Рим. Новый Порядок. Том 1

Глава 24

930(177) начало сентября, Рим, Палатиум

В последнее время Марку Аврелию редко удавалось побыть наедине с Фаустиной. Их сын радовал своими успехами, но его неопытность требовала пристального внимания, особенно с учётом амбициозных идей. На их фоне философия стоицизма Империи уже не казалась чем-то выдающимся. Однако Марк понимал, что философия — это как бетон, скрепляющий всю конструкцию, и её значение нельзя было переоценить.

Иногда он ловил себя на мысли, что хотел бы увидеть результаты всех преобразований, о которых мечтал вместе с сыном. Но годы брали своё. Фаустина, особенно после болезни в лагере, стала больше времени проводить в покое, избегая общества. И тем не менее, это мало помогало. Её красота увядала, и это каждый раз причиняло Марку боль.

— Наш сын уже в том возрасте, когда нужно подумать о его браке, — начала разговор Фаустина.

Марк слегка удивился, но, обдумав, кивнул:

— Ты права. Не стоит с этим затягивать. Это может создать ненужное напряжение. Лучше, если мы сами позаботимся о выборе.

— Хорошо, что ты это понимаешь, а то я уже думала, что ты совсем погрузился в дела с сыном и забыл про семью.

— Что за слова, Фаустина? Ты ведь знаешь, всё, что я делаю, я делаю ради нашей семьи.

— Знаю - вздохнула она, - но, о браке напомнила я.

Марк посмотрел на неё внимательно.

— Раз ты заговорила об этом, значит, ты уже подумала над выбором?

— Конечно, — фыркнула она, — но решать всё равно будешь ты.

— Тогда расскажи, что ты выбрала.

Фаустина чуть смутилась:

— На самом деле, немного. Всего три семьи.

— Три? — удивился Марк. — Неужели для нашей семьи так мало подходящих вариантов?

— Выбор был, — медленно начала она, — но многое пришлось отсеять. В некоторых семьях разлад или проблемы, у других род обеднел. Есть семьи, с которыми у нас непростые отношения. В иных просто нет подходящих невест — то воспитание неподходящее, то возраст, то внешность и здоровье.

Марк кивнул, ободряя её, положил свою ладонь на ее:

— Я доверяю тебе. Расскажи о тех, кого ты выбрала.

Фаустина начала излагать, описывая семьи, их положение, перспективы и самих невест. Марк внимательно слушал, не перебивая. Когда она закончила, он надолго замолчал, скрестив руки на груди. Фаустина терпеливо ждала, зная, что своё дело она сделала — выбор теперь за мужем, обладающим patria potestas.

Наконец, спустя полчаса размышлений, он заговорил:

— Думаю, ты права. Из предложенных семей лучшим выбором будут Бруттии. Сенатор Гай Бруттий Презенс поддерживает нас в Сенате, а их род связан с Августами ещё со времён Траяна. Это будет удачный союз. Коммоду нужна поддержка в Сенате, а с Бруттиями она станет крепче.

— Хорошо, — согласилась Фаустина. — Насколько я слышала, Криспина — достойная девушка. Думаю, она станет хорошей женой. Когда скажешь об этом сыну?

— Когда увижусь с ним. Пока говорить нечего, кроме намерений. Пусть знает, но спешить не будем, — хмыкнул Марк.

Они ещё немного поговорили о семье Бруттиев, обсуждая возможные шаги, как выстроить переговоры и что предложить. Брак — дело серьёзное, и его следовало устроить наилучшим образом.

***

Последнее время я всё чаще ловлю себя на мысли, как замечательно было бы устроить себе отпуск. Ну хоть на две недели. Уединиться где-нибудь на берегу моря, отпустить все мысли и просто быть в гармонии с солнцем и волнами. И чтобы никто не беспокоил. Дикий отдых, сам-одинёшенек.

