Рим. Новый Порядок. Том 1

Глава 11

925(172) начало августа, Карнунт, Паннония

Нас встречали с триумфом. Весь лагерь ликовал нашу победу над маркоманами. Это напоминало моё первое прибытие сюда, но на этот раз всё было гораздо громче и эмоциональнее. Легионы и вспомогательные войска кричали в едином порыве:

— Ave Augustus! Ave Caesar! Victoria! Roma aeterna! Imperator victor!

Крики сливались в единую победоносную симфонию, и я приветливо махал рукой, чувствуя, как волны обожания и ликования накрывают меня.

Однако уже на второй день радость победы омрачилась новыми известиями. Когда я прибыл на совет, мы услышали две новости, которые заметно охладили наш подъём.

Первая касалась хаттов. Эти упрямые варвары вновь пересекли Рейн и совершили набег на Белгику. Однако Дидий Юлиан, находившийся в провинции, быстро собрал войска и разгромил их в короткой схватке, отбросив за реку. Итог был хороший, но сам факт того, что хатты продолжают вторжения, вызывал раздражение.

Вторая новость оказалась куда серьёзнее. В Египте, в дельте Нила, разразилось восстание. Племя буколов — местные скотоводы — подняли бунт против сборщиков налогов, которые требовали повышенные выплаты в связи с войной. Во главе восстания стоял некий Исиодор, священник. Что он проповедовал, какую религию, было не ясно. По словам наместника, его учение имело странный характер, далекий от смирения и терпения. Возможно это какая-то секта христиан, возможно что-то похожее.

— Распять таких священников надо! — проворчал Помпеян, не скрывая своей ярости.

Местные чиновники, видимо, не желая ждать помощи, поспешили подавить восстание. Они отправили легион, но всё обернулось катастрофой. Легион был разгромлен, и теперь буколы имели в своём распоряжении римское оружие и снаряжение, что усложнило задачу для Кассия Авидия, уже направлявшегося к месту восстания.

На совете слышались возмущённые голоса:

— Как это могло произойти? Какой позор! Римский легион — разгромлен жалкими пастухами!

Отец оставался спокоен, но его взгляд был мрачным. Кассий Авидий, генерал, находившийся в Антиохии, уже направился к месту восстания. Однако, видя сложившуюся ситуацию, он решил не вступать в прямое столкновение и выбрал стратегию изматывания врага.

— Мудрое решение, — задумчиво произнёс отец. — Кассий Авидий — опытный полководец, он справится, хоть это и займёт время. Но перебои с поставками зерна из Египта неминуемы.

— Придётся усилить нагрузку на Африку Проконсуларскую и Сицилию, — заметил я, вспоминая свои знания об экономике.

— Да, но это тоже временная мера, — вздохнул отец. — У нас и так всё на пределе.

— Да, но это лишь временное решение, — вздохнул отец. — Эти меры ухудшат положение в других провинциях.

Я задумался. Всё это было тревожным сигналом.

— Думаю, стоит направить аудиторов в Египет, чтобы разобраться в причинах этой катастрофы, — предложил я. — Разгром легиона — это не просто ошибка. Нужно понять, как такое могло произойти, и кто в этом виноват. И поверьте, Август, история с этим священником не так проста как кажется.

— Что ты имеешь в виду, Люций? —нахмурился император, пристально глядя на меня.

— Отец Август, что история с Исиодором — только начало, — осторожно подбирал я слова. — Эти христиане и подобные им… Надо начинать решать эту проблему. Их учение продолжает распространяться, несмотря на репрессии, что устраивают чиновники на местах. Что доказывает то, что нужен иной подход. Не так как это делается сейчас.

— Интересно ты рассуждаешь, — задумчиво ответил отец. — И что ты предлагаешь?

— Пока ничего. Но когда у меня будет решение, я вам его предложу.

Император молча смотрел на меня, а я почувствовал, как в его взгляде смешались интерес, беспокойство и задумчивость. Я понимал, что мои слова были дерзкими, но верил в их правоту. Восстание буколов стало для меня первым явным проявлением той проблемы, которая в будущем может стать угрозой для всей Империи. Но мои мысли требуют осторожности, интуитивно чувствовал — эта проблема будет одной из самых сложных в будущем.

