Развод с генералом драконов (СИ)

6. Обитель

Мелинда, 5 лет спустя.

Коридор залит солнечным светом, льющимся через ряд полукруглых окон. Перехватываю поудобнее плетёную корзину, доверху наполненную красной лавандой, которая растёт только на южном склоне горы Архель, в изножье которой и расположена Обитель Светлейшего.

На мне простая серая ряса, голову скрывает белый платок — обычная одежда послушницы. Прутья корзины больно режут воспалённые ладони — никакие перчатки не спасают от сока из стеблей красной лаванды, поэтому желающих её собирать всегда мало. Но приходится. Из красной лаванды монахини готовят особую мазь. Только она бесследно излечивает огненную оспу. Секрет мази хранится в строжайшей тайне.

Ею лечат всех нуждающихся, но только здесь, в больнице при Обители. Монахини уверяют, что мазь утрачивает свои целебные свойства, если вынести её за пределы Обители. Я же подозреваю, что служительницы Светлейшего лукавят и не желают лишаться такого важного рычага влияния, а также обширных пожертвований от благодарных богатеньких пациентов.

Ставлю корзину на длинную деревянную лавку рядом с кабинетом настоятельницы.

— Сестра Мелинда! — ко мне тут же приближается Зарина в чёрной монашеской рясе и таком же платке. — А у вас неплохо получается!

Маленькие чёрные глазки Зарины жадно осматривают полную корзину, которую я принесла, после чего монахиня достаёт из фартука тетрадочку и делает в ней отметки, шурша карандашом.

— Благости, сестра Зарина! Благодарю за добрые слова! — отвечаю вслух, а про себя размышляю, какую пакость она задумала на этот раз.

Мясистый нос сестры Зарины морщится, когда она прищуривается, рассматривая меня, обнажая в улыбке-оскале неровные жёлтые зубы:

— Обязательно смажьте руки на ночь, — кивает на мои перебинтованные ладони. — Завтра придётся сходить на гору опять.

— Снова мне? — поднимаю брови.

Обычно за красной лавандой ходят пару раз в неделю, не чаще.

— Снова вам, — улыбка Зарины становится шире. — За компанию с подружкой. Завтра её очередь, а кроме вас с ней идти никто не рискнёт, сами понимаете…

Чтобы пресечь дальнейшие намёки, склоняю голову набок:

— Как скажете, сестра Зарина.

Мясистый нос монахини разглаживается:

— Благости, сестра Мелинда!

Дверь в кабинет настоятельницы распахивается. Поворачиваю голову и тут же бросаюсь туда:

— Дэллия! — придерживаю за локоть покачнувшуюся подругу, всматриваюсь в её бледное лицо и чернильно-синие глаза с медленно гаснущими в них золотистыми искрами.

После ментального перенапряжения они всегда такие. Нельзя, чтобы кто-то заметил!

— Сестра Дэээллия! — раздаётся тягучий скрипящий голос. — Вот так совпадение! Вы навещали настоятельницу! Опять! А я как раз вас ищу! Сестра Дэллия, ну же, взгляните на меня!

— Ой! Живот! — сгибаюсь пополам. — Прихватило! Как же больно! Сестра Дэллия, проводите меня до кельи!

Хватаюсь за локоть подруги и тяну её прочь, чувствуя спиной тяжёлый подозрительный взгляд.

Едва мы заворачиваем за угол, выпрямляюсь. Почти бежим с Дэллией вперёд, вниз по лестнице, снова прямо, поворот. Фух!

Мы одни в пустом переходе, соединяющем монастырь с сиротским приютом. Справа и слева никого. Дэллия прислоняется спиной к стене и закрывает глаза, а когда открывает их, они снова светло-фиалковые.

— Ты как? — касаюсь пальцами щеки подруги.

Губы Дэлли растягиваются в грустной улыбке:

— Одно и то же сознание с каждым разом подчинять всё сложнее, а мы воздействуем на настоятельницу Тирс уже пять лет. Сегодня я почти вычерпала резерв, в следующий раз его может не хватить, и тогда…

— Значит, следующего раза не будет! — шепчу горячо. — На нас и так уже косо смотрят! Никто не готовится стать монахиней пять лет! Никто не ходит пять лет в послушницах! Настоятельница дважды продлевала нам срок перед постригом! Третьего раза ждать нельзя. Зарина точно этого так не оставит!

