Развод. Мусор вынес себя сам

Глава 34

Весь день в квартире царит приятная, но нервная суета. Я будто дебютантка, которая готовится к своему первому балу. На кровати разложены десятки нарядов, на столе на кухне разбросана косметика, в ванной залп из парфюмерных «пшиков», которыми я стреляла как зарядами из пушки, пока не выбрала тот самый, а я мечусь между комнатами и не знаю, за что хвататься.

Если бы не Рая с Давидом, я бы просто сошла с ума!

Дава наблюдает за тем, как я ношусь от кровати к комоду, и улыбается, подперев плечом дверной косяк. В его глазах - та самая смесь нежности и веселья, от которой я всякий раз таю. Как сейчас. Смотрю и хочется улыбнуться в ответ. - Ты как Золушка перед балом, - уголки его губ подрагивают, - только вместо кареты такси бизнес класса, а вместо феи крестной – фея двоюродная сестра. - Пошути мне тут, - фыркаю, пытаясь застегнуть сережку дрожащими пальцами. Хоть с чем-то я определилась. Серьги самые простые, золотые монтеки из моей шкатулки. - У Золушки все плохо закончилось, не хочу повторять ее судьбу. Господи, ну почему надо было назначать все на праздники? Давид, ну никто же не придет, люди салаты доедабт, и огонек на повторе досматривают, а тут презентация какой-то… - не какой-то, а самой лучшей писательницы в категории женский роман, - он мягко заканчивает за меня, подходит сзади и обнимает. - Мне звонили из Глобуса , все билеты уже проданы. Все до единого, милая. Люди ждут твою Нику сильнее, чем повтор Иронии судьбы по телевизору. Я отворачиваюсь к окну, сглатываю. - Жаль, что ее, а не Анису, - вырывается у меня тихий, почти детский вздох. Дава мягко поворачивает меня к себе. Его ладони лежат на моих плечах, чуть дрожа. - Ее бы они полюбили даже сильнее Ники. Но ведь ты сама не хочешь знакомить их с Анисой? - говорит он тихо, глядя мне прямо в глаза. – Ты сама даешь им шанса узнать ту роскошную женщину, которую я вижу каждый день. - Давид берет у меня из рук непослушную сережку. Его пальцы теплые и уверенные. Он ловко застегивает застежку, и целует меня в шею, приобняв за талию и притянув к себе. После его поцелуя снова становится легче дышать. Я делаю глубокий вдох и иду в спальню, возвращаясь с огромным чехлом для платья.

- Ладно, раз мы определились ,что я роскошная, что ты думаешь насчет этого, - говорю, чувствуя, как на лице расползается глупая улыбка. Расстегиваю молнию, и достаю из чехла край подола. – Рая прислала вчера ночью. Сказала, что это - оно. Даже от краешка ткани показавшегося в прорези чехла, можно ослепнуть. Золотое платье, усыпанное паетками, переливается в свете лампы. Сокровища в тайных покоях наших царей и то блестели не так ярко.

- Вот это да, - Давид протягивает руку и осторожно проводит пальцами по поясу. – А удобно будет? На вид довольно тяжелое.

- Не тяжелее славы и денег, которые на меня обрушились благодаря моему начальнику.

- Что, он настолько щедр? Дашь его номер, может он и со мной поделится гонорарами?

- Хочешь охмурить беднягу? Поздно, он уже мой.

- Сдаюсь, - Давид в шутку поднимает вверх руки. – До чтения твоих книг, я не знал что у этого самого может быть столько синонимов, так что я ни за что не переплюну тебя в постели, милая. Забирай своего начальника себе.

- С радостью заберу! – хватаю Даву за ворот рубахи, и пока тот не успел увернуться, целую прямо в губы.

Ну вот. Игривая атмосфера между нами меняется на тяжелую, давящую. Давид больше не смотрит на платье, только на меня. Его взгляд скользит по моему лицу, и я чувствую, как краснею.

– Надевай золотое. В нем ты будешь непобедима, - шепчет он мне на ухо.

Именно так, в объятиях друг друга нас и застает Рая. Я оставила ей ключи, чтобы та могла перетащить весь реквизит в нашу с Давидом квартиру, и даже забыла об этом. А потому вздрогнула, стоило ей показаться в комнате.