Когда я дал согласие на вилле, понимал ли я, во что ввязываюсь? Примерный объём задач я осознавал, тем более что уже имел представление об управлении в этом мире. Но увы, опыта подобного масштаба у меня в прошлой жизни не было. Сравнивать было не с чем. Я не был уверен, как лучше оптимизировать управленческие процессы.

Передо мной лежал массив данных, который было не то что сложно анализировать, а даже понять, с какой стороны к нему подступиться. Может, я опять взвалил на себя слишком много? Ну разве может один человек преобразовать то, что складывалось столетиями? Да и нужно ли менять всё подряд?

Я точно понимал, что всё сразу не изменить. А раз так, то, наверное, не стоит так переживать. Значит нужно выстроить дорожные карты, стратегические направления преобразований. Пусть они займут годы, десятилетия, а возможно, даже столетия. Так будет лучше. Некоторые изменения должны вводиться неспешно — варить лягушку рекомендуется на медленном огне.

Приоритеты, приоритеты… Только и делаю, что составляю списки и тут же переделываю их. Всё связано, каждое решение тянет за собой следующее. Мутным взглядом окинул стол, заваленный свитками. Помощники приносили их один за другим. Хорошо, что они толковые. Я уже присматриваюсь к ним.

Эти помощники — в основном второстепенные чиновники, исполнители, которые лучше понимают, как всё работает на практике. И это их большое преимущество. У них есть амбиции: как любой солдат мечтает стать генералом, так и они надеются на карьерный рост. А раз есть амбиции, то вот он — их шанс. Если они хотят чего-то добиться, то через меня. Это закладывает некоторую лояльность.

Но что делать с этим ворохом информации? Для начала хотя бы всё прочитать. Но это неэффективно и займет годы. Нужны методы обработки данных. А они, в свою очередь, зависят от целей.

Чего я хочу? Понять экономическое состояние Империи. Но я не экономист. Изобретать подходы? Это займет всю жизнь. Решение напрашивалось само собой: делегировать. Пусть помощники не просто приносят мне свитки, а учатся работать с информацией. Нужно определить задачи, чтобы они выделяли ключевые моменты и делали выводы из этой горы писанины.

Я взял день на обдумывание организации работы. На следующий день собрал помощников, чтобы перезнакомиться и понять, с кем имею дело. Это их явно смутило, они были скованны. Я решил немного их расслабить, рассказами из лагерной жизни, обсуждением новостей и даже литературных тем. Конечно, с первого общения многого не поймёшь, но одно стало ясно: дураков среди них нет. Это уже хороший старт.

Мне стало очевидно, что их всё равно недостаточно для реализации моих планов. Тогда я вызвал Декстера, изнывающего от скуки, и поручил ему связаться с людьми из моего лагерного клуба. Пора использовать тот круг, который я так старательно создавал.

Пока Декстер искал и договаривался, мои помощники трудились, принося мне свитки и отправляя запросы в провинции. Мы запрашивали данные о демографии, налогах, инфраструктуре, месторождениях полезных ископаемых — в работе и заброшенных. Думаю, мои запросы слегка парализовали работу Империи и, возможно, даже подняли цены на папирус.

Когда наконец команда была в сборе, я понял, что нужно всех уравнять в знаниях. Новая математика.

Я собрал всех и, как в школе, начал с основ: цифры, простейшие операции. Заставил каждого самостоятельно составить таблицы сложения и вычитания. Конечно, одного дня было мало. Занятия затянулись на неделю. Но к концу они уже знали таблицу умножения и уверенно выполняли арифметические операции. Были ошибки, мы их исправляли. Но даже с этим запись и расчёты стали быстрее и точнее. Общем, это тоже немного сплотило всю нашу команду.

Когда они освоили и сложные операции, включая парантезы, они, наконец, оценили чему я их обучил. Все они были молоды, до 25 лет, и обучались легко.

Отец, выслушав мой отчёт о состоянии дел, задумчиво заметил:

— Если тебе нужно лучшее понимание хозяйства Империи, можешь обращаться к моим советникам. Только не нагружай их чрезмерно.

