Роза и Рикардо

ГЛАВА 9

Пабло начал бродить вокруг кафе часа за полтора до назначенного времени. Он боялся показаться слишком настойчивым, поэтому старался держаться подальше от входа. Он поминутно поглядывал на часы, а время тянулось очень медленно. Половина седьмого, семь, половина восьмого... Наконец без трех минут восемь он решительным шагом вошел в кафе.

Лус он увидел сразу. Та сидела за столиком с симпатичной темноволосой девушкой, чуть постарше Лус.

Пабло подошел к столику.

— Добрый вечер, Пабло, — приветливо сказала Лус. — Познакомься, пожалуйста, с моей подругой.

— Инес Кинтана, — сказала девушка и протянула ему руку.

— Очень приятно, Пабло Кастанеда.

— Ваша фамилия кажется знакомой, — сказала Инес. — Лус немножко рассказывала о вашем отце. По-моему, он не только художник, но и поэт.

— Да, он пишет стихи, и некоторые из них были напечатаны в разных журналах.

— Я помню его поэму о походе конкистадоров в журнале «Куадернос де Америка Латина», — сказала Инес. — Мне понравилось. Вашему отцу удалось передать дух эпохи.

— Спасибо вам за хороший отзыв, — сказал Пабло. — Я передам отцу ваши слова, ему будет приятно.

— Кстати, Пабло, — вмешалась Лус. — Ты, кажется, говорил, что твой отец на днях приедет в Мехико. Интересно, здесь у него тоже есть мастерская?

— Есть у него квартира в Мехико, где хранятся некоторые работы.

— Инес было бы интересно посмотреть на них. Может быть, ты бы мог познакомить ее с твоим отцом?

— С удовольствием. Я думаю, что мой отец будет рад видеть вас обеих. Как только он появится в городе, я немедленно дам вам знать через Лус.

— Благодарю вас, вы очень любезны, — сказала Инес. — А теперь, с вашего разрешения, я с вами распрощаюсь, потому что у меня назначена встреча. Приятно было познакомиться.

Когда Лус и Пабло остались вдвоем, он опять почувствовал некоторое смущение.

— Знаешь, — сказал он, — я бы хотел тебя куда-нибудь сводить, послушать музыку или потанцевать. Куда бы ты хотела?

— Я не против, чтобы ты сходил со мной послезавтра на скрипичный концерт. Это известный скрипач из Испании, и мой преподаватель в консерватории очень его хвалил.

— С большим удовольствием! — с энтузиазмом воскликнул Пабло, который в эту минуту готов был сопровождать Лус хоть на край света. — Завтра же займусь билетами. А куда мы пойдем сейчас?

— Пожалуй, можно пойти потанцевать. Я знаю тут одну неплохую дискотеку прямо за углом.

Пабло просиял.

Этот вечер доставил Лус большое удовольствие. Пабло прекрасно танцевал, и с таким партнером она могла проявить во всем блеске свои природные способности. Он старался предугадывать каждое ее желание и смотрел на нее таким восхищенным взглядом, что Лус ощущала себя королевой, дарующей милости своим подданным. Наконец она заявила своему спутнику, что пора домой. При выходе из дискотеки Пабло купил ей большой букет чайных роз. Он взял ее под руку, и ей слышно было, как сильно бьется его сердце.

Они не спеша пошли к тому месту, где Пабло оставил свою машину. Когда Лус села в машину рядом с ним, Пабло обнял ее за плечи. Лус отстранилась.

— Я так рад, что мы опять увиделись, — сказал Пабло. — Надеюсь, я тебе не слишком надоел своими звонками?

— Ну что ты, мне приятно тебя слышать, — ответила Лус.

— Теперь, когда мы оба в Мехико, мне трудно обойтись без того, чтобы не видеться с тобой, — сказал Пабло.

— Пабло, — начала Лус серьезным голосом, — я хочу, чтобы ты не забывал, что у меня очень много разных забот и обязанностей. Консерватория, участие в концертах, дом и вообще много чего. Так что я не уверена, что мы сможем с тобой видеться очень часто.

— Ну разумеется, — поспешно сказал Пабло. — Мы будем встречаться тогда, когда ты захочешь.

— Ну а кроме того, мы ведь в сущности очень мало знаем друг друга, — сказала Лус.

— Это правда, — тихим голосом произнес Пабло. — Но у меня такое чувство, как будто я знаю тебя уже много-много лет.

