Рейдеры Нила

IV

— Пора отсюда убираться! — Сказал я, беря Бетесду за руку.

Всем остальным, казалось, в один и тот же момент пришла в голову одинаковая мысль, потому что внезапно все мы помчались в одном и тои же направлении, прочь от вооруженных войск. Даже посреди этой паники я увидел, как несколько человек наклонились и подняли камни или какой-то другой мусор, который случайно оказались поблизости, как будто вооружаясь для отпора врагу.

Краем глаза я увидел, как рухнул шатер. Пока дрессированная обезьянка визжала и безумно прыгала, труппа пантомимы свернула шатер и собрала свой реквизит. Они делали все так быстро и слаженно, что было очевидно, что они делали это и раньше.

Мы с Бетесдой шли впереди, и толпа бежала по узкой улочке, ведущей к гавани. С дрожью ужаса я задался вопросом, не этого ли добивались люди царя - погнать зрителей в сторону набережной, где все мы были бы пойманы в ловушку и нас было бы легко убить, - но, оглянувшись назад, я увидел, что они не предприняли никаких попыток последовать за нами. Казалось, что их намерением было просто разогнать пантомимное представление и очистить общественную площадь.

Наконец, толпа достигла набережной. Когда люди поняли, что их больше не преследуют, паника улеглась. Некоторые начали смеяться и шутить. Другие спорили, не повернуть ли назад и не присоединиться ли к горстке тех, кто решил дать отпор солдатам. Их энтузиазм поубавился из-за прибытия отставших с разбитыми головами и кровоточащими ранами. Я отошел в сторону, держа рот закрытым. Склоки между египетским царем и его народом не имели ко мне никакого отношения.

Мало-помалу толпа рассеялась.

День был теплым и ясным, лишь с несколькими небольшими облаками на небе. На набережной царила атмосфера безмятежного спокойствия, нарушаемого только шелестом пальм на ветру, криками чаек и редкими звуками горна с маяка Фарос.

Я сидел на верхней площадке лестницы, ведущей к воде, и смотрел через гавань на маяк, великолепное зрелище, которое всегда казалось немного нереальным, независимо от того, сколько раз я его видел. Бетесда сидела рядом со мной, игнорируя общественные правила, и я не стал делать ей замечания. Какой мужчина стал бы возражать против того, чтобы его видели в обществе такой красивой девушки в таком прелестном новом платье?

— Это было захватывающее представление! - сказал я.

— Вы сказали, что хотели бы поучаствовать в небольших приключениях в свой день рождения, учитель.

— Да, что ж, будем надеяться, что так оно и вышло.

Я смотрел на острова в гавани, которые принадлежали царю Птолемею и были покрыты храмами, садами и дворцами. Но где же были корабли? В это время года, когда возобновляется парусный сезон, гавань должна была быть переполнена торговыми судами из дальних стран, перевозящими всевозможные товары в порт Александрии и из него. А я насчитал всего несколько судов, и большинство из них были местными рыбацкими лодками и прогулочными суденышками. Война между Римом и Митридатом вызвала неопределенность и хаос и сделала море опасным местом. Теперь, когда морское судно входило бы в гавань, это, скорее всего, было не торговое судно, груженное товарами, а корабль, полный беженцев, ищущих безопасного убежища, везущих любые драгоценности, которыми они обладали, в надежде приобрести благосклонность царя Птолемея и его министров.

— Что вы думаете о пантомиме, хозяин?

Я рассмеялся, когда в моем сознании всплыл образ торговца в уборной: — Было очень смешно. И немного шокирует! Я не могу представить, почему эти актеры думали, что им сойдет все это с рук, устраивая подобное шоу практически вблизи царского дворца. В каком-нибудь переулке в Ракотисе такое возможно было бы, но не в центральной части города, где солдаты патрулируют каждую улицу. Я полагаю, это показывает, насколько далеко зашли дела. Эта последняя сценка ... казалось, намекала на то, что брат царя, возможно, направляется в Александрию - без сомнения, с армией за своей спиной. Интересно, здесь, в Египте, начнется война? Сейчас ведь везде войны… и здесь, и там, и везде....