— Хорошо, думаю, это может помочь, — выдохнул я, чувствуя себя чуть увереннее.

— Кстати, мои юристы принесли наработки по законам колоната, — добавил отец.

— Это прекрасно! — мои глаза загорелись. — Нужно проверить.

Мы вдвоём погрузились в изучение свитков. Главное внимание уделялось разделению собственности на пользование и владение, введению нового юридического статуса колонов, их правам и обязанностям. Закон охватывал как коллективные арендные отношения с общинами, так и индивидуальные договоры. Возможность расторжения аренды.

— Думаю, стоит указать в законе, что первый год арендаторы освобождаются от платы, чтобы успеть освоить хозяйство, — задумчиво предложил я. — Также нужно предусмотреть чрезвычайные ситуации: неурожай, засуху, наводнения или набеги варваров. Это защитит арендаторов от разорения. Конечно, ущерб будет и для владельца, но он, вероятно, богаче, чем люди, живущие только за счёт своей доли. Если хозяин проявит терпение, то в будущем восстановит доход. Нужно защитить колонов от произвола, особенно в таких случаях.

Отец согласно кивнул:

— Тогда возьми эти свитки, внимательно прочитай их и запиши свои замечания. Я передам их юристам.

— Договорились, — ответил я, перекладывая свитки поближе.

— И да, Коммод, я хотел сказать еще одну новость. - отец посмотрел на меня внимательно.

— Какую новость? - спросил я чувствуя какой-то подвох.

— Мы с твоей матерью решили, что тебе пора жениться. Уже начали искать тебе невесту.

Новость была ожидаемой, но всё же я немного вздрогнул, от волнения. Конечно, я знал, что это неизбежно, и понимал, как заключаются браки в нашем мире: никакой любви, только политика и интересы семьи. А поскольку выбор делает отец, приоритеты будут связаны с моим будущим как императора.

— Уже начали? Ну… хорошо, — замялся я, не зная, что ещё сказать.

А что сказать на это заявление? Хорошо хоть предупредили заранее, а не в день свадьбы.

— Не волнуйся, — тепло улыбнулся отец. — Я позабочусь, чтобы она была лучшей женой в Империи.

— Да, отец. Я доверяю вам, — кивнул я. — А когда всё это начнётся?

— Пока мы только рассматриваем варианты, — усмехнулся он. — Потом будут предварительные обсуждения, переговоры о dos [приданном], затем sponsalia [официальный сговор], и, конечно, приготовления к свадьбе. Думаю, свадьба состоится в следующем году.

— Значит, время ещё есть, — заметил я с облегчением.

— Время для чего? — прищурился отец.

— Для работы, конечно. Ты понимаешь, сколько я взвалил на себя? Боюсь, свадьба отвлечёт меня от всего.

Отец сдержанно рассмеялся. Ну а что? Это у отца замечательная мама, а какая мне достанется? Я невольно представил, как невеста пилит меня за поздние возвращения и задержки с делами - вздрогнул еще раз.

***

930(177) сентябрь, Рим, Палатиум

Отец пригласил меня к себе, пообещав показать что-то интересное. Я шел к нему, погружённый в мысли о недавних отчётах и размышлениях. Войдя, я всё ещё был немного рассеян.

— Сальве, отец! Ты хотел мне кое-что показать?

— Сальве, Люций. Да, подойди ко мне, — ответил он, указывая на сверкающую новизной бронзовую табличку.

Я знал что на таких табличках публикуются эдикты. Поэтому взял ее в руки пробежав взглядом текст, прочитал:

EDICTUM DE LOGI ET ORDINE IMPERII

Марк Аврелий Антонин,Император и Понтифик Логоса,провозглашает:

1. Имперский Стоицизм становится философией Империи.

2. Манифест Имперского Стоицизма распространяется через школы и провинции.

3. Религии, уважающие Логос и добродетель, находятся под защитой.Да укрепится порядок Империи и гармония Вселенной!

Издано в Риме, год DCCCCXXX (930) a.U.c.

