Развод. Мусор вынес себя сам

Глава 22

«...его губы обжигающе медленно скользят вниз по ее шее, а пальцы дрожат, расстегивая непослушную пуговицу на ее порочной блузке...

Так стоп.

Не перебор ли с прилагательными? Блузка непременно порочная, пуговица отбилась от рук и вечно никого не слушает, а пальцы должны дрожать, как с запоя.

Иначе роман не роман. Я со стоном откидываюсь на спинку кресла. Нет. Это никуда не годится! Из страсти мы скатились в какой-то дурацкий фарс. Я опускаю голову на клавиатуру и несколько раз бьюсь по ней лбом. asdfghjklpppzzzxxx... - появляется на экране шрапнель из букв.

И даже в этом больше смысла, чем в моем тексте! Я устала. Боже, как же я устала! Работать как проклятая. Придумывать то, чего сама никогда не испытывала. Строить из себя ту, кем не являюсь. Холодную, неприступную, далекую Нику Зельбер. Я ведь не она! Я - Аниса. Простая. Понятная.

Все вокруг меня как с цепи сорвались. Рая грозится выгнать из дома, если не будет новой «проды», почта ломится от десятков предложений о встрече, спонсорстве, издании или интервью, под каждой главой не на жизнь, а на смерть бьются разделившиеся на два лагеря и даже завхоз в «Слове» - бабушка божий одуванчик – была замечена за чтением Ники Зельбер.

Все ее обожают.

Я – ненавижу!

Может потому что завидую? Завидую сама себе, это даже звучит нелепо, но, тем не менее, это так. Ника легкая, Ника веселая, Ника горячая штучка и выдумщица, а я… бьюсь лбом о клавиатуру, пока никто не видит. Или все-таки видит?

- Аниса, милая, - слышу насмешливый голос Бори, - ты тестируешь какой-то новый метод работы, о котором я не в курсе?

Муж, скрестив руки на груди, подпирает плечом дверной проем. Явился без приглашения, зашел без стука. Надо как-то подкупить завхоза, чтобы она выписала мне на дверь замок. Иначе продыху не будет от таких вот нежданных гостей.

- Я зайду?

- Нет, - отвечаю тотчас, но кто бы меня слушал.

Боря отталкивается от наличника и вваливается в кабинет, с таким видом, будто всё вокруг, включая меня саму, принадлежит Его Высочеству.

- Найдется место для дорогого супруга?

И не дождавшись приглашения, плюхается на единственное в кабинете кресло.

- Аниса, - его голос тихий, почти что ласковый, звучит так, что у меня кожа покрывается нехорошими мурашками. - У меня к тебе вопрос. Чисто технический. Он смотрит на меня с легкой улыбкой психопата. - Скажи, а кто у нас вел переговоры с типографией «Парето»? А то листаю документы и понять не могу.

- Их вела обычно я.

- Прекрасно. Тогда второй вопрос… вот, контроль сроков поставки бумаги - это чья была зона ответственности?

- Так сложилось, что моя.

- Кем сложилась, милая?

- Не знаю, - не понимаю, куда он клонит. – Исторически. Если я все не проконтролирую, то обязательно случится какой-нибудь косяк, а что?

Задаю вопрос и сама догадываюсь, какой ответ последует. Ну да, косяк случился. И довольно крупный, раз, чтобы разрулить его, Боря пришел ко мне. Разговор с бывшим начинает доставлять мне удовольствие и я, откинувшись на кресле, улыбаюсь мужу в ответ.

Он натянуто.

Я искренне.

- А что? Случились какие-то проблемы, милый?

Он поднимает удивленно бровь, услышав вернувшееся обратно нежное слово. Ну, какие тут нежности? Мы плохо разошлись, не поддерживаем никаких контактов, если не считать его душные письма Нике, но ведь это он пишет другому человеку, не мне.

А меня можно обмануть, обидеть, растоптать. Отобрать у меня все, нам даже друзей делить не пришлось, они все достались Боре.

Не милому. Не мужу. Так, ошибке прошлого.

- Не знаю, смотря что считать проблемами, Аниса, - тянет Самойлов. – Я конечно надеюсь, что у тебя есть совесть, и ты не будешь танцевать на костях моего издательства. Но все равно не уверен, что для тебя проблемы, а что повод выпить.

- Я не пью, Борь, или ты забыл?

- А я не знаю, что ты делаешь, а что не делаешь на самом деле. Не пьешь. А пьяная мне звонила.

- Звонил ты, - напоминаю я, но муж только отмахивается.

- А, не важно. Какая теперь разница? Аниса, я в жопе, по твоей, между прочим, милости.

- Расскажи, - прошу я, уже точно зная, что ни за что не стану помогать бывшему. В жопе? Так сам туда залез, радостно похрюкивая, что избавился от такой скучной неинтересной меня.

Боря тянется к столу, берет карандаш и начинает крутить его в пальцах, чтобы хоть как-то занять руки. Нервничает, конечно. А кто бы не нервничал, если бы пришлось прийти к брошенной жене на ковер?

