Рим. Новый Порядок. Том 1

Глава 22

930(177) начало мая, Рим, Палатиум

Я потянулся, разминая затёкшие мышцы. В каком бы времени ты ни находился, бюрократия и офисная работа удовольствия не приносят.

Глотнув немного разбавленного вина, больше похожего на сладкий сок, бросил взгляд на отца. Он казался полностью сосредоточенным на разборе документов, даже не показывая признаков усталости. А ведь его стол был завален свитками, которые требовали внимания.

Я перевёл взгляд на военные донесения и потянулся к ним. Такие вещи нужно читать своевременно.

Первые донесения касались повседневной жизни легионов в Сирии и Египте. Но вот очередной свиток сразу привлёк моё внимание. Пробежав глазами первые строки, я нахмурился и начал читать более внимательно.

— Отец, ты читал военные донесения? — спросил я.

— Ты о нападении маури? — ответил он, отрываясь от своего свитка. — Да, я уже знаю. Прокуратор сработал хорошо.

— Хм... Ты так спокойно об этом говоришь.

Отец откинулся на спинку стула, закрыл глаза и глубоко вздохнул, прежде чем взглянуть на меня.

— А как ты предлагаешь говорить об этом, Люций? Самоконтроль — это то, что позволяет нам справляться с вызовами, данные нам богами. Это должно стать твоей привычкой.

— Я умею держать чувства в узде, — чуть смущённо ответил я. — Но эти варвары... Я не могу забыть, как они досаждали нам во время северной войны. И вот теперь они вновь осмелели.

Отец посмотрел на меня с лёгкой улыбкой.

— Ты сам понимаешь, что набеги варваров — это постоянная реальность. Их невозможно остановить окончательно. Мы можем только быть готовы, как прокуратор Гай Валлий Максимиан в Мавретании Тингитанской, и гнать этот сброд обратно в горы, откуда они спустились.

Вновь посмотрел на свиток. Донесение описывало, как этой весной маури осмелились высадиться в Малаке, в провинции Бетика. Собрав свои силы, они осадили Сингилию Барбу, но эта задержка позволила нашим войскам организовать ответ. Прокуратор Максимиан, преследуя их от Атласских гор, нанёс удар по их тылам и разбил их. Хотя они перестали представлять серьёзную угрозу, очищение провинции заняло время.

— Думаю, прокуратора нужно наградить или как-то отметить его заслуги, — сказал я.

— Я это уже сделал, — махнул рукой отец. — Вон в той стопке можешь найти подтверждение.

Я кивнул и перевёл взгляд на кипу документов. Вот так и проходила наша совместная работа. Мне оставалось больше учиться, но отец уже хвалил меня за мои предложения.

— Ты справляешься неплохо, Люций, — говорил он.

Но я знал, что это только начало. Работа предстояла огромная, и я понимал, что невозможно всё переложить на чиновников. Это не только опасно, но и неправильно. Если хочешь управлять такой Империей, будь готов лично следить за тем, что в ней происходит.

— В перспективе я вижу лишь умиротворение и латинизацию окружающих нас варваров. Клиентский статус, как показывает практика, ненадёжен, — высказал я своё мнение.

Отец хмыкнул, не отрываясь от свитка.

— Если бы всё было так просто, мы бы сделали это давно. Ты же знаешь, что не предлагаешь ничего нового. Мы и так этим занимаемся в меру сил.

Нахмурился, ощущая, как внутри нарастает раздражение:

— Империя намного сильнее, чем тебе кажется, отец. Я вижу в ней дремлющие силы. Порядок может высвободить их, придать нашим делам больше эффективности. Ты прав, я не изобретаю ничего нового, но моя цель — сделать это системным, постоянным.

Отец откинулся на спинку стула, с усталым выражением лица:

— У нас нет на это сил. Маркоманская война истощила нас. Чума унесла многих. Сбор налогов упал. Нам не хватит средств на твои предложения, особенно на постоянной основе.

— Налоги... — я задумался, стоит ли продолжать.

Отец заметил мою заминку и внимательно посмотрел на меня.

