Рейдеры Нила

XXXII

Корабль ждал нас в бухте, как и говорил Артемон. Когда мы подошли к берегу, солнце садилось, освещая все ярким оранжевым светом, отбрасывающим длинные тени.

Это было, безусловно, самое большое судно, на которое я когда-либо поднимался на борт. В своих путешествиях к Семи Чудесам я путешествовал в основном на небольших торговых судах, которые плавали из порта в порт, тесно прижимаясь к береговой линии. В этих лодках с небольшим экипажем и битком набитых грузом едва хватало места для пассажиров. «Медуза» же, это судно получило свое название от ярко раскрашенной деревянной статуи на носу, была настоящим плавучим островом.

Когда мы поднялись на борт, на корабле уже был экипаж из по меньшей мере двадцати матросов и, возможно, шестидесяти гребцов, но палуба была настолько обширной, что все наши люди на борту могли собраться под высокой мачтой. Сопровождаемый Чилбой, Артемон поднялся по короткой лесенке на крышу каюты на корме. Он встал у поручня, где все могли его видеть.

Где были Бетесда и Исмена? Я не видел их на борту, но предположил, что они должны были быть внутри конструкции, на которой стоял Артемон, поскольку это было единственное безопасное и уединенное помещение на корабле.

Пока Артемон говорил, лев сел рядом с ним на задние лапы и махал хвостом.

— Добро пожаловать на борт «Медузы», — сказал он. — Разве она не красавица? Это место ненадолго станет нашим домом. Люди, уже находящиеся на борту, - наши товарищи, такие же члены банды Кукушонка, как и любой другой человек здесь, несмотря на то, что большинство из них прибыли издалека. Когда мы отправимся в путь, каждый из вас будет по очереди грести. Если вы никогда не занимались такой работой, вы обнаружите, что она не так уж отличается от гребли на наших лодках, за исключением того, что волдыри у вас появятся в новых местах.

Он представил нам капитана, смуглого мужчину с жесткой кожей и щетинистой черной бородой. У него не хватало одного глаза, а на его месте была масса шрамов. Его улыбка обнажила рот, полный кривых желтых зубов с промежутками там, где некоторые отсутствовали. Звали его Маврогенис, и он был воплощением пирата настолько, что чувствовал бы себя как дома в труппе пантомимов Мелмака, пугая детей и смеша их родителей. Когда капитан одарил нас всех плотоядной улыбкой, Джет схватил меня за ногу и съежился у меня за спиной.

При последних лучах дня люди быстро перегрузили груз с длинных лодок на «Медузу». Когда это было сделано, лодки связали вместе и подожгли. По мере того, как огненная цепочка лодок удалялась от нас, зеркало воды создавало иллюзию, что само море охвачено пламенем. Шипящие клубы пара окутали зрелище, когда пламя погасло. После этого зрелища ночь показалась нам очень темной.

Джет нашел одеяло. Я нашел свободное место на палубе, достаточно большое, чтобы мы могли лечь вдвоем. С дальнего конца корабля я услышал низкий рык Чилба, тихо ревущего во сне. Легкое покачивание корабля быстро убаюкало меня.

На следующее утро «Медуза» медленно обогнула бухту, в то время как капитан Маврогенис знакомил вновь прибывших с основными приемами работы на корабле. Его манеры были резкими, но при свете дня он казался менее угрожающим.

Стало заметно, что некоторые из бандитов никогда не были на борту парусного судна, несколько человек выглядели напуганными, но подавляющее большинство, казалось, были в восторге от того, что мы куда-нибудь поплывем, и радостно закричали, когда «Медуза», наконец выплыла из устья бухты в открытое море.

Мы двинулись в западном направлении, держась в пределах видимости берега слева от нас. Неблагоприятный ветер замедлял наше продвижение, и гребцы не сидели без работы. Я тоже пару раз садился за весла. Как и обещал Артемон, к концу дня у меня на каждом большом пальце появились свежие волдыри.

Мы бросили якорь в нескольких милях от берега, недалеко от коварного рифа, протянувшегося вдоль побережья. Можно было рассчитывать, что другие корабли, капитаны которых знали о рифе, будут держаться на расстоянии. Когда стемнело, я увидел яркую точку света на юго-западе. Она находилась слишком низко над горизонтом, чтобы быть звездой. Должно быть, это был свет Фаросского маяка.

