему?» Можно спросить: «Что у нее есть такого, чего нет у меня?» Но зачем? Ответы ничего не изменят. Не склеят обратно разбитое. Все равно, что спрашивать у вора: «А как давно ты воруешь?» или «А что тебе больше нравится воровать, технику или украшения?» Какая разница?! Украл - и все. Поймали - и все. Женщины задают эти вопросы, наверное, чтобы найти точку, где еще можно все починить. Чтобы понять, это случайность или система.

А потом убеждают себя, что это было всего раз. Да и было-то по пьяни. И было с его школьной любовью, кто вообще такое считает? И к тому же, это было после ссоры, так что я сама виновата.

Во всем этом для меня есть только одно слово.

Это было.

Было!

И этого достаточно.

Он уже сделал это – когда, в каком состоянии, сколько раз – не важно!!!

В салоне снова тихо. Я смотрю на улицы, на дома, на ярко желтые, оранжевые и красные деревья, которые проплывают мимо. Какой-то калейдоскоп цветов. Странно что они все не поблекли, после того как я узнала про Борино предательство. Странно, что я вообще могу видеть что-то помимо черного. Потому что ничего кроме черного у меня внутри нет. - Я ведь на машине приехала. Еще и припарковала косо, ее теперь эвакуируют, наверное, - говорю ровно, будто о погоде. Боря кивает, не глядя на меня.

- Все будет хорошо, я уже договорился, и ее привезут прямо к нам в гараж. Не волнуйся.

Вспоминаю, что и правда, муж с кем-то говорил по моей машине. И даже оплатил наш с Лизой счет в ресторане. И кому-то опять таки звонил, а я ничего это и не заметила. Все плывет перед глазами, как в тумане.

- А я и не волнуюсь. Я вообще ничего не чувствую… Домой Боря ведет меня под локоть, будто я сама не дойду. А интересно, я дойду? Или рухну, как подкошенная, стоит ему меня отпустить. Почему-то сейчас совсем не хочется экспериментов, поэтому я иду тесно прижавшись к мужу, будто мы влюбленная парочка.

Мы заходим в просторную прихожую, где, как в нелепом анекдоте, я сразу натыкаюсь на наше свадебное фото на стене. Центральное в этой большой композиции. Отворачиваюсь, чтобы не видеть своего счастливого, еще не знавшего горя лица.

Боря замечает это и тяжело вздыхает. Он снимает с меня пальто, вешает ключи на крючок, включает везде свет. - Я заварю тебе чай, а то ты вся дрожишь. Черт, и угораздило тебя пойти в этом? Ты что, не видела, что холодно? Анис, ну не пять лет, ей Богу, тебе только заболеть не хватало!

Он отчитывает меня как маленькую.

Это часть нашей рутины – Самойлов ворчит, бубнит что-то под нос, я киваю, делая вид, что соглашаюсь, а в итоге всё равно поступаю по-своему. Спорить бесполезно. Да я и не спорю. Ну да, пальто не по сезону. И ладно. Заболею. Может, даже умру - и хорошо. Боря ставит передо мной чашку. Пар клубится над ней призрачным дымком. Я обхватываю её ладонями - гладкий фарфор, обжигающий кожу, - но пальцы остаются холодными. Он садится напротив. Отодвигает чашку на подставку - точь-в точь как я всегда. Берёт мои руки в свои и медленно, настойчиво растирает их, согревая. Постепенно кровь приливает обратно, в кончиках пальцев проходит окоченение, возвращается чувствительность. Жаль, нельзя вот так же с сердцем. Оно до сих пор заморожено где-то глубоко внутри, и не бьётся, а глухо стучит о такие же ледяные ребра.

Хочу что-то сказать, но вместо этого всхлипываю.

Боря напрягается, еще крепче сжимает мою руку, так что вообще не вырваться. - Я очень сожалею, что так вышло, - говорит он четко, выверяя каждое слово.

- А о чем именно сожалеешь? О том, что вышло? Или что я узнала? Он не моргает.

- И то и другое. Я виноват, что эта ситуация произошла в принципе, и что ты о ней узнала, тоже.

- Звучит так, будто в следующий раз ты будешь лучше заметать следы.

- Следующего раза не будет. Аниса, это мой косяк, я был не прав, я, правда, прошу прощения и готов загладить вину. Скажи, что ты хочешь, и я сделаю это.

- Поверни время вспять.

Смотрю на Борю так, будто еще верю, что это в его силах. Почему нет? Он делал и более невозможные вещи. Но уже сейчас, просто глядя в его глаза, становится ясно – не получится.

И он не вернется в прошлое, чтобы что-то исправить.

И у меня не случится амнезия, чтобы что-то забыть.

Как же глупо. Как же больно.

- Аниса, ну не надо так. Я сейчас... я знаешь что, - Боря суетится как в день, когда вез меня в роддом. Тогда все тоже пошло не по плану, тогда мы чуть было не опоздали, и я чуть было не родила Регину в пробке. Помню лицо моего мужа в ту минуту. Так вот – сейчас он выглядит хуже. – Ты же хотела на Мальдивы? Давай, устроим себе отпуск, а? Ну что там тот Сочи, три дня, ты и не отдохнула толком!

Боря вдруг срывается с места, идет в прихожую и возвращается оттуда, держа в руках свой мобильный. Он нервно листает контакты в поисках какого-то нужного.