— Не бойся, Люций. Страх делает нас слабыми. Если хочешь справляться с вызовами, о которых ты говоришь, ты должен преодолеть страх и сомнения.

— Страха нет, — пояснил я. — А вот сомнения да. Я не всегда уверен, что поступаю правильно. Каждое моё слово, каждое дело решает слишком многое. Математика, философия, колонат — даже видя решение, я всё равно иду на ощупь.

Отец понимающе кивнул.

— Ты верно говоришь, а раз так, то умеешь проникать в суть вещей. Я не раз убеждался в этом с тобой. Но, Люций, помни: сомнения не должны быть видны другим. Проявляй уверенность. Со мной ты можешь делиться своими мыслями, я — твой отец и желаю тебе справиться с любым вызовом Империи.

Я молчал, обдумывая его слова. Всё это звучало правильно, но слишком абстрактно. Взглянув на него, я вспомнил, как впервые встретил его в этой жизни, как он приходил ко мне в детстве, когда я лежал, не в силах двигаться.

— Ты помнишь, отец, как я был болен в три года? Что со мной было? — вдруг спросил я.

Отец скрестил руки на груди, его лицо стало серьёзным.

— Такое не забывается, сын. — он опустил голову. — Ты прав, есть сомнения, о которых не можешь говорить даже с родными.

Я вздохнул. Я бы не хотел пережить ту горечь утраты, что испытал отецц, похоронив стольких детей. Его торопливость в обучении меня была понятна: я его единственная надежда – сын достигший совершеннолетия. Как бы сложилась моя жизнь, если бы у меня были братья? Это могло бы быть легче. Или... сложнее? Мало ли в истории грызни между братьями за власть? Но уже как есть, хватит бесполезных размышлений.

— Как ты понял тогда, что мне нужно всему учиться заново? — наконец спросил я вопрос, который давно мучил меня.

Отец медленно поднял взгляд.

— В то время, особенно после смерти твоего старшего брата, я не выдержал и молился Юпитеру без остановки, чтобы он спас тебя. Однажды, во время молитвы, я услышал гром. Я принял это за знак и поспешил к тебе. Ты очнулся из забытья, но не мог говорить. Мне показалось, что даже Юпитер не смог спасти тебя полностью. Он забрал душу, но вдохнул новую. Это было платой. И я решил, – он замялся – что если это новая душа, то её нужно учить заново, как младенца.

Я слушал в шоке. Какой-то гром во время молитвы определил отношение отца ко мне и все последствия. Что перенесло меня сюда? Юпитер ли это был или что-то иное? Видимо, если это было в силах, то и грянуть громом во время молитвы императора. Тем не менее, отец сам додумался, без подсказок, про души. И видимо его не смущает это. А раз так..

— Ты прав отец. Ни ты, ни я не знаем что спасло тогда твоего сына. Тебя не смущает, что я другая душа? — осторожно спросил я.

Отец нахмурился, явно удивлённый вопросом.

— Нет, конечно. Ты мой сын. А души даны богами. Раз они решили заменить, я благодарен за это. Но у меня нет сомнений в том что ты мой сын, и по крови и по воспитанию.

Я задумался. Это нормально для римского мировоззрения. Усыновление взрослых в Риме было известной практикой, а потому даже такие необычные события казались чудом, но в рамках их картины мира. Что же, воспользуемся этим слегка.

— Когда я родился здесь, — медленно начал я, — до этого я был в забытьи, как ты говоришь. Но в то время мне приснился сон.

Я сделал паузу, тщательно подбирая слова.

— Увы, я не помню его хорошо. Я был маленьким и слабым, да и столько времени прошло. Но я знаю, что этот сон был значимым.

Отец подался вперёд:

— У тебя было оракульное видение?

— Возможно. Но я не уверен, что то, что мне показали, непременно случится, — тихо сказал я, пытаясь собрать свои мысли.

Ох уж эти предсказания… Иногда они кажутся неизбежными, иногда намекают на возможность изменений. Римляне слишком увлечены идеей фатума, и мне нужно быть очень осторожным. Я затеял опасную игру.

