Рим. Новый Порядок. Том 1

Глава 4

923(170) весна, Карнунт, Паннония

Перед въездом в Карнунт я решил пересесть на Буцелию. Мне казалось важным предстать перед воинами достойно — как будущий воин, как надежда Империи, перенимающий её дух. Мама одобрила эту мысль, предложив, чтобы мы въехали в лагерь с торжеством.

Задолго до того, как предстал сам лагерь, ощущалось его присутствие, скопление огромной массы людей. В воздухе стоял запах дыма от костров, смешанный с ароматами варёного мяса и печёного хлеба, а иногда доносился лёгкий металлический привкус — след от оружейных кузниц. Гул голосов, скрип повозок и бряцание доспехов наполняли пространство. На дорогах сновали конные дозоры, их цепкие взгляды проверяли каждого путника, будто в них был заключён сам дух Рима — бдительный и неусыпный.

Наконец, когда я впервые увидел лагерь, он показался мне огромным живым существом. Белеющие вдалеке деревянные стены, сторожевые башни, острые палисады, бесчисленные палатки, которые, казалось, растекались на многие километры, — всё это захватывало дух. Флаги легионов развевались на ветру, а на одной из башен виднелось изображение орла, бликующий от солнца.

Я знал о движении реконструкторов, видел фотографии римских лагерей. Но здесь было нечто совсем иное. Ни один фестиваль реконструкторов не может воссоздать масштаб, реальность, живой дух римского лагеря. Хотя я их ни разу лично не посещал те фестивали, но сейчас я чувствовал момент соприкасание с чем-то грандиозным, не просто историей, а с Империей в её величии.

Наш поезд направился к сердцу лагеря. У ворот нас встретили почётным строем. Трубы зазвучали, пронзительно и мощно, приветствуя нас. Легионеры, выстроенные по обе стороны дороги, молча стучали оружием о щиты в едином ритме. Их доспехи блестели, отшлифованные до зеркального сияния, шлемы украшали конские хвосты, покачивавшиеся при каждом движении.

Этот стук проникал в глубину души. Может я впечатлительный такой, но думаю, это произвело бы впечатление на любого. Сотни воинов в едином ритме, без слов, внимательно смотрят на тебя и приветствуют. От стука оружия казалось, что сама земля пульсирует. Лёгкий запах масла, которым были смазаны их доспехи, смешивался с пылью, поднимаемой сапогами, и этим неуловимым, но узнаваемым ароматом человеческого пота, который всегда сопровождает армию.

Их молчание и стук, я знал, это не просто приветствие. Это был вызов. Эти люди спрашивали: ты один из нас? Есть ли в тебе дух? Готов ли ты пройти сквозь огонь и остаться верным?

Все эти мысли и чувства у меня пронеслись молниеносно. И я в приветственном жесте вскинул руку, стараясь говорить с достоинством, выкрикнул что есть силы:

- Ave Legio! Saluto defensores Romae! [Да здравствует Легион! Приветствую защитников Рима!]

И следующий миг, задумываясь, услышал гром:

- Ave Caesar! Ave Roma! [Да здравствует Цезарь! Да здравствует Рим!]

Эти слова были не просто криком — это был голос самой силы. И я вдохновленный, продолжил:

- Roma aeterna! Gloria legionibus! [Рим вечен! Слава легионам!]

Ответом стал рев тысяч глоток, от которого задрожала земля. Эйфория захлестнула меня. Я почувствовал гордость и радость. Глаза, предательски увлажнились, но я не обратил на эту ерунду внимания, продолжив проход дальше. В этот момент, один из центурионов слева от меня гаркнул:

- Pro imperia et gloria! [За империю и славу!]

Я внимательно посмотрел на этого центуриона, запоминая его. А ему вторили легионеры, пока в конце улицы, среди генералов, я увидел отца. Он сидел на коне, величественный и неподвижный, словно олицетворение Рима. Глубокий взгляд, от которого, казалось, невозможно скрыть ни единой мысли, был устремлён прямо на меня.

Я соскочил с Буцелии, позволив коню отступить в сторону, и, сделав шаг вперёд, преклонил колено.

— Ave, pater Augustus. [Приветствую, отец Август.]

