Реплика

Глава 29. Слепой дудочник

...Раньше, пока был студентом, у Александра выработалась не очень хорошая привычка, “всё в последний день”. Подготовка к экзаменам, сдача работ, любые важные дела... Поначалу всё давалось относительно легко – сказались хорошие учителя в той средней школе, из которой приехал в НГУ. Так и сложилось: первые две сессии достаточно было, буквально, последний день упорно посидеть и потрудиться, и всё получалось в лучшем виде.

В начале третьего курса эта методика впервые дала сбой. Получил трояк в сессии. Пересдал его, но чувство опасности, которое пониже спины, впервые заявило о себе в полный рост.

Избавляться от привычки делать всё в последний момент оказалось не очень просто. Да что там – крайне сложно. Третий курс Александр чуть не завалил, и только то самое чувство самосохранения заставило изменить подход: вначале делаем всё, что важно, и только после тщательной проверки можем расслабляться.

...Сейчас, листая том – “учебник обо всём”, как выразилась Римма – он вспоминал свои тогдашние переживания. Сейчас повторялось: но вместо ощущения “я потратил кучу времени на что попало, не успею и не справлюсь” было что-то другое. Трудно сформулировать, но звучало бы так: “у нас у всех крайне мало времени, и нужно успеть понять хоть что-нибудь”.

Во вступительной части постулировалась теория множественных Вселенных, и использовалось то, что в одном из подходов на Земле называлось теорией струн. Время представлялось тремя координатами, и фазовая координата времени была тем самым, что использовалось для обоснования феномена сжатого времени.

Время не шло быстрее или медленнее внутри комплекса. Взамен, комплекс “размазывался” по множественным фазам, упаковывая их в одну “на выходе”. То есть локальный коллапс одной из фаз пространства-времени поставлял всю необходимую энергию. Со стороны внешнего наблюдателя движущийся в упакованном времени объект воспринимался фрагментарно: если коэффициент сжатия был три, то одну треть всего времени, если четыре – одну четверть, и так далее. Выглядело это странно. Объяснялось – точнее, предлагалась теоретическая база – и то, отчего вода ведёт себя так необычно. Странно вели себя все вещества, у молекул которых был относительно большой дипольный момент. У воды этот момент значителен, и вода “отставала” во время синхронизации объекта с внешним течением времени. Куда именно девалась отставшая вода – пока что не уточнялось, но Александр обнаружил только часть ответов на то, что вызывало вопросы. Видимо, умный учебник обо всём дал достаточно, чтобы устранить ощущение, что человек сошёл с ума.

Ладно. Стало чуть больше порядка в голове – хотя и не понять, откуда вдруг такие таланты у Вероники, Александра и множества тех, что не выжили. Выходит, люди, стихийно обнаружившие в себе способность переходить в упакованное время – частично управляемый процесс коллапса части временных фаз – в основном погибали от “отставания воды”, просто не успевали осознать, что с ними не так, и как противостоять неприятным последствиям. Допустим. Но откуда эти кружочки на карте, почему инциденты так странно распределяются географически?

Едва только в голову пришла и осталась там неприятной занозой эта мысль, на следующей странице Александр прочёл: “Мы уделим больше внимания специфике активации управляемого сжатия времени несколькими главами позже”. И рассмеялся: действительно умный учебник. Может даже, слишком умный.

В дверь постучали. Вероника.

— Обед? – предложила она. – И сделай потом паузу, Саша. Ты почти восемь часов непрерывно трудишься, давай себе отдых.

Александр посмотрел в окно – “карманную Вселенную” – и, кивнув, закрыл учебник. Не забыл про закладку.

* * *

В большой комнате они оказались втроём – Римма, Вероника и Александр.

— Ника там новые комнаты мастерит, – махнула Римма рукой. – Дядя Кубик в восторге. Говорит, Нике в дизайнеры идти, или в архитекторы. Что-то такое она там построила, что он сам не мог. Обед?

Она ловко добыла из печи два чугуна и сковороду – от запаха немедленно слюнки потекли.

— Дядя Кубик закладывал, – пояснила Римма, раскладывая по тарелкам. – Не знала, что там будет, пока не достала. Ну что? Зовите их обедать.

— ...Мы здесь почти двое внешних суток, – пояснила Римма, едва дело дошло до чая. – Папа, пора уже собираться на выход – туда, в промзону. Ты уже читал в учебнике, как возвращаться назад?

