Развод. Мусор вынес себя сам

Глава 17

Давид постарался. Это не просто кабинет со свободным столом. Это... мое пространство. Уютное кресло, правильный свет, полки, еще пустые, но уже ждущие моих книг. И на столе - аккуратная стопка.

Я подхожу ближе, ожидая увидеть папки с учебниками по физике или химии. Но вместо них - три биографии. Шостакович. Прокофьев. Шнитке.

Я беру в руки первую же распечатку. Улыбаюсь. Подозреваю, все эти дни Дава только и делал, что искал книги, с которыми я могу работать. Тут не просто три биографии, тут целых три биографии, единственное, что он смог найти для меня. Больше «Слово» просто не выпускает.

Это так... по-давидовски. Тихо, ненавязчиво, но в самое сердце.

Я раскладываю свои ручки, блокноты, ставлю фотографию из отпуска на видное место. Солнце, пальмы, наши с Раей улыбки на загорелых моськах – отличная мотивация, чтобы вджобывать посильнее на новые Мальдивы.

Была бы кружка, выпила бы чаю, а так, сажусь и принимаюсь вычитывать правки.

В дверь тихо стучат.

- Войдите.

В проеме появляется Давид.

- Ну как? Обустраиваешься?

- Конечно, здесь так славно! - восклицаю я. – И коллектив отличный. И кабинет... я не ожидала, что ты тут все переделаешь под меня.

Он делает удивленное лицо, почти натурально округляет глаза:

- Не понимаю, о чем ты. Тут всегда так было.

Все он понимает, мне сегодня в бухгалтерии рассказали, как все две недели здесь делали ремонт, чтобы успеть к моему приезду. Но я принимаю его игру и не спорю. Просто улыбаюсь в ответ.

Дава протягивает мне небольшой сверток.

- Держи. Сувенир, чтобы поскорее влиться в команду.

Я разворачиваю бумагу. Внутри - простая кружка с логотипом издательства и надписью «Вначале было слово».

- Спасибо, - легко киваю я, - ты как знал, что мне чай пить не из чего. Я вчера так замоталась, что забыла купить кружку.

А взять у Раи не решилась. Я и так ощущаю себя странно, живя с двоюродной сестрой в одной квартире. И не хочу пользоваться ее гостеприимством.

Мы молчим несколько секунд. Неловко, но по-хорошему. Как два старых друга, которые вдруг оказались в новых, непривычных ролях. Он - начальник. Я – подчиненная.

- Кстати, о вчера... – Давид вдруг замолкает, но продолжает смотреть на меня. - Я тебя на выставке искал. Думал, встретимся, поболтаем. Но так и не нашел, не пойму, где ты пряталась.

Мое сердце делает непроизвольный кувырок где-то под ребрами. Я опускаю глаза в книгу, делая вид, что поправляю невидимую пылинку на титульном листе.

- Я не пришла, - стараюсь говорить непринужденно, но, выходит плохо. - Не хотела лишний раз сталкиваться с Борей.

Чувствую на себе его взгляд. Внимательный, оценивающий. Он не отводит его так долго, что становится уже неловко. Я изучаю портрет Шнитке на обложке, в то время как щеки мои горят ярко алым!

- Раз речь зашла о Борисе, - как ни в чем не бывало продолжает Давид. - Я предупредил его, что ты теперь работаешь со мной.

Резко поднимаю лицо, брови от удивления подскакивают вверх и налезают на лоб. Я не скрывала своего трудоустройства, но не думала, что Давид лично поставит Борю перед фактом. Зачем ему это? Или, чтобы взять меня на работу, нужно было попросить у Самойлова разрешения?

- И как, мой начальник, одобрил? – не могу сдержать сарказма.

Давид перестает улыбаться.

- Я твой начальник, Аниса, - говорит тихо, но так, что по спине пробегают мурашки. - Я дал тебе время все обдумать, и теперь, когда ты здесь, я отношусь к твоему присутствию максимально серьезно. И к твоей безопасности в том числе. Чтобы потом не было неожиданных сцен. Боря… может быть вспыльчивым человеком.

- Ты прав, - быстро говорю я, чувствуя внезапный укол стыда за свою глупую шутку. - Спасибо. Правда.