***

После совета, мы пообщались с отцом, наедине по поводу Египта.

— Зачем туда отправлять легата, Люций? — спросил отец с хмурым выражением лица. — Должен отметить, что на совете ты вел себя немного несдержанно. В конце концов, это можно было обсудить лично.

— Ты прав, отец, – повинился я, – Мои слова были поспешны и необдуманны. Мною двигало желание показать, что я не просто наблюдаю, но вникаю в дела Империи.

— Ты ещё успеешь это доказать, Люций, – устало сказал отец. – Не торопись. Слова многое значат. Если люди увидят, что ты поспешен в решениях и словах, это могут использовать против тебя.

— Я понял, — кивнул я, ощущая лёгкий укол стыда.

— И все же, давай обсудим, почему ты считаешь, что нужно отправить легата от моего имени в Египет?

— Сначала я думал, что важно лишь выяснить, как римский легион потерпел поражение. Но теперь понимаю, что это лишь часть проблемы, — начал я, стараясь тщательно подбирать слова. — Египет — богатая провинция. И очень важная для нас. Местные чиновники, вероятно, платят немалые деньги за свои должности. И могут превышать дозволенное, спеша возместить свои траты. Я исхожу из того что тяжело во всей Империи. А бунт произошел лишь в Египте.

— Мы не можем быть уверены, что подобные бунты не возникнут и в других провинциях, — заметил отец.

— Это правда, отец. Но я помню, как ты говорил, что не можешь повысить налоги из-за тяжёлого состояния после чумы и войны с Парфией. Значительная часть средств на войну, берется из наших средств.

— Провинция Египет и есть часть наших средств. - уточнил он.

— Но стоит выяснить, не было ли там чрезмерных злоупотреблений, которые довели людей до бунта, — предложил я.

— Ты сам говорил, что их поднял священник, — напомнил отец, прищурившись.

— И сейчас скажу то же самое, — согласился я. — Но он воспользовался сложившейся ситуацией. Людей, у которых всё в порядке, трудно подбить на мятеж. А тех, кто отчаялся, достаточно только подтолкнуть. Он дал им это слово. Это не снимает с него ответственности. Но нам нужно разобраться, кто довел их до этого состояния.

Отец хмуро молчал размышляя.

— Я допускаю, что ничего плохого там не произошло. – примирительно поднял я руки – Тогда проверка только успокоит всех. Это не нанесёт вреда никому. Однако если злоупотребления были, мы сможем принять меры, пока не стало хуже.

Император ещё некоторое время размышлял, пристально смотря на меня. Наконец он заговорил:

— Твои рассуждения разумны, Люций, — сказал он медленно. — И раз ты так в этом уверен, предлагаю тебе самому заняться этим делом.

Я удивлённо взглянул на него, но не перебивал.

— У тебя уже есть доверенные люди, — продолжал он, подняв руку в предостерегающем жесте. — Найди подходящего человека. Я дам ему полномочия, а ты будешь следить за ходом дела и докладывать мне. Это будет проверка для тебя — чтобы узнать, действительно ли ты способен вникать в дела Империи.

В его голосе я уловил лёгкую иронию, но она была добродушной.

— Благодарю за доверие, отец, — ответил я, поклонившись.

Это было серьёзное поручение. Я понимал, что предстоит многое обдумать и подготовить, прежде чем приступать. Нужно понять, во что я вляпался.

***

925(172) 3 сентября, Карнунт, Паннония

Сегодня я провёл очередной сбор своего "салона". Это было первое такое собрание после моего дня рождения. Мне исполнилось 11 лет, и три дня назад в лагере устроили торжественный праздник. Я получил множество поздравлений и подарков, но для меня этот вечер был не просто праздником — это было напоминание о том, что я уже не ребёнок, а будущий правитель. Поэтому сегодня я решил отметить это событие в своём кругу, где мы могли говорить откровенно и о важном.

Комната наполнилась разговором и лёгким гулом голосов. Центурионы, писцы, мастера, тессарии, опционы, и даже пара трибунов обсуждали военные тактики, последние новости и делились байками. В-общем, отдыхали.