— Некоторые считают, что предсказания сбываются неизбежно, как бы ты ни старался их изменить. Но если так, зачем они вообще нужны? — продолжил я, заметив заинтересованный взгляд отца. — Если они исполнятся независимо от наших действий, они становятся бесполезными. Но я не согласен с этим.

Я сделал паузу, подбирая подходящий пример:

— Если я вижу ребёнка, бегущего неосторожно по дороге, и скажу ему: «Ты упадёшь», он может остановиться, внять предупреждению и остаться на ногах. А если не послушает — упадёт. Мои слова лишь предвидели последствия. Он сам выбрал, как поступить.

Я взглянул на отца и продолжил:

— Поэтому я считаю, что предсказания — это предупреждения. Они могут предостеречь, но не обязательно должны сбыться. Всё зависит от действий.

Отец слегка кивнул, словно соглашаясь.

— Раз ты так говоришь, я доверюсь тебе. Рассказывай.

— Я видел падение Рима. Это было не мгновенное разрушение, а медленное угасание, растянутое на столетия...

Я постарался максимально завуалировать свои слова, чтобы не звучать слишком радикально. Рассказал об угрозах, которые ждут Империю: о варварах, раздирающих её земли, о коррупции, подрывающей экономику и армию, о легионах, которые станут орудием узурпаторов. О том, как провинции начнут отделяться, формируя собственные порядки, и как Империя расколется на Запад и Восток. И о конных варварах, которые принесут разрушение оставшимся частям.

— Видя это, моё сердце обливалось кровью, — закончил я. — Я думал только об одном: как спасти Империю.

Отец посмотрел на меня с непроницаемым выражением. Затем медленно кивнул:

— И ты создал философию порядка. Стоицизм Империи.

Я молча кивнул в ответ. Отец задумчиво сложил руки на столе.

— Всё имеет начало и конец. Мы видели немало империй, которые распались и исчезли, — наконец произнёс он. — То, что ты сказал, возможно. Но если есть шанс что-то изменить, спасти Империю — это нужно сделать. Теперь я понимаю многие твои предложения. Ты всё это делаешь, чтобы предотвратить увиденное.

— Да, — коротко ответил я.

Отец грустно улыбнулся.

— Ты правильно сделал, что рассказал об этом. Жаль, что так поздно.

— Что бы изменилось? — спросил я. — Поверил бы ты мне, если бы я сказал это раньше?

— Возможно… — неуверенно сказал он, опустив взгляд. — Но, может, именно сейчас настало время.

Некоторое время мы сидели молча, каждый в своих мыслях. Наконец отец хлопнул ладонью по столу, нарушив тишину.

— Ты посмотри, сколько ещё работы, Люций! Если мы тут будем сидеть без дела, Империю точно не спасём, — с лёгкой улыбкой добавил он. — За дело, цезарь!

Реакция отца меня успокоила. Значит, он воспринял мои слова адекватно. Это давало надежду, что в будущем я получу его поддержку, а не сопротивление.

Я взял следующий свиток из стопки. Донесения с севера от Пертинакса. Этот отчёт был детальным, более объёмным, чем остальные. Углубившись в чтение, я вскоре не смог сдержать улыбки.

— Молодец Пертинакс. Не стал ждать, пока всё ухудшится, — заметил я, откладывая свиток на стол. — Как я и предвидел, в игре, которую мы создали для варварских старейшин, найдётся тот, кто сдаст предателей, чтобы наложить руку на их имущество с нашей помощью.