Давид еще стоит в дверях, словно хочет что-то добавить, но потом кивает и, развернувшись, уходит, прикрыв за собой дверь. Я остаюсь одна в тишине, с кружкой в руках и с чувством, что сдала экзамен самому строгому профессору ВУЗа.

Возвращаюсь к биографии Шнитке. Страницы чистые, поля ровные - рукопись уже была вычитана до меня. Кто-то проделал всю черновую работу и мне нужно просто расписаться в бланке приема книги.

Но я все равно погружаюсь в текст. В странные, хаотичные мелодии композитора, в его внутреннюю борьбу. Это успокаивает. И я мысленно благодарю Давида. Не только за книгу. За то, что предупредил. Что лишил Борю возможности застать меня врасплох, вогнать в панику своим внезапным появлением.

Поэтому, когда дверь моего кабинета резко открывается, я не пугаюсь. Я вообще никак не реагирую, просто смотрю.

На пороге моя семья. Самые близкие, казалось бы, люди. И судя по выражению их лиц, пришли они сюда с самыми недобрыми для меня намерениями.

- Мам, ну ты совсем ушла в отрыв! - тянет Регина, и бабочкой влетает в кабинет. Легкая, почти невесомая, она сразу заполняет пространство своей энергетикой, отчего мне становится душно. - Могла бы хоть позвонить! Мы же волновались!

- Прости, Регин, не до вас было. В следующий раз предупреждай, что приедешь, я бы вышла. Встречаться здесь – не совсем удобно.

- Ты настолько не хочешь видеть собственную дочь, Аниса? – Подает голос Борис. – Ладно я, но ребенок тут при чем?

Ребенок. Взрослая эгоистичная женщина, которая предпочитает думать о своих желаниях, а не о нормах морали и правилах вежливости. Интересно, чем я хуже? Да, старше Регины вдвое, но я ведь тоже ребенок? Пока живы наши родители, мы всегда дети. Или тут уже все, Самойловская логика не работает?

Я думаю обо всем этом, но не свожу взгляда с мужа. Приятно видеть, как тот… мается.

Расхаживает туда сюда по крохотному свободному пятачку, не находя себе места. Одно кресло занято мной, второе - Региной. Ему некуда приткнуться, не на что даже облокотиться. Пальцы теребят ручку портфеля, взгляд скользит по стенам у тыкается в мою кружку - он морщится, будто вдыхает чужой, неприятный ему запах. Боре физически некомфортно здесь находиться. Он лишний. В этом кабинете. В моей новой жизни. И сейчас это видно так отчетливо, что почти смешно.

- Борь, вы по делу, или…

Он шумно вздыхает, достает из портфеля пачку бумаг и шлепает ее мне на стол. - Соглашение о разводе, давай решим все сейчас, без суда? - Говорит коротко, без предисловий. – Предлагаю такой вариант развития событий: тебе достается квартира в Анапе. По стоимости ее половина даже выше твоей доли за дом, так что, я бы на твоем месте согласился. Но ты, разумеется, можешь нанять адвокатов и бодаться со мной пока тебе не надоест, или пока не закончатся силы или деньги. Мой совет, как твоего еще пока мужа – не надо. Враг из меня еще более дерьмовый, чем муж.

Смотрю на бумаги, будто вижу там какую-то подсказку. Я помню эту квартиру. Хоть и была там всего раз, во время оформления сделки. Мы купили ее лет десять назад, на волне первого успеха. Нетиповая двушка с огромной кухней в десяти минутах от моря. Мы думали сделать там ремонт и приезжать на лето, как на дачу. Не сложись. Ни с ремонтом, ни тем более с «дачей». Лето оказалось самой горячей в издательстве порой, когда нужно подготовиться к сезону продаж.

- Это не равноценно, - замечаю я. – Дом мой, все в нем делала я, он живой, понимаешь? А квартира просто коробка.

- Не спорю, но это мое последнее предложение, не нравится, будем решать все через суд.

Я смотрю на бумаги, потом на мужа. На галстук, который дарила ему я. Красивый, он очень Боре к лицу. Лицу, которое я уже видеть не могу!

И сейчас, кажется, что деньги – самая малая плата, которую я могу отдать за свою свободу.

Юрист предупреждал, что наш развод будет сложным, что разделить фирму, переписанную на Регину, не получится, а деньги, выведенные в крипту, считай что пропали. Да, остается дом и можно как-то напакостить Боре, подселив туда цыганский табор, но о таком я даже думать не могу.

