Рейдеры Нила

XXI

Занавешенный дверной проем открывался не непосредственно в соседнюю хижину, а в проход между ними. Маленький темный коридор был загроможден сундуками, коробками и грудами одежды, сложенной до самого потолка, Как я предположил все это было еще одной добычей Исмены. Через беспорядок по обе стороны прохода все-таки можно было пройти, но мне пришлось поворачивать то в одну, то в другую сторону, чтобы продвинуться вперед. Но все вещи приглушали звуки, так что шум в одной из хижин был едва слышен в другой. Ветер который начал подниматься, со свистом гуляя по соломенной крыше у меня над головой, также заглушал любой производимый мной шум.

Тем не менее, когда я приблизился к другой занавешенной двери, похожей на ту, через которую я только что прошел, я услышал голоса из комнаты за ней. Сначала я услышала мужской голос, такой тихий, что не смог различить ничего, кроме пола говорившего, а затем у меня екнуло сердце - голос, который я узнал бы где угодно, хотя она тоже говорила так тихо, что я не мог разобрать слов.

Я потянулся к занавеске, намереваясь отодвинуть ее в сторону, но Исмена, стоявшая позади, остановила мою руку. Прижав палец к губам, она покачала головой, затем подняла ладонь, показывая, что я должен оставаться на месте и ничего не предпринимать. Медленно и бесшумно она раздвинула занавеску, но только на ширину пальца, и показала, что я должен приложить один глаз к узкому отверстию и посмотреть.

Даже когда Бетесда стояла ко мне спиной, я сразу узнал ее по длинным черным волосам, а также по тому, как она стояла, расправив плечи и запрокинув голову, глядя на более высокого мужчину, стоявшего перед ней. Я без труда узнал Артемона, чье лицо было отчетливо освещено лампой, висевшей над ними.

Всякий раз, когда я думал о Бетесде с тех пор, как она пропала, я представлял ее такой, какой видел в последний раз, в зеленом платье, которое подарил ей на день рождения. Я был немного смущен, увидев, что на ней было надето что-то совершенно другое - разноцветное платье из какой-то богатой ткани, блестевшей в теплом свете лампы, стянутое на талии кожаным поясом, украшенным драгоценными камнями и серебряными медальонами. Мне редко доводилось видеть шелк, особенно в таком количестве, но, несомненно, именно из него была сделана эта одежда. По словам Исмены, в заточении с Бетесдой обращались как с принцессой. Она и одета была, как принцесса.

Артемон заговорил снова. Прижавшись к узкому отверстию, я едва смогла разобрать его слова.

— Когда, Аксиотея? - спросил он срывающимся от волнений голосом. — Когда ты оставишь надежду, что твой старик захочет тебя вернуть? — Если бы он намеревался заплатить выкуп, он бы уже давно сделал это. Или, по крайней мере, дал бы какой-то ответ на наши сообщения.

Бетесда склонила голову: — Пока нет, Артемон. Время еще не пришло.

— Но ты хочешь сказать, что это произойдет?

Хотя я не мог ничего расслышать, по тому, как поднялись и опустились ее плечи, я понял, что Бетесда глубоко вздохнула.

— Дай мне знак, Аксиотея - какой-нибудь знак, чтобы показать мне, что то, к чему я стремлюсь, когда-нибудь совершится … Ты разделяешь мои чувства или нет? — Его тон стал резким.

Судя по выражению его лица, по словам, которые он произносил, по тому, как он стоял перед ней, скорее, как проситель, чем как похититель, сомнений быть не могло: Артемон был влюблен в Бетесду.

На его лице я увидела смесь надежды и отчаяния. Я, казалось, смотрел в зеркало. Его страдания были такими же, как и мои. Меня лишили самого дорогого для меня, нас разделили мили дикой природы и воды. Артемону тоже отказали в том, чего он хотел больше всего - хотя она стояла перед ним.

— Если ты не хочешь подать мне знак, тогда позволь мне самому подать его тебе, - прошептал он. Он сунул руку под тунику, вытащил маленькое кольцо с сапфиром, которое забрал у меня ранее, и держал его перед собой, как подношение. — Это для тебя, Аксиотея!

— Еще одно? — переспросила Бетесда. По раздражению в ее голосе я понял, что это всего лишь последнее кольцо в длинной череде подарков.

— Вот, позволь мне надеть его тебе на палец. — Он подошел к ней ближе. Его глаза загорелись, а лицо покраснело. Он выглядел таким юным и беспомощным, что мне было труднее, чем когда-либо, представить его в роли главаря опасной банды разбойников. Он выглядел как обычный подросток, и более того, как влюбленный юноша, затаивший дыхание при одном только ожидании прикоснуться к руке своей возлюбленной.