Александрия! Город был так близко, что Титан мог бы протянуть руку и коснуться его. Всего несколько миль воды и песка отделяли меня от места, где я больше всего хотел бы оказаться вместе с Бетесдой. Я испытывал боль от близости обоих - города в пределах видимости и Бетесды почти в пределах досягаемости, отделенной от меня стенами каюты и волей Артемона.

Вечер был теплым и ясным. Люди устроились поудобнее, где только могли, на переполненной палубе. Нам передавали еду и питье. Когда Артемон появился на крыше каюты на корме вместе с Чилбой, мужчины замолчали и обратили на него свое внимание.

Четко, будничным тоном Артемон сообщил нам, что на следующий день мы войдем в гавань Александрии. Там, после того как «Медуза» причалит к одному из глубоководных погрузочных доков, большинство из нас должны будут сойти на берег. При условии, что приготовления в городе были проведены в соответствии с указаниями Артемона, а у него не было причин думать, что они этого не сделали, отряд налетчиков направится к Гробнице Александра. Там мы должны будем украсть золотой саркофаг Александра, перевезти его в гавань, погрузить на «Медузу» и отплыть до наступления темноты.

Сообщение было настолько ошеломляющим, что никто не произнес ни слова. Мужчины смотрели друг на друга широко раскрытыми глазами, гадая, правильно ли они расслышали.

Я встал. Артемон кивнул, приглашая меня высказаться.

— Сколько у нас будет времени, чтобы пройтись по лавкам, пока мы будем в городе? - спросил я.

После паузы тишину разорвали раскаты смеха, такого громкого, что я испугался, как бы нас не услышали в Александрии.

Когда мужчины постепенно успокоились, Артемон искоса посмотрел на меня и покачал головой. Он признал мою шутку и бросил мне в ответ.

— Мы будем довольно поспешно покидать гавань, Пекуний. Боюсь, у тебя не будет времени поторговаться с местными продавцами.

Мой шутливый вопрос придал смелости заговорить остальным. Уджеб встал и спросил: — Но, мы должны быть вооружены. Как нам быть с оружием?

— Здесь, на борту «Медузы», есть склад оружия, — сказал Артемон. — Каждый человек, который отправится к Гробнице Александра, будет должным образом вооружен.

— Мы будем сражаться с солдатами царя Птолемея? — спросил кто-то другой. — Я думал, мы покинули «Гнездо Кукушки», чтобы избежать такой битвы.

— Да, но ситуация в Александрии сейчас не такая, как вы думаете, - сказал Артемон. — Наши лазутчики внимательно следили за городом; вы же видели, как прибывали гонцы с донесениями. Так много солдат царя покинули его, что армия больше не может поддерживать порядок. Люди грабят лавки и устраивают беспорядки на улицах, и некому их остановить. Большинство оставшихся солдат отступили во дворец, где возвели баррикады. Царские гробницы были наглухо заперты и закрыты для посетителей, но охраняются они слабо. Все эти гробницы содержат сказочные сокровища, но ни одна из них не превосходит золотой саркофаг Александра. По весу и объему это самая большая масса золота во всей Александрии. И оно ждет, чтобы мы забрали его.

— Но как мы проникнем в гробницу? - спросил кто-то. — И как мы дотащим такую тяжелую штуковину до самого корабля?

— Мы пойдем к гробнице с тараном. И у нас будут подъемники для перемещения саркофага, специально подходящие для этой цели, и повозка, достаточно прочная и вместительная для перевозки груза.

— Возможно, там не хватит солдат, чтобы остановить нас, — сказал я, — но что, если простые граждане пронюхают, что мы задумали? Саркофаг Александра - их величайшее сокровище. Пара разъяренных лавочников, потрясающих кулаками, нас не остановят, но кровожадная толпа сможет.

— Ты верно подметил, Пекуний. Нам нужно будет их отвлечь. И мы это сделаем. Вскоре после того, как «Медуза» прибудет в гавань, некоторые из наших сообщников спровоцируют беспорядки в дальнем углу города, недалеко от Храма Сераписа. Ребенок притворится искалеченным и обвинит королевских солдат, а наши люди будут подстегивать толпу, пока не начнется настоящий бунт. Это должно привлечь самые жестокие слои города - поджигателей, мародеров и головорезов. Кроме того, это отвлечет солдат, достаточно храбрых или глупых, чтобы выйти на улицы, пытаясь поддержать порядок.