— Это эдикт для философии Логоса? - восхищенно спросил я.

В скобках, после еще традиционного римского обозначения, был указан год моими цифрами.

— Да, — кивнул отец. — На табличке не так много места, поэтому я сослался на Манифест. А вот пергаментный вариант для наместников и магистратур.

Он протянул мне свиток. Я развернул его и начал читать:

Edictum de Logi et Ordine Imperii[Эдикт о Логосе и Порядке Империи]

Издано в 930-й год от основания Рима, Марком Аврелием Антонином, Императором и Верховным Понтификом.

Преамбула

Мы, Марк Аврелий Антонин, Император Рима и Понтифик Логоса, провозглашаем необходимость укрепления гармонии и добродетели в нашей Империи. Империя, как земное воплощение Логоса, требует порядка в делах, сердцах и мыслях её граждан.

Основы

Император как Хранитель Логоса:

Император есть связующее звено между космическим порядком и земным управлением, обеспечивая справедливость, разум и единство.

Имперский Стоицизм:Мы провозглашаем философию Имперского Стоицизма, основанную на Логосе, официальным руководством для жизни в Империи. Основные принципы изложены в "Манифесте Имперского Стоицизма".

Религиозная гармония:Все верования, что уважают Логос и не противоречат добродетели и порядку, имеют право на существование под защитой Империи.

Указания

Манифест Имперского Стоицизма публикуется и распространяется среди граждан через школы, академии и общественные собрания. Провинциальные наместники обязаны обеспечить внедрение принципов Имперского Стоицизма в управление и образование.

Заключение

Пусть каждый гражданин, следуя Логосу и Имперскому Стоицизму, укрепляет порядок, добродетель и гармонию, служа вечной Империи.

Издано в Риме, под нашей властью, 930-й год от основания города.

Читая это, я испытывал трепет. Я осознавал, что передо мной поворотный момент в истории. Этот эдикт — мощный след, который останется в памяти поколений. Он подтверждал, что мои идеи нашли отклик в Империи, что они действительно нужны. Значит, не напрасны были мои размышления и изучение философии. Это фундамент обновлённой Империи.

Ещё не все понимают последствия. Сейчас это лишь семя, которое однажды вырастет во что-то могущественное и величественное. Лишь от нас с отцом зависит, как мы взрастим это семя. Даст ли оно хорошие всходы или превратится во что-то уродливое и вредное? Я не питаю иллюзий. Любое хорошее начинание можно загубить плохим исполнением или извратить до неузнаваемости. Но мой отец и я, пока живы, будем на страже, чтобы сохранить всё так, как задумано.

Держа этот эдикт в руках, я осознавал его значимость. Возможно, на моём месте другие попаданцы клепали бы арбалеты, отливали сталь в мартеновских печах или строили терции с аркебузами. Но я понимал, что это гораздо важнее всех легионов, вооружённых арбалетами. Сейчас я вооружаю не только легионы, но всю Империю. Каждый её гражданин, каждый житель получает оружие, которое прослужит века.

С этим эдиктом можно сравнить разве что указ Константина о христианстве — его масштаб и последствия схожи.

Да, на первый взгляд это неочевидно. Но философия дала Империи идеологию, зажгла огонь под котлом, который выплавит новое сознание, новое мировоззрение. И, держа этот эдикт, я нисколько не жалел, что на нём стояло имя моего отца, а не моё. Меня это не волновало. Главное, что я, пусть и неявно, но уже изменил ход истории.

Будут славить Марка Аврелия в школах за Манифест? Да, пожалуйста! У меня ещё будет возможность оставить свой след и войти в Вечность Империи.

— Это прекрасно… — прошептал я, нежно сжимая пергамент в руках.

— Прекрасно, — согласился отец, — а вот если бы твой катехизис был закончен, это было бы восхитительно.

— Я его сегодня же закончу! — воскликнул я с энтузиазмом, но тут же поправился: — Хотя нет! Завтра! Завтра я принесу тебе катехизис!