— Оно идеально сидит на твоем пальце! Это, должно быть, знаком, как ты думаешь? Давай, поднесем его к свету. Посмотрим, как оно сверкает.

Он поднес ее руку к лампе. Драгоценный камень поймал свет и засиял, как звезда, в пространстве между ними, но только на мгновение. Бетесда выдернула свою руку из его.

— Совершенная и красивая вещь, да, - признала она. — Мне нравится и это платье, и мои туфли, и ожерелье, которое на мне. Нравятся все прекрасные вещи, которые ты мне подарил. Но, даже в этом случае, Артемон, я не могу...

— Я так и подумал, что мои подарки не произведут на тебя впечатление после всего того, что тебе преподносил Тафхапи. Я полагаю, он тебя избаловал.

— Нет, Артемон, дело не в этом...

— Поцелуй! - сказал он. — Это все, о чем я прошу. Только один поцелуй. Только один.

Он придвинулся к ней еще ближе. Поскольку он был выше Бетесды, я мог видеть его глаза до того момента, как он склонил голову, взял ее лицо в ладони и повернул к себе. Бетесда опустила руки по швам. Она сжала пальцы.

Я вздрогнул. Казалось, мое тело действовало само по себе, без раздумий. В следующее мгновение я очутился бы за занавеской, но Исмена впилась ногтями мне в руку с такой силой, что я ахнул от боли. Если бы не усилившийся ветер и дождь, который внезапно забарабанил по крыше, Артемон и Бетесда наверняка услышали бы меня.

Если захотели бы! Внезапно мне показалось, что они очутились в совершенно удаленном от меня мире, полностью поглощенные друг другом. Целовал ли он ее? Почти наверняка, что да, но все, что я мог видеть, это ее затылок и кусочек его лба чуть дальше. Целовала ли она его в ответ? Сказать было невозможно. Ее тело казалось напряженным, плечи застывшими, и только глаза могли выдать то, что она чувствовала. Смотрел ли Артемон ей в глаза в тот момент? Что он там увидел?

Казалось, время остановилось. Поцелуй казался бесконечным, остановившемся во времени, как любой поцелуй между настоящими любовниками. Я почувствовал, как земля уходит у меня из-под ног. Казалось, я завис в пустом пространстве, окруженный тьмой, видя только их двоих через узкую щель.

С внезапным, оглушительным треском этот момент закончился. Треск был звуком пощечины Бетесды по его лицу.

Я напрягся, опасаясь, что Артемон ударит ее в ответ. Вместо этого он отшатнулся, дотронувшись до пылающей щеки. Затем уставился на нее пораженным взглядом и просто стоял так некоторое время. Все выражения исчезли с его лица. Наконец, он повернулся к ней спиной, расправил плечи и, казалось, сделал несколько глубоких вдохов, словно собираясь с духом, затем откинул ткань, прикрывавшую вход, и вышел из хижины.

Я потянулся к занавеске, горя желанием войти в комнату к Бетесда, но Исмена снова удержала меня.

— Нет! - прошептала она, прижимаясь губами к моему уху, чтобы быть услышанной сквозь усиливающийся ветер. — Ты не можешь пойти к ней сейчас. Артемон еще может вернуться. Ты увидел все то, что тебе нужно было увидеть. А сейчас возвращайся в мою комнату. Пойдем, римлянин! Следуй за мной!

Она схватила меня за руку, как ястреб хватает свою добычу, и оттащила назад. Ее сила была сверхъестественной. Или я ослаб, лишившись воли из-за того, что я увидел? Я позволил ей провести меня по загроможденному коридору обратно в ее комнату.

Лампа горела слабо. В комнате казалось было темнее, чем раньше. Снаружи завывал ветер.

— Теперь ты понимаешь, почему я не могла отвести тебя к ней? - спросила Исмена. — Ты понимаешь, почему ты не можешь пойти к ней даже сейчас? — Если Артемон осознает правду, что ты пришел сюда, чтобы найти Бетесду и забрать ее, никто не знает, что он захочет сделать.

— Артемон - юноша! — сказал я. — Влюбленный мальчик.

Исмена кивнула: — Да, это правда. Но если ты думаешь, что это все, чем он является - если ты думаешь, что это делает его смешным и безобидным - тогда ты еще больший дурак, чем я себе представляла. В Артемоне гораздо больше, чем ты, кажется, думаешь.

— Но как только он поймет, что Бетесда - не Аксиотея, что она всего лишь рабыня другого мужчины...

— Он потеряет к ней интерес? Да, ты, действительно, почти ничего не знаешь о любви? Нет, римлянин, так как всем здесь известно, ты, должно оставаться, Пекунием, а она, , Аксиотеей, и вы оба, должны сделать вид, что никогда раньше не встречались.