— Но толпа наверняка заметит, если мы пронесем золотой саркофаг по улицам, - сказал я.

— Саркофаг будет помещен в деревянный ящик с заколоченной крышкой. Никто, кто случайно увидит нас, не сможет узнать, что внутри.

Артемон пристально посмотрел на меня, словно призывая высказать какое-нибудь новое возражение. Он глубоко вздохнул: — Мною была продумана каждая деталь. Были сделаны все приготовления. Теперь вы понимаете, почему я не мог сказать ни слова об этом рейде до сегодняшнего дня, и почему все планирование должно было осуществляться в тайне. Я не мог допустить, чтобы какой-нибудь предатель предупредит царя Птолемея или какой-нибудь пьяный хвастун выдаст нас. Каждому посланнику и каждому из наших сообщников в Александрии было сказано только то, что ему нужно было сказать. Даже люди, которые должны встретить нас с тараном и подъемниками, не знают, для чего они нам нужны. Теперь все, что нам остается, - это выполнить задачу. И завтра, когда все будет сделано и мы выйдем из гавани с золотым саркофагом, мы станем не просто богатыми людьми. Мы станем легендой!

Я посмотрела на собравшихся мужчин вокруг меня. Их глаза заблестели от идей, которые Артемон вложил им в головы.

Я откашлялся: — Даже если все пойдет по плану, наверняка прольется немного крови.

— И это будет не наша кровь! - крикнул Уджеб. Он устроил представление из улюлюканья и размахивания руками, и многие присоединились к нему.

Артемон успокоил их. — Пекуний прав. Возможно, кто-то из нас будет ранен. Некоторые из нас могут быть даже убиты или схвачены людьми царя, от которых мы не можем ожидать пощады. Я верю, что мы почти не встретим сопротивления и сможем провести рейд с минимальным кровопролитием. Тем не менее, всегда есть шанс, что что-то пойдет не так. Возможно, нам придется с боем пробиваться к гробнице, а затем с боем возвращаться на корабль.

— Здесь ни один мужчина не боится таких драк! — крикнул Уджеб.

— Кроме тебя, Уджеб! — съязвил Менхеп под взрывы смеха.

Артемон подождал, пока народ успокоится. — Если кто-то считает, что шансы против нас слишком велики, он волен покинуть нас. Если это ваш выбор, приходите завтра, когда корабль прибудет в порт и забирайте все, что сможете унести из своего имущества. Вам придется подождать на борту, пока не вернется отряд налетчиков - мы не можем допустить, чтобы кто-то сбежал во дворец или устроил бунт. Но как только люди поднимутся на борт и саркофаг будет загружен, вы сможете покинуть корабль и идти своей дорогой, в то время как остальные из нас уплывут. Но вы больше не будете членами банды Кукушонка и откажетесь от своей доли величайшего сокровища в мире, но ни один мужчина здесь не затаит на тебя зла. Я назову таких дураками, но не назову трусами.

— Бросить банду Кукушонка? - спросил Уджеб. — В день нашего величайшего приключения? Это все равно что уйти с пантомимы перед выступлением голых танцовщиц! Хa!

В море лиц вокруг меня я увидел нескольких человек, которые выглядели так, словно обдумывали предложение Артемона покинуть банду, но подавляющее большинство разделяло энтузиазм Уджеба.

— И что потом, Артемон? — крикнул я. — Куда мы направимся из Александрии после того, как все сделаем?

— Я не могу раскрыть это сейчас, Пекуний, по очевидным причинам. Что, если кто-то из нас решит уйти? И что, если одного из нас схватят? Ни один человек из нас добровольно не предал бы своих товарищей, но мы не можем рисковать. Пока рейд не закончится, то место куда мы направимся должно оставаться в тайне.

Я кивнул; — Вполне справедливо. Но разве царский флот не ринется за нами в погоню? И что заставляет тебя думать, что они вообще позволят кораблю, полному бандитов, войти в гавань?

— Как и вся Александрия, гавань практически безлюдна. Все, что царь еще делает, это то, чтобы маяк Фарос продолжал работать. Нам будет дано разрешение войти в порт и пришвартоваться. Мною были приняты соответствующие меры.

— Ты хочешь сказать, что купил всех взятками! — рассмеялся Уджеб.

Артемон улыбнулся: — И принял дополнительные меры, чтобы гарантировать, что никто не будет преследовать нас, когда мы уйдем.

— Короче, дал еще больше взяток! — сказал Уджеб.