Я довольно улыбнулся. Как только старейшины почувствовали себя увереннее, сразу нашлись те, кто решил, что Рим им больше не нужен. Глупцы с короткой памятью. Забыли, что совсем недавно их племена управлялись вождями, а власть, которую они сейчас имеют, дана им нами. В их Сенате возник спор между сепаратистами и теми, кто понял, что доносить на предателей выгодно. Оказывается нашлись старейшины которые посчитали что Рим им больше не нужен. Лоялисты поспешили к Пертинаксу, опасаясь, что если промедлят, их тоже запишут в предателей. Генерал, не дожидаясь, пока конфликт зайдёт слишком далеко, составил список сепаратистов, лишил их статуса и без лишних затей казнил. Так поголовье сенаторов немного сократилось, что было хорошо. Их имущество и общины Пертинакс разделил. Часть досталась доносчикам, часть — нашей императорской семье. Теперь мы имеем там законные земли. Это, полагаю, чётко показало оставшимся старейшинам, чем заканчиваются такие игры. Очередной виток они будут делать уже более осторожно. Ну мы справимся.

Отец слегка кивнул, задумчиво сложив руки на столе.

— Да, идея умиротворения даёт хорошие результаты, — сказал он. — Теперь стоит подумать, как распространить этот опыт на другие племена.

— К примеру, на маури, — предложил я.

— С ними не так просто, — задумчиво ответил отец. — Но мы их не забудем. А сейчас нужно обсудить север.

Он вздохнул, убирая в сторону свои свитки.

— Видит Логос, как я не хочу войны. Мы все устали от неё. Но на самом деле ситуация на севере далека от стабильности. Сам видишь, что делают старейшины. Мы справимся с ними, но не все в племенах довольны новыми порядками. Некоторые варвары исчезают в землях хавков. К тому же наш новый лимес ещё не достроен. До Верхней Германии много работы.

— Значит, будет ещё одна война? — уточнил я.

Отец кивнул.

— Возможно. Но пока сложно обосновать её необходимость. Явной угрозы нет. Сенат уже возмущается затратами на форты, которые возводит Пертинакс.

— Может, стоит сосредоточиться на укреплении уже занятых земель? Пусть Пертинакс займётся умиротворением окрестных племён. Это хотя бы снизит напряжение, — предложил я.

— Это не так эффективно, как кажется, — возразил отец. — Мы устраняем воинственных вождей, но племена всё равно не меняются. Среди них остаётся достаточно недовольных, которые ждут удобного момента.

Я кивнул, размышляя над его словами, а затем сказал:

— Понимаю. Сейчас они представляют опасность. Но с годами их влияние должно уменьшиться, если улучшить условия жизни.

Отец устало вздохнул:

— Жизнь не меняется так быстро и просто, как нам бы хотелось. Старейшины, почувствовав власть, стали жадными. Многие из них вредят не меньше, чем вожди.

Я усмехнулся, подумав о недавних событиях:

— Жадность часто идёт рука об руку с глупостью. Некоторые уже поплатились. И ещё не сказал своего слова наш Сенат.

Отец задумчиво смотрел на меня, скрестив руки.

— Ты всё же хочешь отдать их Сенаты римскому?

— Не очень хочется, — признал я. — Но угроза со стороны нашего Сената может сделать их более покладистыми. К тому же это позволит обрести сторонников среди новых сенаторов. Юлий Цезарь в своё время не видел проблемы в увеличении числа сенаторов.

— За что и поплатился, — сухо заметил отец.

— А мы не будем заставлять, — ухмыльнулся я. — Они сами попросят.

Отец приподнял бровь:

— Что ты затеял?

— Наши сенаторы недовольны тем, что в новых провинциях у них нет власти. Мы можем сказать им, что там уже есть Сенаты — германские и сарматские. Претензии снимаются. Но если они захотят получить влияние над этими Сенатами, мы предложим одно условие: их сенаторы должны войти в состав римского Сената. Тогда начнутся торги.

Отец кивнул, жестом предлагая продолжать.

— Нам выгодно сократить число сенаторов-старейшин и укрепить позиции наших сторонников. Лояльные сенаторы, боясь расправы, будут держаться за нас.

— Неплохой план, — признал он. — Но германцы и сарматы будут недовольны.

— Не больше, чем другие народы в Империи, — развёл я руками.

Отец вздохнул:

— Ладно. С этим ясно. По северному лимесу я тебя предупредил. Что касается твоего сна — об этом никому. Мы ещё поговорим вдвоём, без посторонних.

— Согласен, — ответил я. — Думаю, мы сможем извлечь из этого ещё важные моменты.