— А как насчет Бетесды? Она знает, что я здесь?

— Пока нет.

— Ты скажешь ей?

— Полагаю, я должна это сделать, хотя бы для того, чтобы она не испугалась и не выдала вас обоих при первой же встрече.

— И когда это будет? Когда я смогу ее увидеть?

Исмена покачала головой: — Я не знаю. Сейчас не знаю. Но пока что ты должен держаться от нее на расстоянии.

Это был не тот ответ, который я хотел услышать. Я начал возражать, но стук в дверь прервал меня.

Я услышал голос Артемона: — Метродора, ты закончила с римлянином? Нам нужно возвращаться к себе.

— Иди, - сказала Исмена, выталкивая меня за дверь.

Внезапно я столкнулся с перспективой оказаться лицом к лицу с Артемоном. Смогу ли я скрыть свои чувства? Я собрался с духом, но прежде чем наши глаза встретились, он отвернулся и направился обратно тем путем, которым мы пришли, зашагав невероятно быстро. Менхеп, Джет и я еле успевали идти за ним.

Над нашими головами мрачные облака были слабо освещены последними серыми отблесками сумерек. Редкие капли дождя падали мне на лицо. Растительность вокруг нас дрожала и билась, как обезумевшие вакханки, исполняющие какой-то экзотический танец. Даже воды Нила вели себя неистово. Пенящиеся волны разбивались о илистый берег, и когда мы добрались до хижин, я выглянул за дверь и увидел маленькие белые гребешки, танцующие на поверхности лагуны.

Артемон поднял лицо к небу, прищурив глаза от ветра и дождя. — Метродора предсказала, что будут сильные ветры и дождь. Она сказала, что шторм продвинется и сюда на юг.

— Что еще она тебе сказала? - спросил Менхеп. — Стоит ли нам готовиться? — Его глаза загорелись.

— Позаботимся об этом завтра, - сказал Артемон. — А пока иди к себе в укрытие. Хорошенько выспись ночью, если, конечно, сможешь уснуть среди такого шума.

Словно в подтверждение его слов, небо прорезала ослепительная вспышка молнии, за которой вскоре последовал раскат грома, сотрясший землю.

Менхеп поспешил прочь. На краткий миг глаза Артемона встретились с моими, затем он исчез в своей хижине.

Внезапно, перекрывая шум усиливающейся бури, я снова услышал рев животного, который напугал меня, когда я прибыл сюда. Или мне только показалось, что этот рев раздавался среди остального множества звуков? Я подумал, что уже многих видел или, по крайней мере, был предупрежден обо всех опасных существах, обитающих в Дельте Нила, но ни одно из известных мне существ не могло издавать такого леденящего кровь звука.

— Ты что-нибудь слышал, Джет?

— Слышал, что?

— Этот рев. Какого-то животного...

— Тебе показалось! Это всего лишь шторм. Давай! Поторопись! — Джет взял меня за руку и потащил к нашей хижине.

Пошарив в темноте маленькой комнаты, мы нашли наши кровати. Я сел, чтобы снять обувь. Затем я снял тунику, но остался в набедренной повязке. Я лег на спину, натянул на себя тонкое покрывало и прислушался к шторму снаружи. Рядом, в своей кровати, тихо похрапывал Джет; мальчик мог спать где угодно. Я по-прежнему бодрствовал, вглядываясь в темноту, чувствуя дрожь и сотрясение хижины от ударов ветра, видя отблески молнии сквозь крошечные отверстия в соломенной крыше, вцепившись в одеяло, когда гром колотил по земле, словно молотом. Хотя он что-то бормотал во сне, казалось, ничто не могло разбудить Джета.

Шло время. Минуты, часы - я не знал. Шторм не проявлял никаких признаков ослабления.

Наконец я сбросил покрывало и встал с кровати. Я надел только туфли, подошел к двери и вышел наружу.

Дождь лил непрерывно, но был теплым, а не холодным. Я огляделся и не увидел никаких признаков того, что кто-то еще проснулся. Все хижины были закрыты и погружены в темноту. Если в «Гнезде Кукушки» и были часовые, то наверняка даже они прятались от непогоды в убежищах. За исключением листвы, которая с шумом плясала вокруг меня, я был единственным живым существом, которое двигалось.

Что за рев я слышал ранее? Что за дикое животное скрывалось в лесу? Притаилось ли оно, готовое выследить и убить любого человека, который осмелится выйти на улицу? Или это существо тоже укрылось от бури? Если такое животное вообще существовало! Джет подумал, что мне просто почудился звук его рева, и, возможно, он был прав.

Я, глубоко вздохнув, покинул безопасную хижину и отправился в дикую, дождливую темноту.

