Развод. Мусор вынес себя сам

Глава 14

- Я не пойду. Слышишь, Рая? Ни за что не пойду!

Пытаюсь слезть с кресла, но кто б меня слышал. Рая хмурится и еще более грозно нависает надо мной.

- Это же самоубийство! Меня узнают! Боря, наши ребята, партнеры... Давид, в конце концов! - голос срывается на визг. – Представляешь, что скажут люди? Жена директора «Книжного дома Самойловых» - королева порнографии!

Рая невозмутимо поправляет подушку у меня за спиной.

- Во-первых, бывшая жена.

- Пока еще нет.

- Но скоро. – Она прищуривается. - Во-вторых, не королева, а так, принцесса начинающая.

- Фрейлина, тогда! Принцессы не начинают, они либо есть, либо нет!

- Ладно, фрейлина, - легко соглашается сестра. – И никто тебя не узнает, чем угодно клянусь! Ты сейчас совсем на себя не похожа. И стенд твой в другом зале.

- А лучше бы в другом городе, - почти плачу я. - Рая, миленькая, ну не могу я! Это же реально, смешно! Бабе пятьдесят лет, а она пишет про любовь, большую и невозможную.

- В смысле, невозможную? - Рая поднимает бровь. - Аниска, не тупи! Если Илюха и Катюха не будут вместе, я тебя из дома выгоню!

Она делает шаг назад и внимательно рассматривает результат своей работы. Я тоже хочу глянуть, тянусь к зеркалу на стене, но Рая останавливает меня на полпути:

- Сиди. Не рыпайся.

Опускаюсь обратно и жду, пока сестра достанет из чемодана очередную кисть. Раечка у нас талантливый визажист. Точнее была им. Она давно сменила свадебный макияж на грим в кино, и сейчас сестра не просто работает, она творит.

Я знаю, что в ее силах нарисовать мне любое лицо, даже черепашки ниндзя, но все равно боюсь, что у нас ничего не получится.

Сижу и играю в угадайку – что делает со мной Рая в данный момент? Видеть я себя не могу, но чувствую ее руки и косметику. Много, очень много косметики.

Плотный тон. Темные, безупречно ровные брови, у меня таких в жизни не было. Ярко-алая помада. Рая рисует стрелки и родинку у уголка губ - крошечную, но кардинально меняющую все выражение лица.

- Зажмурься. Ты же не хочешь тени как у панды?

Она вставляет мне в глаза линзы, насыщенного темного цвета. С ними взгляд становится глубоким, и почти чужим.

Финальный аккорд - парик. Иссини черные волны, падающие на плечи. Не мои привычные светлые пряди.

Рая молча отступает, пропуская меня к зеркалу. Оттуда на меня смотрит… какая-то женщина. Уже не Аниса. Еще не Ника. Гибрид. Чужой и знакомый одновременно. Страшно. И так волнительно.

- Ну что, фрейлина, - Рая хлопает меня по плечу. - Пора наряжаться.

Она выносит из гардеробной стопку вещей и торжественно вываливает их на диван.

- Давай выбирать, во что будет одета, а точнее раздета наша Ника.

Я чувствую, как подкашиваются ноги.

- Ты с ума сошла? - выдыхаю я. – Это же неприлично!

- А писательница эротических романов и должна выглядеть немного неприличной, - перебивает Рая. - Смотри. Пиджак застегнут. Со стороны - строгий, почти мужской костюм. А потом ты его... хоба! - она делает выразительный жест руками, - ...а под ним только этот кружевной топ и твои идеальные сиськи! Стриптиз при всех пуговицах. Мужчины с ума сойдут!

- Там будут женщины, Рая. Мужчины книг не читают, тем более мой жанр. Это же не технофантастика, - бормочу я, но пальцы уже тянутся к брюкам. Хорошие такие, цвета крема в банке.

Пока я переодеваюсь, Рая роется в своих шкатулках.

- Кулон нужен... что-то дерзкое... – шепчет она себе под нос.

- Можешь не искать, я все равно вот это твое «хоба» делать не буду, я лучше вниз рубашку надену.

