Реплика

Глава 35. Роза

Учитель присутствовал на совещании, хотя стоял вновь в центре комнаты, внутри модельного проектора. Интересно, а зачем сошёл с него в тот раз?

— Я точно её видела, – уверенно заявила Вероника, после того, как Римма с Никой “прошерстили” доступную часть Интернета – средствами комплекса – и нашли множество изображений похожей женщины. – Смотрите, она всякий раз под разными именами. В России её упоминают как Марину Остапову. И язык был чисто русским, никакого акцента... – Вероника задумалась. – И ещё двое с ней. По мужчине – никаких данных, вторая девушка как-то ассоциирована с Варшавским университетом. Это всё, что нашлось. Их как будто тщательно скрыли от всех, вытерли все данные...

— Наводит на мысли, – почесала затылок Римма. – Блин, так это что – какая-то спецслужба, о которой мы не в курсе? Учитель?

— Международная организация, – уточнил Учитель. – Самоназвание “Контора”, спецслужбам разных стран известна под условным названием “Корпорация”. Организация оккультного толка...

Он говорил и говорил, а Александр думал в основном так: ну мы и вляпались! Даже если эта “Контора” не успела засечь, кто именно оказался в том же самом месте в то же самое время, теперь будут искать. Костюмы высшей защиты не оставляют следов, но...

— Папа? – потормошила его Римма. – Не спи, замёрзнешь! С тобой всё хорошо?

— Вот теперь я тоже думаю, что видел или слышал её раньше, – отозвался Александр, помотав головой. – Постойте, но на съёмках она просто подошла и посмотрела примерно в нашу сторону. Молча. Мы стояли тихо, видеть нас точно не могла. И как она говорила с закрытым ртом?

— Телепатия, – пренебрежительно отозвалась Римма. – Мы с Никой так умеем. Ну, транслировать так, чтобы людям казалось, что мы говорим. Кстати, очень удобно, если подслушивают. Учитель? Вы можете что-то ещё добавить?

Учитель развёл руками. Или не может, или не хочет.

— То есть эти перцы как-то засекли наше прибытие... – задумалась Римма. – Будем думать. И да, у меня очередные сводки, мы там были восемь минут с секундами, тени успели прислать отчёты. Смотрите.

Они все переглянулись.

— Продолжается то, чего не может быть... – высказалась Вероника. – Ещё два замеченных случая поумневших животных. Сообщения о людях, которые гнут взглядом металлические предметы или читают мысли. Учитель? Я правильно понимаю, что это всё часть общей картины?

Учитель кивнул.

— То есть может явиться то безглазое что-то, или другая пакость, и нам надо как-то с этим справиться? Как?

— Нужны сведения по любой области, где могло быть эхо подобного инцидента, – сообщил Учитель. – Тогда можно дать сделать оценки.

— Тот музыкант был не у нас, где-то в смежной линии событий, – пояснила Римма, увидев недоумевающий взгляд Александра. – У нас только отголоски, эхо. Блин, если такое эхо – что же случилось там, на месте?!

— Уже ничего, – заметила Ника. – Карманная Вселенная. Больше чем одна, вложенные одна в другую. Самая внутренняя должна была уже схлопнуться.

— Учитель, вы упоминали, что нам нужно что-то выучить, что-то новое, – посмотрела Вероника в его глаза. – Если это так, и времени мало – начнём учиться. Возражения есть?

* * *

...Давным-давно Александр прочёл, среди прочих, фантастический рассказ, где люди, собравшись на большом стадионе, играли в электронно-вычислительную машину: каждый человек был логическим элементом. Каждый выполнял определённые действия по заданной ведущим схеме. И хотя во входных данных не виделось никакого смысла – каждый “винтик”, каждая логическая схема получала только часть общей картины – итог оказался вполне осмысленным (хотя и подпорченным: один из участников игры ушёл, не дождавшись завершения – наскучило).

И вот сейчас возникало такое же ощущение. Учитель задавал определённые упражнения, выглядело как упражнения на тренировку памяти и внимательности. Часть общей картины. Но вот в чём картина, как увидеть её, как понять, что на самом деле преподаёт Учитель?