Я переходил изредка, от одной группы к другой, контроллируя мероприятие, обозначая себя как хозяина. Наконец мой взгляд остановился на интересном человеке, прямом, честном, но без амбиций, способных затмить здравый смысл. Возможно, Декстер подходил лучше, но у него хуже родословня. В-общем, не идеальный, но остальные подходят еще меньше.

— Квинт Корнелий, могу я обсудить с вами одно дело? — обратился я к нему с едва заметной улыбкой.

— Конечно, цезарь, — ответил он, кивнув и поднявшись с места. — Я в вашем распоряжении.

Мы отошли в дальний угол комнаты, где нас не должны были потревожить. Перед этим я жестом попросил Тертуллиана проследить за тем, чтобы никто не мешал.

— Вы слышали о неприятностях в Египте? — начал я, пристально глядя на Квинта.

— Да, конечно, — кивнул он, заинтересованно — слухи дошли и до нас, но без подробностей.

Я еще немного выждал задумчиво, а потом сказал:

Я выдержал паузу, чтобы проверить его реакцию, а затем продолжил:

— У меня есть дело, связанное с Египтом. Для вас это может стать перспективой, возможностью получить и почёт, и, – выделил я слово – возможно, выгоду. Если вас это не интересует, мы можем вернуться к друзьям.

Квинт прищурился, явно заинтригованный.

— Как я могу отказаться от такого предложения? Тем более от цезаря в 11 лет, — улыбнулся он. — Я бы потом не простил себе такой ошибки.

— Отлично! - предвкушающе улыбнулся я. – Слушайте…

Я вкратце описал ему события в Египте, поведение буколов, роль священника Исидора и поражение легиона. Затем обрисовал выводы, к которым мы пришли на совете.

— Значит вот как.. – задумчиво ответил Квинт. - и почему мне кажется, что вы хотите, чтобы я отправился туда легатом?

— Возможно, ты интуитивно всё понял, а возможно, это просто лежит на поверхности, — ответил я.

Квинт скрестил руки на груди, но на его лице появилось сомнение.

— Думаю, Август не выберет меня для столь важного поручения.

Я сменил интонацию, чтобы подчеркнуть важность момента:

— А вот теперь, Квинт, настало время для серьезного разговора. Это дело крайне важно для Империи. И я доверяю тебе. Это будет не только проверка для тебя, но и для меня, — я слегка наклонился к нему. — Запомни: это доверие нельзя предать.

Квинт ударил кулаком в грудь и поклонился:

— Цезарь, я оправдаю ваши ожидания.

Я улыбнулся и сказал:

— Вот почему я выбрал тебя.

И поведал ему, частично, о разговоре с отцом, то что курирую это я, и легат будет моим человеком. Он слушал внимательно. А я продолжил:

— Поэтому и выбрал тебя. Но! Надо понимать что это Египет.. – поморщился я. – Aegyptus res subtilis est [Египет - дело тонкое]. А потому слушай мои инструкции и запоминай…

Далее я изложил свои гипотезы, что именно нужно проверить, на что обратить внимание и как вести себя с местными властями. Это задание должно было стать для нас обоих испытанием, но я был уверен, что Квинт справится.

— Тебе придется поторопится, – сказал я, подводя итог нашей беседы. – Постарайся успеть хотя бы в mare clausum incertum (переходный сезон) доплыть до Александрии. Капитаны не любят этот период, но возможно найдется попутный. Иначе рискуешь застрять в Аквилее на более полгода, ожидая, когда море вновь станет безопасным.

***

925(172) 25 октября, Карнунт, Паннония

Спустя некоторое время после похода, Марк Аврелий, принял решение наделить меня титулом “Germanicus”. Честно говоря, я не чувствовал, что заслуживаю этого звания. По большому счёту, я в этом походе лишь учился, наблюдая за искусством войны и стратегией управления армией.

Мне кажется, что отец проявляет определённое нетерпение в отношении моего становления. Он видит мои успехи в учёбе, мои, как он говорит, зрелые мысли. Большинство в лагере уже привыкли общаться со мной на равных, не воспринимая меня как ребёнка. Хотя порой эта нотка всё же проскальзывает, особенно у тех, кто впервые вступает со мной в разговор. Мне даже стало забавно наблюдать, как незнакомцы теряются, сталкиваясь с моим взрослым общением.