— Там с этого начинается, – согласился Александр. – Да, давайте наведаемся и посмотрим, на кого нас навели. Михаил Владимирович, а кто мог отправить такое странное послание?

— Кто-то из мониторов, – предположил Кубик. – Их в мире много. Это люди, замечающие закономерности – такие, которые другие люди не заметят. И у каждого монитора есть свой способ оповестить о чём-то важном. Может, что-то ещё – компьютер мне не ответил.

— Допуска нет, – вздохнула Ника. – Но остальные тоже спрашивали, им тоже не ответили. Интересно, почему?

— Ни у кого нет допуска, – пожала плечами Римма. – Я бы узнала ещё, что за мониторы такие, откуда взялись. Кто-то же их таких нашёл и выучил, да? Так что, мы собираемся, да?

— Собираемся, – согласился Александр. – Я собрал все данные по промзоне. Перед тем, как войти, походим снаружи, сделаем снимки и всё такое. Вы в каких диапазонах умеете снимать? – посмотрел он на Римму и Нику.

— От инфракрасного до ультрафиолета, – пожала плечами Римма. – Плюс все доступные радио. – Ника кивнула. – Мы там теней вначале запустим, для разведки. А потом уже сами подгребём. Ну так что, давайте вначале на карту глянем ещё раз, порепетируем?

* * *

Они вышли в парке – не очень людное, просторное и светлое место, где можно найти немало уголков для уединения. В одном таком, на скамейке, они и собрались – Римма сбегала за мороженым и все четверо увлечённо ели его.

Это случилось минут через десять после выхода “во внешний мир” – за пределы “комплекса Кубика”, как упоминал его Александр в своих заметках. Окружающий мир стал ярче, ощутимее, весомее. Всё заиграло красками – словно только что всё вокруг был блеклым, чёрно-белым, вытертым – и стало цветным, ярким, пронзительным. То же случилось и с запахами, и с другими чувствами – Александр обнаружил, что встал со скамейки, держа остаток мороженого в руке, и глубоко дышит, запрокинув голову. Когда немного пришёл в себя – понял, что и Вероника сделала то же и выглядит, наверное, так же.

— Мир стал ярче? – спросил Александр, едва отчасти вернул способность связно думать и дышать нормально. Вероника кивнула.

— Во их плющит... – не без зависти заметила Римма. Они с Никой как сидели, так и продолжали сидеть, с удивлением глядя на остальных двух. – Я-то думала, мама просто прикалывается, с ней каждый раз такое. Так что, всё реально становится ярче?!

— Ну да, – согласилась Вероника и вновь присела. Присел и Александр. – Вот и говори ей чистую правду.

— Ладно, не ворчи! – Римма потёрлась щекой о её плечо. – Странно. У нас с Никой такого не было. Интересно, почему?

— Что-то есть... – Ника отозвалась не сразу. – Проверь, Римма – компенсация внешних сенсоров. Ну, органов чувств. Просто у меня нет реакции на это.

— И верно... – почесала затылок Римма. – Ну да, я же тебе свои настройки тогда скопировала. Блин. Минутку, сейчас исправлюсь...

Она судорожно вдохнула, крепко схватив Веронику за руку и точно так же поднялась на ноги (Вероника поднялась следом, придерживая дочь под локоть). Долго не могла отдышаться.

— То есть вот что вы чувствовали... – сумела выговорить Римма, стерев с глаз выступившие слёзы. – Блин, как прикольно... но страшновато. Ника, стой!

Поздно. Нику “пробрало” ровно так же. Судорожно вдохнула, поднялась и замерла, запрокинув голову и улыбаясь.

— Как приятно... – прошептала она и помотала головой. – Ладно, Римма, всё равно никто не видит! – И уселась вновь с довольным видом.

Римма только головой покачала. Она одна сейчас в том самом “осеннем платье”, остальные оделись безлико – джинсы, светлые однотонные майки и кепки.

— Пора теней запускать, – пояснила она. – Ника? Через сорок минут назначенный срок, давай пока разведаем. А сами подойдём во-о-он оттуда, – указала она дальний вход на территорию заброшенной промзоны: пролом в заборе из бетонных плит. И небольшой стихийный фермерский рынок поблизости от входа. – Чтобы не светиться. Ну, готова? Погнали?

* * *

На них всех накатывало ещё несколько раз то же ощущение, “мир ярче” – и на третий раз Римма вновь включила компенсацию со словами “мне это только мешает”. Ника не отключила – и ей, похоже, каждый следующий раз нравился всё больше.