Казалось, что за последние несколько лет весь мир был ввергнут в войну. Сначала была война в Италии, между Римом и его италийскими союзниками. Затем, видя слабость Рима, царь Митридат пронесся по Азии и греческим островам, изгнав оттуда римлян. Теперь казалось, что Египет тоже может стать полем битвы между царем и его братом. Мне показалось странным, что публика, казалось, с пониманием отнеслась к идее возвращения старшего брата царя; возможно, они всерьез восприняли титул, который он дал себе, когда сидел на троне, «Сотер», что означало что-то вроде — «Спаситель». Но разве они уже однажды не свергли его с трона и не изгнали из города? Теперь они хотели изгнать младшего брата и приветствовать возвращение старшего. Насколько непостоянной была александрийская преступная верхушка и какая у нее была короткая память!

Если бы в город пришла война, что бы это означало для Бетесды и для меня?

Взрыв мальчишеского смеха прервал мои размышления. По ступенькам к воде рядом с нами пробежали две фигуры. Я узнал в них юных музыкантов из пантомимы. На последней ступеньке мальчишки сняли свои легкие сандалии и вошли в воду.

Остудив ноги, они снова взбежали по ступенькам. Я наблюдал, как они направились к ближайшей каменной скамье под большой пальмой, где собрались другие участники пантомимы.

— Что ж, приятно узнать, что эти двое выжили в перепалке и выглядят не хуже, чем раньше — сказал я. — Остальные актеры тоже улыбаются и даже хохочут. Интересно, это вся их группа? Я насчитал только восьмерых, включая этих парней. Как ты думаешь, Бетесда? Пойдем с ними поздороваемся?

— С ними?

— Да, мы можем сказать им, что думаем об их представлении, и посмотрим, все ли они целы.

— Они? — Она искоса посмотрела на меня.

— Да, вся ли их труппа пантомимы цела. — Я попытался изобразить на лице непонимание, но Бетесду было не обмануть. Среди актеров под пальмой я заметил ту девушку - копию Бетесды. Вообще то, мне хотелось познакомиться с ней, и только с ней.

Я встал, взял Бетесду за руку и потянул за собой. — Пойдем. Сегодня мой день рождения, и я намерен исполнить любую свою прихоть.

Бетесда неохотно последовала за мной.

Я думал, как бы вмешаться в их разговор, но мне не нужно было утруждать себя. Один из юных флейтистов увидел, что мы приближаемся, сделал двойное сальто и толкнул локтем своего партнера, который сделал то же самое.

— Смотри, Аксиотея! — воскликнул один из мальчиков. — Это же вылитая ты!

Артистка, сидевшая на скамейке, посмотрела в нашу сторону, затем на мальчишку. — Что ты имеешь в виду?

— Эта девушка - она же похожа на тебя, Аксиотея. На ней даже зеленое платье, как и на тебе.

Артистка поднялась со скамейки и зашагала к нам, пристально глядя на Бетесду, пока они не оказались лицом к лицу.

Безусловно, они не были зеркальными отражениями. Бетесда была немного ниже ростом, у нее были более длинные волосы и несколько более стройная фигура. Их лица ни в коем случае не были идентичными - Бетесда явно была младшей из двоих, - но только слепой мог не заметить сходства. Зеленый цвет их одежды был настолько схож, что казалось они были сшиты из одной ткани, хотя - даже исключая мое предвзятое отношение к этому вопросу - платье Бетесды было более элегантным, и с более тонкой вышивкой.

Аксиотея сделала шаг назад и покачала головой: — Я чего-то не понимаю.

— Я тоже, - сказала Бетесда.

На скамейке сидел симпатичный, широкоплечий мужчина, одетый в тонкий льняной халат, закрывавший его с головы до ног. Он хлопнул себя по колену и засмеялся, отчего обезьянка, сидевшая у него на плечах, начала громко тявкать и сновать взад-вперед.

— Что ты за женщина? — мужчина ухмыльнулся. — Не видишь того, что прямо перед тобой, даже когда смотришься в зеркало! —Остальные засмеялись, а обезьяна оскалила зубы и захлопала в ладоши своими длинными костлявыми руками. По тому, как остальные слушались его, я решил, что этот парень - руководитель труппы актеров пантомимы.

— Если серьезно, Мелмак, — сказала Аксиотея со вздохом, — то я не вижу никакого сходства. — Но ее манеры и интонации голоса все равно напоминали мне Бетесду.

— Я тоже, - повторила Бетесда.

Они снова встретились взглядами и, казалось, устроили состязание в гляделках, как две египетские кошки. Затем, в одно и то же мгновение, они обе улыбнулись.