Для меня дом живой.

Он часть меня.

И я не могу разрушить эту часть, лишь бы она не досталась кому-то другому.

- Хорошо, - говорю я, и голос звучит ровно, почти бесстрастно. - Я согласна.

- Ой, как здорово! - Встрепенулась Регина, наконец отрываясь от телефона. - Ты там наведешь уют, и мы сможем к тебе приезжать! Как всегда мечтали! - Конечно, - говорю с максимально серьезным видом. – Я сделаю там ремонт, и буду сдавать квартиру посуточно. Но тебе, если нужно, я сделаю скидку. Ее губы моментально складываются в обиженный бантик. Боря фыркает, уловив сарказм в моем ответе. - Ничего себе, - он хитро щурит глаза. - Не знал, что жил с такой деловой акулой. Раньше тебя не интересовали деньги.

Удивленно смотрю на мужа, интересно, он случайно коснулся этой темы, или решил лишний раз напомнить о том, чего мне от него не ждать.

- Кстати, об этом, - говорю тихо, но твёрдо. – Уже решил, как мы будем делить накопления?

- Ты про что?

- Про наши деньги, Борь. Те, что ты перевел в крипту. Его лицо не дрогнуло. Ни единой мышцей. Он лишь поднял брови с наигранным, почти оскорбленным удивлением. - Ты что-то путаешь, Аниса! Никаких денег нет. - Он демонстративно разводит руками. - Если надо, можем нанять аудиторов. Поискать эти... мифические средства. Может, я и сам о них не в курсе. Я смотрю ему в глаза и вижу, как на самом дне хрусталиков растекается темное, гадкое удовольствие. Он знает, что я знаю. И знает, что я ничего не докажу. То, что выведено из нашей страны, уже не вернуть. В книгах про любовь такие разведенки как я решали все одним чихом, а в жизни - получаешь нежилую двушку в Анапе. И свободу. Свободу, которая сейчас для меня самый ценный актив. Боря, видя мое состояние, смягчается:

- Есть и хорошее, я забуду тебе те два миллиона…

Вскидываю голову:

- Ты что-то путаешь, Борь. Никаких двух миллионов нет, - и, отзеркалив его позу, так же развожу руками.

На секунду Боря теряется, а потом довольно смеется.

- Обожаю умных женщин! Давай не будем разводиться, а? Анис, ну серьезно, ерунда все это. Оба хороши. Ты вспылила, я сглупил, каждый в чем-то не прав, неужели это стоит того, чтобы рушить семью?

У меня другое мнение и я никак не могу назвать измену Бори глупостью, минутным помешательством. Еще сложнее мне будет простить то, как он унизил во мне женщину. Нет, мириться с ним нельзя. Лучше одной, в анапской квартире с ноутбуком и кошками, чем обратно к человеку, который меня не ценил.

- Где подписать? Новая ручка не пишет, царапает бумагу и на документе получается дыра. Надеюсь, это не станет поводом, чтобы аннулировать наш развод.

Я молча смотрю на Борю. Он тоже молчит. Что тут скажешь? Семья сломалась, а когда именно это случилось и кто из нас больше виноват – так ли важно? Неловкую тишину внезапно прерывает Регина. Она встает с кресла, и, ища что-то в сумочке, принимается рассказывать: - Ой, мам, ты же вчера всё пропустила! Там такое было! – Она широко улыбается. - Появилась новая писательница, Ника Зельбер! Все только о ней и говорят! Такая штучка, а папа с ней уже познакомился и обо всем договорился, так что свой роман она будет издавать у нас. Правда же, пап? Я замираю с ручкой в руке. Медленно поднимаю взгляд на Борю, он наоборот, опускает лицо вниз, но даже с этого ракурса видно его довольную ухмылку. - Ну, я не сказал бы, что уже договорился... Но да, мы ведем переговоры. Уверен, она будет нашей.

Вот врет то! Дала свою визитку это уже все, согласилась работать с Самойловым? Ой, поторопился, Боря. Начал переваривать то, что еще даже не откусил. - Серьезно? - произношу с наигранным безразличием. - Как интересно. - Ага! - Регина, не замечая ни моего тона, ни напряженной позы отца, продолжает с восторгом. - Мам, ты бы ее видела. Эта Ника выведет нас в высшую лигу, мы решили делать из нее бренд. Там такая фактура, еще годик и ее лицо на всех ток шоу будет! А как она говорит, о, это просто песня!