Минут через двадцать “приступы яркости” прекратились, и компания вошла на территорию промзоны. Мусорить тут не мусорят, наоборот: все активисты, что используют здешние руины, следят за порядком, даже когда тут ничего не происходит. Удивительно: такая большая территория – и заброшенная. Впрочем, мало ли какие причуды у владельцев.

— Вон тот корпус, – указала Римма. – Я с собой малость подношений взяла – ну, пластиковых бутылок. Чтобы внимания зря не привлекать. Так, стоп... Ника, ты видишь? Видишь старую дверь там, у дальнего выхода?

— Вижу, – голос удивлённой Ники. – Она уже не старая, ты об этом?

Римма покивала.

— Ничего больше нет, – заявила она. – Только это. Ну что, сдаём бутылки и идём на выход мимо той двери?

Там действительно есть выход – пролом в стене – и можно пройти. Но почти никто не ходит: пролом выводит всё к тому же бетонному забору, и там уже ничего интересного: ровная земля, густо поросшая травой; ничего интересного.

— Наши с ней тени ждут снаружи, – добавила Римма. – Ну, гуляют там, снимки делают, всё такое. Чисто. Подходим?

Подошли – особо никого этим не удивляя: собственно сбор вторичного сырья занимает первую часть здания, у главного входа. Что именно происходит у следующего – никого не интересует, пока посетители не шумят и не пакостят.

— Дверь в никуда, – отметила Римма, указав на пролом в примыкающей стене: если войти в дверь, то потом можно выйти в тот пролом, и наоборот. – Минутку. Как интересно. Посмотрите.

Все, кроме Вероники, вошли в тот самые пролом, и поняли, что изнутри дверь по-прежнему старая и уже ветхая. А с той стороны как новая! Замков в ней давно нет, открывай – не хочу.

— Мама? – позвала Римма и быстрым шагом направилась назад. Вероника так и стояла с той стороны двери, что выглядела как новая. – Мама, что не так?

— Как будто слышу что-то, – указала Вероника. – Из-за двери.

— Ничего не слышу, – тут же заявила Римма, и Ника подтвердила – ничего. – Ну то есть ничего нового. И что там?

Вероника прикрыла глаза и приоткрыла дверь. Ничего нового или неожиданного – та же комната, та же дыра в стене справа. Но теперь...

— Теперь слышу! – удивилась Римма. – Словно кто-то на флейте играет. Странно. Откуда это вдруг? Посмотрим?

Они вошли – теперь отчётливо доносилась едва слышная, но несомненная музыка на духовом инструменте.

— Деревянная или травяная флейта, – тут же добавила Римма. Выглянула в пролом – всё то же здание, так же сдают вторсырьё там, у главного выхода – тот же жаркий летний день. Но теперь слышна музыка. – Ничего не понимаю... – Римма вышла из пролома, повертела головой и обошла вокруг – вновь подошла к той же двери.

— И кто её закрыл? – поинтересовалась она. – Странно. – Римма приоткрыла дверь – музыка из-за двери стала звучать громче. – Что за чёрт?! – удивилась она. – Вы что-нибудь понимаете?

Вновь они вошли, вышли из прохода. Музыка стала громче, теперь удаётся понимать, что это мелодия – медленная и печальная. И звук вновь откуда-то из-за поворота!

— Может, нам не... – Ника запнулась, когда Римма, первой забежав за угол, вновь открыла всё ту же дверь. И вновь музыка стала громче.

— Так, стоп, – подняла ладонь Вероника. – Теперь слышите? Она откуда-то снаружи! Посмотрим?

Она вышли из запасного выхода – дверного проёма, в котором уже не было двери – и увидели, что у одного из вросших в землю бетонных блоков стоит деревянный ящик, а на нём сидит человек и играет – несомненно, именно эту мелодию они и слышали. В руках артиста была, несомненно, травяная дудка – сделана из полого стебля растения. Но как виртуозно играет!

Перед артистом на земле стояла шляпа и почти все проходящие мимо обязательно бросали туда монетку. Артист играл и играл, и все четверо решили подойти ближе – от выхода из руин здания до музыканта всего каких-то десять шагов.

Вблизи артист выглядел колоритно – чёрный дорогой на вид костюм (в такую жару!), чёрные, тронутые сединой волосы, треугольное лицо и массивные чёрные очки. Горбоносый и тонкогубый, он играл себе и играл, и звон монет продолжался – вон сколько народу пришло сегодня. Что неудивительно, фермеры организовали здесь же рынок – и чего там только нет!