Его лицо, до этого сдержанное, словно гранитная маска, смягчилось, и на мгновение в глазах мелькнуло что-то человеческое, едва уловимое. Соскочив с коня, поставив себя на один уровень со мной. Я почувствовал это как символ, жест, который значил больше, чем слова.

— Подойди, сын мой. — Голос был твёрдым, как сталь, но в нём прозвучала тепло скрытой гордости.

Я поднялся, делая шаг за шагом навстречу отцу. Едва я подошёл ближе, он протянул мне руку, что-то среднее между приветствием и жестом признания.

— Ты хорошо держишься, Коммод. Ты все сделал правильно, войдя в лагерь. Надеюсь, дорога не была слишком трудной?

— Мы справились, отец, — ответил я, стараясь говорить уверенно. — Легионы встретили нас с почётом, и я не не мог не ответить.

— Так и должно быть. — Он слегка кивнул, словно удостоверился в чём-то. — Они видят в тебе будущее. Их вера — твоя опора.

К нам подошли мать и сестра. Отец протянул руки чтобы обнять любимых.

— Фаустина, приветствую тебя! — отец обратился к матери, слегка приобняв ее — Позаботься о детях. Завтра они начнут осматривать лагерь. Сегодня же им нужен отдых.

Мама согласно кивнула:

— Мы в безопасности рядом с тобой, Марк. Спасибо что позволил присоединится к тебе.

Отец положил руку мне на плечо, как бы указывая, чтобы я следовал за ним. Мы шли через строй генералов, их взгляды были спокойными, но я чувствовал на себе их изучение.

— Послезавтра ты увидишь, что значит командовать армией, — сказал отец, когда мы вошли в большой шатёр, который служил его полевой резиденцией. — Но, прежде, я хочу услышать, что ты видел на пути сюда. Что ты понял о состоянии Империи?

Его вопрос был немного неожиданным. Я замер, но затем собрался с мыслями.— Мы видели беженцев, — начал я. — Их много, слишком много. Некоторые потеряли дома, некоторые — всё. Города страдают от чумы. В Милане я заметил недовольство среди магистратов из-за вспомогательных варварских войск. А в Вероне… там чувствовалась усталость. Отец, Империя держится, но разграбление Аквилеи взбудоражило всех. Эта война истощает нас.

Марк Аврелий слушал, не перебивая. Его взгляд оставался спокойным, но глаза смотрели глубже, чем казалось возможным.— Ты видишь ясно, Коммод, — наконец ответил он. — Ты учишься. Важно не только знать, но и понимать. Завтра ты увидишь легионы в действии. Они — защита Империи, но любой защите нужен тыл. Помни это.

Я кивнул, стараясь запомнить каждое слово. Этот разговор был не просто уроком. Это было начало нового этапа жизни.

Отец положил мне руку на плечо, давая понять, что разговор окончен.

— Отдыхай. Завтра ждёт много дел.

Я уже развернулся чтобы выйти, но обернулся к отцу.

— Отец, могу спросить?

Марк Аврелий, остановившись, посмотрел на меня с лёгкой улыбкой.

— Ты уже спрашиваешь. Продолжай.

— Кто тот центурион, который выкрикнул: "Pro imperia et gloria"?

Отец хмыкнул, на мгновение задумавшись.

— Ты заметил Тита Флавия Декстера, — сказал он, кивнув, словно подтверждая что-то самому себе. — Молодой, но способный офицер. Сын уважаемого патриция, но служит не из благородства рода, а из собственного чувства долга.

— Значит, Тит Флавий Декстер. - протянул я.

Марк посмотрел на меня с проницательностью, от которой невозможно было укрыться. Он явно оценивал не просто мои слова, но и скрытые мотивы. Затем медленно кивнул, словно приняв решение.

— Я приставлю его к тебе, как проводника по лагерю. Но помни, Коммод, он не твой слуга. Декстер — центурион легиона, и у него есть обязанности. Учись у него, слушай его, но не отвлекай от службы.

— Благодарю, отец, — ответил я, стараясь говорить уверенно, но чувствуя, как внутри поднимается любопытство.