— Но ты очень хорошенькая, - сказала Аксиотея.

— И ты тоже, - ответила Бетесда.

— Тщеславие, тщеславие! - воскликнул Мелмак. — Вы просто льстите себе, со стороны это так и выглядит.

— А ты кто такой? - спросила Аксиотея, обращаясь ко мне.

— Меня зовут Гордиан. Я родом из...

— Рима, — сказала Аксиотея. — С таким именем и таким акцентом ты не мог быть откуда-либо еще. Но я скажу, что твой греческий лучше, чем у большинства римлян, которых я встречала.

Я кивнул в ответ на комплимент. — А это Бетесда, моя рабыня.

— Ах, значит, девушка - твоя собственность? — Мелмак встал и подошел к нам. Я увидел, какой он был высокий и широкоплечий. Обезьянка присоединилась к аттракциону, цепляясь за пряди его густых черных волос. — У нее есть какой-нибудь актерский опыт?

— Почему ты спрашиваешь?

— Учитывая тот факт, что она с Аксиотеей так похожи ... мы могли бы что-нибудь с этим придумать. Для публики, конечно.

— Подмена?

— Можно сделать так, чтобы одна исчезала, а другая появлялась. Знаешь, проявить немного волшебства. Как будто одна и та же женщина может быть в двух местах? Публике нравятся такие вещи.

— Этот мой Мелмак, всегда что-нибудь придумывает, - сказала Аксиотея.

— Даже без какой-либо ловкости рук, вид близнецов - и притом довольно красивых близнецов - по своей сути всегда возбуждает мужчин-зрителей, - сказал Мелмак. — Ты так не думаешь, Гордиан?

Я посмотрел на Бетесду и Аксиотею, почувствовал укол своего воображения, а затем откашлялся, когда они оба уставились на меня в ответ.

— Так, что ты думаешь, Гордиан? — спросил Мелмак. — Я не предлагаю покупать у тебя девушку, но я бы оплатил ее услуги как члена труппы.

Я покачал головой: — Судя по тому, что я видел, ваша работа слишком опасна.

— Опасна? - переспросил Мелмак.

— Я был там сегодня, на представлении. Меня могли убить, а вас всех могли арестовать и бросить в темницу за насмешки над царем. Мне кажется, некоторые из вас и сейчас арестованы.

— Нет, ты ошибаешься, у нас все на месте, - сказал Мелмак.

— Вас всего восемь человек во всей труппе? Наверняка людей должно быть больше. Как это только восемь актеров смогли исполнить столько ролей?

— Грим, костюмы, реквизит, набивка, да много еще чего

Я переводил взгляд с одного лица на другое. Кроме Мелмака, Аксиотеи и двух мальчиков, там было еще четверо мужчин, все среднего роста и немного старше меня. — Но кто из вас играл толстого торговца?

— Это был я, конечно. — Мелмак просиял.

— Такого не может быть! Я понимаю, что костюм торговца был набит в подкладку, но у него было толстое лицо. И его голос полностью отличался от твоего.

— Это называется актерским мастерством, мой дорогой друг. Я знаю, что Рим - захолустье, когда дело доходит до театра, но...

— И там был акробат, которого здесь нет. Мускулистый мужчина в головном уборе немес, который жонглировал перед представлением.

— Это тоже был я! - сказал Мелмак. Он сжал кулак и поднес его ко лбу, затем оттянул длинный свободный рукав туники, чтобы продемонстрировать свои бицепсы. — Как ты видишь, мускулы настоящие, а не набивные. Все мы играем разные роли. В настоящее время Аксиотея - единственная женщина в труппе, поэтому некоторые из наших мужчин, иногда играют матрон.

— Старая шлюха в первой сценке - это была Аксиотея?

— Да. Мы пробовали дать эту роль мужчине, но это было не так смешно.

— Очень впечатляет, - сказал я, пораженный тем, что так мало людей смогли сыграть так много ролей.

— Согласен! Это называется актерским мастерством! — Один из мужчин выступил вперед. В некотором смысле он был самым выразительным членом всей компании, поскольку, хотя его телосложение было обычным, а черты лица невыразительными, его темные, длинные волосы и аккуратно подстриженная бородка, как мне показалось, были подвязаны спереди назад белой полосой. Такая отметина скорее смотрелась бы на пушистом зверьке, чем на человеке, но любопытная окраска оказалась естественной, и действительно его волосы пересекались белой полоской. — Меня зовут Ликос, и я не актер. И не важно, насколько горячо Мелмак и другие могут думать, что их актерские таланты создают иллюзии пантомимы, именно я выполняю большую часть работы по этой части.