На обратном пути от хижины Исмену я внимательно следил за изгибами тропинки. Несмотря на это, мне было трудно найти дорогу. Несколько раз я сворачивал не туда и оказывался у кромки воды или перед непроходимой стеной растительности. Наконец, я вышел на небольшую поляну и увидел перед собой обе объединенных хижины. Каждая частичка моего тела была пропитана дождем. Набедренная повязка на бедрах была тяжелой и промокшей.

Некоторое время я изучал дверной проем Исмены и не увидел ни проблеска света, ни каких-либо других признаков того, что она могла проснуться. Затем я обошел здание, направившись ко входу с противоположной стороны. Этот дверной проем тоже был темным.

Буря бушевала так же неистово, как и все это время, но я не слышал ничего, кроме биения собственного сердца, и не видел ничего, кроме занавески, прикрывавшей дверной проем. После стольких дней тревоги, замешательства, отчаяния, поисков и надежды, этот занавес был единственным, что все еще отделяло меня от Бетесды.

Я отодвинул его в сторону и вошел в хижину.

В комнате было темно, но как раз перед тем, как опустился занавес, позади меня сверкнула молния. Я видел комнату всего мгновение - ровно столько, чтобы мельком увидеть четкий, похожий на сон образ Бетесды, сидящей прямо в своей кровати лицом ко мне. Она, по-видимому, только что проснулась, и сидела с широко открытыми глазами в простой ночной тунике, и на ней больше не было того разноцветного одеяния, в котором она принимала Артемона.

И что она увидела? Силуэт мужчины, промокшего под дождем, на котором не было ничего, кроме набедренной повязки. Неудивительно, что она ахнула.

Вспышка молнии исчезла. Комната погрузилась в темноту. Я шагнул к ней.

— Отойди! - сказала она. Ее слова были усилены раскатом грома.

Я попытался заговорить, но не смог обрести дара речи. Образ ее на кровати остался отпечатанным в моих глазах, застыв, когда я двинулся вперед в темноте. Мои колени ударились о кровать. Я ощупал воздух. Кончики моих пальцев коснулись теплой плоти. Я вслепую протянул руку, схватил ее и притянул к себе.

Ее кулаки заколотили меня по груди; — Нет, Артемон! — прошептала она.

Я открыл было рот, но что-то густое и тяжелое, казалось, застряло у меня в горле. Я не мог говорить. Я не мог и отпустить ее, как бы она ни извивалась в моих руках. Чем больше она сопротивлялась, тем отчаяннее я ее держал.

Мои губы нашли ее рот, и я накрыл его поцелуем. Она сопротивлялась, но я крепко держал ее. Вкус ее губ, такой желанный и сладко знакомый, вызвал во мне дрожь восторга. В тот же момент я почувствовал укол боли и почувствовал вкус крови из разбитой губы.

Мои руки и ноги действовали по собственной воле. Я едва ли понял, как мы оказались в горизонтальном положении на кровати, а ее разорванная туника и моя мокрая набедренная повязка были отброшены в сторону. Каждый раз она сопротивлялась мне, и каждый раз я одерживал над ней верх, пока не обнаружил, что прижимаю ее к себе и балансирую на грани того, чтобы войти в нее.

Именно тогда ко мне пришли чувства - медленно, как будто я выходил из ступора. Я лежал, неподвижно склонившись над ней, хватая ртом воздух. В тот же самый момент, каким-то образом - по вкусу, запаху, прикосновению, звуку моего дыхания, она поняла, кто я такой.

— Нет! — прошептала она. — Этого не может быть. Это сон.

— Нет, не сон, - сказал я, наконец, обретя дар речи.

Бетесда резко вздохнула. Ее руки, сжимавшие мои, на мгновение расслабились, а затем сжали меня со всей силой.

— Разве Исмена не сказала тебе, что я здесь?

— Кто такая Исмена?

Я чуть не рассмеялся. В мире, где у каждого, казалось, было по два имени, неудивительно, что было столько путаницы!

— Неважно, - сказал я. Затем я рассмеялся - смехом чистой радости, когда Бетесда внезапно воспользовалась потерей моей сосредоточенности и вырвалась на свободу, только чтобы поменять наши позиции. Внезапно я оказался на спине, а она - на мне сверху.

В следующее мгновение страсть поглотила меня и держала в своих объятиях так крепко и долго, что я думал, что она никогда меня не отпустит.

Мы совершили долгую, бурную поездку в водоворот. Кто из нас кричал громче, Бетесда или я? Снаружи продолжал завывать ветер и греметь гром. Если бы не они, то Артемон и остальные члены его банды слышали бы наши крики по всей округе до самой лагуны.