- Перестань, - перебивает дочь Боря, - твоей маме это не интересно. Ей всегда нравилось такое… - Боря шарит глазами по столу и кивает на портрет Шнитке, - что-то более древнее…

Более древнее. Как будто я экспонат в музее, лежу на складе где-то между скелетом зубра и бивнями мамонта. Если это провокация, то, увы, она работает.

Чувствую, как по щекам разливается жар, а голос становится звонче. - Отнюдь. Мне всегда нравилась современная литература. Кто знает, может, я бы нашла общий язык с этой вашей... Никой Зельбер? Самойлов, даже не думает, сразу отмахивается. - Нет, Аниса, - голос звучит совершенно серьезно. - Даже если бы ты еще работала у меня, я бы поручил книгу Зельбер другому редактору. Он смотрит на меня с тем снисходительным видом, который я ненавижу больше всего. Видом учителя, воспитывающего тупого ученика. - Ты хороша на своем месте. В точности, в анализе. Но тут нужен другой подход. Есть педантичность, а есть... стихия. Вот Ника - это именно стихия. Он произносит это имя - мое имя - с таким вкусом, с такой готовностью погрузиться в эту самую стихию, что меня слегка тошнит.

Не могу сдержать смешок. Короткий и нервный он вырывается у меня против воли. Боря с Региной странно смотрят на меня, будто думают, не поехала ли их жена и мать кукушкой. - Ну что ж. Покажите мне уже эту вашу стихийную Зельбер! Теперь мне хочется посмотреть, что там за феномен! Регина оживляется, с готовностью хватается за телефон, но Боря мягко останавливает ее руку. - Аниса, не ревнуй- он поворачивается ко мне, я вижу в его глазах усмешку. - Это вообще ни к чему. Тем более сейчас. И тем более... - Самойлов делает паузу, подчеркивая нелепость самой идеи, - ...к Нике. Это чисто деловые отношения. Не хочу, чтобы твоя обида как-то повлияла на работу в моем издательстве.

Боже… Ревновать Борю. И к кому? К себе же только в парике и перьях? Если бы не абсурдность ситуации, клянусь, я бы расхохоталась, но стараюсь сдержаться и не подаю вида, насколько мой муж смешон. Сейчас будет маленький, болезненный укол мести. Не за намек на ревность, и даже не за то, что Боря не воспринимал меня как равную в нашем бизнесе. Это ему аукнется особенно сильно. Но то, что он считает наше издательство своим, ооо, от этого меня буквально рвет на части.

Я делаю глубокий вдох. Потом выдыхаю. На лице появляется легкая, почти беззаботная улыбка. - Знаешь, ты прав, - говорю безразлично. - Ревность - это действительно последнее дело. И обиды... какие уж тут обиды. - Я делаю жест рукой, описывая в воздухе круг. - Ты поступил более чем благородно. Квартира, машина... И то, что ты переписал наше издательство на Регину, как мать я благодарна тебе за ее и свое спокойствие. Не придется ничего делить, когда у тебя появятся дети. - Какие дети? - Регина смотрит на меня с искренним, неподдельным недоумением. Я поворачиваюсь к ней и строю понимающую гримасу. - Новые, милая. - Мой голос звучит обманчиво мягко. - Или ты думала, для чего заводят молодых любовниц? Уверена, скоро у тебя появится брат и не один, ты ведь так об этом мечтала! Я перевожу взгляд на Борю. На его резко побледневшее лицо. - Что такое, Борь? - спрашиваю я с притворным сочувствием. - Ну, скажи ей. Фамилия Самойловых должна разрастаться, верно? Регина вскакивает с кресла. - Я подожду тебя внизу! Было приятно тебя увидеть, мама!

Неправильно испытывать злорадство, когда щелкаешь по носу собственного ребенка. Но я испытываю. Потому что ответила за те обидные слова, которые она сказала мне недавно. Регина с детства ненавидит конкуренцию. И делиться. Не знаю, как ее проперло на мысль о братьях, все детство дочь боялась, что у нас с Борей появится еще ребенок. Не явно боялась. Не словами. Но это всегда чувствовалось в ней.