Для меня это была удобная возможность обсудить детали с отцом, который лучше ориентировался в текущих реалиях. Я мог ограничиться только той информацией, что касается периода до 3-5 веков.

— Но чтобы использовать эти знания, нам потребуется особый закон, — добавил я.

— Какой закон? — с интересом спросил отец.

— Закон о секретной информации. На самом деле это давно напрашивается. Чиновники часто имеют доступ к сведениям, которые нельзя разглашать. Но если они проболтаются, их нельзя наказать, потому что они формально ничего не нарушили.

Я сделал паузу, чтобы он мог осмыслить сказанное.

— Суть в том, чтобы перед работой с важной информацией чиновники подписывали договор о неразглашении, где будет прописано, какие последствия наступают в случае утечки. Наказывать нужно жёстко, чтобы люди научились держать язык за зубами.

Отец задумчиво кивнул.

— Интересный закон. В принципе, у нас уже есть наказания за военную тайну — proditio. И в государственных делах применяют клятвы — sacramentum. Но ты хочешь объединить всё это в единый, чётко прописанный закон. Это хорошая мысль. Я обсудю это с советниками и дам поручение юристам проработать детали.

— Можно ввести уровни доступа к информации и разные наказания, — добавил я. — Например, для военных — самые суровые меры. Ограничить доступ к данным о налогах, состоянии провинций, лимесе, переговорах. А также о нашей семье.

— Это разумно, — согласился отец. — Надо будет подумать, как это реализовать.

— И ещё. Наказывать стоит не только тех, кто передаёт информацию, но и тех, кто её получает, — сказал я. — Купят раба, чтобы узнать что-то о дворце, а потом что? Мы его казним, но информация уже утекла.

Отец кивнул, его взгляд стал сосредоточенным.

— Да, это стоит обсудить. На всё потребуется время, но мы этим займёмся.

***

930(177) начало мая, Нижняя Мёзия, вилла Рустика

Утром перед домом Рустика стоял Касик, мнущий в руках старую, потёртую тунику. Этот сармат давно зарекомендовал себя толковым и основательным работником. Он не рвался к лишним обязанностям, но порученное выполнял тщательно, что заслужило уважение управляющего.

— Ну что, Касик, тебя выбрали? — спросил Рустик, прищурившись.

— Да, господин, — с уважением ответил тот, поклонившись. — Меня выбрали, чтобы...

Он замялся, глядя в землю.

— У тебя есть вопросы? — догадался управляющий.

— Да, господин, — признался Касик, нервно переступая с ноги на ногу.

— Заходи в дом. Говорить будем там, — буркнул Рустик, махнув рукой.

Для Касика это было неожиданно. Рабы никогда не входили в дом вилликуса, и приглашение казалось почти ошеломляющим. Взяв себя в руки, он шагнул за управляющим.

Внутри, у длинного стола, заваленного свитками и дощечками для учёта, Рустик указал на лавку.

— Садись. Ну, выкладывай, что непонятно. Только не зли меня глупыми вопросами, ясно?

— Ясно, господин, — ответил Касик, но всё же предпочёл остаться стоять.

Рустик хмыкнул:

— Стой, как хочешь. Всё равно вас освобождать будем. Ты хоть понял, что я говорил вчера, а?

Рустик сверкнул глазами и оскалился.

— Да, господин, — кивнул Касик. — Нас делают свободными людьми. Мы будем работать на вилле, отдавать четвёртую часть, а остальное — наше.

— Ммм, ну в принципе так. А что ваши думают?

— Мы согласны!

— Ещё бы! - хмыкнул он - Дают вам землю, кормись с неё, хоть всю жизнь. Легионеры двадцать лет служат, чтобы получить кусок земли, а вы тут. Так, что ещё спрашивают?

— Хотим знать, можно ли заводить семьи? — смущённо уточнил Касик.

— Можно, - милостиво ответил Рустик. - Более того, если понравится цезарю как вы тут работаете, ваши дети смогут унаследовать землю на тех же условиях.