Но возраст есть возраст. Даже Марк Аврелий не может этого изменить, хотя он делает всё возможное, чтобы подготовить меня к будущему правлению. Чем больше я достигаю, тем больше он нагружает меня, словно проверяя пределы моей прочности. Я уже не помню, как отдыхают дети. Ну и пусть. Тяжело в учении. А будет ли легко в будущем, не знаю.

Отец также принял титул “Germanicus” для себя и приказал чеканить новые монеты в честь нашей победы. На одной из моделей монеты, которую нам представили, была надпись: “Germania capta” — “Покорённая Германия”. Лично я с этим был не согласен, но свои мысли оставил при себе. Формально всё правильно, а по факту война ещё не завершена. Однако, возможно, это необходимый элемент пропаганды, и я смирился с этими церемониями. Это тоже часть большой игры, и, похоже, я начинаю её понимать.

На одном из военных советов я поднял вопрос об использовании плюмбатов. В целом идея вызвала интерес, но опыт их применения пока считался недостаточным для широкого внедрения. Всё же легион — это дисциплина и выверенность действий. Введение нового оружия изменит инструкции, слаженность операций и потребует времени на адаптацию.

Тем не менее, было решено разрешить использование плюмбатов как личной инициативы легионеров в момент залпа пилумов. Однако метателям пилумов не рекомендовалось тратить время на плюмбаты, чтобы не нарушать строй и не снижать темп.

Мне стало ясно, что их время ещё не пришло. Но я не сдавался. Среди центурионов, которые посещали мои вечера, мы горячо обсуждали эту тему. Это перерастало в жаркие споры, в которых рождались новые идеи.

В итоге мастера легиона получили новые заказы на плюмбаты, а я лично присутствовал на дополнительных тренировках, наблюдая за залпами. Видеть, как моё предложение обретает жизнь, пусть даже на уровне эксперимента, давало мне чувство удовлетворения и уверенности. Может быть, через несколько лет это оружие займёт своё место в арсенале римской армии.

***

Еще после решительной победы над маркоманами, меня не покидала мысль о пленных. Я изначально хотел получить себе клятвенника — воина, готового служить мне в обмен на свою жизнь. Однако, размышляя, понял, что в мои годы управлять таким человеком будет слишком сложно. Я решил иначе и попросил у отца рабыню.

Марк Аврелий удивлённо посмотрел на меня, его взгляд задержался дольше обычного.

— И что ты собираешься делать с ней, Люций? — спросил он.

Мне тогда стало ясно: его мысли ушли далеко вперёд, возможно, к тому, что ещё преждевременно для меня.

— Я буду учить язык германцев, — спокойно ответил я.

Отец долго, задумчиво смотрел, а затем кивнул.

Так у меня появилась Сигрун. Ей было около 24 лет, и в той войне она потеряла всё. Её муж, один из вождей маркоманнов, пал в бою, защищая своё племя. Теперь она была вдовой. Её гордость была сломлена, лицо выражало смесь страха, ненависти и отчаяния.

Внешне она не вызывала у меня никакого интереса. Возможно, в глазах своего народа она считалась красивой, но для меня её угловатое лицо, светлые волосы и крупная фигура были непривлекательны. Но Тертуллиан, которому я поручил следить за ней, поглядывал на неё с вожделением. Сама она не вызывал во мне никакого женского интереса. Я чётко дал понять: если что-то между ними и произойдёт, то только по обоюдному согласию. Жить рядом с женщиной которая будет меня ненавидеть не хотелось.

Сигрун, конечно, не испытывала ко мне тёплых чувств. Рабство, недавно свободного человека, не способствует привязанности. Однако мне не нужна была её ненависть — я хотел внушить ей страх.

— Ты будешь учить мой язык, — сказал я ей на латыни, указывая на деревянную табличку с вырезанными буквами. — И научишь меня своему.

Она подняла на меня взгляд, полный смеси недоумения и презрения. В её глазах горела ярость. Я спокойно смотрел ей прямо в глаза, не реагируя на ее вызов. Видимо она что-то почувствовала в этот момент, возможно страх, но взгляд начал выражать постепенно её покорность. Она кивнула.

— Scio Latinam…[Я знаю латынь] — неуверенно проговорила она, и её голос дрогнул.

— Хорошо. Проверим как хорошо. — ответил я.

