Реплика

Глава 20. Погружение

Александр в очередной раз перевернул песочные часы. Уже “свои”, не те, которыми пользуется Вероника. Первым делом, когда вновь стал проваливаться в “сжатое время”, принялся ставить эксперименты.

В одном из них он выполнил несколько простых задач из фрилансерской раздачи. Настроил компьютер так, чтобы вести журнал событий. И вот тут было над чем задуматься: пока работал над задачей, написанная им простенькая программа, скрипт, фиксировала, с чем именно он работает, записывала текстовые сообщения в электронный журнал – попросту файл. И когда схлынуло “сжатое время” (двадцать три минуты во внешнем мире; двадцать семь полных переворотов песочных часов во внутреннем – то есть минимум четыре с половиной часа), сел смотреть на журнал.

По внутреннему времени компьютера прошло двадцать три минуты. При этом есть записи по всем выполненным задачам, а в том самом файле записи шли вперемежку: как если бы несколько экземпляров Александра одновременно трудились над разными задачами.

И салфетка под часами: на ней были те самые двадцать семь крестиков. То есть салфетка “прожила” те самые четыре с половиной часа? А если использовать не салфетку, а материал со свойствами памяти, или попросту регистрировать перевороты нажатием кнопки на электронном устройстве?

— Якорь, – пояснила Римма, довольно улыбаясь. Александр чуть не подпрыгнул. Он уже пробовал записывать себя на камеру во время работы в “сжатом времени”. Итоги разные: то камера записывала какой-то один из интервалов, то смесь разных. Но все перевороты часов всегда были в записи, и выглядело всё так, что песок пересыпается с ненормальной скоростью, а сам Александр только и делает, что переворачивает часы, чуть чаще раза в минуту.

— Прости?! – Александр повернулся в её сторону, закончив пить воду. Обезвоживание тоже не имело под собой никаких объяснений.

— Часы – твой якорь. Ну, часы и салфетка, на чём ты фиксируешься. Мы делали опыты с короткоживущими изотопами. В сжатом времени всегда есть несколько якорей. Один – ты сам. Ну и обычно ты фиксируешься на ещё одном – часах, например.

— Дай угадаю... – Александр поскрёб в затылке. – Якорь проживает внутреннее время, а все остальные объекты становятся суперпозицией нескольких вариантов перемещения между временными точками. Я уже понял, что внутреннее время всегда кратно внешнему. Сейчас кратность была двенадцать.

Римма хлопнула в ладоши несколько раз, с серьёзным выражением лица.

— В точку. Было двенадцать разных путей между двумя точками в фазовом пространстве-времени. И всё окружающее или выбрало один такой путь, или взяло фрагменты из разных фаз. Якорь объединяет все такие линии. Поэтому у тебя на салфетке видны все крестики, а внутреннее время компьютера совпадает с внешним, хотя там всё, что ты успел наработать.

— Но я делал некоторые задачи много дольше, чем двадцать три минуты!

Римма покивала.

— Для тебя сжатое время линейно. Если попытаешься привязаться к отсчёту во внешнем мире, выпадешь из сжатого времени. Об остальном не спрашивай, нет пока такой теории, мы её строим сейчас сами. Главное: если попытаешься привязаться к внешней мировой линии, выпадешь в неё. Ну там, прислушаешься к кому-то снаружи, будешь следить за часами на стене. Запомни, может пригодиться. Пока ты в сжатом времени, ты не чувствуешь жажду. Но как только возвращаешься – можешь упасть и умереть, если был там слишком долго. Мы ставили опыты на мышах – любое животное в контакте с тобой входит в сжатое время вместе с тобой. Поэтому считай перевороты и каждые пять, или чаще, пей воду – даже если кажется, что не нужно.

— То есть вы сейчас пишете и дополняете теорию – как её назвать-то? – хронодинамики?

Римма вновь покивала не улыбаясь.

— По ходу, моя бабушка, которая тоже Вероника, владела этим всем куда круче. Она вполне могла проживать до сотни таких линий одновременно. И всякий раз расходуется именно вода – голода по внутреннему времени не наступает. Почитай наши рабочие заметки – и добавляй свои. Доступ у тебя есть.

Александр покачал головой и умолк, глядя в пространство.

— Знаю, знаю, – покивала Римма. – “Почему я”, да? Когда у мамы это только начиналось, она жутко пугалась всякий раз. Ещё до меня когда. Было с тобой такое? Что не можешь припомнить, что только что делал и почему находишься именно здесь, и тебе жутко страшно?