- Короче… да как короче, тут длиннее надо, чтобы все понять. В общем, мы встряли с подарочным блоком. Так вышло, что он случайно отправился на Заошку вместо Парето, те тянули время, они ж с таким не работали никогда, и лучше бы не начинали, млять! Ты бы видела, что они сделали из книг! Коту в лоток и то неприятно порвать.

- Это просто не их профиль.

- Так и не хер было браться! – Вскипает Боря, но поймав мой осуждающий взгляд, выдыхает. – Могли же отказаться, ну? Я еще поговорю с Сашей, зачем он вообще подтверждал заказ, он же сам понимал, что тот попал к нему по ошибке.

- А кто сделал эту ошибку?

- Не важно.

- Ой ли?

- А ой ни ли? Или… млять, Аниса, ты меня вообще запутала! Я в этих твоих словесных баталиях участвовать не нанимался, тебе нравится, ты и болтай, а я дело пришел делать, понимаешь?

- Нет, - честно говорю я. – Какое дело у тебя может быть ко мне?

Он думает. Стучит карандашом по столу, и смотрит мне прямо в глаза. Долго стучит, с силой долбит пока грифель не ломается о столешницу, и только тогда Боря, отложив в сторону бесполезный карандаш, возвращается к разговору.

- Я хочу нанять тебя обратно в Дом Самойловых.

- А с чего ты взял, что я пойду?

Его голос становится сладким, как мед. На который у меня, между прочим аллергия:

– Просто выслушай мое предложение. Зарплата - в полтора раза выше, чем была. Свой кабинет. Свободный график. Хоть раз в неделю приходи, но чтобы все было как раньше. - Как раньше и быть не может, а зарплата… У тебя таких денег нет, Боря. Ты же сам без копейки сидишь. Небось, вывел всю заначку, чтобы Парето оплатить? Лицо его резко белеет. Самойлов ненавидит, когда его ловят на слабости. - Знаешь, Аниса, - его голос снова становится неприятным, - а может все это не случайность, а продуманный саботаж? Ты уволилось и вдруг все пошло по звезде. Интересное совпадение.

Я невесело улыбаюсь. Можно ли было еще сильнее опустить значимость моей работы? Вряд ли.

- Никаких совпадений, - холодно парирую я. – Так бывает, если перестаешь интересоваться внутренними делами своей фирмы, Борь. Тебе не было важно, чем я там занимаюсь. Ты называл меня мышью, которая окопалась в своих книгах? Ну так получай. Обидно, наверное, знать, что на одной маленькой мышке держалось такое раздутое эго. - Так это правда месть? - он смотрит на меня искаженным от злорадства лицом. - Браво, Аниса! Браво! Мне мстишь, дочке мстишь. - Боря, я вас вообще не трогаю! Регину тем более. Ей вообще не мешает повзрослеть. Или ты так боишься, что любимая дочурка оставит тебя с голой жопой, что теперь и слова против нее сказать не можешь? Сам себя перехитрил, старый дурак. - Ну, твой же дурак, Аниса, - Боря вдруг встает с кресла, подходит ко мне, обогнув стол, кладет руки мне на плечи и принимается делать массаж. Говорит нежно, добавив в голос неуместный елей: - Неужели ты бросишь меня вот так? Пнешь беспомощного? Ты же у меня умненькая, правильная... Ты все можешь. Я не знаю проблемы, которую бы ты не могла решить… Его прикосновение, эти слова, от которых меня вот-вот стошнит... Я зажмуриваюсь, отстраняюсь, но он и сам вдруг отдергивает от меня руки. Молчит и тупо смотрит в монитор моего ноутбука.

- Это... это что у тебя? – изумленно хрипит Самойлов. - Книга Ники Зельбер?!

Все внутри меня звенит, как натянутая до предела струна. Это конец.

Он увидел.

Узнал.

Понял.

Я замираю, жду, что будет дальше, но вместо паники чувствую странное облегчение. Все. Больше не нужно притворяться. Не нужно выдумывать. Эта мучительная двойная жизнь закончится прямо сейчас, в эту самую секунду.

Или продолжится дальше, мучая меня своей неопределенностью.

- Ты правишь рукопись Зельбер? - с глупым, детским изумлением спрашивает Борис. И смотрит на меня, будто впервые видит. - Серьезно? Это она к тебе обратилась?

Я даже не могу ему ответить. Мозг отказывается обрабатывать эту дичь.

- Никто ко мне не обращался, - наконец выдыхаю я.

- Понятно, - Борино лицо озаряется догадкой, он кивает, будто только что решил сложнейшее уравнение. - Значит, ты сама на нее вышла… Жена, я просто не узнаю тебя. Откуда эта коммерческая хватка?

И улыбается. Восхищенный. Но не мной, а тем, что сам себе придумал.

- Аниса, расскажи мне, какая она – Ника?

Его взгляд жадно прохаживается по моей фигуре, будто сравнивает нас двоих. Меня и… меня же! Только ту, другую.