На следующий день, едва рассвело, перед моим шатром появился тот самый центурион. Высокий и статный, он выглядел так, будто сошёл с римской мозаики. Его доспехи были начищены до блеска, но без лишней вычурности. Прямой взгляд серых глаз излучал уверенность, а крепкая челюсть и лёгкая улыбка на лице говорили о человеке, который знает себе цену, но не переоценивает её.

— Цезарь, — он поприветствовал меня, ударив кулаком по нагруднику. — Центурион Тит Флавий Декстер, к вашим услугам.— Рад познакомиться, Декстер, — сказал я, протягивая ему руку в приветственном жесте. — Вы впечатлили меня вчера. Ваши упоминание о Империи не так просты по смыслу, как кажется на первый взгляд.Он слегка улыбнулся, но его взгляд остался сосредоточенным.— Надеюсь, мой голос вчера вдохновил легионеров не меньше, чем вас, Цезарь.

— Мой отец сказал, что вы покажете мне лагерь, — продолжил я. — Но я не хочу отвлекать вас от службы. Если это создаст неудобства…— Всё в порядке, Цезарь, — перебил он с лёгкой улыбкой. — Ваш отец сделал распоряжение. А приказ императора — это закон для всех нас. Идёмте, я покажу вам сердце римской армии.

Так началось наше знакомство. Я следовал за ним, слушая его объяснения о жизни в лагере, структуре легионов, их обязанностях и традициях. За день я узнал больше, чем из всех книг и рассказов, что слышал до этого. В глазах Декстера горел огонь человека, который не просто служит, но живёт армией.

А вечером мои учителя напомнили о моих обязанностях. Даже здесь, вдали от Города, учёба не прекратилась ни на день. Я вдруг осознал, что в лагере занятия, возможно, будут даже более интенсивными и утомительными, чем в Риме. Но я не роптал. В этой жизни я не чувствовал, что меня учат чему-то бесполезному. Возможно, это потому, что я уникальный случай — или же меня движет подспудное желание впитать эпоху, дабы не опростоволоситься.

Я понимал, что даже если читаю стихи, драму или мемуары, это так или иначе необходимо для общения с окружающими, для понимания контекста или же просто аллюзий, которые могут употребить в моём присутствии. Быть образованным — это не только привилегия, но и необходимость.

В этот вечер меня избавили от уроков Питолауса. Вместо этого занятие о правах магистратур мне увлекательно растолковал Тит Санктус, человек из рода эквитов, который внёс в сухую тему яркие примеры из практики.

Когда закончился этот долгий и насыщенный день, я готовился ко сну. Тертуллиан, мой верный спутник даже здесь, подошёл с известием:

— Сегодня вас навестил уважаемый Гален. Его прислал ваш отец, чтобы удостовериться, что мы все здоровы после переезда.

— Да? Что же, не вижу ничего плохого, если прославленный медикус осмотрит меня. Он что-то передал?

— Да. Он предупредил, что завтра зайдёт к вам после завтрака.

— Вот и славно! - подумал я, размышляя над новой информацией.

О Галене я слышал ещё в прошлой жизни. Его открытия и практики удивительны для нынешнего времени. Это человек, открытый новому. Насколько я знаю, именно он выхаживал меня, когда я лежал в беспамятстве после переноса. Тогда я не слишком обращал внимание на людей вокруг, скорее память была ещё не восстановлена, и всё моё внимание было сосредоточено на изучении языка.

После выздоровления я его не видел, но отец однажды упомянул, что Гален пытается найти лечение для чумы.

Сомневаюсь что у него это получится, на текущем уровне знаний медицины. Вакцина могла бы помочь, но сначала нужно понять, что это за болезнь, и возможно ли получить эту вакцину без сложных фармацевтических синтезов. Я вспомнил, как оспу победили в прошлом мире, используя коросту больных коров. Но является ли текущая эпидемия оспой? Увы, я в этом не разбираюсь. Хотя, понятно, Империя рано или поздно с ней столкнется.

Эти эпидемии наносят вред больше, чем войны с варварами. Страшное оружие. Жаль, что варваров эпидемия почти не затронула. Их низкая плотность населения, видимо, помогает предотвратить распространение. А у нас — города, вспыхивающие чумой, как сухие дрова от искры.