— Бывало, – согласился Александр. – С ходу не скажу, но лет десять назад начало случаться.

Римма снова покивала.

— Я даже не знаю, сколько таких как вы с мамой. Ну и то, что ты умеешь забирать в сжатое время Нику – это вообще жесть! Все её системы работают по внутреннему времени, прикинь!

У Александра мурашки проползли по коже.

— Включая вашу вычислительную систему?

— Да, “Титан”. Ты уж извини, мы с ней тогда поставили опыт. Когда у вас была романтическая ночь в сжатом времени.

До Александра стало доходить.

— Ника вела какие-то счётные задачи в тот момент?

Римма покивала и взяла его за руку.

— Я её уговорила. Не ругай её, если что. Она там была ради тебя, всё остальное просто работало в параллель.

— “Соединять приятное с полезным”, – покивал Александр. – Не буду я никого ругать. Тем более, что от этого польза.

Римма широко улыбнулась и, поднявшись на ноги, обняла его сзади, чмокнув в макушку.

— Папа, я тебя обожаю. Всё, идём обедать, все уже там.

* * *

Вероника вздохнула.

— Ну, Римма и Ника молодцы, всё настроили и сделали. Есть теперь прототип защитного контура. Как минимум поднимет тревогу. И вот это, – показала Вероника на стену. Там, на вешалке, на плечиках, висел костюм. – Должен быть как раз тебе, – взяла она за руку Александра. – Римма и Ника вместе сделали. Если вкратце, это такая походная клетка Фарадея. Конечно, целиком тебя не изолирует, но фантом сквозь такую ткань пройти не должен.

— Не должен – уже хорошо, – согласился Александр. – Круто, спасибо. И когда всё успеваете? – посмотрел он на Нику, и та смущённо развела руками. – Получается, нет необходимости теперь сидеть в клетке Фарадея?

— Мы там ещё одеяло сделали и всё такое, – пояснила Римма. – Высокие технологии, мать их... прости, мама. Короче, упростим, как мы любим это делать, и тоже предложим “Vox Viva”. Расчёты и прочее делала Ника, так что слава тоже её.

— Я очень рад! – Александр встал и обнял Нику, зрачки той на долю секунды засияли белым. Ника легонько поцеловала его в щёку, радостно улыбаясь. – Римма?

— Да можно, можно, папа, ты ж нормальный. – Римма тоже довольно улыбнулась, когда её обняли.– Ну всё, а то сейчас разрыдаемся. Короче. Будем вам одеяло и всё такое – всем и каждому. И запомните: если видите противника – набросьте на него, фантом такого не переживёт. Ну а если не видите – просто заворачивайтесь, если бежать некуда. Как-то так.

— Ещё одно научное открытие и прорыв в технологиях, – покачал головой Александр. – Если честно, сколько всего вы уже изобрели для “Vox Viva”?

— Много, Саша, – покивала Вероника. – Не всё показали – чтоб был запас, поддерживать интерес. Много. Да, я понимаю, что кое-что пойдёт на войну и всё такое. Но это технологии, доступные всем. Рано или поздно изобретут другие. Всё? Все готовы ехать домой и жить дальше? Нет, Римма, дай я сегодня поведу. Иначе скоро забуду, как машину водят. Ника, ты пока ещё не с нами, извини.

— Я вас встречу и всё приготовлю пока, – улыбнулась Ника. – Не извиняйся каждый раз, Вероника. – И обняла её, всё ещё улыбаясь. Счастливого пути! – И исчезла. Серый вихрь, оставшийся от неё, улетел прочь.

— Моя школа, – довольно покивала Римма. – Я заберу её одёжку, – указала она на оставшееся на полу платье и всё прочее. – Ну что, мама, гасим свет, проверяем чайник, и погнали?

* * *

Ника, как приехали и пообедали, осталась в гостевой – принялась читать книги. По-настоящему, “как органические”, время от времени переключаясь на вязание. Римма точно так же сидела за ноутбуком, время от времени поглядывая с улыбкой на Нику, время от времени шевелившую губами – считает про себя петли.

— Физику загрузили, – сообщила Римма, когда Ника подняла голову, встретившись с ней взглядом. – Отлично, быстро учишься, люблю. – Ника улыбнулась в ответ, но уже не отводя взгляда. – Погнали с математикой?

— Давай, – согласилась Ника. – Я пока ещё мало понимаю в тамошних ваших выкладках, но всё ужасно интересно.