- Никакая, - бурчу я, тянусь к карандашу, который минутами ранее держал в руках Боря. Кажется, я перенимаю его дурную привычку – нужно успокоиться, сжав что-то в пальцах.

Мне еще трудно поверить в этот идиотизм.

Господи, мы же виделись, сидели друг напротив друга как сейчас, и он все равно не понял??? Хорошо - макияж, укладка, одежда – все это было другим. Но голос, но мимика, но жесты? Я знаю, что перестала интересовать мужа, раз он не замечал меня.

Но чтобы настолько?!

Самойлов хмурится, но вдруг его губы растягиваются в знакомой, снисходительной улыбке. - Женская зависть - самая гадкая вещь на свете, Аниса. Не ревнуй. Тебе это не идет. От этих слов меня чуть не выворачивает наизнанку. - Я и не ревную, - выдавливаю сквозь стиснутые зубы. - Ну да, конечно, - он весело отмахивается. - Лучше скажи, кому Ника решила отдать рукопись? Она что-нибудь говорила обо мне?

- Ничего она не говорила, и насколько знаю, Зельбер еще не выбрала издательство.

- Раздумывает. Умная женщина, просто образец для многих, - бросает взгляд в мою сторону, как бы намекая, и снова утыкается в компьютер. – То есть ты знаешь, чем закончится роман?

Резко закрываю крышку ноута и шиплю как змея:

- Знаю, но тебе не скажу. Его лицо расплывается в улыбке человека, который уверен, что держит все в своих руках. - Можешь не говорить. Главное - не бросай эту работу. - Он протягивает руку и легко касается моего компьютера. - Я спокоен, что текстом Ники занимаешься ты. Потому что… ну, тогда все будет точно идеально. - Спасибо, Борь, - цежу я, не разжимая зубов. И смотрю, как его пальцы задерживаются на крышке ноутбука. Нежно, почти ласково, будто это не кусок пластика, а живая женщина. Его женщина.

Не я.

Потому что меня он так не трогал.

Обо мне так не говорил.

Меня так не касался и так не хотел.

Никак он меня не хотел, как теперь выяснилось!

И такая обида берет. Женская. Черная. Что хочется вывалить на него все, что наболело. О том, что он лысый старый кретин, который просрал женщину всей своей жизни! О том, что та, на кого он слюни пускает - сидит сейчас прямо перед ним! О том что он больше никогда не получит меня - Анису Самойлову, ни Нику Зельбер! О том, что я и есть Ника, и он бы обязательно смог раскрыть ее во мне – дерзкую, чувственную – если бы хоть сколько-нибудь интересовался мною, если бы хоть немного меня любил!

- Боря, - хриплю я, до боли сжав чертов карандаш, - а ты никогда не задумывался…

- Аниса, я хотел спросить… ой ты не одна? Не знал, извини. Боря, привет, какими судьбами?

Поначалу кажется, что знакомый голос раздается откуда-то издалека, из пятого измерения, но проморгавшись, я понимаю, что говорят рядом. В одном со мной кабинете.

Состояние ярости, в которую меня затянуло, сродни коме, и выйти из нее очень сложно.

Стараюсь не шевелиться, даже дышу через раз, потому что в груди больно. Кладу карандаш на стол, вытираю вспотевшую ладонь о юбку и смотрю на обескураженное лицо своего начальника, и думаю о том, что все-таки нужно повесить на дверь замок. Сейчас Давид испортил лучший момент для признания, второго такого уже не будет.

- Привет, Дав, - кидает Боря через плечо с фальшивой небрежностью и поворачивается ко мне. - Не задумывался о чем, милая? - Не важно, - бормочу, опуская глаза. - Раз не важно, - вступает Давид, и его голос звучит необычно резко, - тогда я попрошу кое о чем. Борис Глебович, не могли бы вы не отвлекать моего ценного сотрудника от работы? Я вижу, как спина Самойлова напрягается. - Так я по делу, Дав, - губы Бори растягиваются в улыбке, которую он использует для трудных переговоров. Но Давид даже не смотрит на него. - Аниса, у тебя с Борисом Глебовичем какие-то дела? - спрашивает он у меня. Я молча качаю головой. - Ну я так и думал, - его тон не оставляет пространства для возражений. - А личные вопросы прошу вас решать в свободное от работы время. - Давид, ты чего такой злой? - пытается отшутиться Боря, но выходит кисло. - Тебя собаки бешеные покусали? Давид игнорирует его и почему-то смотрит на меня: - Аниса, мне нужна твоя помощь. Пойдем. Как раз и Борю проводишь. У нас хоть и не конкурирующие издательства, но мне все равно не нравится присутствие здесь директора дома Самойловых. - Понятно, - шепчу я, хотя самой вообще ничего не понятно. Медленно встаю, снимаю с вешалки пальто и, не глядя на Борю, иду к выходу. Самойлов что-то недовольно бормочет нам вслед, но спорить не решается. Думаю, он как и я, обескуражен – никогда раньше Дава не вел себя так. Не знаю, так холодно, будто его только что обидели.