Не уверен, что тогда я действительно внушал ей страх. Всё же мне было всего 11 лет. Полгода ушло на то, чтобы её приручить. Я применял метод кнута и пряника: поощрял за выполнение моих требований и наказывал за норов. Видимо, её сломленные обстоятельства и твёрдая рука Тертуллиана сыграли свою роль.

Я вообще не женоненавистник, женщин уважаю. Это был педагогический вопрос. Эпоха, в конце концов, диктует свои нормы. Поэтому я старался спокойно смотреть наказания. Раз нарывается, не спускать же ей? Видимо что-то в ее голове наконец перемкнуло, и она смирилась. Я видел как потухал ее взгляд. Она смирилась. Радости это мне не доставляло, но у меня была цель: изучить язык маркоманнов для будущего. Если для этого нужно пожертвовать счастьем одной рабыни, так тому и быть. Может потом это изменится.

В общем, в ее отношении я почувствовал себя немного инструктором Фустом. И не сказать что мне это не понравилось. Точнее, мне доставило удовольствие достижение заданных целей. Процесс обучения языкам я наладил. Она научила меня своим словам, а я убедился, что она усвоила латынь.

Но я не собирался останавливаться. Она мой личный, первый, социальный опыт. Я буду учить ее дальше. Посмотрим можно ли вытравить из нее варварство.

***

926(173) апрель, резиденция префекта Египта, Александрия

Публий Авид Торкват задумчиво смотрел на гостей, собравшихся в его покоях. Все молчали, избегая встречаться с ним взглядом.

"Ждут, чтобы я всё решил," — подумал он с тенью злорадства.

Разумеется, он решит. Иначе бы не удержался так долго на посту префекта Египта. Эта должность требовала поистине змеиной изворотливости, чтобы лавировать между приказами императора, требованиями местных элит и собственными интересами.

Он давно выработал принцип: никогда не идти в крайности. Избегать лишнего шума, действовать умеренно и не слишком привлекать к себе внимание. И это ему удавалось... до недавнего времени.

Ситуация начала разваливаться с того дня, как он согласился назначить сборщиком налогов в Фаюме Тиберия Брута. "Хороший подарок... слишком хороший," — теперь горько вспоминал Публий. Тогда он польстился на подарки и заверения, хотя интуиция подсказывала, что стоило бы отказаться.

Брут не подвёл — он начал возмещать свои расходы на место сразу же, без оглядки на меры. Публий и сам не ожидал, насколько быстро его пример станет заразительным. Теперь и другие сборщики начали злоупотреблять властью. В обычное время это можно было бы пережить. "Но только не сейчас. Не после чумы, не во время войны!". Но в общем, пока не было критично. Мало ли голодных лет было? Ну соберут меньше в этом году, не беда.

Однако настоящие проблемы начались с местного легата, Луция Постумия Руфина. Его легион и без того был в плачевном состоянии, но вместо того чтобы укрепить дисциплину, Руфин пустился в сомнительные сделки и интриги. В конце концов, Публию предложили рискованный план: сфабриковать мятеж, отправить под удар легион, а затем быстро подавить восстание. Это замаскировало бы любые недостачи, списав их на неурядицы и потери войны.

Сначала всё шло хорошо. Руфин вывел свой легион против буколов, и те, как и ожидалось, разгромили его. Затем в Египет прибыл Кассий Авидий, генерал из Антиохии. Он умело изматывал мятежников, вел переговоры с их вождями, но не торопился с решающим ударом.

"Всё шло идеально," — с горечью подумал Публий.

Но тогда его окружение пришло с авантюрной идеей: использовать ситуацию, чтобы выстроить новую политическую реальность. Если восточные провинции будут страдать от удалённого правления Марка Аврелия, почему бы им не обрести независимость?

Кассий Авидий стал целью этих разговоров. Осторожно, намёками ему намекали, что империя на севере ослабела, что престарелый император не способен защитить Восток, а юный Коммод ещё слишком молод. "Это ваш шанс!" — звучало между строк.