- Сейчас-сейчас. Сейчас все будет, - тараторит он, прижимая трубку к уху. – Катюш? Нужны Мальдивы на двоих, вылет в ближайшие даты. Ага. Так. – Отвернувшись ко мне, шепчет: - говорит, не сезон. Погоди, я сейчас что-нибудь придумаю.

Я смотрю на него, и у меня в голове пусто. Какие Мальдивы? О чем он вообще? Это шутка? Или Самойлов действительно думает, что поездка куда-то может исправить то, что он натворил?

Я молча встаю и ухожу в спальню. Находиться в одной комнате с собственным мужем становится невозможным!

Падаю на кровать, подтягиваю ноги к животу и закрываю глаза. В ушах шумит. Наверное, я отключаюсь, потому что не слышу его шагов, не слышу, как он ложится со мной рядом.

- Бардак, - Боря как обычно чем-то возмущен. - Ни о чем договориться нельзя! Там дожди, там не отель, а дыра, там акула кого-то цапнула. За такие бабки, что я плачу, акулы должны перед нами хороводы водить! Что думаешь?

Я открываю глаза. Смотрю в потолок. То ли картинка перед глазами плывет, то ли люстра в спальне и правда качается словно маятник.

- Я думаю, что нам нужно развестись.

В комнате повисает тишина. Такая густая, что ее почти можно потрогать.

Боря смотрит на меня так, будто я говорю на незнакомом языке. Его лицо, сначала непонимающее, вдруг принимает совершенно странное выражение. - В смысле? - это единственное, что он может выдавить из себя. - Нет. Что ты такое... нет! Это просто глупо, ты понимаешь? Так никто не поступает!

- А я поступлю, - мой голос по-прежнему ровный, ни разу так и не дрогнул. - Ты предал меня. Я не просто застала тебя с другой, Боря, я с ней познакомилась. Я с ней разговаривала. Я слушала как она поет тебе оды. Я даже в какой-то степени восхищалась ею. И это ты предлагаешь мне забыть? Не получится. И исправить тоже не выйдет, потому что сегодня ты потерял мое уважение. Мы 30 лет вместе, я не питаю иллюзий. В нашем возрасте брак возможен и без любви, и без страсти. Но без уважения он обречен. Желваки играют на Борином лице. Муж ненавидит, когда на него давят. Когда он теряет контроль. Возможно, я перегнула и нужно было проявить мудрость и молчать. Но я бы не смогла, я ведь себя знаю. - Развод, значит? - он издает короткий, сухой звук, похожий на смех. - Как в твоих книжках, которые ты выпускаешь? Думаешь, выкинешь ненужного мужа, поделишь все пополам и в дамки? Не выйдет, Аниса. Давай, я обрисую сейчас, как все будет. Фирма записана на Регину. Дом в долях. На свою ты купишь максимум однушку в Зажопинске. Деньги в крипте. Ни один адвокат до них не доберется. И что остается, Аниса? Будешь жить на улице, и спать в машине, которую я тебе подарил на день рождения. Ее, и другие подарки я забирать не буду, я же не монстр, в конце концов. Боря делает паузу, впиваясь в меня взглядом. По всему видно, он уверен, что этот ход остался за ним. - Аниса, одумайся. Ты этого хочешь? Уважаемая женщина, не последний человек в издательстве - и такой позор? Никто не поймет, ради чего ты разрушила семью!

Во рту появляется горький привкус, как от лекарства. Что-то похожее на корень солодки или лакрицу. Никогда не думала, что прозрение может быть таким гадким на вкус. Какая дура! Какая я все-таки дура! Я ведь думала, что он будет просить прощения. Что будет оправдываться, даже умолять, но нет. Он угрожает. Считает деньги и квадратные метры.

А самое смешное, что ни тем ни другим меня не удержишь, и он это знает. Но зачем-то продолжает давить, чтобы лишний раз показать мне мое место. - Ну, ты и гад, Самойлов, - тихо выдыхаю в сторону. - Я просто осторожный, - поправляет он. Мне кажется или я слышу в его голосе нотки самодовольства. - Извини, что я позаботился обо всем заранее. Просто не хочу, чтобы из-за каких-то подстилок сломалась моя жизнь.

В голове будто щелкает.

- Каких-то? - переспрашиваю я, и замираю. - А их было несколько? Самойлов отворачивается, стучит легонько по затылку, будто пытаясь выбить из собственной башки дурь. Может, и правда проболтался. А может, строит из себя мачо, чтобы лишний раз меня уколоть. Мне уже все равно. Одна Богиня или целый пантеон - какая разница? Факт не изменится. Я встаю с кровати и обхожу ее по кругу, чтобы пройти в гардеробную. Там, на самом видном месте стоит чемодан. Канареечно-желтый. Обычно он появлялся в спальне перед отпуском, перед праздниками и олицетворял собой грядущее счастье.

А сейчас выть хочется, глядя на этот жизнерадостный цвет. Я кидаю чемодан на кровать, щелкаю замками и начинаю собирать вещи. Не глядя, достаю из шкафа то, что попадается под руку. Действую механически, на рефлексах. Боря смотрит на меня с таким удивлением, будто я совершаю что-то немыслимое.

- Если ты сейчас уйдешь, - говорит он, и в его голосе впервые за весь вечер проскальзывает неуверенность, - тебе будет очень трудно вернуться обратно. Я даже не оборачиваюсь в его сторону.

- Я и не собираюсь.