— Эта змея снова вынюхивает! — Дэллия прислоняется затылком к стене, устало прикрывает глаза. — Я готова свалить отсюда, чтобы просто ЕЁ не видеть!

— Да, — отступаю назад и обхватываю себя ладонями за локти. — В последнее время она порядком меня утомила. Явно что-то замышляет. Вопрос не в том, осмелится ли донести на нас, а — когда.

Некоторое время молчим. За окнами слышен шорох метлы, скребущей брусчатку во внутреннем дворике. В соседнем крыле приоткрыта дверь в классную комнату, где сироты изучают основы Светлейшего писания, и оттуда долетает наставительный громогласный тон сестры Агаты и послушный гомон детей, повторяющих за ней.

— Это были самые спокойные пять лет за всю мою жизнь, — Дэллия поднимает веки, и её глаза блестят от слёз. — Но всему хорошему приходит конец.

— Любой конец это новое начало, — произношу тихо, но уверенно. — Поедем на юг, найдём уютную деревеньку, куда не заглядывают каратели, и обустроимся там. Никто нас не найдёт.

Встаю рядом с Дэллией. Окидываю взглядом стены, которые должны были стать тюрьмой, а стали крепостью, укрывшей от опасностей и бед.

Дэллия смотрит в одну точку прямо перед собой:

— Как твои сны?

Медлю с ответом, тщательно его обдумывая:

— В порядке.

— Больше не ходишь в них к НЕМУ?

— Нет! — отвечаю слишком поспешно.

Дэллия задумчиво кивает. Почему она спрашивает? Не доверяет? Мне?

— Беспокоюсь, — отвечает, будто прочитав мои мысли. — Любой дар это не только сила, но и уязвимость, Мелинда. Вновь обретённый дар сложно обуздать.

— Я справляюсь! — бурчу сердито и скрещиваю руки на груди.

— Значит, я зря переживаю и проблем не возникнет, — соглашается Дэллия как-то слишком легко. — В Праздник Благоденствия отправимся на городской рынок за покупками для монастыря. Пока идут службы и подношения, всем будет не до нас. Когда хватятся — будет поздно.

Мысленно прикидываю в уме:

— Это же уже через три дня!

— У меня плохое предчувствие. Медлить нельзя.

— Хорошо.

Привычным движением убираю руку в карман, вытаскиваю из него маленькое зеркальце в деревянной оправе. Подношу к лицу. Наблюдаю в отражении за тем, как медленно и незаметно мои серо-голубые радужки темнеют, обретая отчётливые вкрапления графита.

Вечером, когда храм уже закрыт для посетителей, подметаю зал. Другие послушницы прибирают алтарь, протирают скамьи, переговариваются шёпотом. Пахнет ладаном и воском. Из артефакта, скрытого за алтарём, доносятся мелодичные песнопения.

Морщусь от жгучей боли в ладонях под повязками — недавний сбор красной лаванды даёт о себе знать. Позади раздаются шаги:

— Сестра Мелинда! — Дэллия подмигивает, мягко тянет мою метлу на себя, наклоняется к уху. — Насчёт рынка. Сегодня ночью Зарина на тебе.

Хмурюсь на миг, и Дэллия сразу замечает это:

— Что-то не так?

С опаской смотрю на неё, решая, сказать ли правду. Вижу тёмные круги под глазами, бледное осунувшееся лицо. Нет, ей и так досталось сегодня! Настоятельница Тирс — хитрый лис в юбке, чтобы подчинить такую, нужно много сил. У Дэллии явно магии осталось на донышке. Если ещё и Зарину повесить на неё, Дэллии не восстановиться к отъезду. А её дар в дороге может нам понадобиться.

Мотаю головой, улыбаюсь кончиками губ:

— Всё так! Сделаю!

— Точно?

— Да!

— Отлично! Дай-ка сюда, — тянет на себя метлу, — у тебя руки не зажили, иди вон, свечами займись.

Отдаю метлу, иду к стене, где в прямоугольных держателях догорают свечи. Кончиками пальцев собираю огарки, складываю их в каменную чашку, смотрю на иконы Светлейшего и фрески на стенах, изображающие его в бытность смертным. Задумываюсь о своей собственной жизни здесь.

