Развод с генералом драконов (СИ)

25. Во мраке

Рэйвен

Мгновенно оказываюсь рядом, успеваю поймать Мелли. В моих руках её тело кажется почти невесомым. Тянусь пальцами к мерзкому насекомому на хрупкой девичьей шее, но не успеваю его даже коснуться.

Хвостатый трещит и рассеивается в воздухе чёрным дымком, оставляя на шее Мелли кровавую ранку, от которой стремительно расползаются чёрные трещины. Смертельный яд быстро разносится по телу. Счёт идёт на минуты.

То, что я вижу сейчас, слишком знакомо.

— Мелли? Ты меня слышишь? Мелли, детка? — встряхиваю её безжизненное тело и при виде того, как безвольно дёргается её голова, становится жутко.

Яд чёрного скорпиона. Снова он.

В тот раз я держался в сознании, но это я. А Мелли всего лишь человек. Она не очнётся, если только…

Поворачиваю голову, сквозь спутанные волосы, упавшие на лицо, смотрю на Джиральдину:

— Противоядие! — рычу на неё. Теперь всё становится ясно, как день. — Что хочешь за него?

Джина пошатывается и молчит, будто воды в рот набрала. Время останавливается. Секунды тянутся мучительно медленно.

Где-то причитают монахини. Трещат по гравию колёса подъезжающего экипажа, из которого выпрыгивают улыбающиеся Вики и Дороти. Последней, степенно ступая на подножку, выбирается мама. Как же, небесная срань, всё вовремя! Будто репетировали.

— Мамочка? — жалобно пищит Вики и со всех ног бежит к нам. — Что с мамочкой?

Дочь падает на колени, подползает к Мелинде и неверяще всматривается в безжизненное лицо.

— Дж-ж-ина! — будто грызу зубами металл. — Противоядие! Я знаю, оно у тебя есть. Не в первый раз проворачиваешь этот трюк, да?

Доверял ли ей когда-то по-настоящему? Любил ли?

Всё вдруг становится ясно, как день. Всё напускное, надуманное слетает с меня, будто пожухлая листва с осенних деревьев, обнажая запоздалую правду.

Дважды нет. Просто она оказалась в нужное время и в нужном месте, как раз тогда, когда я старался всеми средствами вытравить из нутра другую. Джина была достаточно умна, чтобы из благодарности за спасение взрастить во мне привязанность, разжечь плотское влечение. Сумела стать нужной. И не делала мозги. С ней было не так одиноко. А когда она понесла дракона, я не раздумывал.

Вот только вышло так, что всё изначально строилось на лжи. А я и рад был обманываться. Глупец.

Вики рядом беззвучно плачет, маленькими пальчиками гладит Мелли по холодной щеке.

— Ты, мать твою, оглохла или спишь? — рявкаю на Джиральдину.

Та вздрагивает, словно бы отмирает от глубокого сна. Её рот дёргается, а потом она качает головой:

— У меня нет противоядия, любовь моя, — её голос печален и тих, в нём отчётливо слышится правда. Джина не лжёт, хотя я бы сейчас отдал всё, чтобы было иначе! — Хоть до исподнего меня обыщи, переверни весь замок, всю округу, ты его не найдёшь. И в моей старой хижине его тоже нет. Последнее на тебя истратила.

Дерьмо.

Мама склоняется над беззвучно рыдающей Вики, подхватывает ту на руки и уносит, нашёптывая ей какие-то успокаивающие глупости.

Снова смотрю на Мелли. Время уходит. Утекает сквозь пальцы. Жизнь покидает её медленно и неотвратимо, и я ощущаю это так же остро и полно, как если бы всё происходило со мной. Впрочем, чему удивляться, ведь она часть меня.

Крепко прижимаю её к себе в нелепой попытке защитить от этого кошмара, который сам же и сотворил.

Не хотел. Не принимал. Не ценил. И вот расплата.

За мои грехи! Так почему страдает она? Ведь она ни в чём не виновата! Никогда не была, как бы мне ни хотелось думать иначе. Обманывать всех вокруг и себя самого. Взращивать и лелеять месть к проклятому призраку, чьё тело давно стало прахом.