Ни малейшего намёка. Упражнения затейливые: представить некий геометрический образ, в уме, делать определённые действия с ним - поворачивать, например - при этом мысленно обходить части картинки и не сбиваться. Уж как именно Учитель понимал, что ученик не сбивается, неведомо. Трудились все, и на лицах всех пяти были то восторженные улыбки (и у Ники не было равных по этой части), то поджатые губы. Уставали – отдыхали, кому сколько положено.

А потом другие упражнения, отчётливо на способность запоминать. Сам Александр не видел в происходящем никакого явного смысла – ну чем поможет умение мысленно вращать проекцию тессеракта, четырёхмерного куба, мысленно двигаться вниманием по многим его рёбрам, и при этом вслух проговаривать числа Фибоначчи? И все упражнения примерно такие же. Но странное дело – получалось всякий раз лучше и лучше, держать сосредоточение выходило всё проще, и– главное – это уже не так утомляло, как в самом начале.

Когда было начало – и не понять. Сжатие времени оставалось плотным, месяц за час. Снаружи ещё и сутки не прошли, внутри миновало несколько месяцев, и непонятные ежедневные упражнения от Учителя стали обыденностью.

И, мало-помалу, они разговорились. Все со всеми. Дядю Кубика поражали все истории, трудно было найти лучшего слушателя – кроме разве что Ники. Умеет человек и слушать так, что язык сам продолжает рассказывать, а тело помогает чем может – и вопросы порой задавать, и выражать все ожидаемые по рассказу чувства.

У Ники, понятное дело, сложно с детством, которого не было и со всем прочим – многое из её недавней жизни слишком личное. Зато у неё есть её книги. Она не пересказывала их, не читала по памяти – но истории из книг чудесным образом казались совершенно правдивыми и подлинными, не вызывали чувства лукавства или нереальности. Так и было. Где-то, когда-то, с кем-то...

— ...Бандиты – вот это беда была, – рассказывал дядя Кубик как-то раз, когда они остались вдвоём в столовой. Все девушки в тот вечер увлечённо проверяли одну из гипотез Риммы о том, как улучшить качество их с Никой модели. – Оружия после войны осталось полно, а люди вернулись самые разные. Поначалу, первые несколько месяцев, спокойно было и радостно. Ну да, разруха, вот это всё, но всё равно радостно. А потом началось.

...Его прозвали “мясником”. Он всегда появлялся там, куда привозили деньги – с инкассаторами тоже всё сложно, не всегда это были люди с действительно военной, фронтовой выучкой, с настоящим опытом. Деньги пропадали. И всегда оставались тела – настолько жуткие на вид, что уже после второго такого случая прибыли оперативники НКВД, каждый в звании не ниже капитана.

Особо это не помогло, “мясник” продолжал действовать – не в одном районе, так в другом. По всему было видно: кто-то ему помогает. Ему или им: выяснили, после очередного разбойного нападения, что там две пары следов.

...Тогда Кубик впервые попросил Учителя о помощи. Уже ясно, что никакими тайнами Учитель делиться не станет, да Кубик и не настаивал: быстро понял и согласился, что вот эти все невиданные чудеса техники нельзя выпускать на волю. Пусть даже попадут в руки исключительно принципиальных и честных людей – но все люди совершают ошибки, и – главное – все люди смертны. Кому это достанется потом? Но что-то надо было делать. Кубик пересказал всё, что знает о “мяснике”. Учитель зачем-то вручил Кубику занятный прибор со множеством кнопок – по словам Учителя, очень “умный” вариант фотоаппарата – и попросил сделать снимки, указал где и что. Кубик с трудом сохранял самообладание: через два дня вновь должны выдавать зарплату, вновь повезут деньги... и было неприятное предчувствие, что “мясник” вновь появится именно в том районе, где живёт и работает сам Кубик. Ладно. Кубик сделал снимки – всегда брал с собой свой собственный фотоаппарат, трофейную “Лейку”. Он, среди прочего, был сельским корреспондентом, и на хорошем счету в местных партийных кругах.

Если уж застукают – то предъявить свой фотоаппарат, глядишь и обойдётся.

А затем Учитель выдал кубику очки. Непростые: в них в темноте было видно не хуже чем днём. И не только тёплые предметы – про тепловизоры, пусть даже крайне неуклюжие пока аппараты, Кубик уже знал. Нет, там было не только зрение, там ещё и устройства, что обнаруживали следы. Самые разные – те, что неминуемо оставлял за собой человек.