Я понимал, что вряд ли смогу помочь Галину своими скудными знаниями. Но было бы глупо не воспользоваться шансом с ним подружиться и наладить связи. Я все отчетливей осознавал необходимость университета. Кто лучше подойдёт на роль декана факультета медицины, если не сам Гален? Уже одно это было весомым основанием для начала дружбы.

Несмотря на усталость, мысли о Галене не давали мне уснуть. Может быть, я могу чем-то помочь прямо сейчас? Или хотя бы получить пользу? Глядя на мерцающий свет лампы, голове зародился безумный коварный план.

Утром, когда ко мне зашел Тертуллиан, я встретил его словами:

— Кажется, у тебя бледноватый вид, Тертуллиан.

— У меня? Да я здоров, как бык, Доминус! — возмутился он.

— Правда? А ещё мне кажется, что этой ночью у тебя были боли в животе. Колики, верно?

— Что вы такое говорите, хозяин? — его голос дрогнул, но по глазам я понял, что он догадывается о моем замысле.

— И ещё вчера ты, по неосторожности, выпил воду с миазмами.

— Господин! Я не пил вчера воды вообще! — воскликнул он, но в тоне зазвучала покорная уступчивость.

— Вот и хорошо. Это всё, что тебе нужно знать, когда к нам придёт Гален. Ты сядешь на своём лежаке и будешь "мучиться" от колик. Понял?

Тертуллиан глубоко вздохнул, склонился и с видимым удовольствием заговорил:

— Как же вы наблюдательны, хозяин! Как же мне плохо, господин! В животе бурлит, а я даже не подумал, когда пил ту воду...

Я удовлетворённо кивнул:

— Молодец. Отдыхай. Сегодня у тебя будет меньше работы. Уверен, Гален вылечит тебя до завтра.

Вот и отлично. Изначально я хотел изобразить проблемы у себя, но подумав, понял, что это будет не лучшей идеей, еще подставлю людей которые вчера заботились обо мне.

Вскоре в палатку вошёл Гален. Высокий и величественный, с проницательным взглядом, пышущий здоровьем грек, лет сорока.

— Приветствую вас, юный цезарь! — сказал он, склонив голову.

— И я вас приветствую, почтенный Гален, — ответил я, сдержанно улыбаясь кивнул. — Рад видеть вас.

Затем, он задал мне вопросы общего состояния здоровья, осматривая мое лицо, руки, шею.

— Что ж, рад видеть вас в добром здравии, — заключил он, отступив на шаг.

— Благодарю вас за заботу. Знаю, что именно вы выхаживали меня, когда я был тяжело болен в детстве. - я слегка поклонился.

Гален слегка улыбнулся, но затем его лицо омрачилось:

— Ваш случай был необычен. Мне жаль, что ваш брат не смог выжить...

Я тоже вздохнул. Да, у меня был старший брат близнец, который в то время как раз, тоже заболел, но его не смогли выходить. Вообще моим родителям пришлось не раз испытать горе утраты. До нас с братом, были еще два брата близнеца, которые также умерли. Увы, но детская смертность, на довольно высоком уровне в эти времена, а болезни не спрашивают про ранг и благородство.

В этот момент с лежанки раздалось слабое постанывание Тертуллиана.

— Что с тобой, Тертуллиан? — спросил я, нахмурившись. — Всю ночь не давал спать!

— Простите, господин, — простонал он, сжимая живот. — У меня болит живот и колики...

Гален тут же обратил внимание на раба.

— Позвольте осмотреть вашего серва, Доминус — попросил он.

Я кивнул, а Гален подошёл к Тертуллиану, начал его осматривать, легко пальпировал его в зоне живота и задавая вопросы. Тут я немного забеспокоился, так как Галлен, мог выявить симулянта. Но видимо, Тертуллиан, в своей жизни имел проблемы такого рода, так что Гален ничего не заподозрил.

— Похоже на лёгкое отравление, — заключил он.

Я, нахмурившись, повернулся к слуге:

— Что ты вчера ел и пил?

—Оххх… Вспомнил! Кажется, это вода, господин. Я выпил из ведра, не подумав. Но я понадеялся на свой сильный желудок.

— Ты пил сырую воду? — резко спросил я.

— Простите, господин.

— Разве я не говорил кипятить воду? Тебе что, жалко было дров?