- Слава богу, ты уже здесь, - выдыхаю я. - Я начала волноваться, что ты не успеешь.

- Волноваться ты начала правильно, - сестра переводит на меня испуганный взгляд, и дышит тяжело и мелко, будто бежала стометровку. - Анис, тебе лучше присесть.

Я еще не понимаю, что случилось. Что-то с гримом? С париком? Господи, ну надену другой, тоже мне проблема. Медленно опускаюсь на край дивана, не сводя с Раи глаз. Она никогда не была паникером, даже в детстве оставалась невозмутимой и сейчас это не просто дурное предчувствие - это что-то конкретное, настоящее, что вот-вот обрушится на меня всей своей глыбой. Рая молча протягивает мне телефон. Экран светится холодным синим светом. Я беру его и начинаю читать. Сначала - заголовок. Крупный, жирный, унизительный. Потом - текст. Каждое слово хлесткое как пощечина.

Ника Зельбер или Аниса Самойлова, домохозяйка и бывшая жена известного издателя Бориса Самойлова.

Дальше - поток грязи, насмешек, разоблачений. И фотографии. Вот я в любимом халате, с мокрыми волосами и без макияжа. Вот на пляже, с облезшим носом, потому что опять забыла в номере крем. А вот с бокалом в руке - его, конечно, размыли, но и так понятно. Ника Зельбер еще и выпивоха. Здесь собраны самые неудачные, и при этом очень личные кадры. Такие не скачаешь в интернете, потому что они, как правило, хранятся в семейном альбоме, на самой дальней полке шкафа.

Я протягиваю Рае телефон обратно. Руки дрожат, но внутри я камень. Губы сжимаются сами собой - не от слёз, нет. От холодной, концентрированной злости. Эти фото нельзя было просто украсть. Их мог передать только тот, кто сам их когда-то делал. Тот, кому я доверяла. - Зачем? - шепчу я, глядя в пустой угол комнаты. Вопрос не адресованный никому конкретно. - Это агония, Аниса, - говорит Давид. Голос его обманчиво спокоен, но я вижу, как сжались кулаки и побелели на пальцах костяшки. - Дела у Бориса совсем плохи. Не хотел говорить, но слышал, что он собирается продавать ваш дом. - Не мой, а его! - взрываюсь я, и голос звучит громче, чем я ожидала. – Мой, если уж на то пошло, здесь, ты ведь сам так сказал. А со своим домом путь Самойлов делает что хочет. Меня он зачем трогает? - Анисочка, милая, - Рая осторожно обнимает меня за плечи. - Ну не переживай ты так. Я сейчас знаешь что? Я такой макияж тебе сделаю, все ахнут. Они такой тебя никогда не видели. Ее слова на секунду отрезвляют. Возвращаюсь обратно, выныриваю из этого состояния злости к своей сестре и любимому мужчине. Они оба всматриваются в мое лицо, Рая с жалостью, Давид с тревогой.

Ну да, тут ведь Анису обидели. Наверное они ждут, что я расплачусь, уйду в себя, а я… нет. - Не видели и не увидят, - говорю тихо, но твердо.

Рая замирает. Она смотрит на меня с недоумением.

- В смысле? Ты что, позволишь этому… ему все испортить? Не придешь? - Приду, - выпрямляюсь. Голос совсем не дрожит. Он, как и я, теперь выкован из стали. - Именно что приду я. Не Ника Зельбер, а я - Аниса. Рай, не надо ничего рисовать мне на лице. Просто подчеркни то что надо, но оставь и возраст, и морщины. Я - это я. Настоящая. Рая отшатывается, будто я предложила ей что-то немыслимое, даже неприличное.

- Как скажешь, - только и может выдохнуть она. Я поворачиваюсь к Давиду. Вдруг становится страшно - а вдруг он не поймет? Подумает, что это глупо? Нелепо? Что я все испорчу? На кону ведь не только мое имя, но и его деньги. - Что думаешь? – спрашиваю, а внутри все дрожит от напряжения. – Как тебе идея?