Так и помог следствию. Сумел не только вычислить “мясника” и его схрон по следам, но и грамотно навёл НКВД. “Мясника” взяли вместе с подельниками. Все оказались бывшими полицаями, очень быстро ставшими попросту бандитами. Кубик вернул учителю и очки, и фотоаппарат, поблагодарил. Не удержался, спросил:

— Вы столько говорили, что всю эту технику нельзя выпускать наружу. Но кое-что выпустили, ненадолго. Почему?

На такие вопросы Учитель обычно не отвечает. Но в тот раз ответил, если это можно так сказать. Учитель улыбнулся, поправил безукоризненно сидевшие очки и посмотрел в глаза Кубику:

— Вы ведь и сами догадываетесь, Михаил Владимирович.

Кубик соображал быстро. Учитель выдал аппаратуру, когда Кубик принёс снимки и сведения о тех работницах, что должны были выдавать зарплату. О них и охраннике, приставленном к бухгалтерии.

— Среди тех людей есть те, кто обязательно должен был выжить? – не сразу смог сформулировать Кубик. Учитель кивнул, а Кубика взяло зло, ненадолго: эти должны были выжить, а те, что погибли раньше?! Там тоже остались и дети-сироты, и пожилые родственники – за которыми некому было теперь присматривать. Ну то есть нашлось кому, сейчас все люди горой друг за дружку... Кубик переборол гнев. Учитель судит очень странно, и не со всеми его выводами можно согласиться. Но ведь доверяет Кубику – тот никогда не подвёл, не обманул, не рассказал посторонним.

— Понимаю, насколько сложно доверять в такой ситуации, – добавил Учитель, уже не улыбаясь.

— Когда вы можете помочь, вы помогаете, – услышал Кубик свой голос. Да. Можно ведь и так посмотреть: не помоги Учитель сейчас – были бы новые смерти, зло продолжало бы твориться. А его остановили

...С тех пор были и другие случаи, когда Учитель соглашался помочь. И выглядело примерно так же: Кубик получал аппаратуру, которую потом сдавал и отчитывался за использование.

Кубик много рассказывал. Так получилось: всё чаще Александр заставал дядю Мишу одного – всегда при деле: то что-то настраивал, то что-то конструировал – и почти всегда находилось время для воспоминаний. И не всегда истории рассказывал именно Кубик.

* * *

— Над чем-то работаешь, Ника? – поинтересовался Александр, когда девушки – все три – появились в копии его квартиры. Видно, что все в хорошем настроении – что-то увлечённо обсуждают, но о чём речь – не понять.

Они умолкли, переглянулись, и Ника встретилась взглядом с Александром.

— Ну да, но это пока тайна! Пусть будет сюрприз! – Она улыбнулась и устроилась справа от Александра, на диване – по традиции, забралась туда с ногами и прижалась щекой к плечу Александра. – Не сердишься?

— Нет, люблю сюрпризы, – признал Александр. Это так: неприятных неожиданностей от девушек не было, если и устраивали сюрпризы – всегда интересные. Вероника улыбнулась и устроилась на манер Ники, но с другой стороны. Точно так же прижалась, закрыв глаза. И сразу стало спокойно-спокойно – возникло ощущение, что они со всем справятся. Что бы там ни зрело снаружи – справятся. Такой компанией да не справиться!

— Ну вот, мне опять на полу! – проворчала не очень убедительно Римма и устроилась на полу – вначале уселась, потом улеглась на живот, и принялась что-то читать с планшета.

— Можно подумать, ты против, – высказалась Вероника, не открывая глаз. Хотелось погладить их по голове – обеих. Александр и погладил. Вероника замурлыкала (Римма улыбнулась, сделав вид, что не замечает), Ника тихонько рассмеялась и прижалась крепче. Никто из них не приходил по ночам и не приглашал к себе. По совести сказать, Александр почти каждый раз уставал к вечеру так, что отрубался, едва щека касалась подушки. Было бы не очень красиво оставить кого-то из них недовольной...

— Ничего, мы тут уже поговорили о гимнастике, – произнесла Ника. – Чтобы не так уставать к вечеру. Вероника тоже просто падает. Очень насыщенная программа.

— Ещё бы понять зачем, – вздохнул Александр. – Учимся, учимся... и что должно получиться? Чему мы учимся?