— Это хорошо, господин, — с щербатой улыбкой сказал Касик. — Мы все хотим завести семьи.

— Все? Даже этот богами проклятый Бран?

— Куда идти, господин? — усмехнулся Касик. — Обратно в глушь? Нас там никто не ждёт. А тут земля, работа. Никто не уйдет, будьте покойны.

— Хм, говорил же цезарь, что удивлюсь... — пробормотал Рустик и продолжил: — Ладно! Тогда вам надо понять, что с каждым из вас возится нам не с руки. Ты самый толковый я тебя объясняю что и как будет. Слушай внимательно.

Он посмотрел еще раз на замершего в ожидании раба.

— Завтра мы идём в город. Берём всех — и рабов, и охрану. Там вас освобождают. Вы подписываете документы, становитесь общиной, выбираете старейшину. Им будешь ты. Потом заключаем договор на пожизненную аренду виллы.

— Я всё понял, господин, — кивнул Касик.

— Вот и хорошо. Но смотри, ты за все отвечаешь! Если кто что натворит, то спрос с тебя в первую очередь, ясно?

— Ясно, на зачем сложно так?

— Да потому что нет еще толкового закона для такого дела - вспылил Рустик. - это вообще первый опыт, дурень. Цезарь хочет понять стоит ли переводить все виллы на колонат, то есть на общины. Ваша община будет называтся колонат, запомни. А вы значит будете зваться колонами.

Он помолчал немного, и продолжил:

— Вобщем, от вас сейчас вообще зависит стоит освобождать рабов или нет. Будете вы так же ленится, или заработайте как люди. Будете заботится о земле или нет. Вам разрешается улучшать виллу. Чтобы значит эта вилла приносила больше прибыли. Больше прибыли - больше ваша доля, усек?

— Это понял, господин, - кивнул Касик, - я и своим передам. Будем работать на совесть. А с охраной что? Также нас охранять будут?

— Пока так, да.. - протянул Рустик. - нам пока не ясно что ожидать от вас. Но бить и обижать вас не будут. Вы будете свободными людьми, а не рабами. Так что мы будем присматривать, но боятся вам нечего. Нам надо понять как вы работать будете.

— А как насчет того что сейчас на вилле? - уточнил Касик.

— Значит смотри. Первое время вас будут кормить. До первого урожая с вас никакой доли, это приказ цезаря. Но запомни: то, что на складах, — это хозяина. Ваше — то, что вырастите.

Касик молча кивнул, слушая внимательно.

— Ещё одно, — добавил Рустик. — Мы вам оставляем виллу, её помещения, инструменты. Но кузнец, повариха и другие вольнонаёмные просто так работать не будут. За их труд платите вы, из своей доли.

— Мы вас наймем, господин? - осторожно уточнил Касик не веря.

— А что у вас хватит мозгов вести тут учет? - вскинулся управляющий - Да у вас мозгов только и хватает чтобы не вляпаться в коровью лепешку. Тут считать надо. Ты умеешь?

— Нет господин.

— Вот! А мудрый цезарь это все учел. И сказал что платить отныне будете вы мне, столько же, как он платил. И не асом меньше!

— Это разумно, господин. А если мы вас в свою общину примем, и вы от доли будете работать? Мы вас не обидим, господин. Доля будет по труду.

— В общину? Хмм… об этом я не думал, честно. Надо посчитать какая там доля у вас выйдет, чтобы не продешевить.

— Ваш труд важный и доля будет выше. - уточнил Касик.

— Вот как? Хмм. значит за долю.. тогда это интересно.. А что? Выходит что как работали , так и будем, только я с вами долю получаем, а четверть хозяину отсылаем…

Он замечтался.

— А знаешь Касик, это очень даже правильно! Я вам скажу что тут улучшить можно будет, чтобы вилла больше прибыли приносила.

— У нас тоже есть пара мыслей. - улыбнулся раб - но вы опытный господин и мы доверяем вам. Вы хороший управляющий.

Рустик хмыкнул, но было видно, что ему приятно.