— Хорошо, я буду ждать, — спокойно ответил отец.

— Эх, как же не хватает времени! — воскликнул я, потирая виски. — Это всё нужно распространять в большом количестве. Нужен механизм для ускорения переписывания! Типография! Нужны папирусы! Нужны мануфактуры!

— Спокойно, Люций, — холодно остановил меня отец. — Успокойся. Всему своё время. Ты и так работаешь не меньше меня.

— Да, ты прав, — кивнул я, делая глубокий вдох. — Кстати, по поводу издания эдикта: приготовил ли ты пиры в Городе?

— Конечно, как без этого? Всё как обычно, — с лёгкой улыбкой ответил он.

Этот эдикт был хорошим подарком отца. Я решил, что пора немного отвлечься на завершение катехизиса. Тем более он охватывает лишь вопросы по тем тезисам, которые я уже озвучил. Нужно довести его до конца и начать распространять.

***

Марк Аврелий резко вошёл в комнату, где обычно отдыхала Фаустина.

— Нет, ну ты представляешь?! Я не ожидал такого от Бруттия! — возмутился он с порога.

— Что случилось, дорогой? — удивилась жена, отложив в сторону свиток.

— Они желают выдать свою дочь за Августа! — с явным раздражением произнёс он, сделав акцент на последнем слове. — А Коммод… ну ты же знаешь. Я всё же должен был настоять на его должности ординарного консула.

— Но в чём проблема? — удивлённо спросила Фаустина. — Суффект-консул может заменить ординарного, если тот сложит свои полномочия досрочно. Мы можем попросить Децима Велия Руфа. Он ведь должен был стать консулом в следующем году, но из-за отказа Коммода мы назначили его на этот. Предложим ему полный год консульства взамен текущего.

— Может сработать, — задумчиво согласился Марк, поглаживая бороду. — Да, это решение. Так и поступим. Но меня всё же возмутило это условие в переговорах.

— Увеличим приданое, — спокойно предложила Фаустина. — Раз они выдают дочь именно за Августа, то и приданое должно быть соответствующим. А нам от этого будет лишь польза: восстановим порядок в Сенате и облегчим вам работу с Коммодом.

— Ты права, как всегда, любимая, — смягчился Марк.

Они ещё немного поговорили, уже в более спокойном тоне, обсуждая изменение условий в переговорах.

— Если всё сделать быстро, можно провозгласить Коммода Августом уже в ноябре, — подытожил Марк. — Он действительно заслужил это более чем. Не думаю, что сенаторы осмелятся возражать.

— Может, тогда стоит перенести объявление эдикта? — предложила Фаустина. — Будут дополнительные траты, зато в нём будут указаны оба ваших имени.

— Да, так будет справедливо, — вздохнул он. — Как же всё это… беспорядочно!

— Но ведь в этом и наша задача — восстановить порядок, — мягко напомнила она.

— Ты права, — тихо ответил Марк и, задумавшись, покинул покои жены.

***

— Отец, в законе налогообложение для колоната нужно пересмотреть, — заметил я, положив свои заметки на стол. — Вот здесь я записал свои предложения.

— То есть? Почему не оставить как есть? — спросил отец, внимательно глядя на меня.

Видимо, он не уловил суть коллизии.

— Ну смотри, до сих пор налог платит хозяин земли с её обработки, так? — начал я объяснять. — А теперь он получает только долю от аренды. Если мы предложим взимать с этой доли налог, никто не согласится.

— Верно, — задумчиво произнёс отец. — Тогда взимать налог с колонов?

— Можно, — нехотя согласился я, — но что останется им? Они платят арендную долю за право обработки земли, а теперь и налог на прибыль? В итоге у них ничего не останется. Это вызовет недовольство. К тому же мы не учитываем интересы хозяев земли.

Отец прищурился:

— У тебя уже есть предложение?