— Я усвоил урок, господин. Больше никогда не буду подвергать вашу мудрость сомнению и пить сырую воду! — проговорил он, стараясь выглядеть раскаявшимся.

— Надеюсь! Что же, уважаемый, Гален, вы можете помочь этому олуху с его легким отравлением?

Гален задумчиво наклонил голову:

— Вы упомянули, цезарь, "сырую воду". Это звучит необычно. Почему вы считаете это важным?

— Это долгая история, — ответил я с лёгким смущением. — Но если вы хотите, мы можем обсудить это.

— У меня есть время, — сказал он, улыбнувшись. — Я лишь дам указания своему слуге, чтобы он доставил необходимые травы.

После того как Гален сделал распоряжения, мы устроились в моей палатке, благо мебели хватало для гостей. Он сидел напротив меня, его проницательные глаза были сосредоточены, готовые впитывать каждое слово.

— Что же. Начну с того, что меня очень увлекает философия. Я глубоко уверен что в этой науке находятся многие ответы для нашей жизни. И она дает нам способы для размышлений. Точнее, с ее помощью мы можем открывать тайны природы.

Гален, внимательно меня слушал, удовлетворенно кивая.

— Философия — основа любой науки, согласен с вашим суждением. Продолжайте.

— Именно с помощью философии, я размышлял о еде. - продолжил я. - В природе есть животные, мясо которых мы потребляем в пищу. В природе оно сырое. Но мы не потребляем ее в таком виде, благо имеем достаточно доводов о том, что это может быть вредно. Мясо мы готовим, и тогда оно становится и вкуснее, лучше, а главное безопасным. Я задумался именно над этим процессом. Мясо мы готовим разными способами, Мы его коптим, жарим, варим, оно обретает разные вкусовые свойства, но всегда участвует огонь. И я подумал, что именно огонь и есть то важное условие, которое делает мясо безопасным.

Гален слушал внимательно, его лицо выражало интерес.

— Я слышал о разных способах казни, - продолжил я, - есть народы которые кидают живьем в кипящее масло, где любое живое существо умирает. Не надо сложных размышлений, чтобы понять то, что огонь, убивает живое. Я предположил, что возможно в сыром мясе есть что-то живое, попадая в наш организм, наносит нам вред. Но огонь умерщвляет всякий вред. По принципу подобного, я вспомнил о воде, от которой порой люди страдают. Да, я знаю о миазмах. Но что если, огонь, вскипятив воду, убьет все вредное, что есть в природном виде? Поэтому я и вывел такое понятие природной воде, как сырая вода, как мясо. Мне оно кажется соответствующим положению вещей. И отсюда я решил дать указания, пока лишь своему серву, во время нашего переезда, кипятить воду, как мясо.

— Это интересное предположение. - восхитился Гален, улыбнувшись. - Вы говорите об огне как об очищающей силе. И часто ваш раб пил кипяченую воду?

— На самом деле, нет, лишь пару раз, - вздохнул я. - Пока это лишь идея, но я бы хотел проверить её.

— Каким образом?

Я немного помедлил, стараясь, чтобы мои слова прозвучали ненавязчиво:

— Возможно, можно провести небольшой опыт. Например, дать пленным разную воду — кипячёную и сырую. Посмотреть, есть ли разница.

Гален обратил на меня взгляд, в котором мелькнуло одобрение. Задумавшись, опустив взгляд. Затем медленно кивнул.

— Вы предлагаете разумный эксперимент, цезарь. Я поговорю с Августом. Если он одобрит, мы сможем провести такие испытания.

Внутри я почувствовал облегчение. Моя маленькая интрига удалась.

— Хозяин, — робко обратился ко мне Тертуллиан, когда за Галенном закрылся полог палатки, — а зачем всё это?

Я немного помедлил, наслаждаясь моментом.

— Затем, Тертуллиан, что я убеждён в своей правоте насчёт воды. Но кто бы стал слушать меня? А если у Галена получится доказать это, то польза будет велика — для всех.

Серв слегка поморщился, задумавшись, а затем робко заметил:

— Как хорошо, господин, что вы не заставили меня в дороге пить эту вашу кипячёную воду...

Я улыбнулся, предвкушая.

— Поверь, ты будешь её пить в скором времени.

На это, раб уже по настоящему застонал.