- И на родительское собрание! – Шипит сестра, как вдруг лицо ее меняется, приобретает такое мечтательное выражение, что становится страшно.

- Чтобы ты ни придумала, я это не надену, - предупреждаю младшенькую.

- Анисочка, - воркует она. – Ты можешь не надевать, ты главное примерь!

Она выбегает из спальни с картонным пакетом, от вида которого у меня перехватывает дыхание. Тот самый комплект нижнего белья. Напоминание о том, на что я решилась, чтобы спасти семью, и свидетельство того, что склеить разбитое невозможно.

- Нет, - качаю я головой. - Рай, нет. Я не могу. Это стыдно!

- Можешь, - ее голос становится неожиданно мягким. - Это не стыдно. Это красиво. У тебя идеальная кожа, ни одной растяжки. Ты сложена, как девочка. Почему ты должна это прятать?

Она достает и открывает злополучную коробку. Там лежит не просто белье. Это настоящее произведение искусства из черной с вышивкой ткани и тончайших кожаных лямок, которые обвивают грудь как ремни портупеи.

- Так даже лучше. – Рая застегивает на мне пиджак. – Не надо никакого хоба, сиди одетая, но вот эти кожаные полосочки в вырезе. Это же просто…

- Восторг, - шепчу я, глядя на себя в зеркало. Я ловлю свое отражение и не верю тому, что вижу. Кого вижу! Нику Зельбер! Плечи сами расправляются, грудь приподнимается, подбородок торчит остро и задорно, совсем как раньше. Кажется, роковые женщины вот так и стоят - с вызовом и скрытой улыбкой.

И бюстик действительно завершил этот образ. Теперь, с намеком на выглядывающее нижнее белье, кажется, что на мне не просто мужской пиджак. Что это пиджак, снятый с мужчины после бурной… бурной ночи.

Я всего лишь поменяла слова местами, но как заиграла картинка!

- И последний штрих, - Рая распыляет на мои запястья какой-то модный парфюм. Густой и терпкий, как Южная ночь. Непохожий на меня, он полностью отражает характер Ники. Такой же взрывной. Такой же огненный.

На дрожащих ногах выхожу из подъезда и вижу черное такси бизнес-класса. Мы решили, что никто не должен видеть мою машину возле ВДНХ. Вряд ли ее вычислят, но не хочу хоть каких-то намеков на мое присутствие там.

Я захожу в наш павильон, и меня накрывает волна шума, голосов и запахов. Людей - море. Каждый второй мне знаком. Это моя десятая по счету выставка, но раньше я была здесь от лица издательского дома, а как писатель оказалась впервые. Стараюсь держаться подальше от коллег, стать незаметной, но чувствую на себе любопытные взгляды. С черными волосами, с алыми губами и вызывающей родинкой на щеке я похожа на павлина в стае воробьев.

Шаг за шагом пробираюсь к нужному залу, пятясь, как краб, и крутя головой на все триста шестьдесят градусов, чтобы не наткнуться на кого-то знакомого. И в этот момент чувствую глухой удар плечом о чью-то спину.

- Ой, простите, я... - бормочу извинения и поднимаю глаза.

Ледяная волна окатывает меня с ног до головы. Передо мной Давид. Тот самый Давид! Спокойный, надежный, всегда такой собранный. Он оборачивается, его взгляд скользит по мне и… не узнает.

- Это я должен извиниться, - отвечает он, и его голос, такой знакомый, режет слух своей формальной вежливостью. – Не заметил. Вы не ушиблись?

- Нет, все в порядке, - сиплю я, стараясь сделать голос ниже, более хриплым.

Он смотрит на меня. Не так, как на Анису Самойлову, не по дружески смотрит, не тепло. Его взгляд скользит по парику, задерживается на алых губах, на лямках, выглядывающих из-под пиджака... и в его глазах на мгновение гаснет что-то живое, знакомое.

- Не буду задерживать, - Давид улыбается, слегка приподняв кончик губы, кивает и шагает прочь.

Уходит, даже не обернувшись.