Генерал оказался восприимчив к идее. Он согласился, что восточные провинции нуждаются в самостоятельности, и дал понять, что готов взвалить на себя это "бремя". Публий тогда едва не рассмеялся в лицо доверчивому воину. Дурак этот генерал. Хороший воин, но никакой политик. Рим слишком силен для того чтобы позволить Востоку отделится. Разве недавняя война с Парфией не долна была быть этому доказательство? Генерал нужен лишь как жертва на альтарь местных инетерсов. Его роль сокрыть все недостачи, что накопились тут. Все свалят на него. А дальше будут жить как жили.

"Бремя? Он с радостью возьмёт это на себя, не понимая, что станет лишь жертвой в чужой игре."

Но затем всё рухнуло.

Император прислал своего легата. Молодой Квинт Корнелий Регул спутал все карты. Слишком рьяный, слишком настойчивый в своих расследованиях. Его присутствие разом охладило разговоры о восстании и вынудило всех участников планов затаиться.

Публий снова посмотрел на гостей. Одни выглядели растерянно, другие — испуганно.

— Итак, уважаемые, — произнёс Торкват, обводя взглядом собравшихся. Его голос был спокоен, но в нём ощущалась сталь. — Положение обязывает нас быть предельно точными. Один неверный шаг — и всё рухнет.

За столом сидели те, кто ещё недавно считал себя хозяевами ситуации. Теперь же их лица выдавали тревогу.

— Легат слишком рьяно взялся за дело, — заметил Тиберий Брут, что тоже тут присувствовал. — Этот Регул… он буквально носом землю роет, ищет любые зацепки. Если он свяжет нас с теми, кто допустил злоупотребления…

— Что значит «допустил»? — резко перебил другой гость, Марк Секстий Целер, бывший центурион, ныне управляющий транспортировкой зерна. Его голос был полон раздражения. — Эти «злоупотребления» были необходимы, чтобы обеспечить нужды Империи. Но легат этого не поймёт. Он юн и горяч, и ему нужны результаты, чтобы вернуться в Рим героем.

— А если он не вернётся? — сухо спросил Тиберий, прищурившись.

В комнате повисла тишина.

— Почему бы и нет? — пожал плечами Целер, ломая возникающее напряжение. — Мятежники ещё не уничтожены до конца. Один рейд — и вот, трагическая случайность.

— Это глупо! – отрезал Торкват, ударив ладонью по столу. – Во первых, будут свидетели. Всех не убрать, кто-то да ускользнёт. Во-вторых, где легат, а где мятежники? Это сразу вызовет подозрения. И, наконец, самое главное... — он замолчал, чтобы усилить эффект, — это не решает проблемы. Напротив, только привлечёт внимание императора. Вы забываете, что он не может позволить себе потерять Египет.

— Тогда что? — спросил Тиберий, пожав плечами.

— Подкуп, — спокойно предложил Торкват, откинувшись на спинку кресла. — Зачем воевать там, где можно купить? Царь Филипп это отлично показал. Регул молод, амбициозен. Ему нужны деньги, влияние, карьера. Если мы предложим ему достаточно, он забудет о расследовании и отправится с триумфом в Рим. К тому же, я общался с ним. У меня сложилось впечатление, что эта его активность, - он махнул рукой, – как раз и есть намек нам.

Все задумались над этим. Выглядело как решение. Не идеальное, зато надежнее.

— А Кассий? — вмешался Каллистрат Евдокс, влиятельный купец, сидящий чуть поодаль. — Если Регул больше не будет проблемой, зачем нам этот генерал? Его поддержка в качестве возможного императора Востока становится излишней. Хотя траты...

— Траты будут, — вздохнул Торкват. — Но мы люди терпеливые. Сохранив то, что имеем, мы не только компенсируем затраты, но и приумножим богатства. А генерал... его амбиции станут опасны. Никто из нас не даст гарантии, что император, разгневавшись, не сменит многих из нас, подавляя мятеж. Надеюсь никто не сомневается, что даже сейчас, Рим способен затопить Египет кровью.

— Тоже верно, — неохотно подтвердил Целер, мрачно кивая.

Молчание в комнате теперь было согласием. Каждый из собравшихся понимал: на кону их жизни, а не только позиции и богатства.

— Тогда решено, — заключил Торкват, поднимаясь из кресла. — Подготовьте всё необходимое для встречи с Регулом. И помните: это наш единственный шанс избежать катастрофы.

Собравшиеся медленно поднялись, переглядываясь. Торкват задержал взгляд на каждом из них.