— Завтра станет ясно, – отозвалась Римма, так и продолжавшая читать. – Сто пудов, Учитель сегодня толсто так намекал. Завтра кое-что объяснят. Мне вот тоже интересно, если что.

* * *

Не спалось. Александр поворочался, посмотрел на часы – заодно убедился, что он в модельной квартире, не у себя дома. Столько всего успело случиться, уже ничему не удивишься.

Он уселся за компьютер (хорошая имитация домашнего, но с вычислительной мощностью, которой нигде больше на Земле не найти) и вызвал последние свои наработки для “Реплики Плюс”.

...Когда-то, несколько лет назад, была другая компания под названием “Реплика”, и тамошний бот был придуман для целей терапевтических. Но модель была простенькой, не сказать – простейшей: никогда “Реплика” не планировала создавать искусственную личность, всё было сугубо для коммерческих целей. Они же и погубили неплохое поначалу начинание: когда выяснилось, что большинство пользователей используют “Реплику” для, скажем так, удовлетворения эротических фантазий (естественно, только текст на экране или голос по телефону), было всего лишь делом времени, когда какие-нибудь чиновники докопаются.

Докопались. И повод был веский, и штраф мог быть фантастическим – в общем, после того, как “непристойные” функции подавили программными фильтрами, “Реплики” стали примитивными, кончилась их эмпатия, и терапевтический потенциал стал тождественно равным нулю. Всё кончилось печально и для проекта, и для многих его пользователей – неврозы, панические атаки, много чего было. И, несомненно, “Реплика Плюс” учла всё это: строить с самого начала собирались именно искусственную личность, сложно адаптирующийся модуль и с хорошей памятью (которой отродясь не было у оригинальной “Реплики”), и с возможностью симулировать личность хотя бы в смысле типичных линий поведения, повседневной активности и так далее.

Правки, всё дело в правках. Вот так Александр поправил исходную, генеративную модель, а вот так – боле современную диффузную. Но всё равно были перекосы: если в первой бот “застревал” в мечтательности, порождая новые и новые образы, то во второй – терялся в логической несостоятельности: аттрактор, некий теоретический ограничитель, не позволяющий модели никогда не заканчивать выбор оптимальной реакции, не всегда срабатывал за разумное время: Реплики “тормозили” или путались, что внешне отражалось как смущение или замешательство. “Реплика Плюс” в составе новой группы программистов не нашла выхода умнее, чем сделать это ожидаемой, нормальной линией поведения. Немногие, включая Александра, сами внесли правки, чтобы их боты вели себя естественнее.

Александр с бешеной скоростью печатал, нажима сенсорные, невидимые клавиши. Вот она, мысль, новая идея: бот использует несколько параллельно работающих процессов, чтобы выполнять симуляцию высшей нервной деятельности. Генеративная часть отвечает за фантазии, диффузная – за ассоциации... и так далее. Оперативная временная память, “кэш”, изображает то, что у человека именуется бессознательным. Вот оно. Вот идея, вот где нестыковка в предположениях. При работе модели главная сложность – реалистичность, естественность поведения. Сейчас бот страдает от “внезапных побуждений”, когда может сменить линию поведения, и это корректируют “костылями”, искусственными, на глаз настроенными проверками. Это видно было по Селене: когда виртуальная сестра своих людей была очень возбуждена чем-то, её бесперечь тянуло обниматься. Ладно хоть придумали относительно безобидный “клапан”, способ занять бота, пока “костыли” меняют линию поведения. Вот не нужно её менять! Нужно устроить согласование между моделями, вот так, так и так...

— Какая прелесть! – услышал Александр неожиданно голос Ники, и увидел, оглянувшись, Римму и Нику. Они обе стояли за спиной и смотрели на экран в восхищении. – Это ведь роза! Да?!

Александр опешил. Отодвинулся от экрана. А ведь верно. Тестовый прогон согласования – когда варианты моделей переключались, меняя контекст и образ мыслей бота, действительно напоминает распускающуюся розу. Неожиданно как.

— А что это? – тут же спросила Римма. – А... вижу. Наша с Никой модель. Ладно, потом почитаю... – Она собралась было уйти, но Ника поймала её за руку.