— Да, — кивнул я. — Нужно ввести небольшой налог с дохода хозяев земли, именно с прибыли от аренды. Подобно тому, как ростовщики платят налог с прибыли на выданные в долг деньги, землевладельцы будут платить налог с доходов от земли, сданной в аренду. Это справедливо. Таким образом, бремя налога будет распределено между арендодателем и арендатором, а Империя в целом не потеряет в доходах. Арендаторам, в свою очередь, нужно установить фиксированный налог, независимо от их прибыли. Это мотивирует их развивать хозяйство. Если доход вырастет, их налог не изменится, но наша доля увеличится через арендные платы. Всё это можно представить как практическое воплощение общественного стоицизма — когда бремя распределяется, и всем становится легче. Это и есть порядок на практике.

Отец медленно кивнул:

— Хорошо, ты всё это записал? — он указал на свиток.

— Да, — подтвердил я.

Отец улыбнулся хитро:

— А где катехизис?

— Занесу вечером, — пообещал я.

— Это хорошо. Хотя можешь не спешить. Дело в том, что в скором времени ты займёшь место ординарного консула Руфа. Он сложит полномочия, и ты станешь ординарным консулом.

— Зачем? — удивился я.

— В ноябре мы провозгласим тебя Августом, — сообщил он. — Я уже согласовал это с Сенатом, так что можешь не беспокоиться. Эдикт о Логосе и Порядке Империи издадим позже, с нашими обоими именами. Это и будет порядок на практике, как ты любишь говорить.

— Хорошо, — вздохнул я. — Теперь понимаю, что не стоило сопротивляться твоему решению. Прости, отец.

— Хорошо, что ты осознал это. Я прощаю тебя. Впредь будь осмотрительнее и учись видеть суть политики так же глубоко, как ты видишь суть Логоса.

На фоне той работы, которая уже навалилась на меня, это решение действительно не кажется пугающим. Наоборот, это даже упрощает задачу. Отец прав — всё действительно выстраивается в один гармоничный порядок.

***

930(177) 27 ноября, Рим, храм Юпитера Капитолийского

Мы с отцом стояли у алтаря Юпитера.

Прошедшие недели прошли удивительно спокойно. Несмотря на обилие событий, всё казалось почти обыденным. Я уже не волновался по поводу Сената. Руф сложил полномочия консула, и я был назначен на его место в тот же день. Сенату объявили, что в ноябре я, Люций Аврелий Коммод, буду провозглашён Августом. Даже это не вызвало бурных обсуждений, как я ожидал. Возможно, сенаторы смирились с волей Марка Аврелия, а может, они действительно признавали меня достойным.

Я был доволен, что всё прошло спокойно. Позже отец объяснил, что немалую роль в этом сыграл мой будущий тесть, сенатор Гай Бруттий Презенс. Он сумел разъяснить своим сторонникам важность данного решения, и даже самые скептически настроенные сенаторы не осмелились выступить против. Лишь Секст Клавдий Публий выражал недовольство, но и он ограничился лишь холодным молчанием. Это выглядело как часть театра. Сенаторы медленно, но верно теряли свою власть, уступая её императору.

Но нельзя считать их бессильными и беззубыми. Их лояльность шла рука об руку с выгодой. Пока император правил в их интересах, они мирились с текущим положением вещей. Я знал, что после смерти отца их зубы покажутся острее.

Все приготовления к церемонии шли в спешке, но в итоге всё выглядело ничуть не хуже, чем при триумфе. Город был украшен, пиры и игры подготовлены, храмы Марса и Юпитера очищены благоуханиями.

Мы стояли перед алтарём, и отец вознёс молитву Юпитеру:

— Юпитер, отец всесильный, прими эту жертву — этого быка, как знак нашего почтения. Даруй Люцию Аврелию Коммоду, моему сыну, мудрость, долгую жизнь и силы для правления. Пусть его путь Августа будет ясным и защищённым от угроз. Пусть враги будут повержены, а Империя процветает в мире и гармонии с Логосом.