Обитель — это целое маленькое государство с чёткой иерархией, распределением прав и обязанностей. На самой низкой ступени — послушницы — те, кто только готовится посвятить себя служению Светлейшему. Самая тяжёлая и грязная работа лежит на наших плечах, начиная от обслуживания храмового комплекса и заканчивая мытьём уборных и уходом за тяжёлыми лежачими в местной больнице.

Монахини смотрят на нас свысока. В отличие от нас, они проводят много времени в молитвах, переписывании древних свитков, росписи икон и изготовлении свечей на продажу, а особо возвысившиеся допускаются до изготовления секретной мази от огненной оспы.

Монахини живут обособленно от нас, во внутренней запретной секции, огороженной высоким забором из светлого камня. Лишь некоторые из них покидают её ради распределения обязанностей между послушницами и присмотра за порядком.

Жизнь в запретной секции осталась для нас с Дэллией загадкой. Обычно послушницы стремятся попасть туда как можно скорее, а мы, как можем, оттягиваем этот момент.

Многое из того, о чём я слышала про Обитель, живя в замке Сторм, оказалось глупыми домыслами, но в одном слухи не лгали. Все, принимающие постриг в монахини, проходили болезненный обряд изъятия магии, жертвуя свой дар во имя Светлейшего.

Сбор красной лаванды, мытьё уборных и уток, стирка в ледяной воде в ближайшей речке казались ерундой по сравнению с этим. Отказаться от магии — всё равно, что отдать руки или ноги, перестать дышать — немыслимо! И я, и Дэллия всегда понимали это и сейчас, когда угроза стала реальной, пришло время действовать. Но кроме этой, была и другая причина.

Вздрагиваю от неожиданности, когда меня сзади обнимают маленькие ручки:

— Мамочка!

Отставляю чашку с огарками, оборачиваюсь и опускаюсь вниз, касаясь коленями холодного каменного пола:

— Тсс! — подношу палец к губам, оглядываюсь по сторонам. Нас не должны видеть вместе. — Ты опять убежала после отбоя? Сестра Агата будет сердиться.

— Я просто соскучилась по тебе!

Провожу рукой по тёмным волосам дочки, заплетённым в две тугие косички с белыми ленточками внизу. Смотрю на смуглые пухлые щёчки с ямочками. Обнимаю её, и крохотные ручки обвивают меня за шею. Дочка пахнет яблоками и детством.

— Вики, хочешь, я расскажу тебе секрет? — шепчу ей на ушко.

— Хочу, хочу! — маленькие глазки вспыхивают яркой лазурью.

— Скоро я заберу тебя, мы уедем далеко-далеко и всегда будем вместе!

— Обещаешь?

— Да! А теперь будь умницей, отправляйся обратно в кроватку, веди себя хорошо! И никому ни слова! Поняла меня?

— Да, мамочка!

Вики утыкается губами в мою щёку, разворачивается, крадётся за скамьями и мышкой выскакивает за дверь. Смотрю ей вслед. Всякий раз, когда приходится с ней расставаться, всё внутри сжимается от тоски.

Узнай о ней Рэйвен, как бы он поступил? Проигнорировал? Или забрал к себе? В качестве кого? Прислужницы для новой жены? Девочки для битья? Кто защитил бы мою малышку? Никто!

Ни за что я не могла допустить этого. Свободная ряса послушницы, дар Дэллии, выдуманная болезнь когда-то помогли скрыть беременность и тайно родить, а потом мы позаботились о том, чтобы ничто не связывало подброшенную к сиротскому приюту малышку и бывшую жену генерала Сторма.

Желающих менять пелёнки младенцам в приюте при Обители было не так много, и сёстры с радостью приняли мою помощь. С самого рождения дочки я была рядом, а со временем открыла ей свой секрет.

Вот только чем дальше, тем сложнее скрывать нашу связь. Да и влияние Дэллии на настоятельницу вызывает всё больше вопросов. Тот, кто ни разу не сталкивался с менталистами, вряд ли способен их опознать, и всё равно в последнее время я всё чаще ловлю на нас с Дэллией задумчивые взгляды сестёр, особенно сестры Зарины и сестры Агаты. Всё копится, будто снежный ком, который того и гляди понесётся с горы и накроет смертельной лавиной. Уровень подозрений растёт, и если всё вскроется…

Вики уже не малышка, ей вполне по силам длинная дорога, и обустройство на новом месте. Дэллия права, оставаться здесь всё опаснее, нужно уезжать, пока не случилось беды.