У меня больше не получилось стать мамой, даже врачи разводили руками, повторяя, что иногда так просто бывает. Оба здоровы, но вот так. Я почему-то не переживала по этому поводу. Просто не успевала, не могла найти время, чтобы попереживать. Работа, дом, муж, воспитание Регины – дочка то у нас уже есть. К чему грустить о не случившихся детях, когда можно посвятить себя той, что уже случилась!

А теперь вот мучаюсь. Надо было поднять на уши всех врачей Москвы и разобраться, в чем проблема. Глядишь, я бы родила. И, разделив свое время, силы и любовь на двоих, не воспитала бы в дочке такую эгоистку.

И возможно сейчас не чувствовала бы себя такой одинокой, когда все вдруг оказались против меня! В кабинете становится тихо. Боря медленно подходит ко мне. Его взгляд тяжелый, давящий. - И зачем? - тихо спрашивает он. Я пожимаю плечами. - А что не так? Пускай знает, что ее ждет. Капает тебе на мозги, страдает. А ты даже не сможешь никак ей ответить, потому что доверенность на управление фирмой можно в любой момент отозвать. Придется пресмыкаться перед собственной дочерью.

- И что, счастлива теперь?

- Очень! Или ты думал, что только ты меня можешь обижать? Извини, но это работает в обе стороны. Он качает головой, на его губах появляется кривая ухмылка.

- Стерва. - Произносит это без злости, скорее с восхищением. - Непривычно видеть тебя в таком амплуа.

- Не зря говорят: хочешь узнать жену -разведись с ней. Самойлов берет мою руку и подносит ее к губам, оставляя легкий поцелуй на тыльной стороне ладони. - Всего доброго, Аниса. В этот момент дверь открывается, а на пороге появляется Давид. Боря не выпускает моей руки сразу. Держит ее даже крепче и поворачивает голову в сторону выхода, пытаясь рассмотреть, кто вошел вот так, без стука. - Давид, как здорово, что ты зашел. Хотел попросить тебя присмотреть за моей женой.

Слово «моей» звучит сейчас как издевка. Или вызов. Более демонстративной эта сцена могла бы выглядеть, если бы Боря выгнулся дугой, обоссал территорию по периметру, помечая каждый угол и с диким мяуканьем вылетел из кабинета.

Зачем он так сказал?

И зачем так смотрит, то на Дэвида, то на меня.

Слава Богу, Дава не ведется на провокации. Просто кивает, будто не услышал ничего такого. Боря, сразу успокоившись, отпускает мою ладонь и выходит, несколько раз оглянувшись на прощанье. Я же наоборот, отворачиваюсь к окну, не хочу чтобы меня в таком состоянии видели. Ни бывший муж, ни близкий друг.

Стою, смотрю на улицу, и тру ладонь о шерстяные брюки, как будто хочу уничтожить следы Бори с моей кожи. - Пойдем обедать, - слышу тихий голос. - Спасибо, но я не голодна, - отвечаю на автомате. – Да и неудобно, я столько времени провела с Борей и Региной. Надо сказать, чтобы больше не приходили без повода.

- Не стоит. Тогда Боря будет искать повод специально, лишь бы позлить тебя. Или не позлить. Ты точно уверена, что у вас все?

- Более чем. Давид, сейчас мы друг друга ненавидим!

- А от ненависти до любви, как сама знаешь, - философски замечает Давид, но замолкает, видя недовольную гримасу на моем лице. – Ладно, не хочешь есть, тогда просто составь мне компанию.

- Давид, - почти умоляю я, - ну как я поеду в ресторан в таком виде?

- С радостью. И предвкушением. Потому что я зову тебя в лучший грузинский ресторан в нашем Городе.

Давид снимает с вешалки мое пальто и протягивает его мне, показывая, что нужно просто засунуть руки в рукава, а остальное за меня сделает он. И пояс завяжет и в машину погрузит и отвезет куда надо и даже покормит с ложечки.

Это странно, но впервые в жизни мне хочется согласиться и почувствовать себя беспомощной глупышкой. Богиней. Которой не нужно ничего решать, которой достаточно просто томно улыбаться.

И я улыбаюсь. И впервые за сегодня делаю это искренне.