Дава мягко качает головой, в его глазах ни капли сомнения. Только гордость. И та самая, безусловная поддержка, которая стала для меня не чудом, а чем-то... нормальным. - Нет, душа моя, - его слова падают прямо в сердце, успокаивая последние тревоги. - Это лучшая из твоих идей. Давно пора показать миру себя. Настоящую. Рая, все еще немного ошеломленная, кивает и жестом приглашает меня к столу, кухонному, потому что собираться я решила здесь, в нашей с Давидом квартире. Здесь нет нужной Рае мебель зато есть большое окно и идеальный, такой важный для визажиста свет. Я сажусь, и сестра начинает творить свое волшебство. Но на этот раз - совсем другое. Ее пальцы движутся нежно и точно. Я чувствую, как основа ложится на кожу, не скрывая, а лишь выравнивая тон. Она аккуратно подчеркивает веко тенями, но ресницы остаются легкими, не утяжеляя взгляд. Помада – немного ярче естественного цвета губ.

Никаких мушек, никаких шиньонов, никаких линз. Я закрываю глаза, доверяясь ей. Это не маскировка. Это... возвращение себе себя. Словно кто-то осторожно стирает пыль с портрета, и сквозь нее проступают настоящие, живые черты. Я не вижу результат, но чувствую его кожей. Без толстого слоя грима она, как и я, даже дышит иначе. - Я боюсь, - шепчу , не открывая глаз.- Что они все будут меня ненавидеть. За мой обман, понимаешь? За то, что я не та, кем они меня представляли.

Рая ненадолго замолкает, кисть замирает у моего виска.

- Все точно не будут, - слышу ее тихий, странно виноватый голос. Она колеблется, потом добавляет: - Есть как минимум один человек, который готов расцеловать тебя за то, что это разоблачение случилось.

Я открываю глаза и встречаю ее напряженный взгляд. Она смотрит куда-то в сторону, не на меня.

- Этот скандал очень оттянул внимание от другого инцидента. Не хотела тебе говорить, но там... вышла статья не только о тебе. Было еще кое-что.

Она снова протягивает мне телефон.

- Пролистай на несколько постов назад. Там, еще в декабре. Я неуверенно тыкаю в экран, не понимая, что еще могу здесь увидеть. И замираю. Знакомое лицо. Боря. И Лиза. Заголовок другой, но суть та же:

Очередная просветленная гуру оказалась обычной шарлатанкой. Статья короче, не такая едкая как моя, но яда тоже хватает. Журналист с упоением описывает, как Богиня, учившая женщин дружбе, взаимовыручке и свету, сама жила с женатым мужчиной, наплевав на собственное учение. И снимки. На них Лиза особенно счастлива, Боря особенно старый, что даже становится эту Лизу жаль.

И да, эти кадры тоже не могли сделать просто так. Только если журналисты не прятались в моем розарии, потому что снимали явно на диване в гостинной. - У этой Бернадской накануне Нового года была встреча с подписчиками, - тихо говорит Рая. - Так что, он специально даты подгадал. Ее вот пораньше… тебя сейчас. - И как? - спрашиваю я, все еще глядя на фото Бориса с Лизой. - Ну, как видишь. Статья вышла вовремя, как раз к премьере твоей книги.

- Да нет. Как встреча? Состоялась?

- Да, - Рая отворачивается. - Хотя... лучше бы нет. Об этом потом тоже писали. Жуть, короче. Я откладываю телефон на стол, рядом с косметичкой.

- Не хочу ничего знать, - говорю твердо. Вдруг все внутри переворачивается. Чужая жизнь, чужие проблемы, чужой, очевидно больной на голову мужчина, которого я когда-то считала своим... Все это теперь так далеко, а важное вот оно, совсем рядом. Нужно только осмелиться и протянуть руку, чтобы взять.

И я беру. Потому что больше не боюсь. Потому что подружилась и со своими внутренними демонами, и с тараканами, и с обидами, и даже с той горячей штучкой, которую всегда стеснялась, считая это неправильным.

Нет неправильного. Есть я. Даже не так. Есть мы. И мы начинаем.

- Анис, ты такая красивая, - Шепчет Рая, осматривая результат своих трудов.

- Знаю, милая. И большое спасибо тебе за это. Ты все? Мне нужно еще надеть платье. Не могу же я опоздать на презентацию собственной книги.