Не замечать. Отвергать. Истинную!

Слепец!

Понадобилась драконья метка, чтобы раскрыть, наконец, глаза, узреть очевидное, то, что и так всегда лежало на поверхности! Своими грубыми лапами чуть не сломал всё опять, потому что боялся. Потому что не знал, как вести себя с ней. Потому что с ней было всегда, нет. ВСЕГДА! Не так, как с другими! Потому что после всего, что натворил, страшился прочесть в её глазах отвращение или скуку. Куда привычнее было видеть ненависть, злость, страх. Их и добивался по старой привычке. И круг замкнулся.

Но и это не помогло. Чем больше был с ней, тем сильнее вело. С каждым днём, с каждым часом становилось яснее, что Мелли — та самая, сколько ни отрицай, сколько ни беги от себя, она моя, а я её, и ничто в мире этого не изменит.

Оставалось последнее — спокойно расстаться с Джиральдиной, организовав ей и Дороти безбедную жизнь где-нибудь на другом конце Империи, исправить ошибки, молить о прощении Мелли, беречь и любить её, на этот раз целиком, искренне и без оглядки на прошлое. Всего-то! Казалось бы. Но нет.

За ошибки всегда приходится платить. Причём тогда, когда меньше всего к этому готов.

Внутренности скручивает в болезненный жгут, хочется взвыть раненым зверем, выплеснуть прочь эту невыносимую боль. Отчаяние кроет меня с головой.

Всегда такой сильный, такой уверенный в себе, я мнил себя всемогущим, и вот. С умирающей Мелли на руках я беспомощен, будто ребёнок.

— Мелинда? Мелли? Всё будет хорошо, слышишь? — дрожащими пальцами убираю с бледного лица прядки волос.

Прижимаю её к себе ещё крепче, пытаясь согреть, но тепло её тела угасает, а дыхание замедляется. Кошмарная реальность, в которой Мелли нет — всё ближе.

— Мелли, Мелли, — очерчиваю костяшками пальцев её лицо. — Я ведь тебе говорил, что ни-ку-да тебя не отпущу.

— Ты же не собираешься… — раздаётся рядом противный скрежет Джиральдины.

— Беги! — проговариваю, глядя ей в глаза. — Беги, пока можешь. Пока я занят и мне не до тебя. И знай. Если когда-нибудь ты снова попадёшься мне на пути, я превращу тебя в живой факел. Слово дракона.

— Я… — Джина бледнеет, отступает, спотыкаясь, смотрит на меня как на монстра, и правильно делает. Единственное, что сдержало меня сегодня — это память о нашем с ней сыне, вот только в следующий раз это вряд ли сработает. — Дороти! Дай мне руку! Быстро, я сказала! Залезай в экипаж! Молчи и делай, что говорю!!

Мелли…

То, что ты лежишь здесь сейчас — моя вина, и ничья больше. Всё это закономерный итог ошибок, жестокости, неправильных выборов. Который я заслужил, признаю.

Но я слишком эгоистичен. Слишком собственник. Слишком не люблю делиться тем, что привык считать своим. А ты теперь моя. И даже смерти придётся обломать свои костлявые пальцы, если она рискнёт тянуться к тебе.

Ты будешь жить всё равно.

Потому что я тебя никуда не отпускал.

Аккуратно и бережно кладу неподвижное тело Мелли на землю.

Привычным отработанным жестом возвожу вокруг нас с ней замкнутый магический щит. Магия переливается непрозрачным матовым контуром, который никому из присутствующих не пробить. Голоса и звуки стихают, чужие силуэты размываются.

Вызываю в теле дрожь частичной трансформации. По коже идёт рябь чешуи, ногти удлиняются и утолщаются до острых когтей. Без раздумий и не мешкая провожу остриём по запястью, вспарывая кожу, наблюдая за появлением бордовой полоски.

Прикладываю своё запястье к губам Мелли, убеждаюсь, что несколько капель попадает ей в рот.