— Отец богов, Юпитер всемогущий, прими мою молитву. Пусть мои помыслы и деяния служат благу Империи и порядку, что угоден тебе. Пусть гармония Логоса соединит миры земной и божественный.

Жрецы стояли в благоговейной тишине, а наши молитвы, хотя и необычные, были произнесены с почтением.

После жертвоприношения главный жрец подошёл ко мне, и я, слегка склонив голову, почувствовал на своём лбу прохладное прикосновение мирры. Затем мне поднесли пурпурную тогу с золотой каймой — toga purpurea, и лавровый венок был возложен на мою голову как символ победы и величия. В руку мне вручили золотой скипетр.

Завершив церемонию, мы вышли из храма. У его подножия нас ждали преторианцы, которые, увидев нас, начали скандировать:

— Imperator Commodus! Ave Imperator! Ave Caesar!

Шестеро преторианцев встали на одно колено, держа щит. Я сделал шаг вперёд и, удерживая равновесие, взошёл на щит. Они трижды подняли меня над головами, демонстрируя ритуал elevatio per scutum. Обычно это военная традиция, проводимая в лагерях, но здесь она стала публичным признанием моего военного опыта. После третьего подъёма они опустили щит, и я, величественно сойдя с него, обратился к воинам:

— Благодарю вас, верные преторианцы! Верю в вашу преданность! Служите верно Августам, Логосу и Имперскому Порядку!

Преторианцы взорвались аккламациями, после чего командир преторианцев шагнул вперёд, подняв правую руку. Вслед за ним то же движение повторили все собравшиеся воины. Они громко и торжественно произнесли:

— Sacramentum! Клянемся служить верно Императору, защищать его, Империю и её Порядок до последней капли крови! Клянемся в Логосе, под гневом богов, не предать присягу, но следовать ей до конца! Ave Imperator Augustus!

Я слушал эти слова с чувством глубокого волнения и гордости. Преторианцы, завершив клятву, вновь взорвались аккламациями. Этот момент останется в моей памяти навсегда.

После этого мы направились в курию.

Ответом были бурные аккламации. Мы направились в Курию, где нас уже ждали приближённые сенаторы. Мы поздоровались и перекинулись несколькими словами с самыми влиятельными из них.

К полудню все сенаторы собрались в полном составе. Префект города, Тит Помпоний Прокул Витразий Поллион, поднялся и объявил:

— Отцы народа! Мы собрались здесь, чтобы выслушать волю Императора нашего, Марка Аврелия, присвоить титул Августа его сыну, Люцию Аврелию Коммоду. Согласны ли вы признать Люция Аврелия Коммода Августом?

Сенаторы подняли руки в знак согласия. Формальность была соблюдена.

После этого я был приглашён в Курию, где был провозглашён Imperator Caesar Augustus. На Форуме, полном граждан, это было торжественно объявлено народу.

Толпа ликовала:

— Ave Imperatori! Ave Imperator Commodus! Salve domus Aurelius! Felix!

Празднества продолжались весь день. Народ получал милостыню с новыми монетами, отчеканенными к этому дню.

День был величественным и утомительным. Я находился в центре внимания, и от людской толпы буквально невозможно было продохнуть. Не было времени даже на краткое осмысление всего происходящего.

Весь Рим праздновал. В банкетных залах организовали пиры для знатных граждан, а для народа — бесплатную раздачу хлеба и вина. Гладиаторские бои гремели на аренах, театральные труппы выступали перед восторженной толпой, а на ипподроме с бешеной скоростью проносились колесницы, вызывая громкие крики и аплодисменты.

Только тогда, в тишине, я осознал: я обрел немыслимый для моей прошлой жизни статус. Титул, который века спустя правители Средневековья пытались присвоить своим династиям, чтобы обосновать своё «августейшество». Но для Империи сейчас это не просто символ. Ныне я и мой отец — воплощение высшей власти, ещё недавно почти божественной, а теперь не менее священной, но уже другой природы.

Никто не смеет ставить под сомнение наше право править. Наше слово — закон.