Мелмак сморщился так, что мужчина улыбнулся: — Ликос - наш руководитель, и я полагаю, он заслуживает некоторого уважения. Он у нас мастер на все руки … умеет все!

— И это уже какой-то кредит? Что ж, это больше, чем я обычно получаю.

— Мастер? — спросил я.

— Ликос шьет костюмы и парики, - сказала Аксиотея.

— Костюмы и парики? И это все, чем я являюсь, прославленная швея и мастер по изготовлению париков? — Ликос фыркнул. — Я разрабатываю дизайн и создаю реквизит. Я наблюдаю за гримом. Это я делаю Мелмака толстым, как царь, и я могу сделать даже Аксиотею старой и уродливой. Художник, а не актеры, является истинным мастером театральной иллюзии, чудотворцем мимов!

Я откашлялся. — Ну, это, конечно, чудо, что вы все спаслись от тех солдат.

— Здесь не было задействовано ни богов, ни магии, - сказал Мелмак. — Просто тщательное планирование и быстрые рефлексы. Мы разработали систему быстрого бегства. Я называю это экстренной сменой обстановки. Это нас еще не подводило.

— Но в один прекрасный день, если ты продолжишь устраивать подобные представления, у вас обязательно будут проблемы. Вы искушаете Судьбу .

— Мы - труппа мимов, Гордиан. Мы должны давать людям то, чего они хотят. И мы делаем это! Мы привлекаем самые большие толпы и собираем самые толстые кошельки среди всех трупп в городе. О боже, мне не следовало этого говорить. Теперь ты попросишь больше денег за использование своей прекрасной рабыни.

— Как я уже говорил, об этом не может быть и речи. —У меня возникла внезапная картина, как Бетесда, находится под конвоем отряда царских стражников, и я содрогнулся. — Ни за что!

— Ну что ж. — Мелмак вздохнул и бросил задумчивый взгляд на Бетесду. — Твой хозяин отказывает тебе в великолепной карьере артистки, моя прелесть.

Аксиотея рассмеялась: — Оставь ее в покое, Мелмак! Молодой римлянин тебе же сказал. Но я нахожу их компанию приятной, а ты? Не хочешь разделить с нами полдник, Гордиан? У нас самые простые блюда - немного маринованной нильской тилапии, оливки, пальмовые сердечки, финики, лепешки. Вина нет, но есть немного египетского пива. Присоединяйся к нам!

Итак, я поужинал в свой день рождения в неожиданном кругу новообретенных друзей, сидя в тени пальмы в самом захватывающем городе мира, любуясь одной из самых захватывающих достопримечательностей мира - Александрийской гаванью и маяком Фароса. Еда была вкусной, а компания восхитительной. Все актеры много путешествовали, и им было что рассказать. Я сам тоже много чего повидал, и у меня было несколько собственных историй. Я чувствовал себя вполне счастливым, подумав, что именно так следует отмечать дни рождения, пока тема не перешла к Риму.

— Как долго ты там не был? - спросила Аксиотея.

— Я уехал из Рима ровно четыре года назад, в свой восемнадцатый день рождения. С тех пор я туда не возвращался.

— Ты скучаешь по нему?

— Иногда.

— Люди говорят такие ужасные вещи о войне в Италике, между Римом и мятежными городами. Ты часто получаешь новости из дома? - спросил Мелмак.

— В основном письма от моего отца. Но прошло уже много времени с тех пор, как я получал их в последний раз. — На самом деле, прошло несколько месяцев с тех пор, как пришло его последнее письмо. И я уже начал беспокоиться о нем.

Аксиотея прочитала выражение моего лица: — В наши дни много писем теряется или идут целую вечность. Война в Италике, война в Азии, война на море - удивительно, что в порт вообще приходит корабль. Всего не хватает. Все стало стоить дороже. В такие вот времена мы живем.

— И, слава богам, нам есть кого винить! — сказал Мелмак со смехом.

— Кого? — спросил я.