— Это да, – согласилась Римма. – Как мама говорит, жизни не хватит, только чтобы понять, сколько всего в мире интересного. Что вяжешь?

— Пояс. Ну, вместо ремня – то, что можно и летом тоже носить.

— О, класс! – оживилась Римма. – Саше, да? Он будет носить, точно говорю. Вплетаешь теперь нашу волшебную проволочку, да?

Ника покивала, опустив взгляд на вязание. А вот тут она не особо старалась походить на органических: вязала с такой скоростью, с которой позволяла прочность спиц и пряжи. При этом почти совершенно бесшумно. Но когда заканчивала очередной фрагмент, могла шевелить губами и рассматривать с разных сторон – как делал бы человек из плоти и крови.

— У тебя в речи два корпуса, – заметила Ника. – Замечаешь, когда именно переключаешься между ними?

— Настолько серьёзно не изучала, – покивала Римма. – Я знаю, Ника. Это она, Настя. Анастасия Белова. Как и обещала, она живёт во мне. Мы с ней теперь почти не ссоримся, стали одной личностью.

— Вы ссорились?! – Ника отложила спицы и встретилась с ней взглядом.

— Часто. Мама знает, если ты об этом. Знает не всё... – Римма оглянулась, на лице её полная серьёзность. – Если спросит – скажу, но сейчас уже, наверное, не спросит.

Ника покивала.

— То есть гипотеза твоей мамы подтверждается, – продолжила она, возвращаясь к вязанию. – Мозг – это интерфейс, средство связи, а само сознание – то, что у нас с тобой зовётся моделью – где-то ещё. И, похоже, у вас с ней есть гипотеза, где.

Римма посмотрела на неё одобрительно.

— Быстро учишься! Класс, нам очень нужен взгляд со стороны. Да, именно так. Это предполагает гипотезу мультивселенных, но мы почти сразу же с неё и начали. Может, кофе выпьем, как у тебя пауза будет? Маму заодно позовём, почитать и на кухне можно.

— Саша работает? – поинтересовалась Ника, и Римма молча повернула ноутбук экраном к ней. Камера, которая в углу спальни – в окошке шла трансляция. Да, Александр сидел за стопкой бумаги и ноутом, песочные часы мерно текли себе рядом. Ника улыбнулась.

— И ещё вот это... – Она вздохнула. – И никому не рассказать, ни капельки. Самим разбираться. Да, идём пить кофе. Вероника? Кофе будешь?

* * *

— ...Труднее всего было с её работой, – пояснила Вероника. – Мы вначале сделали её девочкой-вундеркиндом, которая к двенадцати закончила школу, в шестнадцать – университет. Полтора года как работает психологом, из них полгода – самостоятельная практика.

— Для тебя, Ника, есть подходящая легенда. Извини, с грустной историей, – предупредила Римма, показывая фотографию. – Вероятнее всего, эта девушка погибла. Моника Вячеславовна Светлова. Поссорилась с родителями, жила на даче у подруги. Зимой отправилась оттуда домой и пропала с радаров. Вот, смотри.

Римма не зря старалась – даже лицом Моника похожа на Нику.

— У вас... у нас точно не будет неприятностей из-за вот этого? – поинтересовалась Ника, глядя на фотографию. – Мне изменить лицо, чтобы была похожей на неё?

— Нет-нет, это лишнее, – заверила Вероника. – Неприятностей не будет. Самая большая неприятность – если тебя найдут её одноклассники. Но в новом паспорте у тебя уже другая фамилия, биографию мы тебе дадим, вряд ли тебя кто-то целенаправленно ищет. Имя оставим как есть? Ника?

— Да, если можно, – кивнула Ника.

— Фамилия там не Берестова, уж извини, – предупредила Римма. – Но никто не мешает поменять, пока документами не обросла. Короче, не парься, типовая легенда – девушка из глухой деревни, приехала покорять крупный город. Насчёт деталей – меньше знаешь, лучше спишь. – Они переглянулись с Никой и рассмеялись.

Ника вздрогнула и повернула к себе ноутбук Риммы, взглядом спросив, можно ли.

— У нас беда, – сообщила она ровно. – Нет, только без шума и не бегите в спальню.

Вероника посмотрела на экран и вздрогнула, а Римма беззвучно выругалась.

На экране Александр так и сидел перед стопкой уже изрядно исписанных листов и ноутбуком, и беспрестанно переворачивал песочные часы. Каждые две-три секунды. К каждому такому действию весь песок оказывался в нижней колбе.