Лус промолчала. Машина уже подъезжала к дому Лина-ресов. Затормозив у двери, Пабло прошептал:

— Лус, ты такая прекрасная! Можно мне поцеловать тебя?

Лус кивнула без слов, и Пабло приник к ее губам долгим поцелуем. Но почти сразу же Лус отодвинулась и вышла из машины.

— Спокойной ночи, Пабло, — сказала она, протягивая ему руку. — Вечер был замечательный. Большое тебе спасибо.

— Это тебе спасибо, — сказал Пабло. — Я позвоню тебе завтра насчет концерта. — Он еще долго стоял и смотрел на дом после того, как стройная фигурка скрылась за дверью.

За завтраком Роза сказала своим домашним о предполагаемом визите Лауры. Лус сразу стала задавать матери вопросы о молодом Наварро, но Роза мало что могла ответить.

— Подожди до пятницы, Лусита, и сама его расспросишь. Лаура сказала только, что он образованный и интересный.

Дульсе вмешалась:

— Мамочка, разве это достаточная информация для Луситы? Ей нужно знать, какой у него рост, вес, какой цвет глаз и играет ли он в теннис.

Лус оглянулась на сестру:

— Ну а что тут плохого? Меня вообще интересуют люди.

Роза была так рада, что Дульсе вышла из своей скорлупы и приняла участие в разговоре, что решила развить эту тему.

— Вы же понимаете, он приехал из другого города, так что понятно, что Лаура хочет его с вами познакомить. Если хотите, девочки, можете пригласить на этот день еще кого-нибудь из ваших знакомых, и устроим небольшую вечеринку.

Дульсе не проявила энтузиазма:

— Да нет, мамочка, мне особенно некого приглашать.

Лус задумалась:

— Знаешь мама, лучше мы будем одни. Ведь это для нас новый человек, и чтобы он чувствовал себя уютнее при первом посещении, лучше не ставить его в такое положение, где может быть соперничество.

Роза улыбнулась:

— Ну, судя по словам Лауры, он достаточно самоуверен, и вряд ли его испугает соперничество. Но я ничуть не настаиваю, пусть будет, как вы хотите.

— В конце концов, если он окажется таким интересным, как говорит тетя Лаура, у нас еще будет время для вечеринок.

Когда сестры остались одни, Дульсе спросила Лус:

— Вот ты маму расспрашивала про племянника тети Лауры. А я думала, что у тебя с Пабло все очень серьезно. Разве нет?

Лус напустила на себя загадочный вид.

— Это у него со мной все очень серьезно, а не у меня с ним. Чувствуешь разницу?

Дульсе широко раскрыла глаза, глядя на сестру.

— Так он что, тебе не нравится?

— Почему же, нравится. Но от того, чтобы понравиться, до любви еще очень большое расстояние.

— Лус, а мне кажется, что Пабло в тебя влюбился. Ты не боишься, что он воспринимает это слишком серьезно и будет из-за тебя страдать?

Лус пожала плечами.

— Ну сама посуди, что же я тут могу сделать? Я не могу дать ему никаких обещаний, пока не буду совершенно уверена в том, что именно он мне нужен.

На этом разговор закончился, потому что сестрам надо было идти на занятия. На другой день Лус была вместе с Пабло на скрипичном концерте и вернулась очень довольная, что не помешало ей с жаром обсуждать, какое платье ей лучше надеть по случаю прихода молодого Наварро. В день, намеченный для визита, Лус пришло в голову самой сделать десерт для стола.

— Я недавно попробовала новый рецепт, — сказала она Дульсе. — Торт из безе с орехами и лимонным кремом. Порадую сегодня тетю Лауру.

— Ты уверена, что это все только для тети Лауры? —лукаво спросила Дульсе.

— Ну что же, пусть наш гость из Чикаго знает, что мексиканские девушки кое-что смыслят во вкусной еде.

Дульсе посмотрела на сестру с нескрываемым уважением. Конечно, с тех пор, как семья стала жить вместе, Роза и Томаса учили Дульсе готовить, но склонности к этому делу у нее так и не появилось. Вот почему неиссякаемая энергия сестры, которую, помимо всех прочих интересов, иногда хватало еще и на кулинарные подвиги, приводила ее в изумление.

Торт удался, и Лус еще успела минут сорок повертеться перед зеркалом в своей комнате, наводя красоту. Любопытство Дульсе тоже было возбуждено. Молодого Наварро она никогда в жизни не видела, но Феликс часто упоминал своего талантливого племянника.