Мелмак покачал головой: — Очевидно, ты не александриец, иначе тебе не нужно было бы спрашивать. Кого мы обвиняем во всем, что идет не так? Мне что, надеть свой толстый костюм и походить взад-вперед по набережной, чтобы напомнить тебе?

— Действительно ли царь Птолемей виноват в высоких ценах? — спросила Бетесда. Я чувствовал себя немного неловко, видя, что моя рабыня свободно вступает в разговор, но для актеров, которые все были свободнорожденными, ее статус рабыни, казалось, не имел никакого значения. Мой отец говорил мне, что актеры не похожи на других людей, и что они склонны жить, не замечая ограничений и правил нормального общества.

— Виноват ли царь? Вероятно, нет, - сказал Мелмак. — Но мы, тем не менее, виним его. И если дела пойдут хуже, мы будем винить его еще больше.

— А что, если дела пойдут лучше? - спросил я.

— Тогда мы воздадим должное богам и вознесем благодарственные молитвы!

— Похоже, царь ничего не может сделать правильно.

— И слава богам за это, иначе мы, актеры, остались бы без работы!

— Это правда, на что вы намекали в представлении на приезд брата царя в Александрию?

Мелмак пожал плечами: — Кто знает? Это слухи. Мы узнаем наверняка, если он приедет.

— Но если это произойдет, скорее всего, воцарится хаос, не так ли? — Я никогда не был в осажденном городе. Идея была тревожной, но актеры казались невозмутимыми.

— Хаос? — переспросил Мелмак. — Безусловно, будет хаос. Хаос до, хаос вовремя и хаос после. Хаос всегда и везде - таково естественное состояние Египта. Но пантомимы будут продолжаться, несмотря ни на что. Труппа Мельмака никогда не пропускает представления, в дождь или в ясную погоду.

— При таких темпах развития событий, возможно, не потребуется и армия вторжения, чтобы свергнуть царя, - сказала Аксиотея.

— Что ты имеешь в виду? - спросила Бетесда.

— Разве вы не заметили заметного отсутствия энтузиазма у тех солдат, которые разогнали сегодняшнее представление? Я бы назвал их вялыми.

— Или даже сомнамбулами! – поправил ее Мелмак. — Два месяца назад, когда рота царских гвардейцев дышала нам в затылок, нам пришлось бы защищать свои жизни. Сегодня мы просто собрали наши вещи и ушли - а они даже не погнались за нами!

— Да, это меня удивило, - сказал я. — Я боялся, что может начаться кровавая баня.

Мелмак покачал головой: — Для кровавой бани требуется много работы - все эти разрушения и последующая уборка после беспорядков. Такое просто не стоит времени солдат. Я подозреваю, что их командир приказал им прекратить скандальное представление и разогнать толпу, и это именно то, что они и сделали - не больше и не меньше.

— Но почему?

— Потому что царь им не платит! Он больше никому не платит - ни работникам Библиотеки, ни чиновникам в музее, ни кочегарам на маяке Фарос, ни даже смотрителям зоопарка в царских садах. У него закончились деньги, и все это знают. Вместо золота, серебра или даже меди людям, находящимся на царском жалованье, выдаются векселя, выписанные на счет царской казны. Царский указ обязал всех торговцев предоставлять кредиты на основе этих векселей, но сейчас все больше и больше торговцев открыто отказываются это делать. Таким образом, все на царской службе делают как можно меньше - включая солдат. Александрия застопорилась.

— Я и не подозревал, что все стало так плохо, - сказал я.

Аксиотея кивнула: — Плохо, и, вероятно, будет еще хуже. Кое-кто говорит... — Она замолчала.

Я поднял бровь. — Ты собиралась кого-то процитировать?

Мелмак многозначительно улыбнулся: — Аксиотея собиралась процитировать своего таинственного покровителя.

— Покровителя? — спросил я.

— Возможно, ты заметил этот причудливый мусор в передней части зала?

— Да. Я видел, как его доставили.

— Похоже, парню внутри очень понравилась наша Аксиотея.

— Я его даже мельком не видел.

— Мы тоже! Никто не знает, кто он такой, кроме Аксиотеи. Время от времени она пропадает на день или два, а потом возвращается, благоухая новыми дорогими духами, и мы все знаем, что она навещала своего богатого друга. Но пригласит ли она нас с собой? Или хотя бы сообщит нам имя девушки, или куда она направляется, или как долго ее не будет? Нет!