— А что, если какой-нибудь безрассудный капитан царской флотилии все равно решит преследовать нас? — спросил я.

Артемон скрестил руки на груди: — Если такое произойдет, нам просто придется полным ходом уходить от них, если только ...

Он резко вздохнул и прикусил язык, но он только притворился, будто бы чуть не оговорился, дразня нас загадкой этой оборвавшейся фразы. И чтобы мужчины могли дать волю своему воображению.

Той ночью я ворочался на палубе, не в силах заснуть. Многие другие тоже не спали. Я слышал их шепот повсюду вокруг меня. Никто не говорил о том, что что-то может пойти не так. Вместо этого они говорили о том, что произойдет после рейда, когда мы отплывем из Александрии и попадем в легенду.

Они обсуждали одну из версий возможного будущего: с состоянием в золоте и компанией верных людей Артемон провозгласит себя царем беззаконного отобранного Крита, затем отплывет с армией пиратов и разбойников в Кирену, изгонит римлян и сядет на трон, который по праву должен принадлежать ему. А затем, как повелитель Крита и Кирены, Кукушонок захватит и Египет, а затем вступит в союз с другим дерзким лидером, царем Понта Митридатом, и они вдвоем прогонят римлян обратно в Италику и разделят мир между собой.

Услышав подобные идеи, высказанные вслух, я прикусил язык и промолчал, подумав, что нет идей настолько возмутительных, чтобы эти мужчины не восприняли ее.

Я обнаружил, что смотрю на каюту на корме. Была ли Бетесда внутри и со своей Исменой? Она спала или бодрствовала? Знала ли она, что я рядом? Могла ли она слышать речь Артемона? Знала ли она, что завтра мы прибудем в Александрию?

Я увидел тень, приближающуюся к двери каюты. По форме и размеру я понял, что это, должно быть, Артемон.

Он долго стоял у двери, держась за щеколду. Почему он колебался? Я не мог разглядеть его лица, которое было скрыто в темноте. Наконец он открыл дверь и вошел внутрь.

Мое сердце бешено колотилось. Мой разум лихорадочно соображал. Что происходило в той комнате? Я поднялся на ноги и уже собирался пройти по переполненной палубе, когда дверь каюты тихо открылась и вышел Артемон, закрыв ее за собой.

Он увидел меня, стоящего среди моря закутанных в одеяла мужчин, и неопределенно помахал мне в знак приветствия. Я снова уселся на палубу рядом с Джетом.

Что, если я решу не участвовать в рейде на следующий день и вместо этого останусь на корабле? Артемон сам предложил такой выбор. Смогу ли я найти способ спасти Бетесду и сбежать с ней? Это казалось маловероятным. На борту оставят людей для охраны судна, а также для охраны Бетесды. Когда налетчики вернутся, я буду вышвырнут с корабля, из банды Кукушонка. И они отплывут в неизвестном направлении, забрав с собой Бетесду.

Перспектива того, что я, совершив полный круг мучений, вернулся в Александрию только для того, чтобы снова и навсегда потерять Бетесду, была невыносима.

Что произойдет, если я все-таки приму участие в рейде? Предположим, я выживу и вернусь на корабль, какая у меня будет возможность спасти Бетесду? Я представил себе безумный сценарий: как только «Медуза» выйдет из гавани мимо маяка Фарос, я ворвусь в каюту, схвачу Бетесду и вытащу ее на палубу. Крепко держа ее, я прыгну с ней в воду. Пока Артемон будет грозить мне кулаком, «Медуза» уплывет, а мы с Бетесдой доплывем до берега.

Но была еще одна проблема: я не умел плавать. Сможет ли Бетесда доставить нас обоих на остров Фарос живыми? Я представил, как мы выбираемся на берег, задыхающиеся и перепачканные, но, наконец-то, свободные.

И если этот притянутый за уши сценарий окажется невозможным, что тогда? Бетесда и я уплывем вместе с остальными, находясь во власти Артемона более полной, чем когда-либо. Эта перспектива тоже была невыносимой.

Мне казалось, что моей единственной надеждой была Исмена. Она проявила сочувствие к моему тяжелому положению. Она помогла мне пережить посвящение. Какие планы у нее были насчет себя? Какие планы, если таковые были, у нее были в отношении Бетесды и меня?

Я уставился на звездное небо над головой и вознес молитву Фортуне, чтобы ведьма помогла нам.