— Что-то не так, – заметила Римма, пока они подходили и замерла шагах в пяти от музыканта. – Мои тени не отвечают. Ника?

— Мои тоже, – согласилась та, и на лице её отразилась растерянность. – Возвращаемся?

Музыка стихла. Все четверо оглянулись на дудочника. Он положил свой инструмент поверх шляпы, снял очки. Все невольно отшатнулись – у музыканта не было глаз. Взамен в глазницах зияли чёрные провалы неправильной формы – и мрак клубился внутри, изредка сбегая быстро тающими струйками по щекам артиста.

— Добро пожаловать домой! – сообщил он звучным, низким голосом, и вновь взял свой инструмент, бросив очки небрежно на землю. Взял несколько нот – но то была не прежняя, красивая мелодия, слегка похожая на колыбельную, а три резких, громких ноты, режущие ухо. Люди, что шли поблизости по своим делам, остановились и повернулись лицами к компании. Все вновь вздрогнули: на всех без исключения лицах не было глаз – такие же провалы, что и у музыканта. А тот, отняв дудку от губ, негромко рассмеялся, и люди направились к четверым.

— Ника, идём назад, ищи выход отсюда, я буду прикрывать, – решила Римма. – Папа, не спорь! Уходим!

Дудочник рассмеялся и вновь поднёс инструмент к губам. Другая мелодия потекла из дудки – тревожная, резкая, рваная, злая. И люди ускорили шаг, протягивая оказавшиеся когтистыми руки к добыче. Все четверо уже отступали – и особого выбора нет, вернуться в здание и подняться на полуразрушенную лестницу на второй этаж – а там можно покинуть промзону. Правда, придётся прыгать со второго этажа на землю.

Отступали быстро – люди шагали всё быстрее, но пока ещё не добрались. Ника первой вбежала в проём – там то же самое: все те, кто был у дальнего, главного выхода, направлялись к ним. Обогнуть угол, и там, рядом с той самой дверью, та самая лестница.

Они обогнули и увидели, что дверь закрыта. Но изнутри она точно открыта, и никто её не захлопывал.

— Нам нужно вернуться тем же путём! – одновременно заявили Ника и Александр. Спорить не стали – времени уже немного, люди с чёрными провалами вместо глаз отлично знали, где их цели, и сейчас придётся драться с теми, кто вошёл с улицы.

Они все замерли и отшатнулись, а изнутри комнаты, в которую вёл провал, послышался совершенно неожиданный и невозможный звук... невозможный потому, что не было только что там того, кто эти звуки издаёт.

Шипение и рычание – несомненно, кошки. Безглазые отшатнулись и принялись нерешительно отступать. Четверо ворвались в пролом – Ника первая, Римма последняя – и увидели там трёхцветную кошку, смутно знакомую. Увидев людей, кошка закрыла пасть и, перестав горбиться и раздувать хвост, метнулась к приоткрытой двери – выходу наружу. Люди поспешили за ней. Там творилось вроде бы всё то же – замершие безглазые. Кошка не останавливаясь побежала в тот самый пролом. И ещё один круг...

Когда Римма захлопнула ту самую дверь, она во мгновение ока перестала казаться новой – теперь такая же ветхая, как и изнутри.

Кошка, негромко мяукнув, бросилась прочь, в сторону главного входа. Четверо, не сговариваясь, побежали следом – вроде бы теперь всё нормально, вокруг настоящие, нормальные люди. Но их столько, что и мечтать бесполезно угнаться за кошкой.

Когда они выбрались, то увидели – у стены руин соседнего, небольшого здания стояла уже знакомая им пожилая женщина, с тростью и кошкой на руках. Она едва заметно кивнула, скользнув взглядом по глазам четверых, и направилась внутрь здания.

Четверо бросили следом, не сговариваясь. Вбежали, и успели увидеть, как тают на полу обломки стекла – так же, как таяли там, на газоне.

— Чёрт побери! – вырвалось у Риммы. – Мама, Саша – нас вызывает Кубик. Это срочно. Нам нужно любое зеркало – такое, чтобы мы могли пройти. Ну и без свидетелей, конечно.

— Я знаю, где такое есть, – тут же указала Ника. – Вон там, в магазине. Хотя... Вероника, тогда к кому-то из вас домой. К Саше ближе, заказать такси?

— Такси не нужно, – тут же заявила Римма. – Ждём, она уже рядом, пара минут.