— Веришь или нет, Мелмак, некоторые вещи тебя не касаются. — Аксиотея улыбнулась, но мне показалось, что она изо всех сил старается сохранить ровный тон.

— Мелмак просто ревнует, — сказал Ликос. — Он хочет, чтобы какая-нибудь богатая матрона выбрала его своим фаворитом и осыпала подарками, как осыпает Аксиотею ее покровитель.

Один из актеров кивнул. — Вот почему Мелмак настаивает на том, чтобы перед представоением жонглировать, гарцевать практически голышом и демонстрировать свои мускулы - в надежде, что какая-нибудь богатая кобылка обратит внимание и пригласит его к себе домой. Найди себе хорошее, удобное местечко для обслуживания жеребцов, и тогда - прощай актерство!

Они все посмеялись над этим, даже Мелмак. Аксиотея заметно расслабилась.

Солнце было жарким, но тень приятной. Наши желудки были полны. Все выпили по щедрой порции пива из одной кружки - включая обезьяну. Поскольку это был мой день рождения, они настояли, чтобы я выпил двойную порцию, и я не отказался.

Пока две женщины стояли в стороне, разговаривая, мы, мужчины, сели в кружок вокруг большой пальмы, лицом наружу, прислонившись спиной к стволу и вытянув ноги. Я начал дремать. Когда Бетесда присела на корточки рядом со мной и коснулась моей руки, мне пришлось приложить усилия, чтобы открыть глаза.

— Хозяин, Аксиотея желает сходить на маленький рынок под открытым небом у набережной. Вы можете немного посмотреть, вон там.

— Да, и я подумала, не могла бы Бетесда пойти со мной, — сказала Аксиотея. Она стояла надо мной, уперев руки в бока, с выражением лица, говорящего, что она не примет отказа. Если бы Бетесда была свободной женщиной, была бы она такой же дерзкой и своенравной, как ее копия?

Я промычал, кивнув в полусне: — А почему бы и нет. — Затем я улыбнулся, потому что случайно узнал, что Бетесда недавно накопила несколько монет, иногда оставляя сдачу у себя, когда я отправлял ее совершить покупки. Должно быть, она захватила эти монеты с собой, подумал я, и теперь намеревалась потратить свое скудное сокровище мне на подарок на день рождения. Я снова закрыл глаза и подумал, какая она милая. … м как это очень, очень мило с ее стороны. …

Мой сон тоже был сладок, и даже вдвойне сладким, потому что я вернулся в свою маленькую комнату в Ракотисе, залитую пятнистым солнечным светом, и, обнаженный, лежа в своей постели я увидел не одну, а две Битесды, одинаково красивых, одинаково любящих, одинаково восхитительных. Сон продолжался довольно долго, и каждое развитие событий было более захватывающим, чем предыдущее, пока в мою дверь не постучали. Хотя обе Бетесды смеялись и игриво пытались удержать меня, я настоял на том, чтобы посмотреть, кто это был. Я встал с кровати и открыл дверь, но коридор был пуст. Или так и было? Проход был тускло освещен, но в дальнем конце, почти теряясь в тени, мне показалось, что я увидел фигуру. Его лицо было скрыто, но я мог разглядеть, что он был одет в римскую тогу. Что-то в его позе встревожило меня. Он держался неестественно, обхватив себя руками, как будто ему было больно. Я услышал, как он застонал. Мое сердце учащенно забилось.

— Отец? — Прошептал я. — Это ты?

Я проснулся в холодном поту, продуваемый бризом из гавани. Долгое время я смотрел на далекий маяк Фароса, мой разум был не в состоянии постичь этого. Такое случалось со мной время от времени в Александрии; я просыпался, не понимая, где нахожусь, и чувствовал себя сбитым с толку, как будто я никогда не покидал Рима и внезапно оказался в совершенно незнакомом мне месте.

Но, конечно, место не было странным. Я знал набережную Александрии лучше, чем многие районы Рима. Моя острая дезориентация прошла. У меня слегка разболелась голова - без сомнения, от пива. Озноб быстро прошел, когда ветерок сдул пот с моего тела. Солнечный свет согревал мою кожу. Я был в Александрии в прекрасный день, и все было хорошо. Я зевнул, потянулся и огляделся.

Я был один.

Все члены труппы пантомимы исчезли.

И Бетесда вместе с ними.