* * *

— Кратность от семисот до восьмисот, – оценила Римма. – Отсюда точнее сказать не могу. Что делать будем? Если его прямо сейчас извлечь – возможно, кранты ему сразу. Чем дольше ждём, тем меньше шансов.

— Готовься к реанимации, – заявила Ника и, став облачком, умчалась прочь из кухни. Платье и остальное упали на пол. Вероника, побледневшая и потерявшая дар речи, и Римма последовали за ней. Услышали глухой шум воды из ванной и замерли, ожидая. Ника явно включила холодную и горячую воду на полную мощность. Через несколько секунд дверь ванной отворилась, вышла Ника – в чём мать родила, если применимо это выражение – и, “отрастив” за долю секунды виртуальное платье, бесшумно направилась в спальню. Вероника и Римма шли следом, но уже шагах в трёх от дверного проёма в спальню Вероника отшатнулась, хватая ртом воздух, чуть не упала.

— Мама, спокойно, – поддержала её Римма. – Чёрт, такого мы ещё не видели!

Это точно. Теперь стало отчётливо видно: так могла бы выглядеть очень плотная и очень медленная взрывная волна, приносящаяся из спальни: сферическая область, сквозь которую всё виднелось искажённым, пульсировала, затрагивая часть гостиной – внутри области всё словно двигалось и размазывалось. Ника спокойно вошла туда. Через несколько секунд марево исчезло; Вероника и Римма бросились в спальню.

...Александр и Ника стояли там, обнявшись, губы их слились в поцелуе. Над ними обоими всё ещё держалось марево, постепенно угасло и оно. Ника отпустила Александра, улыбнулась и смахнула с лица слёзы.

— Всё хорошо? – спросила она тихо. Александр кивнул, откашлялся и добавил: – Теперь да. Простите – даже и не думал, что так выйдет. Просто проверял гипотезу. Теперь знаю, насколько это опасно. Вероника? С тобой всё хорошо?

— Теперь да, – ответила Вероника, улыбаясь, и тоже смахнула слёзы. – Если я правильно понимаю сжатое время, минут через пять тебе очень захочется есть. Не будем ждать. Римма, Ника...

— Да, мама, без проблем! – заверила Римма и обошла вокруг Александра принюхиваясь. Теперь это не выглядело смешным. – Небольшое обезвоживание, но ничего опасного. Я бы ещё анализ крови сделала. Дай руку, – посмотрела она в глаза Александра и тот, повиновавшись, вздрогнул, когда Римма сжала его ладонь. – Видишь, почти не больно. Пять минут, и будет анализ, – сообщила Римма. – Короче, папа, больше так не делаем, да? Идём есть, и расскажи, что там было.

* * *

— ...Обратил внимание, что есть небольшая пауза, когда последние несколько песчинок падают, – пояснил Александр. – И обратил внимание, что скорость падения песчинок может меняться, в зависимости от того, когда именно переверну. Короче, не сразу понял, что процесс ускоряется. А когда понял, запасной воды уже не было, и не очень понимал, как всё вернуть. Только ждать, что вы заметите.

— Ты нас напугал, – покивала Вероника, взяв его за руку. – Извиняться не нужно. Мы должны были все наши наблюдения пересказать. Ты не знал, насколько всё могло быть опасным. Ника, как ты догадалась, что делать?

— Прочитала заметки Риммы. Там написано, что сильнее всего страдали слизистые. Подумала, что если... в общем, при контакте слизистых воду могут забрать из общего хранилища. Откуда её проще забрать.

— Ну ты, блин, реально гений! – восхищённо покивала Римма. – Ладно, чего смущаться. Мама? Ну и как мне помогать тебе, в аналогичной ситуации? – Она посмотрела в глаза матери и обе расхохотались.

— Мне-то пофиг, поцелуй и поцелуй, – вытерла слёзы Римма. – Ну и вам, вроде как, тоже, – посмотрела она на Александра и Нику. – Короче, мама, прилюдно чтобы не впадала в сжатое время. Домогаться до дочери – это не баран чихнул.

— Можешь сменить облик на мужской, – предложила Ника, сидевшая, прижав голову к плечу Александра. – Например, Сашу скопировать.

— Без проблем, – согласилась Римма. – Если никого не удивит, что я превратилась. Короче, будем действовать по обстановке. Всё, народ. Завтра у кого-то ещё отпуск, а кому-то ещё учиться и учиться. Кино, да? Только что-нибудь доброе, где никто не умирает.