Чтобы доставить удовольствие Розе, Дульсе надела свое черное платье, в котором она была в первый день в Акапулько, и туфли на каблуках. Впрочем, ей казалось очень маловероятным, чтобы Эдуарде обратил на нее серьезный интерес в присутствии Лус.

Наконец Томаса поднялась наверх сообщить девушкам, что гости пришли.

Лус зашла за Дульсе, потому что они хотели спуститься одновременно. Когда сестры вошли в гостиную, все были уже в сборе, кроме Рикардо, который задерживался на работе. В кресле рядом с Лаурой сидел Эдуардо Наварро. Когда вошли девушки, он встал со своего места.

— Добрый вечер, мои дорогие, — сказала Лаура. — Вот представляю вам нашего племянника Эдуардо, который приехал к нам из Монтеррея погостить.

Лус и Дульсе улыбнулись и по очереди представились. Эдуардо казался пораженным.

— Вот это да! Лаура говорила, что вы близнецы, но я не подозревал, что вы так похожи.

Лус и Дульсе опять улыбнулись, а Лаура сказала:

— Их действительно непросто различить, а вот таланты у них разные. Лус изучает музыку и собирается петь на сцене, а Дульсе художница.

Эдуардо перевел взгляд на пейзаж с морским видом, который висел на стене гостиной.

— Это ваша работа? Великолепно, — обратился он к Дульсе.

— Мы сравнительно недавно отдыхали в Акапулько, — сказала Лус, — и Дульсе там делала наброски, а потом написала прекрасные пейзажи.

— Я надеюсь, что вы тоже предоставите нам возможность насладиться вашим талантом, — сказал Эдуардо — Вы нам споете?

— Может быть, попозже. А сейчас мы хотим пригласить вас к столу. Я вижу, наша Томаса уже делает знаки, что все готово.

За столом завязался общий разговор. Рикардо, который к тому времени присоединился к остальным, с интересом расспрашивал молодого человека о его учебе в Чикагской школе бизнеса. Эдуардо отвечал бойко, охотно рассказывал случаи из студенческой жизни, и сестры Линарес слушали его с интересом.

Торт, приготовленный Лус, вызвал общий восторг. Эдуардо рассыпался в похвалах и попросил добавки. После ужина он подошел к Лус и попросил ее спеть.

Лус села за рояль и задумалась. Потом, аккомпанируя себе, запела. Она спела несколько арий, которые в этом году приготовила в консерватории, а потом перешла на мексиканские песни.

— Благодарю вас, Лус, вы доставили мне огромное удовольствие, — произнес Эдуардо. — Теперь я вижу, что моя тетя нисколько не преувеличивала и что карьера певицы вам обеспечена.

— Для этого Лусите придется еще очень много заниматься, — сказала Роза. — Кроме таланта здесь требуется много терпения.

— Я не сомневаюсь, сеньора Линарес, — сказал Эдуардо, — что ваша дочь еще будет собирать полные залы на свои выступления.

Разумеется, подобных комплиментов вполне можно было ожидать от воспитанного молодого человека, но Лус порозовела от удовольствия.

При расставании Эдуардо пристально посмотрел в глаза

- Вы разрешите вам позвонить? - спросил он, понизив голос.

- Конечно, я буду очень рада, - ответила Лус.

Вечером после ухода гостей Лус прибежала к Дульсе в комнату:

— Слушай, Дульсе, ну как тебе этот Эдуардо?

— По-моему, ничего особенного. Слишком он хорошего о себе мнения.

— А по-моему, ты говоришь ерунду. Это настоящий мужчина, уверенный в себе, не то что эти наши молокососы.

— Послушал бы тебя Пабло, — сказала Дульсе с иронией.

Лус так и взвилась:

— А что Пабло? Я ему никаких обещаний не давала. То, что он в меня влюблен, не значит, что я больше ни на кого не могу взглянуть.

— Да успокойся, Лусита, — примирительным тоном сказала Дульсе. — Гляди на этого Эдуардо сколько тебе угодно. Никто тебе не мешает.

Уже в постели Лус с удовольствием вспоминала события вечера.

«Пусть Дульсита говорит, что хочет. Она просто не видела, как он посмотрел на меня, когда просил позволения позвонить», — подумала она засыпая.