— Ладно. Передай своим всё, что я сказал. И завтра, чтоб вымылись, оделись как люди. В городе позориться не будем.

— Всё сделаем, господин.

Касик низко поклонился и вышел, оставив Рустика размышлять.

***

930 (177), начало мая (следующий день), Нижняя Мёзия, муниципий

На следующий день, после всех приготовлений, собрав необходимые доверенности и документы, а также приодев рабов, Рустик со своей охраной направился в ближайший город, находившийся в пяти милях от виллы.

Городок встретил их шумом торговцев, звуками молотков и лаем собак. На улицах суетились ремесленники, а по периметру площади патрулировали солдаты. Рустик, держа в руках кожаную папку с императорской доверенностью, выглядел сосредоточенным.

— Нужно всё организовать до заката, — пробормотал он, торопясь к дому дуумвира, местного магистрата.

Войдя внутрь, он представил доверенность и кратко объяснил цель визита. Магистрат, недоумённо подняв брови, согласился помочь, отправив своих помощников за нотариусом и архивариусом.

Через час на форуме, в центре города, развернулась временная площадка для официальных процедур. На площади установили столы для нотариуса и архивариуса, а по краям собрались любопытные горожане, с интересом наблюдая за происходящим.

— Что ж, начнём, — громко объявил Рустик, привлекая внимание собравшихся. — По воле цезаря и с согласия императора, я пришёл сюда, чтобы освободить рабов с виллы, доверенной мне для управления.

Его слова вызвали оживление в толпе. На площадь вывели всех 35 рабов, от самых молодых до старейших. Они выглядели смущёнными, некоторые нервно переминались с ноги на ногу.

— Слушайте внимательно, — продолжил Рустик. — Отныне вы больше не рабы. Вы становитесь latini Iuniani — свободными людьми, под защитой закона Империи.

Эти слова вызвали среди рабов заметное замешательство. Рустик, уловив их реакцию, повысил голос:

— Свобода — это не подарок, это ответственность. Отныне вы будете работать на земле виллы не как рабы, а как колоны — арендаторы, связанные с землёй, которую вам доверил цезарь.

Поочерёдно каждого из рабов вызывал нотариус. Они вставали перед столом, где фиксировались их имена, возраст и новые обязанности. Нотариус зачитывал условия:

— Ты становишься colonus. Земля, которую ты обрабатываешь, остаётся за тобой на условиях аренды. Ты обязуешься передавать четверть урожая императорской семье. Остальное — твоё.

Рустик, стоя рядом, внимательно следил за процедурой. На предложение старейшины Касика зарегистрировать только общину, нотариус решительно возразил:

— Каждого необходимо записать отдельно. Это гарантирует ясность и защиту интересов каждого члена общины.

Рустик поморщился, но согласился:

— Ладно, так и быть. Пока работаем по вашей схеме. Когда выйдет новый закон, внесём изменения.

После регистрации каждого сопровождали к небольшой жаровне, где ставили клейма с символом виллы и пометкой colonus, заменяя старые рабские клейма. Затем каждому вручали шапку свободы (pileus).

— Пусть этот знак напоминает вам: отныне вы свободны, — произнёс Рустик, вручая шапки. — Но помните: ваша свобода — это труд. Работайте на благо своей общины и Империи.

Когда процедура завершилась, Рустик собрал всех бывших рабов вокруг себя:

— Вы больше не рабы, но вы — община. Ваш старейшина — Касик. Он будет представлять вас передо мной и императором. Его задача — следить за порядком и работой на вилле. И вечером на вилле будет пир в честь вашего освобождения!

Рабов, теперь уже колонов, отвели обратно на виллу. Там они могли впервые осознать свой новый статус.

Тем временем Рустик дал указания нотариусу и архивариусу:

— Завтра завершим регистрацию и отправим копии документов в Рим. Цезарь должен быть в курсе всех деталей.

Он вздохнул с облегчением, наблюдая за тем, как собранные документы аккуратно укладывали в папки.

— Первый шаг сделан, — пробормотал он себе под нос. — Теперь осталось доказать, что колонат действительно работает.