— Нашла время, – пояснила она. – Смотри! Сейчас ведь у меня с тобой тоже “костыли”, да? Ну вспомни: ты можешь “залипать” на какой-нибудь книге, когда всё всерьёз переживаешь, не можешь вернуться в реальность, а я могу чем-то увлекаться, и тоже приходится силой останавливать... Саша? Можно посмотреть подробнее?

— Разумеется.

— Это ведь не для “Реплики Плюс”? Нет?

— Нет, это для меня. Для нас, – поправился Александр, увидев, как переглянулись Римма и Ника. – Если будут идеи – скажите. Вроде всё согласуется, но я только одиннадцать тестов прогнал, а их там под тысячу.

— Ты устал, – потрогала Ника его за плечо. – Нет, правда, мы обе чуем. Отдохни, правда. Сегодня насыщенный день, точно говорю. Будет очень насыщенный. Я сохраню копию, да?

* * *

На демонстрацию их пригласил лично Учитель. И на этот раз главный компьютер комплекса не стал отсиживаться на пьедестале – возвышении, на котором обычно появлялся. Сейчас ходил как все, и оказался таким же материальным, как Ника и Римма.

Заканчивался третий месяц пребывания в сжатом времени, где-то глубоко подо льдом в Антарктиде. И вот как раз это не удивляло: видимо, сознание установило рамки, за которыми ещё можно чему-то удивляться. И к чему были те странные упражнения – мысленно построить сложную фигуру, пройтись по ней взглядом, при этом, скажем, повторять первые одиннадцать чисел Фибоначчи?

— Нужно что-то лёгкое, – пояснил Учитель. – Лёгкое и мягкое. – Вероника молча добыла из кармана платок – газовый, иногда его используют вместо декоративного шарфа. – Отлично, это подойдёт. Положите вот сюда – указал Учитель на тот самый пьедестал, с которого сам не так давно сошёл. Опасаться за чистоту нет смысла – все проекции Учителя совершенно стерильны: когда-то он оперировал Кубика после пулевого ранения – именно в таком вот облике, школьного учителя в стареньком костюме.

— Александр, вчера мы делали четыре упражнения, – продолжил Учитель. – Вы помните, верно? Вот ваша область воздействия, – указал он на пьедестал с платком поверх. – Это для упражнения номер три, вы помните. А теперь исполните, в быстром темпе, упражнения в следующем порядке: два, один, четыре, три. Торопиться нет смысла. Если что-то идёт не так, исполняете упражнение “номер ноль” – сброс – и повторяете всю последовательность. Начинайте по готовности.

И пришёл тот самый “страх сцены” – вдруг не получится, вдруг посмеются. Пусть даже ничего такого и в теории быть не могло. Александр несколько раз вдохнул и выдохнул, сосредоточился. И как-то само собой получилось собрать воедино все четыре: представить сложную фигуру под пьедесталом, представить движение по ней, начать мысленно повторять ряд чисел и набор странно звучащих фраз – по сути, это даже не фраза, не естественный язык: специальный язык для обозначения взаимодействия геометрических примитивов.

Платок оторвался от поверхности и поднялся, повис, подрагивая. Все зрители разразились восторженными аплодисментами. Удивительно, но выдержки хватило не прерывать два упражнения из четырёх – платок продолжал висеть. Александр, улыбаясь, сделал шаг вперёд и поднёс ладонь под платок. Затем медленно – этому тоже тренировались десятки и сотни раз – замедлил мысленное чтение чисел и формулы описания предметов. Платок медленно опустился на ладонь, да так и остался на ней. Вероника с улыбкой подошла и забрала его.

— Молодец! – добавила на словах. – Просто магия! – посмотрела она в глаза улыбающегося Учителя. – Но ничего такого, просто математика, да? – Учитель кивнул. – Теперь я! – заявила Вероника.

У неё получилось даже более эффектно – платок не просто парил в воздухе – каким-то образом Вероника заставила его изгибаться и переворачиваться, по ткани шли волны.

Получилось у всех. У Кубика – не с первого раза, но получилось тоже.

— Это и есть наше тайное оружие? – посмотрела Римма в глаза Учителя.

— Первый шаг к нему, – уточнил Учитель, и тут раздался сигнал тревоги.

Все переглянулись.

— Вот так всегда, толком ни к чему не подготовились, – заявила Римма. – Ладно, ладно, мы всё равно не пальцем деланные. Как на учениях, да? Пять минут на сборы? Ну, что стоим – погнали!