Жизнь в доме Линаресов уже вошла в свою обычную колею. Девочки учились, но если Лус постоянно бегала на свидания и на встречи с подругами, то Дульсе больше времени проводила дома, иногда она рисовала, иногда читала романтические романы, втайне вздыхая о прекрасном принце, который что-то все не встречался на ее пути, а иногда просто, задумавшись, сидела в саду.

Розу немного тревожило то, что Дульсе растет такой дикаркой, но она была уверена, что это со временем пройдет. Однако скоро произошло событие, которое заставило всех в доме отрешиться от своих проблем и заняться одной Дульсе.

Это началось в тот день, когда Дульсе вместе с несколькими подругами, так же как и она учившимися живописи, собиралась пойти на выставку работ выпускников Академии. Это было всегда радостное и интересное событие для всех — многие работы держались в секрете до самого открытия, и почти каждый год на такой выставке бывал какой-нибудь сюрприз.

Дульсе ждала этого дня с нетерпением, тем более что на художественную выставку она считала себя вправе не на девать ненавистное платье и туфли на высоких каблуках а прийти туда в джинсах и футболке.

Она никак не могла подозревать, что этот обычно такой радостный день будет для нее полностью испорчен.

Дульсе вышла из дома раньше Лус, она решила пройти пару кварталов пешком, чтобы встретиться с Ритой, одной из своих сокурсниц, которая жила поблизости. Дульсе весело шла по залитой солнцем улице, и ее переполняла радость. Внезапно произошло что-то такое, от чего ее сердце упало, она и сама не могла сказать, что это было. Как будто солнце внезапно закатилось и подул резкий холодный ветер.

Дульсе старалась отогнать от себя темные мысли, но ничего не получалось. Она, как они и договорились, встретилась с Ритой, и они вместе на автобусе поехали в Академию. В автобусе Дульсе не оставляло какое-то непонятное тяжелое чувство, как будто над ней нависла черная туча.

То же самое ощущение преследовало ее всю дорогу от автобуса до Академии. На самой выставке оно исчезло, Дульсе развеселилась и думать забыла о том, что совсем недавно ей было непонятно отчего очень не по себе.

Дульсе смотрела картины, шутила и смеялась с друзьями — в обществе профессиональных художников она чувствовала себя куда увереннее, чем в любом другом.

Но стоило Дульсе выйти из здания Академии художеств, как тревожное чувство возникло вновь, и на этот раз оно было даже сильнее, чем раньше. Она только теперь с удивлением вспомнила, что ощущение тревоги преследовало ее почти от самого дома. Дульсе казалось, что за ней следят.

На автобусной остановке она украдкой огляделась. Рядом с ней стояли однокурсницы и подруги, и Дульсе постаралась оказаться в центре их небольшого кружка. И вот, резко обернувшись и посмотрев за плечо Леонсии, она увидела ЕГО. Сомнений не было. Это был один из тех бандитов, которые у нее на глазах выбрасывали в море тело мужчины в лакированных черных ботинках. Дульсе прекрасно помнила это лицо — грубые, как будто высеченные из камня черты, черные прямые волосы, явно индеец-полукровка.

Дульсе едва удержалась, чтобы не вскрикнуть. Теперь она уже не сомневалась, что бандит следил за ней от самого дома — вот откуда это ощущение тревоги. Неужели они все-таки выследили ее? У Дульсе от страха буквально подкашивались ноги. Однако тут, на счастье, как раз подошел нужный автобус, и Дульсе с Ритой сели в него.

Дульсе внимательно осмотрела пассажиров — страшного индейца-полукровки среди них не было. На миг она вздохнула спокойно. В голове даже мелькнула мысль: «А что если он отстал? Вдруг он не знает, где я живу». Она рассуждала так: преступники с самого начала знали, что она художница, и теперь решили устроить засаду у Академии художеств, правильно рассчитав, что она должна рано или поздно появиться где-нибудь рядом. Еще неизвестно, узнал ли ее этот индеец или нет, ведь они видели ее тогда совсем недолго и она с тех пор изменила прическу. «Что ж, придется некоторое время не появляться в Академии», — со вздохом решила Дульсе. В отличие от многих других студентов она любила учиться.

Пока они ехали в автобусе, Дульсе немного успокоилась и даже подумала, а не ошиблась ли она, вдруг человек на остановке был просто похож на того бандита — мало ли в Мехико приезжих из деревни.

Но от ее спокойствия не осталось и следа, когда автобус затормозил на нужной Дульсе остановке и она увидела, что у фонарного столба стоит другая, также очень знакомая фигура — маленький щуплый человечек лет сорока в помятом костюме. Второй! Теперь сомнений не было. Ее выследили.