У меня нет нужного противоядия, но какая-то часть его есть в моей крови. Должна быть, по закону сохранения магических энергий. Но будет ли этого достаточно? Это только догадки, но их стоит проверить. Не дышу, нависая над Мелли, жадно всматриваюсь в её лицо. Жду.

А рисковать я не стану. Пойду до конца.

После того, как у Мелли появилась метка, у меня было время изучить природу истинной связи. Поначалу я искал как убрать метку, но попутно узнал много других занятых вещей о магии, доступной только истинным парам и не подвластной никому больше.

Думал ли, что эти знания мне пригодятся? А хрен его разберёт. Но зачем-то запомнил.

Связь истинной пары — мистическое единение и неразрывность душ, тел и самой сути. Дракон не может без своей истинной. Жизнь после утраты истинной сродни бесконечному блужданию во тьме, поэтому многие древние драконы выбирали такой перспективе смерть.

Они же и придумали ритуал «Сердце вечности». Необратимый, действенный и очень коварный. Потому что, произнося определённые слова, дракон заключает магический контракт, условий которого никто не знает. Ритуал позволяет спасти истинную на грани смерти и даже вернуть её душу из Бездны, но плата слишком высока.

Ничто не берётся из ниоткуда и не уходит в никуда. Даруемые истинной годы жизни забираются у дракона. И хорошо, если только они, намного чаще дракон жертвует силой, магией и даже зверем.

И всё-таки это ничтожная плата за жизнь своей пары. Поэтому я кладу правую руку себе на центр груди, а левую на грудь Мелли и произношу заученные слова:

Древние силы, что тайны жизни храните,

Моей любви есть цена.

Душу, силу, годы отдаю, берите,

Сердце Вечности, возьми мою плату сполна!

Ту ладонь, которой я касаюсь груди, нестерпимо жжёт. Что-то отделяется, отдирается с мясом от самой сути меня, бежит по венам магическими всполохами силы, покидая меня и перетекая в Мелли.

Защитный магический контур вокруг нас вздрагивает и идёт рябью.

За свою жизнь я испытывал разную боль, все её грани, но через такую не проходил ни разу. Меня словно разносит на энергетические крупицы, выворачивает наизнанку. Сознание то и дело обрывается, исчезает и возвращается вновь вспышками, чтобы быть затопленным новыми и новыми порциями боли.

Слышу нечеловеческий рёв и спустя время понимаю, что он — мой собственный. Я не знаю, сколько это длится. Бесконечные минуты этой дичайшей пытки растекаются на часы, а потом всё заканчивается, так же резко, как началось.

Осознаю себя нависающим над Мелли. Мои ладони упираются в землю по обе стороны от её плеч, с лица стекают градины пота, тело бьёт противная мелкая дрожь, будто при лихорадке.

Весь мир схлопывается до узкого пространства внутри магического контура, который каким-то чудом ещё держится, хотя сам я вот-вот свалюсь. Непривычное чувство.

Но это не важно. Важно то, что кожа Мелли белая и чистая, как и раньше, без чёрных ядовитых трещин, что её веки дрожат, а потом и вовсе распахиваются.

Смотрит на меня удивлённо-непонимающе, хлопает пушистыми чёрными ресницами, такими длинными. Протягивает руку и касается моей щеки кончиками пальцев:

— Рэйв? — шепчет испуганно-хрипло, всматриваясь в мои глаза.

— Я знаю. — Закрываю веки и трусь о её ладонь колючей щекой, будто это самая желанная награда для меня, впрочем, так оно и есть.

Я знаю, что она видит, что так её напугало. Сердце вечности вернуло Мелли к жизни, а взамен отняло у меня зверя. Поэтому Мелли не увидела вертикальных зрачков. Теперь я обычный человек.

— Прости. Просто я не умел, не знал, как с тобой по-другому. — Нахожу её прохладные ручки с почти прозрачной белой кожей и прижимаю их к губам. — Прости. Прости. Прости меня.

Сознание путается.

— Рэйв, всё в прошлом. Я давно простила! — раздаётся ответ, и только он приносит облегчение и робкое чувство наполненности взамен пустоты внутри в том её месте, где раньше ощущался зверь.