— Она заперлась у себя и не хочет выходить! — Это было первое, что услышал Рикардо, когда вернулся домой.

Перед ним стояла Кандида, в буквальном смысле слова заламывая руки.

— Кандида, — попытался успокоить ее Рикардо, — ты же знаешь, какая у нас Дульсита дикарка. С ней бывает.

— Это совсем не то! — ответила Кандида. — Я знаю девочку не хуже, чем ты, а возможно, и получше. То, что с ней сейчас, это настоящая болезнь. У нее депрессия!

— Нахваталась умных слов, — проворчал Рикардо, но решил сразу же подняться к дочери.—Дульсе, что с тобой?— спросил он, останавливаясь у запертой двери. — Это я, ты мне не откроешь?

За дверью раздался слабый шум, затем изнутри повернули ключ, и дверь медленно открылась. Рикардо был поражен выражением лица дочери. Она, казалось, осунулась за один-единственный день — ведь утром он видел их обеих, и они весело щебетали, как птички. Теперь же Дульсе стала похожа на привидение — темные глаза казались еще больше из-за синих теней, которые легли вокруг.

— Да, папа? — невыразительно спросила Дульсе.

— Что с тобой, девочка моя? Ты заболела?

— Нет, папа, — покачала головой Дульсе. — Я здорова. Но тем не менее, — она говорила медленно и едва слышно, — я, наверно, в ближайшие несколько дней не буду выходить из дома. Совсем.

— И не будешь ходить на занятия? — спросил обескураженный Рикардо.

— И на занятия не буду ходить, — подтвердила Дульсе.

— Но... — начал было Рикардо.

— Поверь, я не могу, — сказала Дульсе, а затем добавила: — Я не буду обедать, и... когда придет Лусита, пусть она зайдет ко мне, а больше... никто.

Дверь медленно закрылась прямо перед лицом Рикардо, но он был так потрясен разговором с дочерью, что не смог сказать больше ни слова.

В тот день Дульсе не разговаривала больше ни с кем, кроме Лус. Даже с Розой и Томасой она только тихо переговаривалась через дверь.

Лус вышла от сестры немного взволнованная, но на вопросы родителей отвечала уклончиво.

— Знаете, — сказала она за ужином, на который Дульсе, разумеется, не спустилась, — мне кажется, Дульсите нужно переменить обстановку. Ей надо на время уехать из Мехико. А то ей здесь мерещится бог знает что.

— А это мысль, — горячо поддержал дочь Рикардо. — Пусть едет в Гвадалахару к Ванессе и Эрнандо. Мы с ними давно не виделись, а ведь тетя Ванесса столько для нее сделала.

— А мне кажется, ей нужен воздух, — покачала головой Томаса. — Лучше куда-нибудь в деревню, а не в город. Что в этой Гвадалахаре, только копотью дышать!

— Тогда к Густаво и Инес на ранчо, — предложил Рикардо. — Научится ездить верхом, а сколько там возможностей для рисования.

— А мне кажется, — мечтательно сказала Роза, — что Дульситу надо отправить в Париж. Она там расцветет, моя девочка. И для художника Париж — это своего рода Мекка. Только там можно по-настоящему выучиться живописи.

— Да вы что! — всплеснула руками Кандида. — Чтобы я отпустила ребенка за тридевять земель одного! Она же еще крошка! Девочку, одну отправить неизвестно куда, ну это надо такое придумать! И кто это говорит — ее родная мать!

— Париж... — задумчиво сказал Рикардо, не обращая никакого внимания на крики Кандиды. — Мысль неплохая.

— А наша семья может себе это позволить? — спросила Томаса. — Это недешевое удовольствие.

— Я думаю, да, — подумав, сказал Рикардо. — Дела в нашей фирме идут хорошо, и всем обещали солидные премии. А с нового года мне, по-видимому, прибавят жалованье. Так что с финансовой точки зрения все возможно.

— Так, значит, решено? — воскликнула Лус и вскочила на ноги. — Тогда я побегу скажу Дульсите! Вот она обрадуется!

— Подожди! — попыталась остановить дочь Роза. — Мы еще ничего толком не обсудили!

— Потом обсудим! — крикнула с лестницы Лус, и все услышали, как она барабанит в дверь сестры: — Дульсита! Дульсита! Слышишь? Тебя решили отправить в Париж!